Косплей в политике
Много всяких развелось нынче деятелей: «за коммунизм», «за царя» и так далее. А по сути они - те же косплейщики 😁 нет, ну правда!
Много всяких развелось нынче деятелей: «за коммунизм», «за царя» и так далее. А по сути они - те же косплейщики 😁 нет, ну правда!
В левой среде сложилась крайне отвратительная тенденция избегания участия в любых политических событиях в стране, любой политики вообще. Выборы? Непременно бойкотируем, нашего кандидата там нет. Протестные акции? Некого поддерживать, там одна буржуазия и её марионетки. Один ответ на все вопросы: «жаба и гадюка».
Иногда доходит до полного абсурда: я не раз встречал утверждения, что, мол, пока миллионы людей не выйдут непосредственно за смену общественно-экономической формации, не о чем и говорить. Так ли должны рассуждать настоящие коммунисты? Неужели в этом и заключается коммунистическая политика — отстраниться от всего, никого не поддерживать и ждать, когда Мессия спустится на землю и поведёт всех за собой в светлое коммунистическое будущее?
Конечно же, нет. Классики марксизма буквально каждому историческому моменту давали свою оценку, в каждом историческом событии они выделяли прогрессивные и реакционные силы, в каждом историческом моменте они становились на чью-то сторону. Так было, например, по отношению к буржуазным революциям 48-49 годов XIX века, так было по отношению к Гражданской войне в США, так было по отношению к объединению Германии, и даже по отношению к русско-турецкой и русско-японской войнам. Перечислять можно бесконечно.
Не было такого, чтобы классики марксизма недооценивали значимость национального фактора, противоречия между капиталистическими странами и внутреннюю борьбу самой буржуазии отдельных стран.
Не прятались и не будут прятаться настоящие коммунисты за фразами вроде «наших там нет», «жаба и гадюка» или «в этом цирковом представлении можно быть только зрителем». Ибо что значат эти фразы? Это есть расписка в собственном идейном бессилии, в неспособности и нежелании осуществить материалистический, научный анализ конкретного исторического момента, выделив задействованные в нём общественные силы и определив ту сторону, что заслуживает поддержки.
Я всегда скептически относился к конспирологическим версиям о том, что сам феномен «левого» блогерства (в том числе при активном участии бывших и действующих журналистов федеральных телеканалов Сёмина и Родионовой) есть какой-то проект российских властей по демобилизации протестного потенциала граждан. Но события последних дней всё больше наталкивают меня на мысли о том, что Кремль прямо заинтересован в развитии и процветании известного нам сегодня «левого» блогерства. Ведь буквально все леваки как один стали на позицию неучастия в планируемых акциях протеста и неучастия вообще в борьбе за политические права граждан.
Однако причина, по которой левые «медийные лица» отстранились от борьбы и всячески призывают остальных последовать их примеру, вероятно, куда более проста. Во-первых, позиция «жаба и гадюка» не требует, как было сказано выше, никакого анализа, не требует никаких интеллектуальных сил, во-вторых, эта позиция для них наиболее безопасна с точки зрения реакции властей, в-третьих, не занимая ни одну из сторон, не будет обижена та или иная часть аудитории «левых» блогеров. Для них блогерство — это бизнес, их аудитория приносит им деньги, и их стратегия направлена на то, чтобы эту аудиторию минимально терять. При этом, конечно, хайпить на актуальных темах надо, отсюда и появляются эти тысячи абсолютно однотипных видео, постов и прочих сообщений с абсолютно одинаковым содержанием.
Это что касается леваков и их реакции на недавние события. А что же насчёт, собственно, самого Навального? Мы уже писали об этом много раз — мы последовательно отстаиваем позицию о том, что коммунисты ОБЯЗАНЫ участвовать в борьбе за расширение буржуазно-демократических прав и свобод. В этом мы полностью верны марксизму-ленинизму.
Буржуазная демократия в России крайне урезана, неполноценна (даже по сравнению с буржуазными демократиями в других капиталистических странах), и склонна к фашизации. Любое движение, которое послужит расширению буржуазной демократии прогрессивно и положительно, поскольку оно улучшает положение народа и облегчают коммунистам их деятельность. Могут ли массовые протестные акции изменить ситуацию в лучшую сторону? Несомненно — да. Вспомним, например, что результатом массовых протестов 2011-2013 гг. стали в том числе либерализация избирательного законодательства (снижение порога для регистрации партий) и возвращение выборов глав субъектов федерации.
Вообще, нужно задать себе вопрос, покушение на Навального и его арест — шаг в какую сторону? В сторону демократизации или в сторону фашизации? Если второе, разве негодование многих граждан несправедливо и не оправдано? Если второе, разве наш долг, как коммунистов, не выступить с самой резкой критикой этого шага, не выступить с протестом против данной политики властей по отношению к самому известному оппозиционному деятелю и оппозиционерам вообще?
Скажут некоторые, но ведь коммунисты сами должны вести за собой массы, ведь коммунисты не должны идти «в хвосте» у либеральных сил. Это будет справедливо, если, подобно самым низкопробным демагогам, упустить главное — тот факт, что коммунисты не являются в нынешний момент общественной силой. Коммунисты сейчас просто не способны никого вести за собой. Это горькая правда, но это правда, не приняв которую невозможно сделать правильные выводы. В текущей ситуации у нас выбор простой — либо отстраниться от политики вообще, уйдя в тупое реконструкторство, либо выступить в одном ряду с демократической оппозицией, набираясь в этой борьбе политического опыта и нарабатывая в массах авторитет. Совершенно очевидно, что выбирать необходимо второе.
Маркс и Энгельс писали в Манифесте:
Вообще столкновения внутри старого общества во многих отношениях способствуют процессу развития пролетариата. Буржуазия ведет непрерывную борьбу: сначала против аристократии, позднее против тех частей самой же буржуазии, интересы которых приходят в противоречие с прогрессом промышленности, и постоянно — против буржуазии всех зарубежных стран. Во всех этих битвах она вынуждена обращаться к пролетариату, призывать его на помощь и вовлекать его таким образом в политическое движение. Она, следовательно, сама передает пролетариату элементы своего собственного образования, т. е. оружие против самой себя.
Проще говоря, борьба разных частей буржуазии, в которую неизбежно вовлекается и пролетариат — это наша, пролетариата, школа, в которой мы учимся вести политическую борьбу и организовываемся как класс. Нельзя игнорировать эту школу и стоять в стороне, ожидая когда коммунистическая партия вместе коммунизмом упадут к нам с небес.
Всё это нисколько не значит, что коммунисты должны слепо повторять пропагандистские методички и все лозунги либералов. Безусловно, коммунисты должны пытаться навязывать в движении собственные лозунги и требования, должны учиться формировать вокруг себя собственные группы и должны по-своему обращаться к людям. Безусловно, коммунисты должны отлавливать и разоблачать, если такие будут, всякую попытку либеральной буржуазии предать демократические стремления народа. Безусловно, коммунисты должны напоминать о классовой сущности буржуазной демократии, о её неполноценности, коммунисты обязаны объяснять природу диктатуры буржуазии и капитализма. Но нельзя и забывать об общедемократических требованиях, ставя их на второй, третий или десятый план. Сегодня эти требования у народа стоят впереди — и с этим необходимо считаться.
Подытоживая — сейчас каждый сам для себя должен решить, участвовать ли ему в предстоящих событиях и, если участвовать, то на какой стороне. Каковы будут последствия этих событий — предсказать в данный момент невозможно. Но как бы то ни было, это шанс добиться положительных изменений для всего народа. Огромным упущением будет игнорировать этот шанс и трусливо отказываться, боясь поражений, от нашего долга стоять вместе с народом и за народ.
И нет никакой третьей стороны: «жабы и гадюки» — если вы против народного протеста, вы автоматически ЗА власть. Как раз в истории с Болотной был такой персонаж Кургинян и его движение Суть Времени, которую выбрали позицию: мы и против Путина, и против «оранжевых» (цвет первого «майдана» в Украине). В итоге это закончилось пропутинским митингом на Поклонной горе. В истории бывали случаи, когда власть была прогрессивнее народных бунтов, как то — Вандея во времена ВФР, Тамбовское восстание и Кронштадский мятеж во время ГВ в России, но этот случай явно не про это.
Помимо всего сказанного выше, остаётся лишь подчеркнуть — наша редакция горячо поддерживает борьбу народа за демократию. Для нас люди, которые также как и мы поддерживают эту борьбу, готовые принять самое активное участие в ней, вне зависимости от политических предпочтений и убеждений, являются в десятки и сотни раз более левыми и политически сознательными, чем те толпы придурковатых реконструкторов-совков, мнящих себя знатоками марксизма и при этом плюющих в спины народным массам. История всех нас рассудит.
Казаки стояли на страже границ и вольной жизни России со времен Рюриковичей, стойко охраняя рубежи и Веру и от внутренней смуты, и от басурман, и от интервентов, посягавших на русскую землю в самые тяжелые периоды нашей истории. В 1854 казаки защищали русский город Севастополь, они воевали за Россию в Первую мировую и за вольную жизнь в Гражданскую, за что многие потом были подвергнуты несправедливым репрессиям со стороны красных, пришедших к власти путем террора своего же собственного народа.
Завтра, 24 января, в казачьем храме иконы Божией Матери «Отрада и Утешение» на Ходынском поле пройдет молитвенное поминовение казаков — жертв большевистского геноцида. Литургию и панихиду отслужит митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл. В заупокойном богослужении примут участие и благодарные потомки казаков, и все неравнодушные к истории Отечества люди.
Жаль, что остались такие дни, которые, несмотря на их историческую важность, не найти ни в одном календаре памятных дат и событий.
Божественная литургия начнется в 9:30, а Панихида по усопшим состоится 12:00.
https://t.me/olegderipaska/182Не успело пройти и четырёх месяцев с момента успешного военного переворота, когда был убит премьер Стамболийский, как в Болгарии опять прозвучали выстрелы. Выстрелы сентябрьского коммунистического восстания 1923 года. Как развивались события и почему у болгарских большевиков не получилось?
Болгарская компартия, к слову, была на удивление «мирной» организацией. Основные её лидеры видели возможность установить власть Советов через долгий путь политической борьбы, а также организацию протестов и стачек через достаточно организованное рабочее движение Болгарии.
«КАШУ НАДО ВАРИТЬ НА МЕДЛЕННОМ ОГНЕ» — ТАКОВ БЫЛ ДЕВИЗ ПЕРВОГО ЛИДЕРА БОЛГАРСКОЙ КОМПАРТИИ Д. БЛАГОЕВА.
Однако события 1919 года изменили характер партии. Проводимые на фоне поражения в войне и политического кризиса мирные демонстрации рабочих жестоко разогнали «оранжевые» дубинщики, а когда красные организовали сопротивление, на помощь «оранжевым» пришла армия. На фоне этих событий большевики сформировали боевое крыло партии, которое по ряду причин вскоре встало во главе всего коммунистического движения Болгарии.
Главное — выбрать правильный момент
Лидеры боевого крыла скептически относились к «соглашательской» позиции ЦК. Они считали, что пришло время действовать, — однако до поры до времени ЦК болгарской компартии сдерживал порывы активной молодёжи.
Во время июньского переворота некоторые «красные» лидеры на местах решили было противостоять военщине и взять власть в свои руки, однако приказы сверху указывали чётко: никаких действий, — не время, товарищи. Поэтому в июне обошлось без столкновений. Но уже к осени 1923 года позиция большевиков кардинально поменялась. И на то были две причины. Первая — правительство Цанкова готово было налаживать политический диалог со всеми партиями, даже с меньшевиками, но только не с коммунистами. Так что лидеры ЦК потеряли поле для политической борьбы. Вторая — и, наверное, даже более важная причина — влияние Москвы, а точнее Коминтерна, которому срочно требовался хоть какой-то успех на поприще «мировой революции». И пускай даже не успех, а хоть какой-то результат.
ДЕНЬГИ КОМИНТЕРНУ ВЫДЕЛЯЛИСЬ, И НЕ МАЛЫЕ, А БОЛГАРИЯ КАЗАЛАСЬ ХОРОШИМ МЕСТОМ, ЧТОБЫ ИХ ПУСТИТЬ В ДЕЛО, ОСОБЕННО НА ФОНЕ ИЮНЬСКИХ СОБЫТИЙ.
Новая власть казалась из Москвы неустойчивой. Отмечалось «обезглавливание» «оранжево»-крестьянских масс и высказывалось предположение: красные в союзе с обезглавленными «оранжевыми» легко сметут «захватившую власть военную хунту».
Напрасно руководство болгарского ЦК рапортовало, что ситуация ещё не назрела, население поддерживает военных, а «оранжевые» займут антикоммунистическую позицию, — Коминтерн был непреклонен. В Болгарию пошли оружие, деньги, специалисты. На этом фоне один из лидеров «соглашателей», небезызвестный в будущем товарищ Димитров, перековался и решил, что «момент настал».
Георгий Димитров выступает перед восставшими
Попытка переворота
Во многом «мирных» болгарских коммунистов сгубило отсутствие подпольного опыта на местах. Подготовка к восстанию велась без соблюдения правил минимальной конспирации.
ДОСТАТОЧНО СКАЗАТЬ, ЧТО ЗА СУТКИ ДО НАЧАЛА БУНТА, 13 СЕНТЯБРЯ, ВЛАСТИ АРЕСТОВАЛИ В СОФИИ ВСЮ ВЕРХУШКУ КОММУНИСТОВ.
Причём не только явных, но и теоретически законспирированных — включая, например, начальника штаба будущей Красной болгарской армии. В общем, для коммунистов всё с самого начала пошло не так.
Некоторых успехов повстанцы добились в центре страны, где 19–20 сентября отряды рабочих захватили город Фердинанд, куда и отправились первые лица компартии — Коларов и Димитров — для организации новой власти.
Однако локализация восстания сыграла на руку властям. Военные собрали карательные силы в виде армии, усилив её застрявшими в Болгарии врангелевцами, которые искренне были рады свести счёты с «красной заразой» если не в России, то хотя бы здесь. Белых временно вооружили и позволили драться с коммунистами.
Арестованные повстанцы
Уже 25 сентября войска повстанцев оказались разбиты, и их остатки, около трёх тысяч человек, утекли на территорию Югославии. Вместе с ними ушли и лидеры компартии Болгарии Коларов и Димитров. Всего в результате восстания и последующих репрессий погибли около семи тысяч человек.
Зверств в сельской местности хватало, но, поскольку волнения длились недолго, власти особо не лютовали. Арестовано было около десяти тысяч человек, и после проведения выборов их начали выпускать.
Особо одиозных коммунистов либо убили в ходе подавления мятежа, либо они, как Димитров, сбежали за границу и были заочно приговорены к смертной казни. Власти думали, что проблема коммунизма в Болгарии решена, но они серьёзно ошибались.
Глубоко законспирированное боевое крыло коммунистов сохранилось. Да, их было очень мало, но возглавляли организацию жестокие и решительные люди, а сдерживающий фактор в виде «соглашательского» ЦК вынужденно покинул страну.
И коммунистические боевики дали жару, устроив в Болгарии, пожалуй, самый масштабный и жуткий теракт первой половины XX века.
Алексей Котов
WARCATS.RU
Партия "Коммунисты России" обратилась в Госдуму с предложением провести амнистию кредитов в пределах трех миллионов рублей в связи с нестабильной экономической ситуацией на фоне пандемии, заявил председатель ЦК партии Максим Сурайкин.
"В связи с эпидемией 2020-2021 годов предлагаем аннулировать кредитные выплаты всем заёмщикам по долгам в пределах трех миллионов рублей в связи с затянувшейся чрезвычайной ситуацией в стране", - рассказал РИА Новости Сурайкин.
Он отметил, что партия направила соответствующее обращение в Госдуму.
Источник: https://ria-ru.turbopages.org/turbo/ria.ru/s/20210105/amnist...
В воскресенье (25.10.2020) чилийцы 78 процентным большинством проголосовали за отказ от конституции эпохи Пиночета и положили начало процессу написания новой. В преддверии голосования журнал Jacobin América Latina поговорил с Даниэлем Хадуэ (палестинец, коммунист и мэр коммуны Реколета в Сантьяго-де-Чили) о возможных результатах конституционного процесса, более широком "прогрессивном цикле" в Латинской Америке и его стремлении завоевать большинство в чилийском обществе.
= = =
Часть 2
ПА (Pablo Abufom)
Если определить левых на основе программного, политического, стратегического видения преодоления капитализма, преодоления неолиберализма, если мы примем во внимание это определение, могут ли эти левые управлять в Чили? Есть ли у них возможности, народные корни, возможность создания социального большинства, даже способность управлять проектом национального развития?
ДХ (Daniel Jadue)
Я думаю, что вопрос не только в том, могут ли левые управлять, а в том, действительно ли они настроены на такое развитие событий. Потому что, если уж приняли решение взять власть, то тогда вы уже можете выяснять, есть ли у вас возможности для этого или нет.
Я вижу, что есть часть левых, которая не настроена брать власть, которая боится быть правительством. Это старый страх, связанный с диктатурой. Они говорят, что хотят, чтобы все изменилось, но боятся рискнуть новым народным демократическим правительством; и есть те, кто говорит: «Ах, нет, мы все еще не считаем, что страна к этому готова». Есть проблема политической и идеологической убежденности. Многие больше думают о том, сколько постов в правительстве мы получим, если победит неолиберальная социал-демократия, чем о накоплении собственных сил. Это значительно облегчает им жизнь.
Если мы это преодолеем, я считаю, что у левых есть все возможности управлять и управлять делами лучше, чем когда-либо могли неолиберальная социал-демократия и правое крыло. Более того, я убежден, что большинство чилийских граждан сегодня не хотят еще одного правого правительства, они также не стремятся вернуться к временам Concertación [неолиберальной социал-демократии в союзе с христианскими демократами]. Первое, с чем нужно определиться - хотим ли мы стать альтернативой. Если да, то можно двигаться вперед и можно установить широкое единство именно в той мере, в какой гегемония проекта основана на трансформации, а не на непрерывности.
ПА
Как вы думаете, имеет ли смысл называть это видение трансформации «социализмом»? Это слово все еще применимо? Что бы это значило в Чили сегодня?
ДХ
Я не знаю, кто может претендовать на право определять в сфере идей - умерла такая-то идея или не умерла. Сократ и Платон посмеялись бы над каждым, кто думает, что в сфере идей что-то может погибнуть. Идеи приходят и уходят. У них бывают времена популярности и непопулярности.
Я небольшой поклонник «жениться» на абстрактных моделях или проектах. Проекты - это тоже идеальные модели, которые редко работают в чистом виде. Я предпочитаю говорить о путях, это совсем другое дело. Путь - это направление, в котором нужно двигаться: вам не обязательно знать все ответы, потому что каждый раз, когда вы будете двигаться в известном направлении, то на вашем пути появятся неожиданные препятствия и новые проблемы, которые необходимо будет решить. Важно продолжать двигаться в заданном направлении.
Поэтому, не упоминая конкретных названий, я говорю, что Чили необходимо двигаться в направлении социальной справедливости. Чили должна двигаться в направлении достоинства, права на счастье, полной автономии. Чили необходимо двигаться в направлении территориального и социального равенства. Чили необходимо двигаться в направлении солидарности и совместной ответственности. Вы можете дать этому любое название. Но для меня эти ценности и принципы не подлежат обсуждению: они должны стать путеводной звездой, куда мы устремляем наши преобразования.
Как же нам воплотить это в жизнь? Если вы спросите меня, может ли домашний труд оставаться невидимым и неоценимым? Нет. Работа по уходу? Нет. Участие масс в жизни общества (Participation)? Нет. Может ли медицинское обслуживание иметь юридические ограничения? Может ли быть правильным, что государственная система здравоохранения отказывается покрывать какие-либо лекарства стоимостью 1,5 миллиона песо (2000 долларов США), которые ни одна семья в Чили не может себе позволить, за исключением одного процента самых богатых? Я говорю: нет. Мы должны двигаться вперед, чтобы каждый мог получить доступ к любому лекарству, независимо от его стоимости, если оно может спасти его жизнь и улучшить здоровье.
Безработные люди выстраиваются в очередь, чтобы получить государственные облигации или ссуды, чтобы противостоять экономическому кризису из-за пандемии коронавируса 8 июля 2020 года в Сантьяго, Чили. (Марсело Эрнандес / Getty Images)
Если вы спросите меня, может ли Чили оставаться патриархальной страной мачо? Я говорю: нет, нам нужно обеспечить гендерный паритет в Верховном суде, Государственном совете обороны, парламенте, советах общин, региональных советах. Как и в случае с коренными народами, которым необходимо иметь гарантированные места на всех уровнях, патриархальное мировоззрение начинает отступать под давлением феминистских взглядов. Это означает, что, по крайней мере, до тех пор, пока патриархальная культура не будет преобразована, нам придется приложить усилия и поддержать участие женщин-феминисток - не «женщин», а женщин-феминисток в управлении. Нашему обществу придется приложить достаточно серьезные усилия.
Есть много других тем, которые редко обсуждаются. Если вы спросите меня, можно ли и дальше накапливать богатство, платя рабочим гораздо меньше, чем стоит их работа, чтобы намного больше доставалось капиталистам, чем стоит его вклад, я отвечу: нет, мы это не поддерживаем. Если кто-то спросит меня, можем ли мы продолжать хищнически эксплуатировать природу, чтобы у нее не было сил самой восстановиться? Я говорю: нет, это не рационально. Нам придется перейти к экоцентрическому видению, в котором этика, ограниченная сегодня отношениями между людьми, также распространяется на отношения между людьми и природой как субъектом права.
Необходимо произвести огромные культурные изменения. Если кто-то хочет дать им название, пусть сделает это. Но то, что я предлагаю Чили, больше, чем абстрактная модель, это стратегическое направление. Потому что абстрактные модели всегда подразумевают абстрактные дискуссии, а я хочу обсуждать конкретный вопрос.
ПА
Последними подобный опыт, то же видение и начало преобразований, применяли так называемые «прогрессивные правительства» в Латинской Америке. В нынешних условиях неизбежны - зачастую одиозные - сравнения с ними, но важно также извлечь уроки. Как бы вы оценили этот прогрессивный цикл в Латинской Америке? Глядя на их разнообразный опыт, что, по вашему мнению, можно улучшить, а что следует отвергать или избегать?
ДХ
Во-первых, я не разделяю эту очень распространенную тенденцию делать обобщения, которые настолько все упрощают. Я не знаю такого понятия, как «прогрессивный цикл» в Латинской Америке. Если кто-то скажет мне: «Но ведь были антинеолиберальные правительства»... Ах да, они так себя определили.
Однако я думаю, что, за исключением Боливии, никто из них не пытался изменить экономическую базу своей страны, и, следовательно, они никогда не делали ставки на трансформацию способа производства и производственного базиса. Опираясь на подобную уничтожающую критику, можно сказать: «Что прогрессивного цикла нет». Потому что, если за столько лет с таким количеством товаров и с таким количеством денег они не смогли изменить производственную матрицу, остается спорным, насколько левыми и насколько прогрессивными были эти правительства.
Кроме того, они тоже были основаны на каудильизме (выдвижение вождя, прим. ред). Очевидно, они тоже были проникнуты неолиберальными ценностями и по сей день продолжают склоняться к верховенству отдельных лидеров над коллективным разумом. Вот еще один сильный удар (по латино-американскому опыту), и на этот раз я даже не могу назвать исключения. Возможно, в лучшем случае можно немного выделить Широкий фронт в Уругвае. Но все остальные проекты были чрезвычайно персоналистскими и каудиллистскими. Я думаю, что это явно левые с неолиберальной деформацией.
В-третьих, мы не уделяли должного внимания вопросам, важным для левого электората, таким как коррупция и отсутствие транспарентности. Мне понятно, что правых эти вопросы не интересуют. У них никогда не было проблем с голосованием за банкстеров, за коррупционеров, за негодяев, за мошенников, потому что они вписываются в логику их модели. Правые не против, но левых это возмущает. И тем не менее мы проявляли слабость в подобных вопросах и не смогли остановить повсеместную проблему коррупции и отсутствия прозрачности в правительствах Латинской Америки. Данная проблема возникла гораздо раньше левых правительств - это не их вина. Но многие левые правительства, чтобы сохранить свое «социальное и политическое большинство», закрывали на проблему глаза. Более того, правительства не понимали, что неолиберализм противостоит самим проектам преобразований, выискивая слабые места и выпячивая их, чтобы последние потерпели неудачу. И коррупция - одна из таких слабостей. Для левых такая беспечность неприемлема.
Мы также небрежно относились к вопросам управления - и для меня это предательство левой идеологии, основанной на ее авангардном сознании. Мы не проявили особого интереса к эффективному использованию ресурсов, эффективности решения проблем, инновациям или участию (все эти принципы мы отстаивали в Recoleta). Возможно, по массовости участия в политическом процессе - Венесуэла опережает нас. Уровень протагонизма и участия населения стали одними из факторов, которые предотвратили переворот в Венесуэле.
Если левые хотят снова возглавить континент, им придется преодолеть все четыре элемента, которые являются для меня фундаментальными. Как исключение,необходимо отметить Рафаэля Корреа из Эквадора, я никогда не слышал, чтобы какой-либо президент говорил о качестве управления, о постоянном совершенствовании и улучшении управления. Если вы хотите управлять эффективно, вы не можете управлять хуже, чем ваши предшественники.
ПА
Конечно, идею модернизации уже оседлали правые.
ДХ
Полный абсурд: модернизация должна стать главной для левых. Мы потеряли ряд определенных принципов и ценностей, которые сегодня уже кажутся собственностью правых. Дошло уже до абсурда, когда бизнес и правые - специалисты по стратегическому планированию, а левые - нет. Ленин бы перевернулся в могиле!
ПА
Мы находимся в нестабильной ситуации с большой долей неопределенности. Восстание в октябре прошлого года стало поворотным моментом, и теперь ваша кандидатура в президенты появляется в средствах массовой информации и в опросах. Правые также переживают очень сложный момент, когда крайне правые фигуры думают, что они могут бросить вызов «центру». На карту поставлен целый ряд вопросов, в том числе открытый конституционный процесс, который может закончиться по-разному. Как вы думаете, к чему может привести эта нестабильная динамика и какую позицию должны занять левые?
ДХ
У левых есть этическое и моральное обязательство - достигнуть единства не только в политике, но и в плане своих проектов. Понятно, что все личные проекты необходимо отложить в сторону и поставить на первое место проект для граждан. Пока не будет широкого единого движения, в котором самим гражданам позволено высказаться, вся риторика левых будет оставаться пустой.
Кроме того, левые должны сосредоточиться на развитии собственных сил, прежде чем они начнут искать союзников. Да, мы стремимся к самому широкому социальному и политическому единству, но мы не принимаем людей, которые приходят сегодня, чтобы построить единство, ссылаясь на результаты выборов 2012 и 2016 годов [для утверждения своего собственного превосходства]. Ведь это означало бы не понимать ничего из того, что происходит в стране, не принимать глубокую трансформационную тенденцию, которая существует в нашей стране последние несколько лет. Есть партии, которые хотят сидеть большим столом, предполагая что их поддерживает 25 или 30 процентов электората, тогда как на самом деле их поддерживает всего 5 процентов. Я считаю, что это позиция, от которой все левые должны отказаться. Поэтому, наряду с поиском самого широкого социального и политического единства, мы должны позволить проявить себя и текущим тенденциям.
ПА
И каковы угрозы этому проекту единства?
ДХ
Во-первых, преобладание личных проектов. Во-вторых, страх навешивания ярлыков и страх «силы, стоящей за властью». Потому что некоторые говорят: «Нет! Только не с коммунистами!». А когда вы садитесь с ними обсуждать программу действий, вы понимаете, что вас разделяют только вывеска и название. Мне кажется немного глупым спорить с подобным ребячеством. Проекты должны говорить сами за себя. Таким образом, единство должно быть основано на четырехлетнем проекте трансформации, который также может быть рассчитан на восемь, двенадцать, шестнадцать лет. А это требует стратегического подхода, а не просто тактического.
В нашей стране есть люди, которые подписываются на программы, не читая их (а потом говорят общественности, что программы никто не читает!). И им кажется, что это освобождает их от взятых на себя обязательств. Я считаю, что мы должны стать серьезнее и честнее в политике.
ПА
Даниэль, я хочу поблагодарить вас за ваше время и дать вам возможность, если вы хотите сказать что-то читателям Jacobin.
ДХ
Я хочу призвать отказаться от насилия сегодня. Есть крайне правые группы (есть даже части карабинеров [военной полиции], которые уже открыто признавались в провокаторстве), которые проникают в толпу демонстрантов, чтобы спровоцировать насилие, оправдать репрессии, а затем свести на нет уже достигнутые политические завоевания. В итоге я призываю левых продолжать мобилизацию, но мирную мобилизацию. И приложить значительные усилия, чтобы изолировать и отделить насилие от наших законных демонстраций, и не доверять тем, кто в итоге функционирует как правые и крайне правые, которые только и хотят привнести идею хаоса в проект трансформации.
Помните, что те же люди, которые сегодня призывают голосовать против [изменения конституции на воскресном референдуме], - это те, кто говорит, что демократия будет прыжком в пропасть. Историческое мировоззрение Коммунистической партии всегда заключалось в том, чтобы овладевать всеми нишами в политическом пространстве, независимо от того, нравятся ли нам правила игры. Есть и другие политические деятели, которые организуют перевороты и атакуют демократию, когда правила игры не соответствуют их требованиям. Но мы убеждены, что наш путь - правильный, и поэтому я призываю продолжать мобилизацию мирным путем.
И я также призываю внимательно следить за обсуждением конституции. Дело не в том, чтобы избрать членов Конституционного собрания в апреле, а затем вернуться домой и ждать предложения через год. Нет, здесь нужно внимательно следить за ходом обсуждения, участвуя в процессе как прямо, так и косвенно.
Pablo Abufom
https://www.jacobinmag.com/2020/10/chile-referendum-constitu...
Перевод А. Романов
Даниэль Хадуэ (Daniel Jadue) - палестинец, коммунист и мэр коммуны Реколета в Сантьяго-де-Чили. Архитектор и социолог по образованию, возможно, он станет будущим кандидатом от левых на президентских выборах в следующем году, и в некоторых опросах его поддержка составляет 19 процентов. Но как коммунисту стать кандидатом в стране с давними антикоммунистическими традициями, уходящими корнями еще до диктатуры Пиночета?
Самым поразительным фактором, по-видимому, является способность мэра Хадуэ проводить национальную политику на местном уровне с проектами социального обеспечения и инициативами по участию общественности, принятыми другими муниципалитетами по всему Чили. Однако национальная политическая ситуация крайне нестабильна, и в течение десятилетий политическое представительство работало больше по инерции, чем как-либо еще. Хадуэ - одна из тех немногих фигур, которые поднялись над грызущим недоверием к представительной демократии - вместо этого призывая к «демократической революции».
В воскресенье (25.10.2020) чилийцы 78 процентным большинством проголосовали за отказ от конституции эпохи Пиночета и положили начало процессу написания новой. В преддверии голосования журнал Jacobin América Latina поговорил с Хадуэ о возможных результатах конституционного процесса, более широком прогрессивном цикле в Латинской Америке и его стремлении завоевать большинство в чилийском обществе.
= = =
ПА (Pablo Abufom)
После народного восстания, начавшегося в октябре прошлого года, возникло бесчисленное множество новых проблем, которые только усугубились и углубились пандемией. Каким их видит ваш муниципалитет?
ДХ (Daniel Jadue)
Я думаю, что первое, на что мы должны обратить внимание, - это “новые проблемы”. Если вы посмотрите на октябрьское восстание, не было никаких требований, который были бы новыми, оригинальными или «специфическими для поколения». Нет. Это точно такие же требования, которые мы предъявляли в 1980-е годы, когда мы боролись за конец диктатуры. И это, пожалуй, я считаю самым важным.
Перед тем, как закончилась диктатура, мы выступали за восстановление трудовых прав, за восстановление права на образование, за восстановление права на здоровье и за прекращение работы AFP (администраторов частных пенсионных фондов). Перед падением диктатуры мы обсуждали все эти вещи, но это было мнение меньшинства. Нам следовало бы оставить диктатуру позади с новой конституцией, а не с конституцией диктатуры.
Но мы должны быть честными: в то время было гражданское и политическое большинство, выбравшее альтернативный путь - путь неолиберальной социал-демократии. Я считаю, что часть политической системы скрывает от общественности тот факт, что она претерпела конвергенцию с точки зрения экономической политики с диктатурой, и поэтому внесение реальных изменений в эту модель на самом деле не является частью их программы.
Это может быть связано с тем, что те, кто дал Пиночету «кирпич» (документ экономической политики диктатуры) для инициирования экономической реформы в Чили, были христианскими демократами и экономистами из Католического университета, которые позже вошли в состав правительства после падения диктатуры. Я думаю, что сейчас здесь происходит то, что идеи более традиционных левых, которые были в меньшинстве в 1988 году, за эти тридцать лет превратились в идеи большинства. Действительно, сегодня они являются частью здравого смысла и наименьшим общим знаменателем современного мышления.
Во-вторых, следует отметить, что в Реколете эти идеи начали преобладать задолго до октября прошлого года. Мы решили противостоять этой модели задолго до этого, чтобы положить конец неолиберализму и оспорить свободные рыночные пространства, чтобы сделать жизнь людей «проще, легче и дешевле». Это означало, что государство играет иную роль в экономике. Итак, мы начали создавать эти популярные инициативы: аптека, оптика, книжный магазин, музыкальный магазин, недвижимость, открытый университет, районное здравоохранение… Это приводит к изменению способа производства, и социальная база начинает воспринимать иную форму социальной организации, теперь отвечающую потребностям граждан.
Программа «Муниципалитет в микрорайонах» осуществляется совместно с районными советами, и они считаются частью государства; мы занимаемся «предложением» здравоохранения (медпомощи) , а они организуют «спрос». Или возьмем «открытые школы», где сообщество может взять на себя инфраструктуру, как если бы она была своей собственной. На наш взгляд, граждане - это государство, и они являются собственниками инфраструктуры и ресурсов. Когда мы начинаем убирать из «рыночной революции» некоторые важные вещи, такие как лекарства, очки, книги или жилье, это посылает политический сигнал, создает символ, генерирует коллективное воображение, которое начинает понимать, что страна может быть другой. Это то, что считалось невозможным последние тридцать лет.
Это в точности те же требования, которые мы предъявляли в 1980-е годы, когда мы боролись за конец диктатуры.
Та часть неолиберальных социал-демократических левых, которая управляла Чили в течение двадцати лет, никогда не делала этого. Итак, Реколета уже восемь лет назад начала двигаться в другом направлении. Можно сказать, что если в Чили стоимость жизни росла каждый день, то в Реколете она начала падать. Это произошло благодаря муниципалитету, который вторгся в рынок, злоупотребления которого давили на чилийцев.
ПА
Можно сказать, что в Реколете был эксперимент проведения национальной политики на муниципальном уровне. Думаю, именно в этом смысл вашей потенциальной кандидатуры: Реколета показала альтернативный путь национальной политики. Но вопрос, который можно задать, заключается в том, насколько действительно можно перенести этот муниципальный опыт на национальный уровень. И была ли национальная перспектива там с самого начала?
ДХ
Идея создания правительства прорыва, разрывающего шаблон преобладающей модели, присутствовала с самого начала. Но мы никогда не думали, что отсюда мы можем отправиться в более увлекательное путешествие. Это никогда не было нашей целью или пунктом в списке. Мы действительно сказали, что собираемся создать совершенно другое правительство, основанное на программе коммунистической партии для местных органов власти, базирующейся на трудах Луиса Эмилио Рекабаррена от 1920 года.
Рекабаррен совершенно определенно заявил, что муниципалитеты должны предоставлять жилье, услуги, медицинскую помощь, образование и другие основные права. Он сказал, что основная задача муниципалитета должна заключаться в упрощении и удешевлении жизни в контексте радикального капитализма, когда жизнь ухудшается и становится все более опасной с каждым днем.
Мы начали проводить такую политику последовательно и поняли, что ее влияние намного сильнее, чем ожидалось. Примером может послужить то, что произошло с Popular Pharmacies (народными аптеками): более 150 общин в Чили переняли данную инициативу. Не ради развлечения, не потому большинство из них было уверенно, просто электоральный фактор сыграл свою роль, местные власти почувствовали давление граждан, требующих открытия народной аптеки в своей общине. Некоторые из хорошо знакомых мне мэров рассказывали, что каждый раз, когда Хадуэ что-то делает в Реколете, на следующий день в коммунах люди выходят на улицу со словами: “А почему бы и нам так не сделать?”
Итак, мы начали развивать постепенный процесс «расширения границ» - сначала с одной стороны, затем с другой. Это в конечном итоге породило новое коллективное сознание на общенациональном уровне. Я имею в виду - если бы меня сегодня спросили: «Вы когда-нибудь представляли себя кандидатом в президенты?» Нет. «Было ли это когда-нибудь Вашим стремлением?» Нет.
Но что происходит сегодня? Что ж, граждане от Арики до Магалланеса положительно относятся к возможности иметь во всех коммунах Чили лекарства по разумной цене, очки по разумной цене, книги по разумной цене, аренду по разумной цене, Открытый университет, возможность демократизации знаний и обучения, здравоохранения в районах... И, конечно, если представить, что подобное существует на всей территории Чили, это будет совершенно другая страна. И я думаю, именно это люди начали чувствовать: вот что можно сделать даже до конституционных изменений.
Теперь мы надеемся, что изменение конституции сделает все еще проще. Представьте, сегодня Лас Кондес или Провиденсия [муниципалитеты с высоким доходом] имеют от 900 000 до 1 200 000 песо [потраченных] на одного жителя в год. Т.е. мы говорим о 1100-1500 долларов на человека в год, в то время как в других коммунах только 150 долларов. Мы во втором лагере: у нас почти 250 долларов на человека в год. Итак, возникает вопрос, что мы могли бы сделать в Реколете, если бы у нас было 1000 долларов на человека в год? Сколько еще дел мы могли бы переделать? А если бы такой бюджет был у всех коммун в Чили, то как изменилась бы страна? Представляют ли себе люди страну с 200 тысячами домов социального найма, которые сдаются в аренду по разумной цене?
Я считаю, что такие вопросы приводят людей к той альтернативе, которая намечается уже сегодня. Поэтому не партия провозгласила нас кандидатами, не я когда-то увещевал об этом, а сами люди говорят: “Вот та страна, о которой мы мечтаем...”
ПА
Что касается опыта Recoleta: что можно экстраполировать на национальный уровень? Или, наоборот, что могло бы измениться на национальном уровне, если бы аспекты этого опыта были приняты?
ДХ
Во-первых, правительство Реколеты верит в многонациональность и межкультурность как в основополагающий факт чилийской нации. Нужно признать это с первого дня, с самого начала кампании, если мы когда-нибудь станем правительством. Во-вторых, это вера в то, что ключ к разработке политики лежит в местном самоуправлении, а не в центральном государственном аппарате, инструменте классового господства. Итак, нам нужно, чтобы Ла Монеда [президентский дворец] отказался от своей власти.
Вы смотрите на централизованное государство и видите, что оно расходует 80 процентов всего государственного бюджета, в то время как 8 процентов тратится в регионах и 12 процентов - в коммунах. Это централизованное государство действительно является инструментом классового господства, всемогущим и неподвластным гражданскому контролю. Как это можно изменить? Нужно отказаться от части этой власти и передать другую часть полномочий, прерогатив и ресурсов региональному правительству и местным органам власти. Прежде всего, это означает власть, начинающуюся снизу: переход от местного уровня к общенациональному, а не наоборот.
В-третьих, в Реколете искренне верят в необходимость такого процесса, когда граждане могут проникать на все уровни политической системы. Другими словами, граждане должны иметь возможность использовать плебисциты, референдумы, народные инициативы, гражданское вето и референдумы о доверии избранным лицам, чтобы вмешиваться в политическую систему всякий раз, когда они считают это необходимым. Нам нужно отказаться от абсолютно регулируемой формы участия, которая больше похожа на право на забастовку в Чили; когда само право определяется начальством, а не рабочими, то это вообще не право.
На наш взгляд, граждане - это государство, и они являются собственниками инфраструктуры и ресурсов.
Нам нужно установить баланс, чтобы это была более демократическая страна. Независимо от политической системы, проистекающей из новой конституции, - будь то президентская (надеюсь, что нет), полупарламентская, парламентская или федеральная - нам нужно, чтобы большее количество граждан пронизывали ее, с самого начала обязательным, систематическим образом участвовали в принятии решений, как главные участники. Никто не может игнорировать тот факт, что участие в политической жизни в нашей стране сегодня - это почти фарс.
ПА
Я бы хотел, чтобы мы поговорили о ситуации с левыми и о борьбе за власть. В этом контексте кризиса, как бы вы определили тот момент, который сейчас переживают левые? Что позволило бы объединить силы, связанные с историческим проектом левых?
ДХ
Первое, что мы должны понять, это то, что в Чили диктатура привела к довольно значительному сдвигу всего политического ландшафта вправо. Итак, если вы сравните его с любой другой страной в мире, вы обнаружите, например, что европейские правые намного более прогрессивны, чем чилийская социал-демократия: немецкие правые, например, решили, я не знаю сколько десятилетий назад, что они больше не ставят под сомнение право на бесплатное качественное государственное образование и бесплатное качественное общественное здравоохранение.
Здесь социал-демократы до сих пор не убеждены в этом, сколько бы ни чесали языками. Они находились у власти в течение двадцати лет и так и не смогли создать бесплатную качественную государственную систему образования, обеспечивающую основные права. Ставки налогов, которые они взимают, социальное государство, которое они продвигают и защищают по сей день, полностью отличаются от того, что есть даже у европейских правых. Его вряд ли можно было назвать «левым» в любой другой части мира. И то, что здесь известно как левые, обладает довольно широким идеологическим разнообразием: от неолиберальной социал-демократии через левую социал-демократию до более традиционных и радикальных левых, которые даже не верят в систему.
Но есть нечто, что пронизывает их всех - ценности неолиберализма. После сорока лет жизни в совершенно неолиберальной стране и культуре было бы действительно претенциозно думать, что левые организации сами не прониклись этой интеллектуальной и культурной моделью. Итак, что мы имеем (и не только в Чили, но и в Латинской Америке)? Абсолютная раздробленность левых, гораздо больше связанных с каудильо [в значительной степени ориентированных на своих лидеров], индивидуальными проектами, личными проектами - это довольно далеко от настоящего политического проекта. Все вышеперечисленное часто мешает достижению максимально возможного социального и политического единства. Я думаю, что до тех пор, пока левые не смогут поставить коллективный разум выше личных соображений, это будет оставаться проблемой.
Так не только в Чили, но также в Бразилии и Аргентине. На последних выборах там, как и в Чили, 70 процентов кандидатов в президенты заявили, что они левые. Что в итоге происходит? Конечно, это также часть идеологического разнообразия левых, охватывающего как тех, кто говорит, что они левые, но действуют больше как правоцентристы, так и тех, кто действительно убежден в необходимости преодоления капитализма и неолиберализма как формы социальной организации.
Пару дней назад Фрей Бетто (бразильский писатель и политический деятель) снова сказал, что нет большей наивности, чем желание «очеловечить» капитализм. Но есть люди в неолиберальной и более центристской социал-демократии, которые убеждены в том, что необходимо гуманизировать капитализм, а не преодолеть его. Для меня это не левая точка зрения. Сегодня нам не хватает дискуссий о том, что на самом деле означает слово «левый».
В чилийской оппозиции есть противники как доминирующей модели, так и правительства, а также есть те, в том числе крайне правые, которые выступают против правительства, но отстаивают существующую модель любой ценой. Я считаю, что сегодня левые в Чили находятся на подъеме, благодаря исторической связи, которую они имеют с гражданами. Но часть так называемых «левых» почти не связана с гражданами, они происходят из университетских кругов, которые никогда не работали с простыми рабочими... как высшая интеллигенция, стоящая над гражданами. И граждане больше не собираются попадаться на их удочку.
Продолжение следует...
Pablo Abufom
https://www.jacobinmag.com/2020/10/chile-referendum-constitu...
Перевод А. Романов
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
новая листовочка