За что мне нравятся посты @AlexRadio, ну, кроме содержания, конечно, - так это за неизменный накал в комментариях.

А я подписан и нетерпелив и поэтому часто прочитываю его посты через пять минут после публикации, когда этих комментариев ещё с гулькин хуй.

И после всегда об этом сильно жалею с матом - ведь знал же, блять, что слишком рано ещё.

И спустя час тоже - почти без изменений.

Ну, что-то, конечно, есть вроде: "А вот я бы на месте Саудовской Аравии...", или типа того, но это всё не то.

Приходится ждать.

Терпение, терпение...

Посты @AlexRadio должны выдержаться часов 5-6, и вот тогда, зайдя в комментарии, ты с восторгом и упоением прочтёшь неувядающую классику.

"Это были странные и смешные в наше время люди. Почти все они были в белых пикейных жилетах и в соломенных шляпах «канотье». Некоторые носили даже шляпы из потемневшей панамской соломы. И, уж конечно, все были в пожелтевших крахмальных воротничках, откуда поднимались волосатые куриные шеи. Здесь, у столовой № 68, где раньше помещалось прославленное кафе «Флорида», собирались обломки довоенного коммерческого Черноморска: маклера, оставшиеся без своих контор, комиссионеры, увядшие по случаю отсутствия комиссий, хлебные агенты, выжившие из ума бухгалтеры и другая шушера. Когда-то они собирались здесь для совершения сделок. Сейчас же их тянула сюда, на солнечный угол, долголетняя привычка и необходимость почесать старые языки. Они ежедневно прочитывали московскую «Правду». Местную прессу они не уважали. И все, что бы ни происходило на свете, старики рассматривали как прелюдию к объявлению Черноморска вольным городом. Когда-то, лет сто тому назад, Черноморск был действительно вольным городом, и это было так весело и доходно, что легенда о «Порто-Франко» до сих пор еще бросала золотой блеск на светлый угол кафе «Флорида».

– Читали про конференцию по разоружению? – обращался один пикейный жилет к другому пикейному жилету. – Выступление графа Бернсторфа?

– О-о, Бернсторф это голова! – отвечал спрошенный жилет таким тоном, будто убедился в том на основе долголетнего знакомства с графом. – А вы читали, какую речь произнес Сноуден на собрании избирателей в Бирмингаме, этой цитадели консерваторов?

– Ну, о чем говорить! Сноуден – это голова. Слушайте, Валиадис, – обращался он к третьему старику в панаме. – Что вы скажете насчет Сноудена?

– Я скажу вам откровенно, – отвечала панама, – Сноудену пальца в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы.

И, нимало не смущаясь тем, что Сноуден ни за что на свете не позволил бы Валиадису лезть пальцем в свой рот, старик продолжал:

– Но что бы вы ни говорили, я вам скажу откровенно – Чемберлен все-таки тоже голова.

Пикейные жилеты поднимали плечи. Они не отрицали, что Чемберлен все-таки тоже голова. Но больше всего утешал их Бриан.

– Бриан! – говорили они с жаром. – Вот это голова! Он со своим проектом Пан –Европы...

– Скажу вам откровенно, мосье Фунт, – шептал Валиадис, – все в порядке. Бенеш уже согласился на Пан –Европу, но знаете, при каком условии?

Пикейные жилеты собрались поближе и вытянули куриные шеи.

– При условии, что Черноморск будет объявлен вольным городом. Бенеш – это голова. Ведь им же нужно сбывать кому-нибудь свои сельскохозяйственные орудия? Вот мы их и будем покупать.

При этом сообщении глаза стариков блеснули. Им уже много лет хотелось покупать и продавать.

– Бриан – это голова, – сказали все, вздыхая. – И Бенеш тоже голова.

Когда Остап очнулся от своих дум, он увидел, что его крепко держит за борт пиджака незнакомый старик в раздавленной соломенной шляпе с засаленной черной лентой. Привязной галстух его съехал в сторону, и прямо на Остапа смотрела медная запонка.

– А я вам говорю, – кричал старик в ухо великому комбинатору, – что Макдональд на эту удочку не пойдет! Он не пойдет на эту удочку. Слышите?

Остап отодвинул рукой раскипятившегося старика и выбрался из толпы.

– Муссолини, хотя и хулиган, но голова! – слышал Остап за своей спиной. – Гувер – это голова!.."

Пост написан с безмерным уважением к @AlexRadio и всем его читателям.

Но рекламой, тем не менее - не является.

Как? Всю возвышенность? - заявил Балаганов. - А не дать ли тебе еще Мелитополь впридачу? Или Бобруйск?
При слове "Бобруйск" собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом"

(Ильф и Петров, "Золотой теленок", глава II "Тридцать сыновей лейтенанта Шмидта")

«Двенадцать стульев» – один из страшнейших романов русской литературы. История постепенной и неуклонной деградации Бендера, Воробьянинова и отца Фёдора, вызванной истинно дьявольским искушением сокровищами мадам Петуховой. Обратите внимание: в романе нет ни одного мало-мальски положительного персонажа, способного вызвать если не симпатию, то хотя бы жалость. Не люди, а уродливые хари вроде гоголевских помещиков. Мотив соблазна сокровищем тоже, к слову, очень гоголевский: достаточно вспомнить «Вечер накануне Ивана Купалы». Но у Ильфа и Петрова всё тоньше: нет никакого зловещего искусителя-Басаврюка, да и троица кладоискателей – никак не доверчивый Петрусь. И, разумеется, сокровища, которыми манит дьявол, призрачны: Отец лжи никогда не выполняет своих обещаний. В итоге, все трое героев гибнут, каждый по-своему, а клад, в полном соответствии с христианским вероучением (пусть и большевистского извода) достаётся тому, кому он совершенно не нужен.

«Золотой телёнок» - книга совершенно другая. Заметьте, смерть и воскрешение, кажется, не наложили на Бендера никакого отпечатка: он всё тот же Великий Комбинатор, аферист и жулик. Меняется фон, на котором разворачивается действо. Героев «Золотого телёнка» искренне жаль. Жаль несчастного и нелепого старика Паниковского, жаль доброго Козлевича, жаль шарадиста Синицкого, не поспевающего за колеблющейся линией партии – всех, кроме, разве что, «геркулесовцев».

Однако главное отличие заключается в том, что в «Золотом телёнке» у Бендера появляется антагонист, персонификация абсолютного зла. Именно Корейко, а не опереточный булгаковский Воланд – настоящий сатана. Зло как таковое: скучное, серое и посредственное, лишённое всякой привлекательности. И заметьте: зло бесплодное и бессильное, поэтому-то Корейко и не может воспользоваться своими миллионами. Бендер говорит, что после знакомству с Корейко потерял веру в человечество – но нет, в действительности он потерял веру во зло. В Корейко Остап видит своё будущее – будущее настолько страшное, что это видение всерьёз меняет всё его мировоззрение. Именно после обретения заветного миллиона начинается внутреннее борение Бендера – и именно благодаря этому борению на пути Великого Комбинатора возникают люди, встреча с которыми ранее была просто немыслима. Вернее сказать, раньше он просто был не способен их замечать. В романе появляются сугубо положительные персонажи вроде комсомольцев в поезде или Зоси Синицкой со своим Фемиди. Однако проклятая «тарелочка» (получившая, наконец, материальное воплощение в виде массивного золотого блюда) продолжает тянуть Бендера на дно. И лишь после того, как румынские пограничники избавляют Остапа от этой обузы, он выбирается на советский берег Днестра (вполне аналог крестильной купели) со своим знаменитым «Графа Монте-Кристо из меня не вышло, придётся переквалифицироваться в управдомы».

И это – хэппи-энд. Победа Остапа, знаменующая его возвращение в мир нормальных людей, потому что быть управдомом, конечно же, гораздо лучше, гораздо этичнее, чем быть Великим Комбинатором.