"Ещё один рассвет."
Может всё же надо было в чёрно-белый красить?..
Может всё же надо было в чёрно-белый красить?..
Утро было серым, тучи были особо затянуты, как будто мать дошила свой великолепный свитер из тысячи слезных клочков, в ушах витало что то как раз такое же ветреное, что придавала всему еще большую отстраненность, мертвенность от всего, все их бетонные стены, коробки, железные палки, все казалось слишком уродливым, и все было каким то безумно пустынным, забавная мысль - когда не видишь сколько на печатал, чаще пишется больше, чем тогда кода ты четко видишь сколько написал, тяжесть этого утра ложилась на меня как будто кто то ушел, очередной ушедший в ночь, и мне передала, рикошетом прилетела, частичка ноши, которую я, ощущая физически, и духовно, со вздохом понес дальше, это было именно такое утро, утро пустоты, в котором даже кроваво-грязный рассвет, был чем то не обычным, словно даже из него забрали те краски, словно именно в этот день серые мыши проклинают свое рождения, вешаясь на собственных хвостах, в собственных карманах, а в голове мысль, " я мог бы быть сейчас с рассветом, а не тут в грязи и пыли запыхаясь, думать почему я все еще жив, утро было грязным, хотелось подарить что то Черной, словно обрести смысл, словно обрести хоть чутка чистоты и света в этом грязном ничто, слишком пустое утро............
Синусоидальная траектория затягивает золотым сечением. С непривычным ускорением я тягуче плыву, хотя и ощущаю полное отсутствие внутриатомных связей. Удар. Тянет то вверх, то вниз. Излучения не фиксируются, хотя и подразумевают наличие. Расширяющийся вакуум распирает изнутри. Как легко попасть в клуб 27, так же трудно из него выбраться. Толчок вниз. Химический путь оставлял хоть какую-то вероятность зацепиться. Посмотрим, даст ли провидение ещё один шанс, хотя конечно же, подобные решения не способствуют. Толчок вверх. Даже сейчас мысли прячутся сами перед собой за мутными иносказаниями, не желая признавать реальность кошмаров. Ритмичное пространствотрясение. Зачем было скользить в ужасную воронку, если так хочется жить? Очевидно, но неформулируемо. Пепел желаний, отсутствие психокоммуникации, утерянная тактильность, разбитое бессознательное. Системное самоуничтожение и мечта развернуть его вспять. Нужно ведь было так немного, чтобы остаться, капельку. Дозу чего-то, что есть у всех. Или деклассификацию гордыни до состояния принятия течения. Возможно, тогда бы всё и наладилось. Нестабильная спираль то сворачивается, то пытается выплюнуть. Схватиться ли? Конечно, так хочется жить, всегда хотелось. Но всё ведь опять будет так же.. Куда бы ни шёл, никуда не прийти? Хотя и хочется откорректировать эту установку. Ведь прекрасно знаю, что правильней - схватиться. Пытаться сорваться с цепи. Сделать хоть что-то. "Поджарить картошечки". Но как представлю опять всё то, что будет давить. Всё равно, раз верёвка ещё есть, надо держаться. Иначе лишь пропасть, а если вернусь, может быть смогу заслужить вечность получше. Иначе как потом смотреть себе в глаза? Но иначе. Вспышка. Да, схватиться и потерпеть ещё немного, стыдясь своих поступков, особенно несовершенных. Затянуться назад. Надеяться на встречи. Правда ли, что истинное счастье - это разделённое страдание? Сомнительная мотивация. Желание. Удар. Вдох. Память. Стон.
[30.12.18 04:47]
Весну никогда не любила. Май - да, он как отдельное время года, а весна - нет. Слякоть, серость, запахи, вырывающиеся сквозь талые остатки снега... в Сибири оно вот так, чаще всего.
И тут вдруг поняла, что уже и май перевалил за экватор, а я ещё не успела пережить весенний депреснячок. Вернее, его просто не было. Я не слушала свои подборки подростковых меланхоличных песен, не писала стихи, не размышляла о высоком, упиваясь кофе на ночь глядя, не гуляла по ночному городу, со всеми этими фонариками (весной, только ночной город привлекателен своим видом).
И так грустно стало, подкатило... выполняю программу двух весенних месяцев в сжатые сроки.
Начну с музыки: Наутилус Помпилиус - Летучая мышь, SOAD - Lost in Hollywood, КиШ - Прыгну со скалы, Пикник - А может быть и не было меня, Staind - Please, Korn - Creep, Irma - I Know, Gary Jules - Mad World...
Что же ещё можно добавить?
Она была беременна и бесформенные вязанные платья помогали ей скрыть живот. Эти платья делали свое дело – в магазине обуви в котором она работала посетители с ней флиртовали. Ведь вообще она выглядела интересно: помимо рукавов у нее были татуировки на шее, между сисек и на лопатках, плюс большие мутно-голубые глаза. На вид лет 27, по паспорту 24.
В магазине сейчас не было посетителей и она решила перекусить. Залила доширак кипятком, кинула туда две ложки майонеза, накрыла крышечкой и решила пойти покурить пока дошик заваривается. В магазине продавали мартенсы, гриндерсы и прочую менее известную обувь. За выход на смену с десяти до восьми, платили копейки плюс 5% от личных продаж, поэтому лето было самым уебищным временем со всеми этими дешевыми туфлями и летними скидками. По ночам она тоже работала – администратором в сауне. Топила там печки, мыла полы и вызывала клиентам проституток. А в оставшиеся от этих двух работ выходные она халтурила у своей подруги в небольшом магазине одежды.
Стоя на крылечке у магазина она выкурила две сигареты. Когда она была беременна в первый раз, она тоже курила, поэтому врачи сразу знали кого им идти упрекать, когда в палате, в которой она лежала, у женщины родился больной ребенок. Но этой женщиной была не она. Вообще она не была тогда женщиной, а была семнадцатилетней девчонкой. У не родилась нормальная, здоровая девочка. У нее был муж, но этот брак по залету продлился недолго. Они ругались, оба хотели тусить и ебаться. И пока кто-то один из них тусил и ебался, другой должен был сидеть с ребенком. Она была из хорошей семьи. Мать - филолог, преподавала в универе, отец – скрипач, и родня такая же – у всех по два высших образования. У нее с родственниками всегда были натянутые отношения. Отец ее умер давно, и после залета в семнадцать на ней все поставили крест. Кроме мамы. Она всегда всем говорила про нее, что это особенный ребенок. Но и мать тоже умерла пару лет назад. Ее тетя переваривала ее меньше всех, но с ребенком она ей помогала – "Девочка ведь не виновата, что ее мать такая беспутная" - говорила она, как я представляю, высоко задрав подбородок.
Зазвонил рабочий телефон, это была ее подруга – с подругами она всегда болтала по рабочему. Болтали в основном об ее нынешнем муже. Да, это тоже брак по залету. Но сейчас пизда чешется чуть меньше чем семь лет назад. Ее муж был цыганин. Да, она залетела от цыганина. Лет ему было столько же сколько и ей, нигде не работал и жил на деньги своей мамы и своей жены. Он тянул волынку рассказывая басни, что в понедельник пойдет на собеседования, будет искать еще варианты и все такое и все в таком духе. На той неделе он взял денег у мамы и жены и купил в адидасе шмоток на 13к. Он там часто покупал шмотки. Он был цыганин-«модник». Даже на халтуру на стройку он одел купленные накануне новые кроссы, штук за семь, и уёбал их там в мясо. Она сказала ему: «Ты что долбоеб?!» он сказал: «А че я как лох пойду? Патцаны на стройке не поймут!» но патцаны на стройке ему тоже сказали: «Ты что долбоеб?!». В шлепках, тренировочных штанах и футболке, которая оттопыривалась его пузиком, он выглядел не таким уж охуительным модником, каким он себя ощущал. Кстати, шлепок у него было двое, сперва он купил себе зеленые за 2500, поносил их неделю и купил такие же черные. Она была в ахуе. И на вопрос «Нахуя ты их купил, да еще и двое?!» он ответил: «Ну я хотел черные, а не зеленые…». Она была в ахуе. Они шли в тот раз грустные. Она думала, о долгах за сьемную квартиру, из-за которых их могут выселить и о том что скоро родиться ребёнок и денег нужно будет ещё больше, поэтому она и въябывала на трех работах. Она сказала ему со вздохом: - Мне погано. Скоро столько денег нужно будет… - Да… – сказал он – скоро новый сезон, а мне одеть нечего… - Блядь! У тебя же есть новый пуховик Reebook! - А что я два сезона подряд буду в одном и том же ходить?! Бля пиздец. Цыганин-модник. Подруга была в гневе. Единственное не матерное, что она сказала в его адрес, это то, что он «карикатура на мужчину».
Подруга была в гневе, а ей было грустно, ведь она уже два месяца не видела своего первого ребенка, только разговаривала с ней по телефону. Дочка жила у ее тети, которая помогала. Тетя была богата и предложила ей взять у нее дочку к себе в большую квартиру, где она жила одна, на полное содержание. Это было 8 месяцев назад и дочку она видела лишь изредка. Она сделала это предложение как только узнала, что ее племянница встречается с цыганином, ибо не хотела что бы ребенок находился в его обществе. Надо ли говорить, что она была в шоке узнав, что племянница еще и залетела от него. Она сразу сказала, что с ребенком от цыганина, она не поможет и копейкой. Дочке у нее было хорошо, она научилась читать и должна была пойти в первый класс. Тетя сказала, что все расходы возьмет на себя.
Подруга спросила, жариться-то он нормально? Она ответила, что так себе. Подруга вообще поникла, сказала, что б она слала нахуй этого цыганина, ебанного паразита. Она сказала да, надо поговорить с ним. Попрощалась с подругой, доела доширак и пошла на крылечко. Она курила. Курила и ждала выходного, когда она наконец увидется с дочкой.
Порой не получается всего, что мы хотим,
Ведь жизнь не сладкий сон, не сахарная пудра,
Волшебник добрый к нам не прилетит
В открытое окно однажды утром.
Жизнь очень неприветлива и зла,
Она скупа на радость и на чудо,
Сквозь грязь и серость своего оконного стекла
Я вижу её в красках тусклых смутно.
В ней хорошо живёт лишь самый наглый
И получает всё всегда сильнейший,
Во власть приходит самый кровожадный,
И правит всеми лишь жестокий и хитрейший.
Любовь в ней очень часто безответна
И добрые поступки злом лишь отзываются,
В ней не такой как все, идущий против ветра,
Устав идти обратно возвращается.
Всего чего хотим порой не получается,
Ведь жизнь не сахарная пудра,
Чудес в ней долгожданных не случается,
Однажды серым, тусклым и дождливым утром...
Странник.
3.04.20.