Говорят, что в России за 10 лет меняется всё, а за 100 лет — ничего. Но эта аксиома работает и в других странах тоже. Читая очерк по русской истории, неожиданно наткнулся на эпизод, вполне актуальный для нашего времени.
Конец XVI века, Речь Посполитая, страна расколотая по национальному, но прежде всего - по религиозному признаку. Большая часть населения – католики. Но значительное меньшинство представляют собой православные жители восточных территорий, исконно русских княжеств Литвы, кроме того серьезную силу в стране набирают протестантские проповедники, критикующие грехи Римского престола.
И вот, король Стефан Баторий принимает закон о вступлении в силу Григорианского календаря – по новым астрономическим расчётам после четверга 4 октября 1582 года должна была наступить пятница 15 октября.
Иерархи православной церкви, собравшись на совещание, решили этому изменению не следовать – а остаться в рамках собственной традиции. И вот, началась полноценная календарная война.
Львовский католический архиепископ, отпраздновав Рождество по новому календарю, решил «повлиять» на своих православных соседей: совместно с властями города он опечатал православные храмы в день праздника, а людей, желающих прийти на службу, разгоняли силой.
Реакция оказалась предсказуемой: при поддержке влиятельных православных князей Львовское православное братство подало протест королю – тому уже через несколько недель пришлось выпускать целую серию указов в духе: «веру и обряды греческие не трогаем, службу по старому календарю не запрещаем, пока патриархи с папой не договорятся – насильно никого не принуждать».
Попытка культурного давления была замаскирована под нужды административного удобства: король Стефан попробовал объяснить народу, что новый стиль вводится лишь для гражданских дел – поэтому тогда эта история закончилась компромиссом. [1]
Но все же сильно похоже на то, что происходит у нас на западных границах: перенос официальной даты Рождества, переход провластных ПЦУ и УГКЦ на новые «общемировые» даты, риторика о «навязанной российской идеологии» и «окончательном выходе из орбиты русского мира». [2]
При этом значительное большинство украинцев суету властей проигнорировало, отмечая праздник Рождества в издавна установленные даты, несмотря даже на прямое давление властей. [3]
Понятно, что речь здесь не просто о календаре, не просто о датах – это как раз вопрос вторичный. Россия сама давно в гражданской жизни живёт по григорианскому календарю, и в этом нет трагедии.
Но властям Киева нужно символическое отречение от всего, что хоть как-то с русскими традициями связано. Пушкина сжигают [4], из храмов людей выгоняют [5], от коренного киевлянина (возможно, одного из самых знаменитых) Булгакова отказались. [6]
Потому что людей задевает сам факт того, что миллионы людей по всему миру продолжают жить в ритме, который древние города Москва, Вильна, Киев, Гродно – и сотни других городов с русским населением – разделяли на протяжении столетий.
Урок эпизода XVI века в том, что насилие над традицией редко даёт желаемый результат. Королю Стефану Баторию пришлось отыгрывать назад – столкновения с реальностью административные меры не перенесли.
И пусть сегодняшние власти Киева идут по более жесткому пути, но рано или поздно столкнутся с тем же: семейные традиции, народная память, повседневная религиозная и культурная практика всегда будут прочнее любой навязанной сверху «перепрошивки».
«Спускайте собак!» Так призвал Вадим Гигин наших благородных управленцев и наших граждан в случае появления на пороге странного деда в шляпе. Это вестник беды, это старый облезлый черный кот, это вечно блуждающий Агасфер. Он странствует по нашим городам и весям. Ищет то обоз Наполеона, то женское платье Витовта, чтобы приодеть его и полюбоваться собой в луже, то золото партии, которое некий незадачливый коммунист обронил в русле Березины во время репатриации. Речь о Юрии Жигамонте.
Он объявился на просторах YouTube. Все такой же — вертлявый, скользкий, косящий под дурачка. И все с тем же своим любимым обращением «панове». Никто ему не сказал, что паны закончились в 1939 году. Он не любит этот год. Там обрывается их «золотой век», а начинается наш. Там заканчиваются «маентки, сядзiбы, самотнае шляхетства», а приходим мы — все такие корявые, крестьянские, красноармейские, белорусские. И знать не хотим никакой шляхты.
Пять лет он прятался, шкерился, сидел под плинтусом. Уже люди добрые успели о нем и подзабыть. Так мы напомним.
Юрий Жигамонт — бездарный артист одной роли — вечно «падарожничает», ездит по нашим деревням и весям. И врет. Врет. Врет. Врет. Работавший с ним общественный активист Сергей Лущ свидетельствует — абсолютное большинство историй, басен, побасенок и прочих «цыкавостак» взяты из его больной головы, где навечно запечатлена одна картина с голым стариком Ягайлой, пристающим к юной Ядвиге. Персонаж принципиально не употребляет термины «освобождение Западной Беларуси» или «Великая Отечественная война». Ему ближе западный реваншистский взгляд — не «День Победы», а «День Европы» или «примирения». Нет-нет, да и оправдает коллаборантов и полицаев типа Миколы Абрамчика. До 2020 года участвовал во всех возможных бчб-шных імпрэзах, сядзiбах ды гуртах. Подобьем фактуру:
Урок беларускай мовы ад Юрыя Жыгамонта — прямую трансляцию ведет ныне экстремистское «Радио Свобода»* — 2016 год.
Юрый Жыгамонт чытае верш «Заяц варыць пiва». В Молодечно. На фоне — Пагоня, конечно же. — 2015
Юрый Жыгамонт пра беларускую гiсторыю. Мероприятие организовывает «Рух «За Свабоду». — 2016
Вишенка на торте — мероприятие под названием «День Европы». В качестве спикеров — абсолютный враг народа, змагар, алкоголик и вечный прогнозист краха белорусской экономики Чалый и наш Юрась. Был заявлен, правда, не явился. Говорят, напился раньше времени, праздновал, но я свечку не держал.
Помните, кто тогда в их пресс-службе работал? Любовник Антона Мотолько (экстремист и террорист) Бределев. Ныне сидит за финансирование всяческой змагарщины. А действовало это все под прикрытием австрийского посольства и диппредставительства ЕС. Шпионы, диверсанты, продажные предатели.
Человек нечист во всем — в одежде, в обращении, в языке, в планах и намерениях. Сообщает Вадим Францевич Гигин — Жигамонт был настолько токсичным, что не сложилось сотрудничество с газетой «СБ. Беларусь сегодня». У тогдашнего руководства издания возникла идея делать печатную версию телепрограммы. Автор согласился на гонорар, но делать ничего не хотел. Дескать, снимайте текст с эфира сами. В итоге сняли не текст, а отменили весь проект.
То ли голод выгнал нашу облезлую животину из своей берлоги, то ли кураторы дали задание — и он выполз из берлоги спустя 5 лет стачки. И теперь смотрят там — а как наше общество отреагирует. Не растеряли ли мы свой нрав, свой боевой задор, не ступились ли сабли, не сбился ли нюх? Позволим откровенному нацистскому шлаку ходить по нашим улицам, или земля будет гореть у него под ногами так, как у подфрицев и полицаев в 1944 году? Не пустой ли для нас звук — 80-летие Победы и наша новая идеология, наша Директива 12. Будет ли поднявшая голову змагарщина тут же прихлопнута мухобойкой, как это было с «Книгаукай» Янушкевича, баром «Калиновский», странной экспозицией в парке «Сула» и прочими предыдущими попытками закрепиться на нашей земле, откопать себе хоть один плацдарм внутри Беларуси?
Ну не смешно ли — на территории Беларуси снимается некий контент, который во все свои луженые глотки рекламируют экстремисты и террористы? А мы будем делать вид, что ничего не понимаем? Что это «всего лишь про путешествия и историю»? Они нас вот так на полном серьезе будут за идиотов держать?
Кстати, все экскурсоводы, краеведы (таков род занятий этого «дилетанта») проходят у нас обязательную аттестацию. Чтобы чушь про литвинство на доверчивые уши не вешать. Утверждена концепция исторической политики. Директива №12. Что еще надо, чего не хватает?
К слову — в его этом ролике присутствуют кадры с квадрокоптера. Интересно — имел ли пан Жигамонт разрешение на это от всех уполномоченных инстанций? Сейчас даже нашим СМИ нужно вести долгие бюрократические переписки, чтобы поднять хоть один дрон, ибо мы государство прифронтовое, а это не шутки. Так почему пана Жигамонта тут же не подавили артиллерийским огнем?
Идеологическая борьба никогда не останавливается. В ней нет компромиссов и переговоров. В ней нет «минских соглашений» и «стамбулов». В ней не может быть паузы. Враг наступает всегда. И эта вылазка — именно проверка нашей реакции. Не отолерастились мы? Не обмякли в своем довольстве? Остры ли наши идеологические зубы?
Так что всецело присоединяюсь к призыву Вадима Францевича Гигина — «увидите странного персонажа в шляпе, обращающегося к вам «пан» или «паненка» — спускайте собак, выливайте из окна кипяток, берите кочергу — и гоните до ближайшего участка». Так и выгоним его куда подальше, к так любимым им «панам» ды «паненкам».
* — признано в Беларуси экстремистским формированием.
Витебск начинается здесь. Широкая пешеходная улица Суворова. Дома, раскрашенные в разные цвета, пестреющие фисташковыми, кремовыми, лимонными оттенками; фасады-обманки, покрытые штукатуркой с нарисованным парадным лицом. Если свернешь под арку подворотни, перед тобой откроется истинное лицо города — чуть присевшие от времени здания красного кирпича, выгоревшего на северном солнце, частично размытого дождевой водой и, словно античные статуи, оставившего на себе след истории. Из этих дворов — хранителей духа прошлого — хорошо видна витебская каланча (44‑метровая башня ратуши, увенчанная флюгером с высеченной на нем датой основания города). Будто сердце северной столицы, бьет каждый час колокол башенных часов, подгоняя неспешную провинциальную жизнь, напоминая ей о скоротечности времени.
Сегодня витебская ратуша по праву именуется сердцем города. И порой кажется, сам Витебск забыл, что жил без нее целых 623 года. А и вправду, имеет ли это значение? Ведь с появлением своей ратуши город зажил новой, непохожей на прежнюю жизнью, обретя экономическую, политическую и военную самостоятельность.
В марте 2025 года каменному зданию витебской ратуши исполняется 250 лет. На сегодняшний день это самая древняя из сохранившихся ратуш на территории Беларуси.
Но не стоит забывать и о том, что история витебской ратуши насчитывает более длительный срок.
С колоколом и без
В 1597 году король польский и шведский Сигизмунд III Ваза подписывает указ о даровании Витебску Магдебургского права — права на самоуправление и экономическую независимость. В то же время в конце XVI века в городе появляется и первая ратуша. Небольшое деревянное здание, скорее всего, перестроенное из прежней приказной избы.
Ратуша на плане 1664 года.
В ноябре 1623 года в Витебске был убит униатский архиепископ Иосафат Кунцевич. За убийство высокопоставленного священнослужителя, близкого к Ватикану, город лишили Магдебургского права, а с городской ратуши сняли колокол.
Ливонские войны 1650‑х годов, в которых витебчанами была проявлена храбрость в бою, вернули Витебску право на самоуправление. Изображение новой ратуши, появившейся на Рынковой площади, дошло до нас на чертеже города 1664 года. Это было деревянное здание с высокой покатой крышей, увенчанной гербом.
Витебск XVII века — город, выстроенный из дерева, и пожары здесь случались нередко. Известно, что здание витебской ратуши горело несколько раз, после чего горожанами было принято решение о каменном магистрате, строительство которого началось во второй половине XVIII века.
В 1775‑м Витебск обрел каменную ратушу, но к тому времени колесо истории уже поменяло свой ход. После первого раздела Речи Посполитой, в 1772 году, Витебск вошел в состав Российской империи — ни о каком Магдебургском праве речи уже не шло.
Пожарная каланча и день рождения Шагала
Элегантная, величественная и в то же время очень легкая, словно сотканная из воздуха, первоначальная каменная ратуша доходит до нас на знаменитых акварелях Юзефа Пешки и Наполеона Орды. Двухэтажное здание, выстроенное на контрасте форм, увенчивалось высокой башней, украшенной декоративными деталями и завершающейся шатровой крышей.
Каждое место имеет следы прошлого, которые со временем, переходя в народный обиход, становятся отличительной чертой коренных жителей данной местности. В этом отношении Витебск не исключение. Если встречный человек, указывая на ратушу, называет ее каланчой, можете не сомневаться: перед вами коренной витебчанин.
Название «каланча» витебская ратуша получила в 1853 году, когда в городе открылось первое добровольное пожарное общество. За два десятка лет до этого, в 1833 году, была изменена верхняя часть ратушной башни. Вместо высокого шатра со шпилем установили наблюдательную площадку с небольшой ротондой. С момента появления в городе пожарных дружин на башне круглосуточно дежурил пожарный, который в дневное время флажками и воздушными шарами, а в ночное — сигнальными огнями указывал расчету, дежурившему на Николаевской площади, направление пожара.
Ратуша на 30 лет стала защитницей города от губительной и безжалостной стихии огня. Первая настоящая пожарная каланча появилась в витебском районе Задвинье в 1887 году. Если верить городской легенде, то ее открытие было назначено на 7 июля. Именно в этот день, 7 июля 1887 года, Витебск пережил один из самых страшных в своей истории пожаров, уничтоживших практически половину всех городских построек. Кроме того, 7 июля 1887 года в Витебске родился Марк Шагал.
Свидетели истории
За время своего существования витебская ратуша не раз меняла облик. В конце XVIII века к основному зданию были пристроены два двухэтажных здания, использовавшиеся под склады и магазины, создавшие единый архитектурный ансамбль с внутренним двориком. На протяжении XIX века, помимо городского управления, в ратуше находились главный суд, полиция, гауптвахта, городская дума, а с 1905 года — телефонная станция. В связи с увеличением государственных организаций ратушное здание в 1911 году было перестроено — архитектор Тихон Кибардин спроектировал и достроил третий этаж. С 1923‑го в витебской ратуше расположился краеведческий музей.
Не менее интересна судьба витебских курантов. Первое упоминание о часах на ратуше встречаем в XVII веке, однако как они выглядели, мы не знаем, можем лишь предполагать, каким образом часовой механизм мог попасть в далеко не столичный Витебск. После возведения в 1775 году каменного здания появляются сведения о главных часах города. Известны копии документов архивов Витебской городской думы, которая обсуждала вопросы их ремонта в 1863 и 1866 годах. Сохранилось также дело о покупке городским головою в начале 1870‑х новых башенных часов.
Рисунок Наполеона Орды. Начало XIX века. Ратуша на заднем плане.
В 1913 году на ратушной башне произошел пожар. Как писала газета «Витебский листок», «пожар произошел в пять часов вечера 18 ноября 1913‑го, уничтожив часть каланчи на здании Городской Думы и Управы, башенные часы и проч.». Огонь уничтожил деревянные лестницы, перегородки, двери, крышу, вышли из строя и часы.
После пожара фирме Фридриха Винтера в Петербурге был дан заказ на изготовление механизма часов, трех колоколов и железного циферблата, но Первая мировая война и Октябрьская революция помешали доставке груза в Витебск. Установили часы только в 1920‑х годах.
В годы Великой Отечественной войны от попавшего в ратушу артиллерийского снаряда часы упали с башни и после освобождения города были обнаружены в куче мусора. Их смогли отремонтировать, но без звона. На долгие годы город онемел, потеряв свой мелодичный голос. Витебские куранты вновь зазвучали лишь в 1968‑м. В полдень часы на ратушной башне исполняли первые строки песни «Радзiма мая дарагая».
Витебск после освобождения. 1944 год.
В конце 1973 года, когда Витебск готовился отметить тысячелетие, на городской ратуше были установлены электромеханические часы. Их механизмы произвели на Ереванском часовом заводе, а циферблат и стрелки изготовили на Витебском заводе часовых деталей и заводе «Эвистор». Диаметр циферблата составил около 3 м, часовая стрелка весила 12 кг, минутная — 18 кг.
В апреле 2021 года часы на ратушной башне обрели новую жизнь. От прежних, установленных к тысячелетию города, остались только циферблаты. Вместе с механизмами заменили и стрелки на часах.
Часовая станция работает в автоматическом режиме. Система обеспечивает синхронизацию положения стрелок с точностью до десятой доли секунды. Благодаря современным технологиям появилась возможность использовать не только бой курантов, но и транслировать с башни ратуши более 100 различных мелодий.
Советский период.
Идут года, складываясь в века, продолжая долгую летопись города над Западной Двиной. Каждый час башня старой ратуши отбивает положенное количество раз — разливается над городом удивительная песня времени. То затихая, спрятавшись в кронах парковых деревьев, то вновь набирая силу, взмывая, подобно весенней радости птиц, в высь синего неба, эта музыка будто бы напоминает городу, что здесь времени нет: здесь оно дома, а значит, и торопиться ему некуда. Пройдет еще не одно столетие, сменятся поколения, а сердце города продолжит биться. Витебская ратуша так и останется хранительницей времени древнего Витебска, его голосом, свидетельницей прошлого, настоящего и будущего.
19 ноября 1539 года в городе Острог в Великом княжестве Литовском родилась девочка. Отцом малышки был князь Илья Острожский, один из богатейших феодалов в государстве. Мать, Беата Косцелецкая, являлась внебрачной дочерью короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда Старого.
Увы, подержать дочь на руках Илье Острожскому так и не удалось: на свадьбе с Беатой, состоявшейся 3 февраля 1539 года князь участвовал в рыцарском турнире и был выбит из седла королевичем Сигизмундом Августом.
Поначалу казалось, что с князем все хорошо, однако травмы внутренних органов, по всей видимости, были серьезные. Примерно через месяц Острожский слег, и в августе скончался. На смертном одре князь составил завещание, в котором назвал не родившегося ребенка наследником всех своих богатств и владений.
Беата Косцелецкая дала новорожденной девочке имя Эльжбета, но в семье малышку называли Гальшей. В связи с огромным богатством Гальши король Сигизмунд Старый назначил ей опекунов: во-первых, себя и свою жену королеву Бону Сфорца; во-вторых, видного литовского магната князя Федора Сангушко. Наконец, опекуном Гальши стал ее родной дядя, Константин-Василий Острожский.
Князь Константин-Василий Острожский.
Дядюшка Константин сразу же стал требовать у короля передать ему в управление половину так называемого Острожского княжества - огромных поместий на территории современных Украины и Белоруссии, включавших 20 городов, 10 местечек и несколько сотен сел и деревень.
Сигизмунд Старый не стал ссориться с влиятельнейшим феодалом и удовлетворил просьбу Константина.
Гальше досталась лишь половина отцовского наследства, правда, лучшая, с городами Чуднов, Кропилов, Полонное, а также с родовым гнездом князей Острожских - городом Острогом, посреди которого располагался величественный Острожский замок.
В этом замке и прошло детство Гальши.
З. Фогель "Острожский замок", 1796 год.
Детские годы Гальши были омрачены строгим, доходившим до откровенного деспотизма, отношением матери.
У Беаты Косцелецкой, справедливо считавшей, что дядя Константин обокрал ее дочь, развилась мания, будто все желают отобрать у Гальши ее колоссальное наследство.
По большому счету, так оно и было. Девочке еще не исполнилось и десяти лет, как на ее руку и сердце стали претендовать десятки женихов как из Великого княжества Литовского, так и из Польши. Убеленные сединой аристократы предлагали кандидатуры своих сыновей, а те, у кого сыновей не было, не прочь были и сами повести Эльжбету Острожскую под венец.
Женихи атаковали Острожский замок так часто, что на это обратил внимание Виленский сейм. В 1551 году сейм постановил, что Беата Косцелецкая не может выдать замуж дочь Гальшу без согласия опекунов.
В 1553 году один из опекунов, князь Федор Сангушко, предложил в качестве жениха 14-летней Гальши своего сына, 23-летнего Дмитрия.
Князь Дмитрий Федорович Сангушко.
Князь Константин-Василий Острожский был в дружеских отношениях с Сангушко, и дал свое согласие на этот брак. Не против была и Беата Косцелецкая.
Дело оставалось за последним опекуном - королем Польши Сигизмундом II Августом, сыном скончавшегося в 1548 году Сигизмунда Старого.
Август внезапно запретил этот брак: польский король опасался чрезмерного возвышения литовской знати.
Беата Косцелецкая, узнав о позиции короля, немедленно приняла его сторону и отказала Дмитрию в руке своей дочери.
Его Величество и мать Гальши не учли, что князь Дмитрий Сангушко к тому моменту успел по уши влюбиться в юную красавицу. Молодой человек возмутился грубому вмешательству польского монарха в сердечные дела литовской аристократии, и, собрав дружину, двинулся к Острогу. С ним отправился и князь Константин Острожский со своим отрядом.
Беате Косцелецкой было объявлено, что князья пришли с дружеским визитом, но умная женщина им не поверила. Ворота Острожского замка остались закрытыми.
Мурованная вежа Острожского замка.
Дмитрий и Константин не смирились и взяли замок приступом. Беату князь Острожский заточил в ее опочивальне, а 14-летнюю Гальшу мужчины вынудили согласиться на брак с Дмитрием Федоровичем.
6 сентября 1553 года в Острожском замке состоялась церемония бракосочетания, которую в народе прозвали "странной". Юная невеста молчала всю церемонию, а на вопрос священника, готова ли она взять Дмитрия Сангушко в мужья, за Гальшу ответил ее дядя князь Константин-Василий Острожский.
Пока проходило бракосочетание, Беате Косцелецкой удалось отправить гонца к королю Сигизмунду Августу. Август, узнав о захвате Острожского замка и бракосочетании Сангушко, был вне себя и объявил брак недействительным.
Дмитрий не подчинился воле государя и, забрав юную супругу, тайно выехал в свою вотчину город Канев.
Сигизмунд лишил Дмитрия Федоровича его титулов и потребовал, чтобы Сангушко и князь Острожский явились в Кнышин 5 января 1554 года. Здесь должен был состояться королевский суд над нарушителями воли монарха.
Король Польши Сигизмунд II Август.
Дмитрий и князь Константин, прекрасно понимая, что ждало их в Кнышине, на суд не явились.
У Константина Острожского нашелся влиятельнейший заступник - император Священной Римской империи Фердинанд I Габсбург. Вмешательство Фердинанда позволило князю сохранить жизнь, свободу и большинство своих владений. Однако опеки над Гальшей магнат был лишен.
У Дмитрия Сангушко влиятельного заступника не нашлось. Сигизмунд Август повелел лишить молодого князя всего имущества и казнить на главной площади Кнышина. Свою незаконную жену Дмитрий был обязан возвратить ее матери.
Узнав о приговоре, князь бежал в Чехию, которая находилась под властью императора Фердинанда I. Гальша, надев одежду мальчика-слуги, сопровождала мужа.
Пара надеялась укрыться в замке Роуднице-над-Лабем, владел которым гетман Ян Амор Тарновский, родственник князя Константина Острожского.
Сигизмунд снарядил за беглецами погоню: сильный отряд воеводы калишского Мартина Зборовского. Зборовский, помимо желания выслужиться перед королем, имел и собственный интерес: воевода хотел женить на Гальше одного из своих сыновей.
В начале 1554 года отряд Зборовского настиг Дмитрия и Гальшу неподалеку от Праги. Сангушко сильно избили, заковали в кандалы и повезли в город Яромерж в Восточной Чехии на границе с Польшей.
3 февраля 1554 года в Яромерже Дмитрий Сангушко был убит по приказу Мартина Зборовского.
Фердинанд I Габсбург за убийство на территории его государства бросил Зборовского в темницу, но вскоре освободил после вмешательства Сигизмунда Августа.
15-летнюю вдову Гальшу возвратили ее матери, Беате Косцелецкой. И все началось сначала. Снова в Острожский замок потянулись сваты, снова представители самых знатных родов Польши и Литвы искали руки юной красавицы.
Больше других старался Мартин Зборовский: недаром же он гнался за Гальшей до самой Праги! К большому разочарованию Мартина, колоссальные имения князей Острожских ему не достались: король Сигизмунд Август отклонил кандидатуру Зборовского-младшего.
У короля на примете был другой жених - 22-летний бжесць-куявский воевода Лукаш Гурка.
Гурка бы чистокровным поляком, и на этот раз Беата Косцелецкая выступила категорически против: такого жениха для дочери она не хотела.
Беата Косцелецкая.
Беата напомнила королю Сигизмунду, что по закону поляк, изъявивший желание взять в жены литвинку, не может претендовать на ее имущество и, напротив, сам должен передать семье невесты четверть своих владений.
Сигизмунд Август знал об этом законе, но исполнять его не собирался. Король просто выдал Лукашу Гурке особый документ, позволяющий поступать так, как ему вздумается - королевскую привилею. Беата протестовала, но поделать ничего не могла.
18 февраля 1559 года в замке Вавель в Кракове началось венчание 20-летней Гальши и 26-летнего Гурки.
Гальше было сообщено, что ее мать Беата одобрила брак. В качестве доказательства красавице показали алмазное кольцо княгини Острожской. Бедняжка не знала, что люди Гурки силой сорвали перстень с пальца Беаты. Обливаясь слезами, Гальша произнесла слова о согласии стать женой Лукаша.
Вскоре после свадьбы Гурка отправился на Ливонскую войну с Россией. Улучив момент, верная служанка Беаты Косцелецкой сообщила Гальше об обмане: мать не передавала кольцо, не благословляла брак.
Гальша решила бежать. Ей удалось связаться с матерью, и вместе женщины тайно выехали во Львов, нарядившись монашками.
Эльжбета (Гальша) Острожская.
Женщины нашли укрытие в доминиканском монастыре. Из обители Беата написала в Литву, рассказав Сейму о бедственном положении своей дочери-литвинки, которую преследует незаконный муж-поляк. Беата просила литовские власти аннулировать брак Гальши с Лукашем Гуркой и позволить ей выйти за 25-летнего князя Семена Слуцкого.
Семен был родственником Гальши, племянником князя Константина-Василия Острожского. Молодые люди давно были влюблены друг в друга, но никак не могли воссоединиться.
Сигизмунд Август узнал о переговорах Беаты с литовцами и приказал матери вернуть дочь мужу.
Беата не подчинилась. Вскоре во Львов, под ворота доминиканского монастыря, прибыл отряд воеводы Лукаша Гурки.
Беата заявила зятю, что брак был заключен по принуждению и отказалась передать Гурке свою дочь.
Разозленный Лукаш приказал осадить монастырь.
Ян Матейко. "Лукаш Гурка".
В первых числах марта 1559 года в обитель под видом нищего проник князь Семен Юрьевич Слуцкий. В монастырской церкви состоялось венчание: Гальша стала женой Семена Слуцкого при живом муже Лукаше Гурке, который, к тому же, штурмовал стены ее убежища.
Беата Косцелецкая преподнесла князю Слуцкому подарок: завещание, в котором передала ему все свои владения.
15 марта 1559 года отряд Гурки прорвался в ворота монастыря. Воевода захватил Гальшу и увез ее в свое имение в городе Шамотулы. Узнав о тайном браке супруги в стенах доминиканского монастыря, Лукаш взбеленился. К Семену Слуцкому были подосланы убийцы. Князь был убит, а неверной жене Лукаш Гурка преподнес, издеваясь, отрубленную руку Семена.
Дальнейшая жизнь Гальши была безрадостной. Муж заточил ее безвылазно в башне Шамотульского замка и обращался с ней как с наложницей. За "измену" Лукаш решил преподать супруге, как он говорил, "болезненный урок". Урок этот заключался в почти еженощных визитах пана Гурка в башню, дабы получить положенное ему по праву. Гальше визиты супруга доставляли большие страдания.
Шамотульский замок.
Гурка, возненавидевший жену за ее красоту, на людях заставлял ее носить маску. Впрочем, Гальша могла ходить только в костёл на религиозные службы, и то - по подземному переходу. В народе бедняжку прозвали "Черная княгиня".
В январе 1573 года Лукаш Гурка скончался. Гальша наконец-то стала свободной.
Женщина немедленно оставила ненавистный Шамотульский замок и отправилась на родину, в Острог.
В 1576 году умерла мать Гальши, и княгиня осталась совсем одна. Осознание несправедливо, безвинно загубленной жизни, терзало 37-летнюю женщину. У Гальши ухудшилось здоровье, она впала в тяжелую депрессию. Женщина просто сидела у окна Острожского замка и смотрела на дорогу. Кого она ждала - никто не знал.
В 1578 году опекун Гальши, князь Константин-Василий Острожский поручил своему сыну Янушу отвезти племянницу в живописный городок Дубно. Князь Константин надеялся, что Гальше там станет лучше.
Но лучше не стало. Депрессия бедной женщины, напротив, усилилась.
В декабре 1582 года, оставив завещание в пользу своего дяди Константина, Эльжбета Острожская, более известная под простым именем Гальша, скончалась в возрасте 43 лет.
Так сложилась жизнь женщины, которой досталось от отца огромное наследство, и это наследство сломало ей жизнь, лишило возможности любить, быть счастливой, иметь семью и детей...
-----------
Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".
Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.
Толстенный том почти в 400 страниц с более чем шестьюдесятью рассказами о судьбах женщин в суровые, темные как сама ночь, времена уже поступил в книжные магазины.
"В опочивальню со стариком!". София прошептала эту фразу, затем еще раз, и еще, и еще. Раз за разом повторяя эти четыре слова, она поразилось, как менялось ее настроение. Сначала Софии было противно. Затем ее охватил сильный, сковывающий руки и ноги, страх. Наконец, ее охватила слабость, она ощутила покорность и смирение.
Художник Андрей Шишкин.
В конце концов, этот старик - король. Да, он дряхлый, и кожа на его лице напоминает кору старого дерева, но - так хочет дядя, человек, который приютил Софию после смерти родителей..
Она должна выйти за старика! И она это сделает! А что касается опочивальни... Ну, ведь можно произносить фразу и по-другому: "В опочивальню с королём!".
София Гольшанская родилась в 1405 году в семье киевского наместника, князя Вязынского Андрея Ивановича Гольшанского и его супруги Александры Дмитриевны, представительницы видного княжеского рода Друцких.
На момент рождения Софии у князя и княгини уже была дочь Василиса, а через год родилась и младшая дочка - Мария.
Князь Вязынский владел небогатым, но весьма живописным городом Вязынь на берегах реки Илии (ныне - агрогородок Вязынь Вилейского района Минской области Белоруссии). Здесь и проходили первые годы жизни Софии.
В 1420 году, когда Софии едва исполнилось 15 лет, ее отец скончался. Княгиня Александра Дмитриевна с дочерьми перебралась из Вязыни в Друцк, вотчину своего брата князя Семёна Дмитриевича Друцкого.
Мать девочек вскоре умерла, и они остались круглыми сиротами. Судьба сестер Гольшанских теперь полностью зависела от их дяди.
Друцкий, в отличие от своего покойного зятя, больше тяготел к полякам и литовцам, нежели к русским. В конце 1420 года Семён Дмитриевич встречал в Друцке самого польского короля Владислава II Ягайло, а также великого князя литовского Александра Витовта. Монаршие особы следовали в Литву после успешного взятия Смоленска.
Король Польши Владислав II Ягайло.
В замке Друцкого гостям был оказан воистину королевский прием. Столы ломились от снеди, а вино лилось рекой. На пиру король Ягайло и приметил двух племянниц князя Семёна - Василису и Софию. Вот как об этом рассказано в третьем своде белорусско-литовских летописей "Хроника Быховца":
И, возвращаясь обратно, приехали в Друцк и были там на обеде у князя Семена Дмитриевича Друцкого. А у короля Ягайла умерла уже третья жена, не дав потомства; и увидел он у князя Семена двух его красивых племянниц, старшую из них звали Василиса по прозванию Белуха, а другую — София.
Юная красавица София запала в душу королю Ягайло, и задумал он на ней жениться.
Королю на тот момент было уже семьдесят лет, и совсем недавно он похоронил третью жену, Эльжбету Грановскую. Эльжбета так и не родила Ягайло наследника, как, впрочем, и две предыдущие жены - Ядвига Венгерская и Анна Цельская.
Для короля вопрос наследника был крайне болезненным. Какие только меры не предпринимал Ягайло, чтобы, наконец, стать отцом мальчика! Врачи со всей Европы обследовали государя и его супруг, прибегали и к народным знахарям, и даже к колдунам - тщетно. Первая жена Ягайло, королева Ядвига, родила королю дочку Елизавету Бонифацию, но девочка умерла через месяц. Вторая жена, Анна Цельская, родила в 1408 году дочь Ядвигу.
Как отмечает летописец "Хроник Быховца", старец Ягайло на момент встречи с Софией был еще крепок, и свято верил в польскую народную мудрость о том, что потомство мужского пола чаще рождается в союзе пожилого мужа и юной, чистой девушки.
Таковой и была София Гольшанская.
Возвратившись восвояси, король Ягайло рассказал о своем замысле великому князю Литовскому Витовту:
"И просил Ягайло Витовта, говоря ему так: «Было у меня уже три жены, две польки, а третья немка, а потомства они не оставили. А теперь прошу тебя, высватай мне в жены у князя Семена младшую племянницу Софию, она из рода русского и может быть бог даст мне потомство".
Престарелый монарх, помимо веры в колдунов, был убежден, что национальная принадлежность женщины также влияет на деторождение. Потерпев неудачи с юными представительницами польского и немецкого народов, Ягайло обратил взор на русскую красавицу.
Витовт посоветовал государю взять в жены не Софию, а Василису Гольшанскую, однако, Ягайло на этот ответил следующее:
"Сам знаю, что старшая красивее, но у нее усики, а это означает, что она девка крепкая, а я человек старый и не смею на нее покуситься".
Похоже, пожилой король испугался Василисы: такая здоровая да сильная девка и уморить старика могла.
Витовт отправился в Друцк и передал князю Сёмену брачное предложение короля Ягайло. Семён Дмитриевич крепко призадумался: племянница совсем молоденькая, а триждый вдовый жених уже одной ногой в могиле. Но, самое главное, - как же младшая сестра может выйти замуж раньше старшей? Согласно русским традициям, для Василисы Белухи это стало бы позором.
Семён Дмитриевич думал уже отказать посланнику короля, но у Витовта на этот случай был припасен "козырь в рукаве" от короля Ягайло. Польский монарх предлагал выдать Василису за своего племянника Ивана Бельского.
Нашелся жених и для младшей сестры Гольшанской Марии - Ильяш Мушати, сын молдавского господаря Александра I Доброго.
Иван Бельский находился в свите Витовта, и Василиса Белуха сразу смогла оценить стать и красоту этого видного молодого человека.
На том и порешили.
В январе 1422 году 17-летнюю Софию привезли в город Новогрудок (ныне - Гродненская область Белоруссии). Здесь православную девушку окрестили по католическому обряду и дали ей имя Софья.
Через месяц в Новогрудок прибыл король Ягайло с пышной свитой. Церемония бракосочетания состоялась 7 февраля в Новогрудском фарном костёле, построенном великим князем Витовтом в 1395 году и сохранившимся до наших дней.
Новогрудский фарный костел.
Сразу после того, как виленский епископ Матей объявил короля Ягайло и Софью мужем и женой, молодожены покинули Новогрудок и отправились в город Лида (ныне - Гродненская область), где должен был состояться свадебный пир. На пир прибыли многие представители знати, включая великого князя Литовского Витовта и представителя римского папы Антония Зено.
72-летний король и его 17-летняя супруга сидели во главе огромного стола, заставленного разнообразной снедью. Но Софья на пиру была грустна и практически ничего не ела.
Из Лиды король Ягайло привез молодую супругу в Краков и поселил ее в королевском замке на Вавельском холме. После брачной ночи государь был вынужден покинуть Софью: ему срочно нужно было отправиться в Литву, а оттуда - в Словакию для встречи с императором Священной Римской империи Сигизмундом I Люксембургом.
Оставшись при королевском дворе в совершенном одиночестве, неопытная Софья чувствовала себя неуютно. Польская знать относилась к "русской выскочке" с предубеждением.
К тому времени в Польше уже вовсю раздавались голоса за то, чтобы сделать наследницей престола 14-летнюю принцессу Ядвигу Ягеллонку, раз уж сына Его Величество так и не сумел заполучить.
Ядвига Ягеллонка.
Софья встречала свою падчерицу Ядвигу при дворе - это была симпатичная, бойкая девочка со светлыми волосами. С 1419 года, то есть с 11-летнего возраста, Ядвига была просватана за Фридриха, сына курфюрста Бранденбурга.
Для значительной части польской знати, придерживавшейся пронемецкой линии, Ядвига была гораздо предпочтительнее какой-то русской княжны.
Вынужденный лавировать между многочисленными придворными группировками, король Ягайло все откладывал коронацию молодой супруги. При этом, появляясь в Кракове хотя бы на день, государь не забывал посетить опочивальню жены.
София Гольшанская и король Владислав Ягайло.
В 1424 году в Кафедральном соборе Кракова в присутствии множества знатных гостей со всей Европы Софья была официально объявлена королевой Польши. Государь передал супруге во владение несколько деревень, а также имущество в городах Бече, Иновроцлаве, Нашеве и других.
Ягайло неслучайно был столь щедр: во время коронации Софья уже была беременна.
31 октября 1424 года королева благополучно разрешилась от бремени. Теория пожилого короля о том, что молодые девушки рожают от стариков преимущественно мальчиков, полностью подтвердилась. Королевича назвали в честь отца - Владислав.
Счастью Ягайло не было предела. Король поручил бить в колокола по всей Польше, духовенству было приказано денно и нощно молиться во здравие новорожденного и его благородной матери.
Государь нашел своему первенцу 25 крестных отцов, среди которых был папа римский Мартин V.
В отцовстве Ягайло никто не сомневался, потому что мальчик был похож на короля как две капли воды.
После рождения сына Софья почувствовала себя настоящей королевой: ее влияние на короля резко возросло. Ее Величество стала добиваться от супруга права быть регентшей при своем сыне в случае внезапной кончины Ягайло. Король ради этого собрал совет польской шляхты в Бресте Куявском, но аристократы отказались принять Софью в качестве, фактически, единоличной правительницы государства.
10 мая 1426 года Софья родила второго сына. Мальчика назвали Казимиром, но он был очень хилым и примерно через год умер.
Ягайло, желавший подстраховаться на случай внезапной смерти королевича Владислава, настаивал на рождении третьего сына. Посещения 76-летним королём опочивальни 21-летней супруги были регулярными, и вскоре она понесла.
Однако эта беременность далась Софье гораздо труднее, чем две предыдущие. Но не из-за проблем со здоровьем, а из-за грандиозного скандала, разразившегося при дворе.
Весной 1427 года в Кракове начали шептаться, что Софья брюхата не от Его Величества. Король Ягайло, несмотря на свою теорию о старике и молодке, приказал взять под стражу дворовых девок королевы - сестер Катаржину и Эльжбету Щуковских.
Под пытками сестры заявили, что на половину Ее Величества "захаживают" сразу семь мужчин: рыцарь Ян Гинча из Рогова, братья Петр и Добеслав Щекоцинские, Ян Краска, Вавжинец Заремба, Ян Конецпольский и Петр Куровский.
Ян Конецпольский и братья Щекоцинские, почуяв неладное, сбежали, остальных подозреваемых схватили по приказу короля.
Софью король Ягайло приказал держать под домашним арестом в замке, дабы "при типичных плоти своей недостатках не попала в худшую беду".
Арестованные как один твердили о невиновности Софьи. Рыцарь Ян Гинча под пытками твердил только одну фразу:
"Королева не изменяла королю!".
По приказу государя в Кракове состоялся суд. Председателем стал прекрасно знакомый Софье великий князь Литовский Витовт. Князь Витовт призвал "не рубить сгоряча", а дождаться, пока королева родит.
Александр Витовт, Великий князь Литовский.
30 ноября 1427 года Софья родила третьего ребенка - и снова мальчика! Назвали малыша в честь его покойного среднего брата, а также в честь деда - Казимир Андрей. Появление крохи разжалобило короля Ягайло, и он не стал собирать новый суд.
Взамен королеве было приказано принести "очистительную клятву", положив руку на Библию. Софья с готовностью прошла через эту процедуру. То же самое сделали семь фрейлин королевы и одна ее служанка.
Дело об измене было прекращено, всех арестованных - и мужчин, и женщин - выпустили из застенков.
Увы, несмотря на то, что Софья избежала самого страшного, отношения с мужем были катастрофически испорчены, а репутация королевы пошатнулась.
Спасительным для Ее Величества стало невероятное сходство ее сыновей - и Владислава, и Казимира - с отцом.
В связи с подозрениями в отцовстве, король Ягайло не спешил сделать окончательный выбор в пользу Владислава: его старшая дочь, принцесса Ядвига, все еще претендовала на трон. Свадьба с Фридрихом не состоялась, но с 1430 года руки 22-летней красавицы добивался король Кипра Янус.
Браку этому не суждено было случиться: 8 декабря 1431 года Ядвига внезапно скончалась.
В народе пошли слухи, что принцессу отравила мачеха. Королеве Софье снова пришлось принести очистительную клятву на Библии.
Король Ягайло, который был крепким и активным стариком, после скандала с семерыми в опочивальне Ее Величества, сильно сдал. Его Величество начал часто и подолгу хворать, и 1 июня 1434 года скончался в возрасте 84 лет.
Польская шляхта немедленно стала решать: кому же и как править в королевстве после смерти Ягайло? Софья настаивала на том, что править должен королевич Владислав при ее регентстве.
Между тем, стала известна воля Ягайло, высказанная на смертном одре. Его Величество изъявил желание, чтобы королем стал его старший сын Владислав, а регентом при 10-летнем монархе выступил верный соратник Ягайло, краковский епископ Збигнев Олесницкий.
Збигнев Олесницкий.
Королеву Софью в последний час Ягайло так и не упомянул - настолько сильна была обида государя на супругу.
Польская шляхта приняла посмертную волю престарелого монарха. 25 июля 1434 года 10-летний Владислав был посажен на польский трон под именем Владислава III Варненчика.
Регентом стал Олесницкий, а Софья вошла в регентский совет. Несмотря на большое материнское влияние на Владислава, политическое влияние королевы с каждым годом уменьшалось.
В 1440 году Владислав Варненчик был коронован в Венгрии под именем Уласло I. Оставаться в Польше, где всем управлял Олесницкий, Владислав не захотел, и переехал в Будапешт.
В 1444 году 20-летний Владислав выступил в поход против турецкого султана Мурада II. 10 ноября в битве при Варне крестоносцы Владислава были в пух и прах разбиты турками.
Владислав пал на поле брани, и его тело было доставлено султану. Мурад распорядился поместить голову польского и венгерского короля в сосуд с мёдом, и долго хранил этот трофей.
Марчелло Баччарелли "Портрет Владислава III Варненчика", 1768 год.
Гибель сына стала страшным ударом для матери, которая к тому моменту совершенно отошла от политических дел, и самолично сажала цветы в Санокском замке.
В связи с тем, что тело Владислава исчезло с поля боя, Софья около месяца отказывалась верить в смерть сына. Однако у нее был еще один сын - Казимир Андрей, который к тому моменту являлся великим князем Литовским.
Промедление могло отразиться на судьбе Казимира, поэтому Софья начала добиваться скорейшей коронации младшего сына.
В апреле 1445 года в городе Серадзе на реке Варте польская шляхта провозгласила королем Польши 18-летнего Казимира. Причем, заочно, в отсутствие юноши.
Казимир, который к тому моменту являлся Великим князем Литовским, отказался принять корону. Во-первых, он боялся недовольства литовской знати, желавшей независимости от поляков. Во-вторых, Казимир верил в возвращение брата.
Поляки снарядили в Литовское княжество посольство, в которое вошла и королева Софья. Казимир принял соотечественников в Гродно. Мать умоляла сына надеть освободившуюся после исчезновения брата корону, но тот наотрез отказался.
В январе 1446 на сейме в городе Петрокове королева Софья обратилась к народу с призывом избрать себе нового короля и, тем самым, начать новую династию. Ее Величество надеялась, что этот отчаянный шаг образумит Казимира, заставит вернуться из Литвы в Польшу, принять трон своего отца и брата. Но юный упрямец проигнорировал зов матери.
Польская шляхта воспользовалась ситуацией и заявила, что в случае отказа Казимира королем станет мазовецкий князь Болеслав.
Софья тут же сделала шаг назад и на очередном сейме в Новом Корчине выступила с трогательной речью. Королева со слезами на глазах умоляла не лишать короны младшего брата из-за трагедии, которая произошла с его старшим братом.
Казимир наконец-то прислушался к матери. Осенью 1447 года в Бресте Литовском прошла встреча королевы с сыном, после которой Казимир дал согласие стать королем Польши.
23 июня 1447 года при большом стечении народа Казимир въехал в Краков, и через два дня был коронован под именем Казимира IV Ягеллончика.
Казимир IV Ягеллончик.
Выполнив свою миссию, Софья не удалилась со двора в свой замок, а продолжила принимать активное участие в политике.
Летом 1461 года у королевы внезапно возникли проблемы со здоровьем. Придворный доктор выписал Софье лекарства, но она отказалась их принимать. Вскоре женщину разбил паралич, и 21 сентября она скончалась в возрасте 56 лет.
Прервавший военный поход и примчавшийся в Краков Казимир горько оплакал мать и с небывалыми почестями похоронил королеву в Вавельском кафедральном костеле.
После смерти Софьи было вскрыто ее завещание. Почти все свои земли, деньги и многочисленные долги королева оставила сыну Казимиру. "Почти" - потому что в завещании была еще одна скромная строчка: "Деревню Богучице отдать Яну Гинче из Рогова".
Да-да, тому самому рыцарю, что кричал под пытками: "Королева не изменяла королю!".
Король Казимир в точности исполнил последнюю волю матери.
Если Вам понравилась статья, буду благодарен за донат.
с) Василий Гавриленко (Грусть)
Дорогие читатели, если вам нравятся мои статьи, подпишитесь, пожалуйста на мой Телеграм "Женщины в истории", там немало новых текстов: https://t.me/istoriazhen
После изгнания поляков из Москвы от имени предводителей ополчения Пожарского и Трубецкого в русские города были разосланы грамоты с призывом прибыть в столицу представителям каждого города для выборов нового царя. 16 января в Успенском соборе Московского кремля открылся Земский собор, численность которого колеблется, по разным оценкам, от 700 до 1500 выборных людей. В ходе дебатов в качестве кандидатов на русский престол выдвигались, в том числе, и представители западных держав: польский королевич Владислав (сын Сигизмунда III), шведский принц Карл Филипп (сын Карла IX) и Максимилиан, сын императора Священной Римской империи Максимилиана II. Однако выборщики довольно быстро отказались от идеи иноземца на русском троне и решили выбирать царя из отечественных родов. В результате выбор пал на шестнадцатилетнего Михаила из рода Романовых, так как его кандидатура оказалась компромиссной во многих отношениях, а его отец Филарет находился в польском плену и не мог оказывать влияния на своего сына, что позволяло боярам самим управлять молодым монархом, как марионеткой.
Земский собор
Также кандидатуру Михаила активно поддерживали донские казаки, имевшие внушительные силы в столице. Согласно хронике очевидца: «Бояре тянули время на соборе, стремясь решить вопрос о царе, „втаи“ от казаков и дожидаясь их выезда из Москвы. Однажды казацкий отряд из 500 человек явился к крутицкому митрополиту и, выломав ворота, ворвался к нему во двор, где грубыми словами потребовал: "Дай нам, митрополит, царя!" Перепуганный митрополит убежал к боярам, которые собрали всех на собор. Казацкие атаманы повторили своё требование о немедленном избрании нового государя. Бояре представили им список из восьми человек, по их мнению, самых достойных кандидатов. В списке были в том числе и освободители Москвы Дмитрий Пожарский и князь Трубецкой, однако Михаил Романов отсутствовал. Тогда выступил один из казацких атаманов и предложил на царство Михаила. " Скорее всего, эта история очень сильно приукрашена хронистом, однако, без сомнения, казачество сыграло свою роль в избрании Михаила на царство, будучи уверенным, что новый царь не будет творить против них репрессий за их деятельность во время смуты (спойлер - они очень жестоко ошиблись...). Как бы то ни было, 21 февраля 1613 года Земский собор избрал Михаила Романова новым царем.
Михаил с матерью в это время находился в Костромской области, и 2 марта к нему отправили посольство от имени Земского собора с целью оповестить Михаила об избрании на престол. К этому времени относится всем известная легенда о подвиге Ивана Сусанина: Польский отряд, узнавший об избрании нового царя, пытался отыскать дорогу к селу, в котором жил Романов, чтобы его убить. Недалеко от села Домнино они встретили старосту Ивана Сусанина, которого заставили стать их проводником. Однако Иван повел врагов не к царю, а далеко в чащу леса, к болотам, где они все и остались навсегда... Также существует версия, что Сусанина предали жестоким пыткам без прогулки в лес, пытаясь узнать местонахождение царя, однако Иван так и не выдал нужную полякам информацию.
Доказательством реальности подвига Ивана Сусанина считается царская грамота от 30 ноября 1619 года о даровании зятю Сусанина Богдану Собинину половины деревни и освобождения от всех податей и повинностей «за службу к нам, и за кровь, и за терпение...». Однако многие историки подвергают сомнению рассказ об указанных событиях. Например, профессор Петербургского университета Николай Костомаров, живший в 19 веке, выпустил статью об Иване Сусанине, в которой писал: "В истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время. Тогда казаки бродили по деревням и мучили крестьян. Возможно, что разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода грабителями, и событие, столь громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год. Через несколько лет зять Сусанина воспользовался происшествием и выпросил себе обельную грамоту. " В мемуарах литовского шляхтича Самуила Маскевича рассказывается про героический поступок неизвестного крестьянина в марте 1612 года в районе Можайска, который, возможно, и стал прообразом легенды: "В деревне Вишенце мы поймали старого крестьянина и взяли его проводником, чтобы не заблудиться и не выйти на село Волок, где стояли войска неприятеля. Крестьянин вел нас в одной миле от Волока, но ночью нарочно повернул к селу и подвел нас к нему почти в плотную. К счастью, нам попался командир польского отряда, который возвращался в лагерь в Рузу. От него мы и узнали, что сами идем в руки неприятелю. Проводнику отсекли голову, но страха нашего никто не возвратит..." Подвиг Сусанина был широко "разрекламирован" в 18 веке, после визита Екатерины II в Кострому в 1767 году. А во время царствования Николая I и вовсе появился культ Сусанина, направленный на патриотическое воспитание народа. Личности и подвигу Сусанина стали посвящаться оперы, стихотворения, рассказы и картины, многие из которых стали классическими.
Михаил Скотти "Подвиг Ивана Сусанина" (1851г)
14 марта московские послы зачитали Михаилу грамоту с решением Земского собора. Согласно официальной версии, когда мать Михаила узнала о том, что ее сына хотят сделать царем, она впала в отчаяние и слёзно умоляла сына не принимать столь тяжкое бремя, да и сам Михаил испугался столь ответственной должности и отказался от предложения. Лишь после долгих уговоров послы сумели убедить Михаила согласиться принять корону. На самом деле подобная процедура долгих отказов от выпавшей чести была простым этикетом того времени. 11 июля 1613 года в Успенском соборе Московского Кремля Михаил был венчан на царство, ознаменовавшее основание новой правящей династии Романовых.
С избранием царя в России появилась, наконец, власть, которую признавало абсолютное большинство. Однако нужно было устранить все угрозы, которые наплодило Смутное время. На рязанских землях орудовал атаман донских казаков Иван Заруцкий, который не принял решения Земского собора по избранию Михаила Фёдоровича царем и по-прежнему лелеял надежду посадить на престол сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек. Для борьбы с казаками Заруцкого в Москве было сформировано войско под командованием воеводы Ивана Одоевского, которое вскоре разбило мятежную армию, а сам атаман был вынужден бежать в Астрахань. Там Заруцкий обвенчался с Мариней Мнишек и пытался набрать новое казачье войско, однако под его началом собралось лишь около 600 человек. Вскоре в Астрахань выдвинулся отряд Одоевского, чтобы добить буйного атамана. Узнав о приближении царской армии, Заруцкий вместе с Мариной Мнишек и её сыном бежал на Медвежий остров на реке Яик (территория современного Казахстана). 26 июня, после осады острова и завязавшегося боя, Заруцкий был захвачен в плен и переправлен в Москву вместе с Мариной Мнишек и ее сыном. В июле 1614 года жители столицы могли наблюдать картину жуткой казни: Иван Заруцкий был посажен на кол, а трёхлетний сын Марины Мнишек был повешен на виселице... Что случилось с самой Мариной, до конца неизвестно. По одним сведениям, она была повешена или утоплена, по другим, заточена в тюрьму, где умерла с тоски, оплакивая своего сына.
В 1615 году в центр России вторгся большой отряд пана Лисовского, пытаясь отвлечь царские войска от осады Смоленска, который те хотели отбить у поляков. В ходе рейда "лисовчики" сожгли города Орел, Белев, Торжок и опустошили множество земель. На их подавление было направлено войско под командованием Дмитрия Пожарского, которое сошлось с поляками в "Орловской Битве". Несмотря на то, что преимущество в сражении было на стороне Лисовского, его армия понесла большие потери и была вынуждена отступить с поля боя, но продолжила грабить русские земли. Лишь в январе 1616 года лисовчики ушли в Мстиславль на Смоленщину, которую в то время контролировали поляки. Александр Лисовский умер 11 октября 1616 года, упав с лошади во время подготовки нового рейда по России. Управление его отрядом перешло Станиславу Чаплинскому.
"Лисовчики"
Успех рейда Лисовского окрылил поляков, и спустя два года они организовали Московский поход, намереваясь посадить на русский престол королевича Владислава и заключить унию, подобную той, которая присоединила Литву к Польше. В сентябре 1617 года Владислав прибыл в Смоленск, откуда отправился в поход на Москву. 22 сентября 1618 года польско-литовская армия подошла к столице и разместилась на месте бывшего Тушинского лагеря. Командующий поляками гетман Ходкевич принял решение начать штурм города в ночь с 10 на 11 октября. Согласно плану гетмана, 5000 запорожских казаков должны были начать отвлекающую атаку, напав на русские остроги в Замоскворечье. Тем временем главный удар наносился с запада по Арбатским и Тверским воротам. Часть пехоты огнём заставляла обороняющихся покинуть стены, другая уничтожала инженерные препятствия перед воротами. После разрушения ворот пехота должна была атаковать и захватить стены Белого города, а конница — ворваться на улицы Москвы. Однако незадолго до начала штурма к русским в город перебежали два французских мастера-подрывника. Являясь непосредственными исполнителями плана подрыва ворот, они были посвящены во многие детали штурма, а главное, знали дату и время начала атаки. В результате осажденные как следует подготовились к обороне, и штурмующие поляки натолкнулись на упорное сопротивление. Атака Тверских ворот захлебнулась сразу же — огонь русской пехоты со стен Белого города расстроил ряды атакующих. У Арбатских ворот поначалу успех сопутствовал интервентам. Полякам удалось закрепиться на линии деревянных укреплений перед воротами и приступить к установке петард. Однако к вечеру, благодаря усилиям немецких наемников на русской службе, поляков удалось обратить в бегство.
План Москвы (1618г)
Хоть поляки и не смогли захватить Москву, положение русского царя от этого лучше не стало. Государство было истощено многолетней Смутой, и у него не было сил выбить врага со своей территории. Ничего не оставалось, кроме как пойти на перемирие с противником. Согласно мирному договору, Речи Посполитой переходили Смоленские и Северские земли. За год до этого также было заключено перемирие со Шведами, по условиям которого Россия теряла выход к Балтийскому морю, но города Новгород, Порхов, Старая Русса, Ладога и Гдов были ей возвращены. В результате данных уступок Россия была отброшена к границам конца XV века. Царь Михаил Федорович официально отказывался от титулов правителя Ливонии, Смоленска и Чернигова. Королевич Владислав, наоборот же, сохранял право писать в своем титуле «царь московский», что означало сохранение претензий на русский трон.
Несмотря на унизительные условия мира, Россия достигла главной цели: перемирие в русско-польской войне стало истинным завершением Смутного времени, и после 13 лет кровавых междоусобиц и борьбы с внешними врагами Русское государство вернулось к нормальному развитию. Менее чем через 100 лет после описанных событий на русский трон взойдет еще один представитель династии Романовых, Петр I, который своими реформами кардинально изменит Россию и сделает ее одной из ведущих держав в Европе.
P.S. На этом заканчивается мое повествование о Смутном времени, пожалуй, самом остросюжетном периоде российской истории. Хочу выразить отдельную признательность всем, кто поддержал данный цикл рублем)
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский родился в семье боярина Василия Фёдоровича, крупного военачальника при Иване Грозном, и княгини Елены Петровны Татевой. Михаил рано остался без отца и воспитанием мальчика занимались его дядья Борис Татев и будущий царь Василий Шуйский, которые уготовили своему подопечному военную карьеру. При царе Федоре Ивановиче Михаил занимал должность рынды(телохранителя) при царском дворе, а при Борисе Годунове должность стольника (стольник - придворный, прислуживавший князьям и царям за столом во время торжественных трапез. Стольники на обедах принимали блюда с едой у служителей, которым было запрещено входить в комнаты царя. Данная должность считалась очень почётной и доставалась сыновьям наиболее знатных особ). Во время кратковременного правления Лжедмитрия I Михаил получил титул мечника, в обязанности которого входило носить перед царем меч в знак монаршей власти. После свержения самозванца карьера Михаила взлетела в небеса. Захвативший престол Василий Шуйский присвоил своему племяннику титул воеводы в царской армии, и на новой должности Михаил раскрыл свой талант во всей красе.
Отряд под его командованием разбил войско Болотникова в битвах при Коломенском и у реки Пахра, заставив мятежников идти на Москву длинной дорогой, что обеспечило городу и царским войскам дополнительное время для подготовки обороны. Когда болотниковцам все же удалось осадить Москву, Скопин-Шуйский руководил активными действиями при обороне города и в генеральном сражении 2 декабря 1606 года заставил бежать восставших в Калугу, за что уже в возрасте 22 лет получил титул боярина и был поставлен во главе передового войска, отправленного на окончательное подавление восстания Болотникова. К тому времени Болотниковцы перешли из Калуги в Тулу, близ которой они и были окончательно разбиты войском молодого воеводы ( Смутное время. Восстание Болотникова и Лже-Петр ). Во время пришествия Лжедмитрия II Скопину-Шуйскому было поручено набрать армию в северных землях, объединиться со шведским корпусом Понтуса Делагарди, направленному в Россию шведским королем в обмен на Карелию, возглавить объединенное войско, и освободить страну от приспешников самозванца. В середине апреля 1609 года недалеко от крепости Орешек в нынешнем Шлиссельбурге Михаил встретил шведские отряды и вскоре сумел набрать войско сторонников из соседних земель.
Скопин-Шуйский встречает корпус Делагарди.
10 мая 1609 года во главе объединенного войска Скопин-Шуйский выступил в освободительный поход на Москву. Получив вести о выдвижении, царской армии многие города, недовольные грабительской политикой польских наемников самозванца, восстали, c боями отложились от Лжедмитрия II и встали под знамёна Скопина-Шуйского. К июлю освободительная армия была уже в окрестностях Твери. Однако здесь в русско-шведском войске наступили разногласия. Скопин-Шуйский хотел продолжить поход на столицу, а Делагарди предпочел ограничиться обороной Новгородской земли. Также в шведской армии вспыхнул бунт наемников из-за задержки жалования в результате которого дезертировали французские и немецкие наемники. Скопин-Шуйский пытался спасти ситуацию и прислал для раздачи солдатам 2 тысячи рублей, однако это не помогло и большинство солдат требовало возвращения в Швецию. В результате поход на Москву затормозился и был продолжен только осенью, после получения наемниками денег от русского царя. 18 октября русско-шведская армия одержала очень важную победу в Битве на Каринском поле (Владимирская область) где разбило войско литовского гетмана Сапеги. Известие о победе русского войска вызвало ликование в блокированной Москве и на волне всеобщего воодушевления предводитель рязанского ополчения Прокопий Ляпунов прислал Скопину-Шуйскому грамоту в которой просил его взойти на престол вместо непопулярного Василия Шуйского. Однако воевода разорвал грамоту, оставшись верным, своему дяде и продолжил поход на Москву. Тем не менее этот эпизод не ускользнул от царя Василия, который стал смотреть на своего племянника с подозрением.
Тем временем в Тушинском лагере самозванца начался разброд и шатание. Сигизмунд, осаждавший в это время Смоленск, призывал перейти к себе на службу польских наемников Лжедмитрия II, обещая им щедрое вознаграждение. Поляки недолго думая решили принять предложение своего короля и начали массово стекаться под Смоленск. Тушинский лагерь стал таять на глазах, а Гетман Рожинский и вовсе начал открыто угрожать самозванцу расправой. В итоге 27 декабря 1609 года, спрятавшись под дранкой (кровельный материал) в телеге, Лжедмитрий бежал в Калугу. 12 января 1610 года войско Скопина-Шуйского прогнало из окрестностей Москвы остатки отряда Сапеги и сняло осаду со столицы. В первых числах марта Тушинский лагерь окончательно перестал существовать. Последние польские наемники потянулись в войско Сигизмунда III, а русские тушинцы отправились с повинной в Москву. Постройки лагеря были преданы огню. 12 марта 1610 года полки Скопина-Шуйского торжественно вступили в разблокированную столицу. Царь Василий принял своего племянника с большими почестями и одарил ценными подарками, однако в душе у монарха засели зависть и страх. Популярность молодого воеводы среди москвичей зашкаливала все пределы, и многие хотели видеть на царском троне именно героя-освободителя Михаила, а не ненавистного Василия, тем более что род Скопиных-Шуйских по лествичному праву был более старшей ветвью Рюриковичей. 8 апреля Михаил был приглашен на пир по случаю крестин сына князя Воротынского, который попросил Скопина-Шуйского стать крёстным отцом младенца. Крёстной матерью стала жена князя Дмитрия Шуйского (брат царя). Во время застолья она передала Скопину-Шуйскому чашу с вином, выпив из которой, воевода внезапно почувствовал себя плохо, а из его из носа хлынула кровь. Слуги поспешно унесли Михаила домой, где после двухнедельных мучений 23 апреля 1610 года он скончался...
Весть о смерти молодого героя повергла москвичей в шок и привела к восстанию. Народ бросился громить дом князя Дмитрия Шуйского, и лишь царские войска сумели предотвратить расправу. Многие современники и летописцы прямо обвиняли в смерти Василия Шуйского. Иноземец Мартин Бер, находившийся в Москве, пишет: "Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого. " Еще за несколько дней до пира Понтус Делагарди, подозревая неладное, советовал Скопину-Шуйскому поскорее покинуть столицу, чтобы быть в окружении своего войска в большей безопасности. Однако воевода его не послушал. Михаил был погребён в Архангельском соборе Московского кремля, и к нему на поклонение стали приходить не только бояре, воеводы и служилые люди, но и простые москвичи, нищие, калеки и убогие. Царь Василий Шуйский сделал всё, чтобы отвести от себя подозрения, и при захоронении полководца он громко рыдал над его роскошной гробницей. Тем не менее, в непричасность царя к убийству никто не поверил, что еще больше усугубило его репутацию. Возглавивший же царскую армию вместо Михаила брат царя Дмитрий Шуйский благополучно уничтожил ее в своей же первой битве при деревне Клушино ( Осада Смоленска и катастрофа русской армии в "Клушинской битве" ). Данное поражение максимально сгустило тучи над царем Василием.
В это время перебравшийся в Калугу Лжедмитрий II, наконец, перестал быть марионеткой в руках поляков и начал самостоятельно вести борьбу за русскую корону. Самозванец вел агитацию пугая русский народ стремлением польского короля захватить Россию и установить в ней католичество. Теперь уже не тушинский, а калужский «вор» клялся, что не отдаст полякам ни пяди русской земли, и, если понадобится, умрет защищая православную веру. Данный призыв нашёл отклик, среди населения и вскоре Лжедмитрию II вновь присягнули многие города, что позволило повести войну уже против двух государей - царя Василия IV и короля Сигизмунда III. В начале 1610 года калужский царь повелел городам, оставшимся на его стороне, арестовать и казнить всех находящихся у них поляков, а всё их имущество переправить Калугу. В кратчайшие сроки самозванец смог собрать значительные средства на ведение войны. К весне отряды самозванца настолько окрепли, что смогли отвоевать у Шуйского Арзамас и Старую Руссу.
Лжедмитрий в Калуге.
После уничтожения царской армии Клушинской битве, власть Василия IV стала призрачной и испуганный Шуйский даже не смел показываться на людях. В это время на столицу надвигались две армии - польское войско под командованием Жолкевского приближалось к Москве с запада, а с юга шли силы Лжедмитрия II. На этом фоне в Москве вспыхнул заговор против царя, который организовал Захарий Ляпунов, брат рязанского воеводы. Сторонники Лжедмитрия предложили заговорщикам надежный как швейцарские часы план - москвичи должны были низложить царя Василия Шуйского, а сторонники самозванца обещали поступить аналогичным образом с Лжедмитрием. После свержения обоих царей они должны были объединиться, сообща выбрать нового государя и тем самым положить конец братоубийственной войне. 17-го июля заговорщики подняли в Москве антиправительственный мятеж, состоявший из горожан и детей боярских. Собравшаяся под окнами царского дворца толпа: стала кричать «Ты нам больше не царь! ». После этого бояре-заговорщики объявили себя Земским собором и низложили Василия Шуйского с престола. Уже бывший монарх был насильственно пострижен в монахи (он сам отказался произносить монашеские обеты, за него это делал другой человек) и отправлен в Чудов монастырь.
Низложив царя Василия мятежники направили своих представителей в лагерь Лжедмитрия II, чтобы «воровские» бояре тут же свергли своего «царя». Однако их ждало жестокое разочарование. Сторонники самозванца не только не сдержали свои обещания по свержению "вора", но и потребовали немедленно открыть столичные ворота перед истинным государем Дмитрием Иоановичем. Заговорщики, свергнувшие Шуйского, осознали, как жестко они были обмануты - без царя на троне бороться с самозванцем было теперь куда труднее. 2 августа Лжедмитрий II обосновался в селе Коломенское и приготовился к штурму столицы, а уже на следующий день под Москвой появилось польское войско гетмана Жолкевского. Бояре, захватившие власть в Москве, образовали временное правительство, получившее название «Семибоярщины». В него вошли князья Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Голицын, Оболенский и бояре Романов и Шереметьев. Главной их задачей стал поиск нового царя. Чтобы избежать новой грызни между боярскими кланами, было решено не избирать царём представителей русских родов. В результате споров было решено пригласить на русский престол сына польского короля Сигизмунда, королевича Владислава на условиях его перехода в православие. 17 августа 1610 года бояре подписали договор с гетманом Жолкевским, согласно которому русским царём становился Владислав Ваза. Речи о вхождении России в состав Речи Посполитой не шло, поскольку московские бояре сохраняли автономию.
Владислав Ваза
Опасаясь штурма Москвы армией Лжедмитрия, бояре в ночь на 21 сентября тайно впустили отряд Жолкевского в столицу. После появления в Кремле поляки быстро захватили власть в столице, а представители «Семибоярщины» фактически превратились в их заложников. Слухи о захвате поляками власти в Москве быстро распространились по округе и привели многих в шок. Не согласные с такими положением дел вновь стали распространять миф о спавшемся сыне Ивана Грозного. К Лжедмитрию II присягнуло население многих городов, в том числе ранее упорно с ним боровшихся. Однако из-под Москвы войско самозванца было вынужденно уйти из-за угрозы сражения с польской гусарией. Вернувшись в Калугу, Лжедмитрий II начал решительную и беспощадную войну с поляками. К началу сентября отряды самозванца отбили у интервентов Козельск, Мещовск, Почеп и Стародуб. Ежедневно по приказу калужского царя казаки чинили жестокую расправу над пленными поляками. Казаки захватывали королевских дворян и солдат, везли их в Калугу и там топили. Однако и со своими сторонниками самозванец вел не менее решительную борьбу... Испытывая недоверие к своему боярскому окружению, он подвергал казни всех, кого хотя бы в малейшей степени подозревал в измене, и вскоре образ правления Лжедмитрия II приобрёл черты сходства с опричниной его "отца" Ивана Грозного. Опасаясь наступления основной московской армии на Калугу, Лжедмитрий II стал готовиться к отступлению в Воронеж, поближе к казачьим окраинам. Однако сделать этого он не успел.
11 декабря 1610 года Лжедмитрий II был убит во время охоты на зайцев ногайским князем Петром Урусовым. Воспользовавшись тем, что с Лжедмитрием была татарская стража, Урусов прискакав на коне к саням самозванца и рассёк "царя" саблей. Это была месть за убийство касимовского хана Ураз-Мухаммеда. В апреле 1610 года Ураз-Мухаммед и его соратник Петр Урусов замыслили перейти из лагеря самозванца в лагерь поляков. Поскольку семья хана оставалась в лагере Лжедмитрия II, он принял решение вернуться к самозванцу с намерением организовать его убийство. Однако сын Ураз-Мухаммеда по какой-то причине решил предать своего папку и донёс Лжедмитрию, что отец собирается его убить. Тогда Лжедмитрий решил опередить касимовского хана. Во время охоты он напал на ничего не подозревавшего Ураз-Мухаммеда, убил его, а тело бросил в реку. Чтобы скрыть убийство, Лжедмитрий поскакал к своей свите, крича, что хан намеревался убить его, но он чудом спасся. Служилые татары не стали мстить за своего убитого командира, и только Пётр Урусов, состоявший на тот момент начальником стражи Лжедмитрия, в глаза сказал самозванцу, что это было убийство, за что был посажен на 6 недель в тюрьму. Выйдя на свободу, Урусов при первой возможности отомстил за убийство хана.
Антогнист же Лжедмитрия, свергнутый Василий Шуйский был доставлен в Польшу в плен Сигизмунду. 29 октября 1611 года Василия под звон колоколов и при большом скоплении народа вместе с его братьями и смоленским воеводой Шеиным провезли по улицам Варшавы в открытой повозке и доставили в Королевский Замок к Сигизмунду III. Там Василий Шуйский с непокрытой головой склонился к земле перед королем и принёс присягу Речи Посполитой, признавая себя побеждённым и обещая, что Россия никогда не нападет на Польшу. Только после этой присяги король Сигизмунд позволил ему поцеловать руку, что было очередным проявлением превосходства Польской Короны.
После унизительной присяги свергнутый царь был отправлен в заключение в Гостынский замок, где и умер в сентябре 1612 года. Если ещё недавно Россией правили сразу два царя, то теперь в ней не осталось ни одного...
Спасибо @xarizmatik за донат, отправленный в поддержку моего блога!
В сентябре 1370 года польский король Казимир III охотился в окрестностях своего замка Пшедбуж. На второй день охоты король преследовал оленя, но "не справился с управлением", упал с лошади и получил тяжелый перелом левой голени. Вскоре у монарха началась лихорадка, от которой он скончался. С его смертью прервалась династия Пястов, представители которой правили Польшей более 400 лет. Это событие привело к кардинальным реформам и превращению Польши в государство с выборной монархией, где короля стал избирать сейм.
В 1569 году между Королевством Польским и Великим княжеством Литовским был заключен договор, по которому оба государства объединялись в одно под названием Речь Посполитая (объединение произошло на фоне угрозы поражения литовцев в войне с Россией), В новом государстве монарх по-прежнему избирался общим сеймом.
Территории Речи Посполитой на современной карте.
На королевских выборах 1587 года борьба за корону объединенного государства развернулась между шведским принцем Сигизмундом из династии Ваза (его избрание могло принести Речи Посполитой союз со Швецией, возвращение территорий в Эстонии и свободу судоходства по Балтийскому морю. Также по женской линии Сигизмунд принадлежал к польской династии Ягелоннов) и австрийским герцогом Максимилианном Габсбургом (его избрание лоббировала часть знати, получившая финансирование от брата Максимилианна, императора Священной Римской империи Рудольфа II). В ходе ожесточнных споров королем Речи Посполитой был выбран Сигизмунд.
Спустя 5 лет, в 1592 году, после смерти своего отца Юхана III, Сигизмунд унаследовал корону Швеции, в результате чего в 1594 году возникла польско-шведская уния (объединение двух монархий под властью одного короля). Однако Сигизмунд был католиком, что категорически не устраивало протестантское большинство страны. Король активно перемещался между своими королевствами, и во время его отсутствия Швецией на правах регента правил дядя Сигизмунда Карл, герцог Седерманландский, который поддерживал протестантизм и приобрёл сильную поддержку народа. В результате непопулярной политики, направленной на окатоличивание шведского общества, в 1599 году Сигизмунд был отстранён от шведского престола, а власть окончательно перешла в руки его дяди, который долгое время правил страной по-прежнему на правах регента и лишь в 1604 году был официально объявлен королём Швеции под именем Карла IX.
Не желая отказываться от своих прав, Сигизмунд вовлёк Речь Посполитую в серию войн со Швецией, длившихся впоследствии почти 60 лет. 12 марта 1600 года Сигизмунд объявил о присоединении шведской Эстляндии (северная часть нынешней Эстонии) к Речи Посполитой. Разумеется, шведы такой манёвр не оценили и, не долго думая, объявили своему бывшему монарху войну. 19 августа 1600 года 10-тысячная шведская армия под командованием Карла Сёдерманландского высадилась в Эстляндии, где к ней присоединилось четырёхтысячное местное ополчение. 13 сентября войска Карла вторглись в Задвинское герцогство и, сломив сопротивление войска местного воеводы в феврале 1601 года подошли в район Риги, где захватили город Кокенгаузен.
Ответ на вторжение на свои территории в Речи Посполитой был очень неспешным. Лишь весной 1601 года сейм принял решение о формировании армии в областях Жемайтии и Курляндии, для чего ввёл новые налоги. Пока собиралась основная армия, сопротивление шведам оказывали войска литовского гетмана Христофора Радзивилла, которые отбили у шведов несколько городов, в том числе Кокенгаузен. Во второй половине августа Карл во главе своей 14 тысячной армии приступил к осаде Риги, которая, впрочем, вскоре закончилась провалом. В шведской армии начались голод и болезни, в результате чего её численность сократилась до 9 тысяч человек, а на горизонте уже замаячили поляки, которые наконец собрали армию и выдвинулись на деблокаду Риги. Опасаясь разгрома, Карл решил снять осаду города и отошел на север, а вскоре и вовсе отбыл в Швецию, оставив в ряде городов и замков Задвинского герцогства гарнизоны общей численностью около 7 тысяч человек. В последующие 5 лет шла вялотекущая война, в которой преимущество было на стороне польско-литовского войска, которое вернуло под свой контроль большую часть укреплений Задвинского герцогства. Лишь после объявления себя королем Карл начал подготовку к новому вторжению и объявил сбор налогов на формирование армии. Стоит отметить, что финансовую поддержку Карлу также оказал Борис Годунов, который хотел военной кампанией шведов отвлечь поляков от поддержки деятельности Лжедмитрия I.
Борис Годунов
В августе 1605 года шведские войска вновь высадились на земли Речи Посполитой и опять осадили Ригу. В середине сентября на место событий прибыл Карл IX и, объединившись с корпусом своего военачальника Леннартссона во главе 10-тысячной армии, также отправился в наступление на Ригу. Параллельным ему курсом шли польско-литовские войска под командованием польского гетмана Ходкевича, однако из-за своей малочисленности и заболоченной местности они не могли атаковать противника. 26 сентября две армии максимально сблизились друг с другом, и Карл IX принял решение атаковать вражеское войско. На следующий день состоялась "Битва при Кирхгольме".
Шведы имели большое численное превосходство: 13 500 человек (11 тыс. пехоты и 2500 кавалеристов) против около 4500 человек у поляков (2500 крылатых гусар, 1300 пехотинцев, а также несколько сотен татарских всадников и казаков). Перед битвой оба войска заняли оборонительные позиции. Шведы расположились на холме с опорой левого фланга на болотистую местность, а правого — на холм и деревню Кирхгольм. Войско Ходкевича встало на противоположном холме, опираясь на свой укреплённый лагерь над р. Двиной. Противников разделяло около 1,5 км поля, которое делило высохшее старое русло Двины с небольшим ручьём.
Чтобы вытащить шведов из их оборонной позиции, Ходкевич с утра отправил на поле отряд легкой конницы, на который, впрочем, шведы не отреагировали, и две армии продолжили стоять в бездействии. Около полудня Ходкевич решил применить хитрость - он изобразил, что его армия снимается с позиций и начинает отступление. Прием сработал, и Карл IX отправил часть пехоты в атаку. Перейдя ручей, шведы начали подниматься на холм, однако были встречены стрелковым и артиллерийским огнём. Затормозив наступление врага, Ходкевич направил на него тяжеловооружённую конницу: Отряд из 300 гусар, не обращая внимания на потери, вдребезги разнесли шведские построения. В это же время польская кавалерия атаковала шведский левый фланг, после чего вновь пошла на хитрость, изобразив отступление. Шведы снова купились и отправили в погоню свою кавалерию, разрушая собственный строй пехоты. Польские гусары быстро перегруппировались и, воспользовавшись неразберихой, врезались во вражеские боевые порядки и разгромили весь левый фланг армии Карла.
Вскоре и правый фланг шведов был опрокинут крылатыми гусарами Петра Сапеги. Пытаясь переломить ход битвы, Карл IX бросил в бой свои последние резервы – несколько эскадронов рейтаров и королевскую гвардию (около 700 человек). Однако и тут удача была не на стороне шведского короля. Гусарский отряд под руководством ротмистра Ляцкого совершил обходной манёвр и на полном скаку влетел во фланг королевской гвардии. Это был финальный удар, после чего шведское войско обратилось в бегство. Польская кавалерия гналась за противником на протяжении 9 км, беспощадно рубя всех, кого удавалось догнать. Короля Карла IX от плена спас ливонский дворянин Генрих Вреде, отдавший ему свою лошадь и вследствие чего погибший в бою(в качестве награды его вдова получила в 1608 году обширные владения, а его наследники получили титул баронов). В итоге шведский король с остатками войска сумел добежать до своих кораблей и отплыть обратно на родину. В Битве при Кирхгольме погибло около 5000 шведов, при том, что потери польско-литовского войска составили всего около 100 человек...
Польская гусария.
В конце 1605 года между Речью Посполитой и Швецией было заключено перемирие до 31 октября 1608 года, в течении которого продолжали происходить мелкие стычки между отрядами двух государств. В 1608 году, воспользовавшись рокошем против Сигизмунда, Швеция нарушила перемирие, возобновила боевые действия и по старой традиции осадила Ригу. Карл IX теперь планировал не только завоевать Задвинское герцогство, но и вторгнуться на территорию Великого княжества Литовского. 28 февраля 1609 года в Выборге был заключён русско-шведский союзный договор. Русский царь Василий Шуйский отказывался от претензий на Ливонию, а Карл IX посылал в Россию для борьбы с самозванцем Лжедмитрием II корпус генерала Якоба Делагарди. Войска же Речи Посполитой под командованием Ходкевича вновь, уже в третий раз за последние 7 лет, начали операцию по деблокаде Риги.
Ян Кароль Ходкевич
24 марта в сражении при Салисе польская флотилия разгромила шведскую эскадру, блокировавшую Ригу, а затем войска Ходкевича уже на суше вынудили шведов снять осаду с города. В июле Сигизмунд III объявил войну России и уведомил Ходкевича, что снабжение войск в Ливонии прекратится и все силы будут брошены на взятие Смоленска. После этого активные боевые действия в Ливонии прекратились, так как не получавшие жалованье польско-литовские войска отказались продолжать службу. Силы же шведской армии также были истощены, и фактически в польско-шведской войне наступило перемирие. Сигизмунд же приступил к осаде Смоленска, о которой пойдёт речь в следующей части.
