Сегодня французский язык ассоциируется с Елисейскими Полями, Мольером и международной дипломатией. Но ещё восемьсот лет назад ситуация выглядела иначе: в судах писали по-латински, в народе звучал «патоа» (смесь итальянского и французского языков), а сама идея «государственного французского» казалась экзотикой. Даже согласно официальной версии, французский язык начал распространяться в Европе лишь с XIV века. Ниже — краткая, но насыщенная история того, как разнообразное собрание северных и южных диалектов Франции превратилось в один из мировых языков.

1. Вульгарная латынь Галлии - смесь арабского и германских языков.

В XII–XIII вв. Франция, известная как Галлия, говорила на вульгарной латыни, известной как северофранкские говоры (langues d’oïl), которые сыграли основную роль в формировании латыни в Италии. Вульгарная латынь вышла пределы Иль-де-Франса вместе с трубадурами, хронистами крестоносцев и бургундскими торговцами. Впрочем, юридические акты составляли на более классической итальянской латыни.

В 1377 г. английский хронист Джон Гонт пишет Карлу V:

«Во Англии язык французский пока не распространён».

Ремарка характерная: даже в странах, где знать воспитана на chansons de geste, вульгарная латынь остаётся атрибутом моды, а не управления.

В конце XIV в. парижская канцелярия начинает допускать французские формулы, но это скорее исключение, чем правило.

В 1430-е гг. королевский Совет, канцелярия и военные депеши постепенно переходят на французский. Сохранились сотни «lettres de rémission» (грамот о помиловании) — отличный корпус живой разговорной речи XV века.

2. Карл VII (1422–1461) легализовал французский язык лишь в 1454 г.

Первая крупная волна франкофикации связана вовсе не с Франциском I, а с Карлом VII — королём, который пережил Жанну д’Арк и вернул корону в Париж. В 1454 г. он предотвратил полную рецепцию римского права (в отличие от Германии), сохранив уникальность французской правовой традиции.

Ордонанс Монти-ле-Тур (Montils-lès-Tours) 1454 года, изданный королём Карлом VII, стал переломным моментом в истории французского права. Его требование «écrire et mettre en françoys tous coustumes» («записать и изложить все обычаи по-французски») имело далеко идущие последствия:

• До 1454 года юридические документы, включая кутюмы (местные правовые обычаи), составлялись на латыни — языке церкви и учёных. Это создавало барьер между правом и населением, которое говорило на народных диалектах.

• Ордонанс легализовал французский язык в официальной сфере, сделав право доступным для понимания местными судьями, горожанами и даже крестьянами. Это подорвало влияние церковных институтов на правовую систему.

• Запись кутюмов на французском позволила стандартизировать правовые нормы разных регионов. Например, «Кутюмы Бовези» Филиппа де Бомануара (1283 г.) легли в основу общефранцузского права.

• Корона получила инструмент для централизации: местные обычаи, теперь зафиксированные письменно, можно было постепенно заменять королевскими ордонансами. Это стало шагом к созданию национального права при Людовике XI.

3. Людовик XI (1461–1483) распространил французский язык.

Сын Карла VII часто фигурирует в учебниках как «создатель централизованной монархии». Так, Людовик XI создал первую государственную почту (ординация 19 июня 1464). Для лингвистов он важен ещё и набором решений, которые привели к созданию французского языка:

• В 1464 г. Людовик XI организовал сеть почтовых станций с курьерами для быстрой доставки указов и контроля за чиновниками. Система получила название «Универсальный паук» (фр. L’universelle araignée) из-за её разветвлённости. Так впервые появляется "французский деловой стиль".

• В 1470-1477 гг. появляются первые типографии. Первая типография была основана в Сорбонне (1470). Так французские печатники сформировали французскую орфографию.

• Ордонансы Лиона (1473) и Ланже (1476) стали важными этапами в укреплении статуса французского языка как официального. Их требования «écrire en langage françois clair et entier» («писать на ясном и полном французском языке») заложили основу для полного вытеснения латыни из юридической практики к середине XVI века. Отказ от латыни ослабил влияние церковных судов и региональных элит, которые ранее монополизировали толкование законов. К 1540-м годам провинциальные суды (например, в Тулузе и Бордо) перестали присылать документы на латыни, опасаясь аннулирования решений из-за нарушения языковых норм. Так проявился конец эпохи Античности. Французский стал языком не только права, но и литературы (Рабле, Ронсар), науки и дипломатии.

Таким образом, Карл VII задал политический вектор, а Людовик XI создал почтовую и печатную экосистему, позволившую этому вектору «расползтись» по королевству. В действительности, все, что традиционно приписывают «Карлу Великому» в сфере французского (а не латинского!) языка, фактически совпадает с реальными реформами 1450-1480-х гг. Поэтому «вклад Карла Великого» в формирование французского — это и есть перечисленные выше меры Карла VII + Людовика XI: – перевод юстиции и администрации на народный язык; – кодификация обычаев; – формирование общефранцузской канцелярской орфографии; – запуск печатного книгоиздания; – создание почтовой и протоколной сетей, обеспечивших быструю циркуляцию текстов.

4. Реальная хронология франков.

Карл Великий (742–814) на самом деле жил в 1391 - 1484 (841) гг., т.е. прожил 93 года, а не 66 лет. Карл Великий известен нам как Карла VII + Людовик XI. Его дед, Карл V Мудрый (1338 - 1380) стал королем Франции в 1364 г. Двойник Карла V, Карл Мартелл, стал фактическим правителем Франкского государства в 715 г. Сдвиг составляет 649 лет. Карл V был отцом Карла VI (правил с 1380 г.), двойником которого был Пипин Короткий (правил с 751 года). Сдвиг составляет 629 лет. Пипин Короткий, он же Карл VI, был отцом Карла Великого. Карл Великий стал королем франков в 768 году после смерти своего отца Пипина Короткого. Карл VII в 1422 году, после смерти Карла VI, официально принял титул короля Франции. Сдвиг составляет 654 года.

5. Восстановленная хронология франков.

Таким образом, вилка хронологических сдвигов (≈ +630…+670 лет) восстанавливает непрерывную реальную хронологию от Карла V (1364) до Людовика XIII (1637). При этом «жизнь» Карла Великого (1391-1484) естественно охватывает правления двух позднесредневековых королей, что и объясняет появление «двойной» фигуры Карл VII / Людовик XI.

Ниже дана «карта-черновик» в три колонки: (1) классическая хронология франкских/каролингских государей; (2) их предполагаемые «двойники» среди позднесредневековых и ранненововременных королей Франции; (3) альтернативный отрезок правления, получающийся после переноса на ≈ +630…+670 лет.

Классический государь   –  Реальные даты правления → «Двойник» из истории Франции → Альтернативные даты правления

Карл Мартелл 715–741 → Карл V Мудрый → 1364–1380 Пипин Короткий 751–768 → Карл VI Безумный → 1380–1422 Карл Великий 768–814 → Карл VII (1422–1461) + Людовик XI (1461–1483) → 1422–1484 Людовик Благочестивый 814–840 → Карл VIII → 1467–1493 Карл Лысый 840–877 → Франциск I → 1515–1547 (примем за «узловую точку»)

Далее распределяем оставшиеся 108 лет каролингской истории (877-987) по непрерывной французской линии от Генриха II до ранних лет Людовика XIV.

1. Людовик Заика 877–879 → Генрих II (первые годы) → 1547–1549

2. Карл Толстый 881–888 → Генрих II (середина) → 1549–1556

3. Эд (Одо) 888–898 → Генрих II (финал) + Франциск II + ранний Карл IX → 1556–1566

4. Карл Простоватый 898–922 → Карл IX (вторая половина) + Генрих III + ранний Генрих IV → 1566–1590

5. Роберт I 922–923 → Генрих IV (самое начало)  → 1590–1591

6. Рудольф (Рауль) 923–936 → Генрих IV (основная часть) → 1591–1604

7. Людовик IV 936–954 → Генрих IV (конец) + ранний Людовик XIII → 1604–1622

8. Лотарь 954–986 → Людовик XIII (поздно) + начало Людовика XIV → 1622–1654

9. Людовик V 986–987 → ранний отрезок Людовика XIV → 1654–1655

Первые три пары заданы явно: – Карл Мартелл → Карл V (+≈ 649 л.) – Пипин Короткий → Карл VI (+≈ 629 л.) – Карл Великий → Карл VII / Людовик XI (+≈ 654–670 л.). Далее берётся усреднённый «коридор» +630…+670 лет, чтобы нанизать всю цепочку до Людовика V. Получается непрерывная вторая линия 1364–1655 гг., в которую «раскладываются» все каролингские царствования.

Заметим, длинное правление Карла Простоватого совпадает с концом религиозных войн (Карл IX → Генрих III → ранний Генрих IV).

5. Страсбургская клятва 842 г. Карла Лысого, он же Франциск I.

По восстановленной хронологии правления франков время правления Карла Лысого (840–877) приходится на время правления Франциска I (1515–1547).

Карл ЛысыйКарл Лысый был коронован в 875 году в Риме, а Франциск I был коронован в 1515 г. в кафедральном соборе Реймса. Сдвиг составляет 640 лет.

В 842 году, в период распада Каролингской империи, франкские короли Карл Лысый и Людовик Немецкий заключили мирный договор в Страсбурге. Этот документ стал первым письменным свидетельством старофранцузского языка.

Страсбургская клятва зафиксировала разговорный язык франков, который уже начал отходить от народной латыни. В тексте клятвы встречаются первые отличительные черты французского языка, такие как упрощение грамматических конструкций и использование новых слов и выражений.

Этот этап знаменует начало формирования национального языка Франции. Хотя старофранцузский язык еще сильно отличался от современного, он уже был самостоятельным языком, который использовался в повседневной жизни и официальных документах.

"В год 842-й, в Страсбурге, Карл и Людовик принесли клятву, записанную на их родном языке, который уже начал отличаться от латыни." — Анонимный хронист.

Интересно, что Карл Лысый и Людовик Немецкий принесли клятвы на старофранцузском и древневерхненемецком, чтобы их войска поняли смысл договора. Латынь, язык имперской администрации, уже не была универсальной. Эти события нам известны по тому, как Франциск I законодательно заменил латынь и региональные языки на французский в судах и администрации. Только Страсбургские клятвы будто бы признавали многоязычие как следствие политического распада государства, а эдикт 1539 г. утвердил языковую монолитность для укрепления государства.

6. Страсбургская клятва 842 г. - Эдикт Виллер-Котре 1539 г. Сдвиг 697 лет.

В 1539 г. эдикт Вилле-Котре (часто называют «указом Франциска I») делает французский обязательным языком судебных регистраций по всей стране. Эдикт Виллер-Котре (фр. Ordonnance de Villers-Cotterêts) был издан королём Франциском I в 1539 году. Этот документ:

1. Утвердил французский язык как единственный для административных и юридических документов вместо латыни и региональных языков.

2. Унифицировал административные процедуры, включая обязательную регистрацию актов гражданского состояния священниками.

3. Запретил создание ремесленных союзов, усиливая контроль центральной власти.

Эдикт стал ключевым шагом в формировании абсолютной монархии во Франции и повлиял на упадок региональных языков, таких как окситанский и бретонский. В популярной литературе именно этот документ считают точкой рождения государственного языка, но, как видно, подготовительную работу сделали ещё два поколения Валуа.

Страсбургская клятва 842 г., как и эдикт Виллер-Котре 1539 г. (сдвиг 697 лет), стали ключевыми вехами в становлении французского языка и отражают эволюцию от имперской унификации к региональной, а затем государственной идентичности. Как клятвы 842 г. закрепили военный союз против Лотаря, так и эдикт 1539 г. укрепил власть короля, подчинив регионы единому языку. Эдикт Виллер-Котре создал единую французскую идентичность через язык. Парижский диалект стал нормой, что способствовало ассимиляции регионов (например, Гаскони и Нормандии). Эдикт подготовил почву для Великой французской революции, где идея «единого языка — единой нации» стала ключевой.

7. Кьерзийский капитулярий (877 г.) - Эдикт Больё (1576 г.). Сдвиг 699 лет.

Считается, что Кьерзийский капитулярий закрепил наследственность графских титулов и земель, вследствие чего он ускорил распад Каролингской империи, так как наследственные графы стали меньше зависеть от короны. В действительности, его создание приходится на период правления Карла Простоватого (898–922) - период религиозных войн Генриха III (1574-1589). Временной сдвиг: 877 → 1576 (разница 699 лет) — почти идеально совпадает с логикой предыдущих аналогий (842 → 1539: 697 лет). Так, в 1576 г. эдикт Больё легализовал гугенотские анклавы (право на крепости-убежища и свободу богослужения).

Оба документа — это вынужденные уступки элитам в условиях кризиса:

• Карл Лысый не мог контролировать графов без легализации их прав.

• Генрих III не мог победить гугенотов военной силой.

Как в 877 г. феодализация привела к регионализации культуры (местные хроники на латыни, но устная речь — на романских диалектах), так и в 1576 г.: Гугенотские общины развивали собственную культуру (перевод Библии на французский, кальвинистские школы).

Кьерзийский капитулярий и эдикт Больё стали символами кризиса центральной власти, когда правители были вынуждены идти на компромисс с локальными силами. Оба документа стали «мостиком» между эпохами, только события IX века трактуются как переход от имперской унификации к феодальной раздробленности, а события XVI века - как переход от ренессансного плюрализма к абсолютистской унификации.

8. Кардинал Ришелье - Адальберон Реймсский. Людовик XIII - Людовик V. Формирование литературного французского языка.

Основание Французской академии произошло в 1635 году по инициативе кардинала Ришелье. В начале января 1635 года Людовик XIII (1601-1643) (он же Людовик V (986–987)) подтвердил открытие Академии патентом. Академия стала главным институтом по сохранению и развитию французского языка:

• Обеспечила его "чистоту и ясность";

• Способствовала формированию единого литературного стандарта.

Это событие заложило фундамент для дальнейшего развития французского языка как одного из важнейших языков мировой культуры и науки.

Если придерживаться нашей «кривой» +630…+670 лет, то «двойником» Армана-Жана дю Плесси де Ришельё логичнее всего считать Адальберона Реймсского (около 925 – 989; архиепископ, канцлер, «серый кардинал» при Лотаре и Людовике V).

Допустима и «расширенная» версия, где фигура Ришельё «расплывается» на двоих:

• ранний этап (1624-1630-е) отображается в действиях Адальберона

• поздний (1640-е) — в политической карьере Герберта/Сильвестра II.

Адальберон Реймсский (ок. 925 – 989): • Архиепископ Реймсский с 969 г.; канцлер королевства; главный советник королей Лотаря и Людовика V. • Последовательно отстаивал идею «сильной королевской власти», боролся с мятежными герцогами, вмешивался в назначения епископов — точная политическая роль, которую через 650 лет сыграет Ришелье.

Герберт Орийакский / папа Сильвестр II (946 – 1003): • Учёный-клирик, позже архиепископ Реймса (991–997). • Фактический советник сначала французских, потом германских королей; организатор союзов, реформ и кадровых перестановок в духе «государственного модернизации». • Хронологически чуть моложе Ришелье (сдвиг ~640–650 лет), но образ «учёного-кардинала-политтехнолога» почти зеркален.

После правления династии франков, в 1694 г., был создан первый академический французский словарь. Работа над ним заняла 59 лет и зафиксировала норматив накануне классической эпохи во Франции.

Адальберон Реймсский сыграл ключевую роль в коронации Гуго Капета (основателя королевской династии Капетингов) в 987 году, а Герберт Орийакский (будущий папа Сильвестр II) участвовал в политической подготовке этого события.

Кардинал Ришелье, он же Адальберон Реймсский поддерживал имперскую политики Оттонов (Германия) и борьбу против Каролингов. Приведем цитату из хроники Рихера:

«Архиепископ Адальберон, взяв корону, возложил её на голову Гуго… провозгласив его королём франков».

Герберт Орийакский (Сильвестр II) был его идеологическим союзником. Будучи учеником Адальберона, Герберт составлял письма и манифесты в поддержку Гуго Капета, а также участвовал в интригах против Карла Лотарингского, называя его «тираном» в переписке.

Коронация Гуго Капета положила конец эпохе Каролингов и началу правления Капетингов (987–1328). Кардинал Ришелье, он же Адальберон и Герберт, заложили основу сотрудничества короны и церкви, характерного для средневековой Франции.

9. XVIII в. и Революция: «патуа под запретом».

В XVIII в. в королевской Франции продвижение по службе давно требовало знание французского, но крестьянство продолжало говорить на бретонском, окситанском или фламандском. После 1789 г. якобинцы решают, что «единство республики = единство языка». Декреты 1794 г. (доклад аббата Грегуара) объявляют «наречия» угрозой гражданскому равенству. На практике уйти от многоязычия французам удалось лишь к рубежу XIX–XX вв., в основном через школьное образование.

10. Экспорт новоиспеченного французского языка: от Версаля до русских балов.

К XVII веку французский становится lingua franca дипломатии; к XVIII в. это элитарный язык дворов от Санкт-Петербурга до Турина. Так, российские дворяне в 1812 году писали по-французски свободнее, чем по-русски.

Любопытно, что функции, которые средневековые хроники приписывают «великому Карлу» (централизация, законодательство, покровительство грамоте), действительно гораздо лучше документированы именно в 1450-1480-х. Но для историков главное другое: реформа документации на живом языке стартовала при Карле VII, а ключевой тираж закрепил Людовик XI. Этого достаточно, чтобы назвать их «крёстными отцами» современного французского, вернее, их реального двойника Карла Великого.

11. Итог в трех строках.

1) Французский язык произошел от смешения северных (германских) и южных (арабских) диалектов из вульгарной латыни.

2) Карл VII узаконил его в юстиции, Людовик XI - сделал его использование обязательным на почте, при книгопечатании и в ордонансах. В действительности это была одна личность - Карл Великий.

3) Франциск I (он же Карл Лысый) распространил французский язык на всю страну.

Так формировался французский — не за одну дату и не одним указом, а через цепочку административных, технологических и культурных шагов, начатых в эпоху правления династии франков в XV веке и завершённых лишь к началу XX-го.

Начало истории здесь

Главой нового заговора назначили главного авторитета - герцога Бургундского Карла Смелого, который привел для окончательного выяснения отношений с королем 10 тысяч воинов. Луи смог выставить 7 тысяч. Встреча состоялась недалеко от городка Монлери. Своеобразное это было сражение - сумбурное, суматошное и хаотичное. А самое любопытное - никто не мог сказать кто же победил. Карл был ранен, но смог сбежать, а Людовика, лежавшего на поле боя без сознания, подобрали и привели в чувство слуги. И ведь каждый считал победителем себя.

" Людовик XI" , худ. Жан Фуке

После непонятно кем одержанной победы Людовик заехал на минуточку по делам в Париж, а Карл Смелый и мятежные принцы как раз стали лагерем неподалеку и желали общаться. Луи дождался, когда же они устанут от безделья, проголодаются, захотят расслабиться. Выдержав театральную паузу, через три недели Его Величество соизволил пойти на переговоры. Состоялась они в городе Конфлане. В тех переговорах Людовик проявил себя настоящим стратегом, продемонстрировал свою, как говорится, “договороспособность”. А поступил он очень просто - сделал вид, что готов идти на попятную и прощать всех кого ни попадя. И тут же занялся раздачей земель: своему младшенькому брату Карлу Беррийскому отдал Нормандию, Карлу Смелому - реальному лидеру сопротивления - долину Соммы и графство Булонь. Остальным же, вроде герцога Бретонского - большое, сердечное спасибо за внимание и участие. Такое распределение добычи ожидаемо внесло раздор в стан заговорщиков, потому что земли - то достались не всем желающим. Лига раскололась и рассыпалась, и поодиночке король передушил их, а Нормандию отобрал у строптивого брата назад.

Как прекрасен французский бунт - осмысленный и гуманный!

Ну а потом с какого-то перепугу поехал договариваться с Карлом в город Перонну о том, как же им обустроить Францию. Там они судили-рядили, чертили границы, солдатиков по ней расставляли и в конце-концов ударили по рукам, поклявшись на кресте не возжелать земель друг друга. Но тут, досада - то какая! Гонец некстати принес новость о том, что Людовик ведет подрывную деятельность за спиной Карла. Ну плел он свои сети, ну подумаешь! “Это наша стандартная практика”- вполне мог бы сказать король. И действительно, Луи всячески поддерживал недовольства и мятежи в стане враждебных бургундцев. А тогда взбунтовался бургундский город Льеж. “Предатель!”- заорал взбешенный Карл. Ну предатель, ну подумаешь, обычный “такой же предатель как мы”, чего кипятиться!?  Но нет, Карл сделал Людовика своим пленником и потащил его с собой на подавление восстания в Льеже. Униженный, но наученный горьким опытом, Людовик поехал и вынужден был молча смотреть, как солдатня Карла терзает город, осмелившийся выступить против его врага-герцога. А потом смиренно возвращаться к себе в Париж, и молча терпеть издевательства еще и от парижан. А парижане тех времен, хоть и не носили пока что оранжевых жилетов, но теми еще троллями были. Прекрасно зная как страстно король любил птиц, взяли и обучили всяких сообразительных птахов, вроде скворцов и галок, выкрикивать беспечно красивое словцо “Перрронна, Перрронна”, чтобы оно хорошо впечаталось в подкорку короля. Это вот не колкий французский юмор, а форменная контрреволюция!

"Герцог Бургундский Карл Смелый", Худ. Рогир Ван дер Вейден

Вообще же вся эта свистопляска с отъемом земель у принцев и прочих сливок общества проводилась под прекрасным известным девизом “Сначала планировались торжества, потом - аресты, потом - решили совместить”. Ярко, зажигательно, по-французски артистично. Особенно интересно эти мероприятия проходили на Юге страны.

Там традиционно вольнодумничали удельные князьки Арманьяки, Альбре и Немуры. С этими деятелями король разбирался постепенно, устраивая судебные процессы, делая предупреждения, периодически изгоняя их, и лишь в конце, когда уже наука политических компромиссов была бессильна, двигал войска на несогласных. Первым удалось прижать к стенке форменного разбойника, настоящего средневекового террориста Жана Арманьяка, отобрав все его владения, и предложив убраться куда-нибудь подальше, забрав с собой не больше 200 слуг. Но чванливый граф, недовольный тем, что ему оставили только жизнь, а не средства к ней, отправлял в игнор королевские увещевания и в конце концов допрыгался. Как результат - земли Арманьяка королевские солдаты разграбили, а его самого, а также другого владетельного барона юга, хозяина хорошо укрепленных крепостей в горах - Шарля Д’Альбре казнили, земли и замки Людовик прибрал к рукам.

С Жаком де Немуром, довольно лояльным короне вельможей из Оверни, король поступил иначе. Несмотря на мирный нрав и желание держаться подальше от политики и, Спаси Господи, от Его Величества лично, граф все-таки попал под раздачу, потому как владеть землями, которые до зарезу нужны были самому королю - это ведь само по себе уже преступление. А поэтому схему применили испытанную - ложное обвинение, расследование, заказной суд, обвинительный приговор, казнь, и земли отошли короне.

Или вот граф Сен-Поль. Это был один из богатейших вельмож королевства. Но, запятнав себя участием в Лиге, никак не мог рассчитывать на то, что Людовик оставит его в покое. Не помогло даже дезертирство в стан короля. Король сказал - в морг, значит - в морг. Наивный граф сбежал под покровительство герцога Бургундского, но тот выдал его с потрохами. Исход известный: стремительное расследование, суд, показательная казнь. Все довольны. Кроме графа.

Вот таким вот нехитрым образом со своими землями и амбициями, хорошо если не с жизнью, король заставил расстаться многих из высшего сословия Франции.

Кадр из фильма "Людовик XI : расколотая власть" (Франция, 2011 г.), в роли короля- Жак Перрен

Но Юг Югом, а основные угрозы и неповиновение исходили все же с Севера - из Бретани, а также из вольной Бургундии. Так вот там события приняли совсем нехороший оборот, потому что герцог бургундский Карл Смелый женился на сестре английского короля Маргарет Йоркской, тем самым создав мощный антифранцузский альянс. Людовик в пику союзу англичан и бургундцев взял в оборот другую женщину - свою двоюродную сестру - Маргариту Анжуйскую, которая по совместительству была женой отстраненного от власти английского короля из Ланкастеров Генри Шестого. Эта женщина, а лучше сказать фурия, вообще отличалась немереным честолюбием и прибыла в изгнание во Францию, горя желанием отбить трон Англии у ненавистных Йорков.

Пригрев у себя на груди беглянку-королеву и пообещав всестороннюю помощь в ее реваншистских намерениях, Луи ловко создал противовес опасному союзу. Через некоторое время время ланкастриане освободили томящегося в Тауэре отставного короля Генри, и власть снова перешла к Красной Розе Ланкастеров. Так, палец о палец не ударив, Людовик утер нос Карлу Смелому и решил добить того, захватив его Бургундию. Только собрались было повоевать французы с бургундцами, как узнали, что в Англии снова свершился переворот - Йорки опять захватили власть. (Только мне кажется, что Англия времен Войны Роз напоминала банановую республику, где за одну неделю свершаются три революции туда и две обратно?) Так что Людовик рисковал заполучить себе в тылы англичан, а пожар Столетней войны грозил разгореться с новой силой. Плохо дело. И совсем плохо стало, когда английский король Эдуард Четвертый Йоркский высадился с войсками в Кале.

Но напрасно Эдуард, как верная Пенелопа, ждал там своего друга Карла в надежде объединиться и наконец-то завоевать власть во Франции. Карл Смелый предал своего союзника, как-то не сильно стремясь к тому, чтобы гости с острова снова разгуливали по Франции как у себя дома, а на ее троне засел англичанин. Кроме того, у бургундского герцога появилась масса неотложных дел в Священной Римской Империи, которой он стал интересоваться все больше и больше. Эдуард понял, что его кинули, а в одиночку он не горел желанием ввязываться в войну с Францией, у него самого дома только-только отбушевала династическая война, отдохнуть бы!

“Так что давайте будем уже как-то договариваться”- дружно решили  короли. Местом встречи выбрали городок Пекиньи. История дипломатии вообще занятная штука, вот и в тот раз переговорщики соригинальничали. Переговоры прошли на мосту, причем на нем была возведена деревянная решетка, для того чтобы высокие договаривающиеся стороны, разговаривая сквозь нее, чувствовали себя в безопасности. Но способ не важен, а важен результат. Людовик и Эдуард договорились, переговоры закончились заключением мира, и Столетняя война официально закончилась.

"Переговоры Людовика XI и Эдуарда IV на мосту в Пикиньи", Худ. Жак Онфруа де Бревил

Но Франции этот мир обошелся довольно дорого, причем “дорого” в прямом смысле слова. Все потому, что Людовик обязался купить миролюбие Эдуарда единовременно за 75 тысяч крон, а затем еще и по 50 тысяч ежегодно выплачивать. Отвечая на вопросы типа: “Где Вы, Ваше Величество, взяли такие расценки, и почему так дорого?”, Людовик раздраженно отвечал: “Заткнитесь все. Война с Англией обошлась бы мне еще дороже”.

Когда пресс-релиз о договоре в Пикиньи распространился по всему свету, пришел черед бушевать Карлу Смелому. Он и бушевал со всем своим неуемным темпераментом, проклиная “чертовых предателей - англичан”. Ну, ничего, поищем союзников в другой стороне! И Карл, скрепя сердце, дал согласие на брак своей единственной дочери и наследницы Марии с сыном Германского императора - Максимилианом. Так себе партия. Несмотря на пышный титул эрцгерцога и военную славу, Макс был беден как церковная мышь. Но как ни странно супруги поладили и даже смогли полюбить друг друга, так что брак оказался очень удачным, хотя и недолгим, потому что герцогиня Бургундская погибла на охоте, неудачно упав с лошади. После трагической смерти герцогини и ввиду того, что в браке у нее родились дочери, Людовик сумел наложить лапу на Бургундию.

Договором в Аррасе, положившем конец войне за Бургундское наследство, герцогство было разделено между Францией и Империей. Людовик получил вожделенную Бургундию, а Максимилиан - Нидерланды. Ну и разумеется Договор скрепили браком между наследниками королей. Как будто нотариальную запись поставили.

А отобранные земли надо было еще и обустраивать. Чаще всего они дробились и перераспределялись среди приближенных короля. И эти приближенные появлялись у короля тоже не за просто так. Он очень любил сманивать нужных людей у своих оппонентов (к примеру, у Карла Смелого он отобрал знаменитого Филиппа де Коммина), сажал их на кормление, выплачивая пенсии. Складывалась своего рода такая политическая чиновничья партия короля. Вполне тянет на “Единую Францию” или “Справедливую Францию”. Набралось таких перебежавших  человек девятьсот, а на их содержание тратилось более трети всех государственных расходов. Ничего не напоминает, а?

Кроме пенсий король поощрял свою чиновничью рать поместьями, отдавал нужным людям на откуп соляные и винные пошлины, взимание дорожной подати. Мог даже титулом дворянским безродных пожаловать, хотя это уже было опционально и отнюдь не бесплатно. Так он сколачивал класс нового дворянства, которое составило конкуренцию старому, благородному. Но Людовику было до лампочки кто какого происхождения - он и сам был способен “облагородить” кого угодно. Все решали способности, нужность и преданность королю того или иного человека.

Был у короля еще один фирменный способ укрепления своей партии - через устройство брачных союзов. В личную жизнь подданных монарх вмешивался бесцеремонно, сводя и разводя древние и новые семейства так, как ему было нужно. На алтарь государственных (читай собственных) интересов король положил даже своих дочерей. Младшую он, например, еще в двенадцать лет выдал за принца крови Луи Орлеанского, нейтрализовав его возможные притязания на престол и даже исключив саму возможность ухода власти к Орлеанским. Потому что было ясно как Божий день, что несчастная увечная девочка дать семье наследников не сможет. Король прекрасно это осознавал и поступил абсолютно цинично, лишив конкурентную ветку династии Валуа возможности править,  хотя время показало, что здесь он ошибся.

В экономике Людовик был несомненным инноватором. Еще с момента прихода к власти он задумал укоротить длинные руки банкиров Медичи, потому что королю не давала спокойно спать мысль о том, что эти ушлые итальянцы уполномочены Святым Престолом собирать церковную десятину и переправлять ее в Рим. То есть никто во Франции не мог сказать королю, сколько конкретно денег проходит мимо его длинного носа и его Госналогслужбы. А чтобы Луи не знал сколько у кого денег, и сколько кто кому передал?! С таким раскладом мог смириться кто угодно, но только не Людовик. Учредили королевский банк, дали полномочия на монопольные расчеты с Римом. Но поскольку итальянцев еще никто не мог обскакать в мире финансов, ну, и из-за классической коррупции и мошенничества идея потерпела крах. Подобных инициатив, вроде льготирования морской торговли и основания государственной почты, Людовик пытался проводить множество. Большинство из них были вполне удачными, а некоторые даже опережали свое время.

Ну, а сам король, видимо, был редкостный по тем временам трудяга. Интересно, он спал вообще или как? Все свое время он посвящал делам, не интересуясь ни балами, ни рыцарскими турнирами, ни фаворитками. Исключение делалось только для охоты - ее король любил самозабвенно. Конечно, исторической общественности Людовик известен прежде всего как злобный жестокий интриган, не гнушавшийся выжигать поля, обрекая на голод не только иностранных интервентов, но и своих собственных крестьян. Да, он действительно устраивал показательные казни, возил за собой по стране останки казненных в назидание всяким оппозиционерам и держал людей в жутких железных клетках годами. Так он, к примеру, поступил с кардиналом Балю, один единственный раз произнесшим неудачную проповедь и просидевшим за это в клетке 11 лет.

"Людовик XI во время посещения кардинала Балю", Худ. Жан-Леон Жером

Что и говорить, фигурой Людовик Одиннадцатый был малоприятной. Но тем не менее, именно его французские историки считают объединителем и собирателем земель французских, вытащившим страну из бездны, в которую она упала после десятилетий войн и разорения. И это дорогого стоит.

Так что, как говорится, не взяв топор, избы не срубишь

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ИСТОРИИ ЗДЕСЬ

При написании текста использована книга Жака Эрса "Людовик Ⅺ. Ремесло короля", изд. "Молодая гвардия", 2007г.

Был ты видом довольно противен,

Сердцем подл,

Но не в этом суть.

Исторически прогрессивен

Оказался твой жизненный путь.

(Наум Коржавин)

Эти ехидные строки поэт посвятил Ивану Калите - не к ночи будет упомянут, но о нем поговорим в другой раз. И если честно, очень уж хорошо эти хлесткие слова монтируются к двум другим средневековым правителям, которых историки почетно прозвали "собирателями земель". Оба они  были  людьми неоднозначными, но именно их усилиями вверенные им страны стали похожи на серьезные государства, а не просто на территории, в силу какого-то недоразумения занимающие место на историко-географических картах. Сначала планировала написать только об одном из них - русском царе Иване Третьем. Но в памяти настойчиво всплывали похожие повороты судьбы и карьеры его французского коллеги Людовика Одиннадцатого. Тем более, что и жили они  в одно время (ну, почти в одно). И детство им выпало не вполне счастливое, и делишки свои они обтяпывали схожими способами, и душевными качествами были отнюдь не цветочки аленькие. И за все свои достижения сильные прозвища от современников получили: Людовика еще в его время прозвали “Всемирным пауком”, а Иван Васильевич Третий был для подчиненных “Грозным”. Да, именно его так именовали современники, а вот мы, впечатлительные потомки, этот эпитет почему-то делегировали его внуку - Ивану Четвертому.

Но начнем с француза, поскольку на этот свет он пришел первым. Людовик родился в то злосчастное время, когда корона Франции имела все шансы уплыть в Англию. Причиной этому недоразумению была затянувшаяся Столетняя война, которую пока что французы проигрывали. Законного французского короля Карла Ⅶ Валуа на тот момент всерьез никто не воспринимал - ни хозяйничавшие во Франции англичане, ни примкнувшие к ним местные коллаборационисты - бургиньоны. Даже вполне лояльно настроенным французским гражданам он казался каким-то не совсем правильным королем, потому что мама Карла - Изабелла Баварская имела глупость ляпнуть, что, дескать, не своего он папы сын, а потому прав на Францию у него не больше, чем у любого произвольно взятого  французского пастуха. Так и заявила, что, пусть лучше правит в ней расово верный наследник английского производства - уж в его законнорожденности никому не придет в голову усомниться. Странная женщина, право слово, предала своего родного сына на раз-два и глазом не моргнула!  (Но справедливости ради, скажу, что вот лично я нигде не нашла ссылки на документ, где бы Изабелла говорила эти возмутительные слова о сыне. Так что  скорее всего, имеем мы дело с подлым наветом, как всегда).Так что Карлу Ⅶ, лишенному прав на престол договором в Труа, пришлось околачиваться по разным захолустьям, бегая от иноземных и доморощенных врагов. В какой-то момент он осел со своим двором в городке Бурже, говорят, даже коронован был кем-то.

Вот там-то и родился его старший сын - наш принц Людовик. Маленький Луи первые десять лет жил с отцом и был свидетелем тому, с какими трудами пришлось его отцу отвоевывать власть, несмотря на невероятную Божью милость к Франции, выразившейся в деяниях Жанны Д’Арк. Власть нужно было отобрать не только у интервентов-англичан - это как раз получилось хоть не сразу и не быстро, но более-менее уверенно, потому что стало общенациональной задачей для всех слоев населения. Но уже после того, как англичан посадили на лодочки и, сказав “Адью”, отправили восвояси, нужно было поднимать страну с колен, наводить порядок в обществе и разбираться с высшей аристократией. Эту самую аристократию для начала следовало разоружить. А то поназаводили , понимаешь ли, себе частные военные компании - у каждого мало-мальски заметного герцога было свое персональное войско! Не годится так, берем курс на централизацию государственных функций! Поэтому когда в 1437 году король и четырнадцатилетний дофин торжественно вступили в Париж, дел у них было непочатый край.

Людовик Ⅺ . Иллюстрация из книги "Короли Франции" Жана де Тилле. Национальная библиотека Франции

Король, настроившись на плотную работу с высшим сословием, выпустил Орлеанский Ордонанс, которым лишил аристократию традиционных военных привилегий, и немедленно приготовился к новой схватке внутри страны. А юный дофин получил свою первую проф. стажировку - поехал наместником в большую и богатую провинцию Лангедок. И хоть было ему тогда только 16 лет, Луи сумел-таки додавить проанглийские крепости и заставить повиноваться себе местное население. И это именно то, в чем нуждалась вся Франция, ибо она после изматывающей затяжной гражданской войны и интервенции, была полна ворья, жулья, беглых  швейцарских наемников и прочего сброда. Именно здесь Людовик начинает отрабатывать те самые приемчики, которыми он и прославился в истории.

Однако развернуться одаренному отпрыску папа, неприятно пораженный успехами сына, не дал. “Такого прыткого и смышленого наследника желательно держать при себе.”- подумал отец и, как показало время, был абсолютно прав. Луи, конечно, страшно расстроился и по дурости примкнул к заговору аристократии против короля, называемом “Прогерия”. Когда король прогнозируемо стер смутьянов в порошок, сыночка он, разумеется, простил, сказав ему: “Ворота открыты, и ежели они недостаточно велики, я велю снести шестнадцать или даже двадцать аршин стены, чтобы Вам было удобнее пройти», и «Добро пожаловать, дорогой сын, ибо Вы надолго отлучались». Сказать-то сказал, но осадочек остался. Словом между королем и наследником пробежала черная кошка, нет, даже так - стадо черных кошек.

Так что зачисткой территории от тяжелого наследия политико-династических конфликтов они занимались врозь. И что характерно, Людовик умел уже в юном возрасте в отличие от многих легкомысленных небожителей, добиваться оплаты своей работы, периодически выставляя непосредственным заказчикам Акты выполненных работ. Например, он потребовал немалые деньги (10 тысяч ливров) от Нижней Оверни, а затем и от Санлиса за наведение порядка в их землях, напомнив туповатым подданным, что «Мы выставили из этого королевства, с большой опасностью для нашей особы, всех капитанов, солдат и прочих ратных людей, занимавшихся ярым и полным разрушением страны, благодаря чему та могла долгое время жить в мире». Ай, молодец!

Кроме бесценного дара выколачивать деньги, Луи обладал еще одним несомненным дарованием - грамотно их вкладывать в нужные места и в нужных людей: когда церковные пожертвования щедро раздавал, когда - милостыню, а когда надо - то и подкупом не гнушался, подарки правильные делал. Например, Агнессе Сорель, известной на весь свет отцовской фаворитке, которую люто ненавидел, дофин преподнес в дар набор гобеленов “История непорочной Сусанны”. Уважил дамочку, что и говорить, а заодно и неслабо потроллил : подарил нахальной любовнице комиксы про непорочную деву!

Кадр из сериала "Пустая корона" ( Великобритания, 2012-2016). В роли Людовика британский актер Эндрю Скотт

Но, делая успехи и зарабатывая политический капитал, Луи конечно же, ходил по краю пропасти, испытывая терпение отца. И, конечно, оно не выдержало - дофина отправили в Дофине. (Это не игра слов. Дофине - французская провинция, которая всегда принадлежала наследнику престола, потому-то его должность так и называется - дофин). Там Людовик попытался организовать себе репетицию царствования, представив, что Дофине это - вся Франция, а он - уже король. И немало в том преуспел. Луи засовывал свой длинный мясистый нос во все дела абсолютно всех сословий и инициатив провинции - от устройства деревенской ярмарки до избрания архиепископа. Он, пожалуй, единственный из наследников французского престола, кто так серьезно подходил к этому подготовительному обучающему этапу перед большим карьерным рывком.

Поэтому жители Дофине очень удивились и, наверное, даже расстроились, когда на них пошел с войсками король. А все почему? А потому что не лезь поперед батьки в пекло! Не проявляй, пока не попросили, государственных талантов! Так что же оставалось делать Людовику? Сделав вид, что отправляется на охоту, он с парочкой слуг как ошпаренный помчался прочь от рассерженного короля. Да уж, сын и отец действительно опасались друг друга, можно даже сказать, что и боялись. И куда же рванул напуганный наследник, Франция-то ведь имела конечные пределы? А было в то время одно единственное место, где могли преклонить уставшую голову все истомленные путники на своем жизненном пути. Называлось это место - герцогство Бургундия.

Это сейчас мы не знаем такой страны, но знаем одноименную французскую провинцию. А вот люди тех времен ни капельки бы не удивились такому государственному образованию как, например, Королевство Бургундия. Герцоги Бургундские реально подумывали насчет того, а не стать ли им королями? Даже консультировались на этот счет у императоров Священной Римской Империи! А почему бы и нет?! - мужики они были видные, вояки отчаянные, земель богатых полно, даже о Крестовом походе на османов подумывали.

Так что сбежал дофин в надежное место, гонимый страхом за свою жизнь. И ведь надо же - придумал гениальную отмазку! “Это не было изменой”- объяснял он свое вопиющее поведение - “Даже не поиском союза или убежища, просто желаю я участвовать в крестовом походе на Восток, который герцог Бургундский готовит уже больше года. И сим испрашиваю у короля позволение туда отправиться в качестве гонфалоньера Церкви, чтобы сражаться против турок вместе с Филиппом Добрым, намерения и преданность коего Гробу Господню общеизвестны”. Пять баллов за изворотливость!

А пока что герцог Бургундский, приняв эту носатую головную боль в братские объятия, по доброте сердечной выделил пенсион изгнаннику в 36 тысяч франков, потому как прибыл дофин в Бургундию сирым и босым. Отсиживаясь у идейного врага папочки-короля и бессовестно проедая средства Бургундского Пенсионного Фонда, Луи не только начал плести

агентурные сети вокруг отца, беспрестанно засылая к нему своих шпионов, но даже успел обзавестись собственным наследником. Но, увы, младенец умер. “Ну что ж, будем ждать следующего, а пока не будем стыдиться требовать приданое, которое что-то опять как-то запаздывает!” Когда платежи по приданому вовремя не поступали, Луи изводил своего тестя - герцога Савойского письмами, требованиями, провокациями и неизменно получал желаемое. Особенно легко стало получать займы, когда по Европе распространились слухи о болезни французского короля. Под будущую корону многие охотно ссужали деньги.

Кадр из фильма "Приключения Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии", реж Сергей Тарасов, (СССР, 1988 г). В роли Людовика - Александр Лазарев

Но ожидание трона как-то сильно затягивалось, и нетерпеливый Луи не мог выносить этой неопределенности. Говорят, что он уже открыто выражал желание “утопиться, утянув за собой зажившегося папашу”. И тут -ТАДАМ!!! - прибыл гонец с известием о кончине Карла Ⅶ ! Но, вот беда - не вовремя прибыл гонец! “Я тут поохотиться собрался, так что зайдите попозже”- сказал Луи. И ускакал на охоту! Нет, вы только подумайте: ждать этого известия ГОДАМИ и со спокойной миной притворно-равнодушно среагировать, даже не смутившись тем, что толпа в траурных одеждах уже стоит у дверей с выражением соболезнований! Вот это самообладание! Вот это актерище!

После коронации и торжественного въезда в Париж, наш герой с еще большим рвением принялся за государственное строительство и коллекционирование французских земель. В том виде, в котором он сам это понимал и теми способами, которые считал приемлемыми для достижения цели. И редко какой способ он считал неприемлемым. Но дело в том, что Людовику к моменту коронации было уже 37 лет. Немалый возраст по тем временам. А еще кроме солидного возраста у него имелся молодой амбициозный младший брат Карл Беррийский. И надо же - какое совпадение, ему тоже хотелось власти! Так что новый заговор не замедлил сложиться. Назывался он “Лига общественного блага”.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

До середины XV века монархи Франции пытались покончить с феодальной раздробленностью исключительно силой. Людовик XI решил действовать коварством.

В своё время Наполеон говорил одному из своих непутёвых братьев: «Если о каком-то государе рассказывают, что он добр — значит, царствование не удалось». Таким вот совсем не «добрым» правителем был и французский король Людовик XI. Ему на долю выпала ответственная историческая миссия: создание на месте прежней феодальной анархии «единого и неделимого» Французского королевства. Задачу эту Людовик выполнил. Но выполнил такими методами, что порой задумываешься — отнести его к «выдающимся государственным деятелям» или к «выдающимся» злодеям?

Первым делом надо отметить удивительную деталь: Людовика XI мало интересовали постельные развлечения. Колоритные подробности амурных похождений французских монархов создали культ «куртуазной романтики». Фамилии знаменитых фавориток стали не менее известны, чем имена их покровителей. Но Людовик XI был королём уникальным. У него, конечно, были любовницы (помимо законной супруги). Но ни малейшего влияния на короля они не имели.

Вообще, Людовик презрительно относился к женскому полу, считая его «средоточием глупости». Исключение он делал лишь для своей дочери Анны, которая слыла большой умницей. Анна удостоилась от отца весьма своеобразного комплимента. Людовик XI говорил о ней: «Это наименее глупая женщина Франции, потому что ни одной действительно умной женщины мне встречать не удавалось».

Возможно, такое отношение Людовика к женщинам происходит из юношеской психотравмы. Его отец, король Карл VII, при живой жене завёл себе молодую любовницу — знаменитую Агнессу Сорель. 20-летний дофин фактический уход отца из семьи переживал очень болезненно. Он видел, как страдает мать, и всем сердцем возненавидел эту «наглую девку», которая разрушила их семью.

На почве личной драмы юный Людовик стал интриговать против отца, участвовать в различных мятежах и заговорах. К моменту смерти Карла VII (1461 год) отец и сын были непримиримыми врагами.

Помимо равнодушия к женским прелестям Людовика XI отличала ещё одна особенность. Король был совершенно равнодушен к рыцарским доблестям. Все эти турниры, охоты, поединки, «славные подвиги» и блюдение «дворянской чести» вызывали у короля не просто скуку, а даже злую насмешку. Для вельмож той эпохи подобное отношение к «идеалам рыцарственности» было чем-то исключительным.

Людовик XI с иронией относился к царским турнирам. На одно из состязаний он привёл мясника-амбала и заставил рыцарей сражаться с ним. Могучий простолюдин своей дубиной легко расправился с целой группой профессиональных турнирщиков, закованных в доспехи.

Внешние атрибуты королевской власти тоже не интересовали короля. Знаменитый дипломат и мемуарист XV века Филипп де Коммин вспоминал, что не раз испытывал чувство неловкости за своего монарха — настолько «неподобающе просто» тот был одет.

Деньги? Людовик был скуп. Но для полезного дела он не жалел ресурсов. Золото его интересовало не само по себе, а как средство решения государственных проблем.

Людовик XI был равнодушен к женщинам, предметам роскоши, почестям… Что же его интересовало? О, у него была одна, но всепоглощающая страсть. Имя этой страсти — власть. Та власть, которая проявляется не в виде короны, мантии и пышных титулов. А реальная, настоящая власть: возможность распоряжаться судьбами людей и управлять событиями. Свою цель Людовик XI видел ясно. И не гнушался идти к ней разными, в том числе и весьма нечистоплотными средствами.

Впрочем, король не был кровавым тираном. Он, конечно, не мог отказать себе в маленьких удовольствиях с элементами садизма (известны его знаменитые клетки, в которых годами держали особо провинившихся врагов).

Кардинал Жан ла Балю провел в клетке 11 лет.

Однако Людовик XI никогда ни на кого прилюдно не натравливал медведей, никого не жарил на сковородах и не варил заживо. Хотя примерно в ту же эпоху такими методами легко укрепляли «вертикаль власти» некоторые  его венценосные «коллеги».

Основным методом, которым Людовик укреплял свою власть, был вовсе не террор, а виртуозное, талантливое, бесподобное коварство. Не зря историки считают Людовика выдающимся дипломатом. А что такое дипломатия, как не умение обхитрить своих соперников? И уж хитрости французскому королю было не занимать.

Ещё в начале царствования Людовик XI столкнулся с враждебной коалицией французских феодалов. Тогда знаменитый миланский кондотьер Франческо Сфорца дал королю мудрый совет: «Разделите своих врагов, временно удовлетворите требования каждого из них, а затем разбейте их поодиночке». Опытный наёмник нашёл в Людовике XI достойного ученика. «Никто так не умел ссорить и разделять людей, как французский король», — вспоминали современники.

Непревзойдённый мастер обмана, Людовик XI очень злился на своих помощников, если те позволяли кому-либо одурачить себя красивой болтовнёй. «Вы же видите, проклятые собаки, что ему нельзя доверять!» — в таких, не совсем деликатных выражениях, отчитывал правитель своих посланцев, поверивших обещаниям одного иностранного вельможи.

Король поучал: «Не верьте словам, верьте лишь тому, что вы видите своими глазами!» Самый важный совет, который Людовик XI давал своим дипломатам, мог бы стать девизом всего его царствования: «Они вам лгут? Хорошо. Лгите им ещё больше!»

Людовик XI не любил воевать. Он разумно полагал, что одно неудачное сражение может перечеркнуть плоды всех его многочисленных, плетущихся годами интриг. Когда во Франции высадился с войском английский король Эдуард Йоркский, то Людовик XI предпочёл дать ему солидную сумму «отступных». А заодно обязался ещё и выплачивать такую же сумму ежегодно. На упрёк приближённых французский монарх ответил: «Война с Англией стоила бы мне ещё дороже».

К вооружённой силе король прибегал редко. Он знал, что самое сильное оружие — золото. Людовик XI тратил внушительные суммы на подкуп иностранных вельмож.

В ближайшем окружении каждого иностранного государя был «двойной агент» — друг или соратник, перекупленный

Людовиком. Циник-король полагал, что неподкупных людей не бывает. Вопрос лишь в цене. В результате французский король был в курсе абсолютно всех планов и настроений своих врагов. Исход борьбы в такой ситуации был заранее предрешён.

Главным соперником короля был знаменитый бургундский герцог Карл Смелый (поклонник великого Ганнибала). Но даже такой неординарный человек не устоял перед объединённой силой золота и коварства.

Карл Смелый

Людовик XI просто щедро заплатил швейцарским наёмникам. И ландскнехты сделали за короля всю «грязную работу». В нескольких сражениях они в пух и прах разбили рыцарей Карла Смелого. «Эк как нас отганнибалили!» — горько пошутил герцогский шут после провальной битвы при Грансоне (1476 год).

Герцог Карл Смелый был богат, талантлив в управлении войсками и умело использовал достижения военной мысли своего времени. В частности, у бургундцев имелся самый большой в Европе парк артиллерии. После громких побед Карл был очень близок к тому, чтобы превратить свой титул в королевский.

Гибель герцога в битве при Нанси перечеркнула эти планы. А бургундские земли были разделены между Францией и Габсбургами. Людовик XI почти бескровно овладел Бургундией. Последняя сила, которая могла оспаривать лидерство Парижа, перестала существовать.

Победам над своим главным врагом, Карлом Смелым, король Франции обязан боевым качествам швейцарский наёмников. Довольный Людовик XI в благодарность разрешил им разграбить шатёр бургундского герцога.

Спустя две сотни лет всевластие французского монарха станет настолько абсолютным, что «король-Солнце» Людовик XIV сможет произнести знаменитые слова: «Государство — это я!» Людовик XI подобного не говорил. Он вообще не любил словесной рисовки. Ему достаточно было просто знать, что отныне на территории «прекрасной Франции» есть лишь одна власть. Его личная власть.

Несмотря на скверную репутацию, в современной Франции ценят короля, который покончил с раздробленностью страны.

Марка с Людовиком XI.

Источник : https://diletant.media/articles/45240251/