Охота
Она была нагая.
Её тёмно-коричневые волосы, отливающие золотом, казалось, были неаккуратно запутаны с ветвями, цветами и перьями, но на деле каждая случайная деталь занимала своё место в причёске с длинными прядями, игриво прикрывающими соски. Смуглая кожа под лучами, которым удавалось пробиться в эти листвой сокрытые от глаз Бога места, сверкала будто сложенная из самых мелких алмазов, а на ощупь была нежнее любого бутона. Ноги длинные и сильные, как у молодой оленихи, бесшумно ступали по сухому мху. На руках к концу пальцев, на сгибе локтей и на коленях кожа темнела будто после долгой возни в черной жирной и плодородной земле. Тёмные как уголь зрачки бесцеремонно ощупывали его, в то время как маленький розовый язычок прикусывали ослепительно белые зубы с парой не менее заметных, хоть и небольших, клыков.
Он рассказывал о шелках и камнях, которые подарит ей.
Она лишь смеялась и глубже зарывалась в мох, на котором они провели столько времени.
Он осыпал её тело поцелуями, обещая, что никому не даст её в обиду.
Его плечи бороздили алые дорожки от её ногтей.
Тогда он обещал посадить для неё лес внутри стен своего дворца - от этих слов она сладко мурлыкала в его объятиях, но в ее больших слегка раскосых глазах он не улавливал согласия ни на мгновение.
Она уводила его за собой, он шёл и обещал ей звёзды, горы, реки, и в ответ слышал только звонкий смех, который только увлекал всё глубже и глубже в лес.
Он худел, а она хорошела. Вечерами ему казалось, что он вот-вот упадёт без сил и утонет среди опавшей хвои и мха, но после ночи с ней он припадал к её груди и набирался сил заново.
Чем дальше они уходили, тем теплее становился воздух днём. Его плащ превратился в баню, которая своим весом давила ему на плечи, затрудняя путь через низкие еловые ветви. Он скинул его и какое-то время нёс с собой, пока однажды не обнаружил, что в руках ничего нет. Так же исчезли камзол, за ним рубаха, его сапоги и бриджи. Она одела его в меха взамен той одежде; сперва рыжие шкуры раздражали, они задевали ветви, подобно плащу, но со временем он перестал их замечать, они стали облегать тело, не замедляя более шаг.
Он шёл за ней, за ночами с ней, карабкался там, где она порхала, полз там, где она проскальзывала, утопал, где она бежала не останавливаясь. Он стал использовать руки, когда она стала будто быстрее от него убегать. Ночами он больше не жался к ней от ночного холода, а сворачивался клубком, положив голову ей на живот.
В один из дней, он краем глаза увидел просвет среди деревьев.
"Опушка! Мои люди! - пронеслось у него в голове, - Камни в моей короне! Я докажу ей, что каждое свое обещание я могу выполнить!".
Он выскочил на тот же луг, что оставил за спиной, когда началась охота, но не нашёл там своего коня. Далеко-далеко за горизонтом он помнил большой каменный короб с сотней каменных комнат и тысячами ступеней, с людьми, огнём и железом. Его чёрный нос дернулся, когда он попытался фыркнуть. Он почувствовал, как кто-то нежно гладит его хвост.
Оглянувшись Лис поймал взгляд девицы.
"Нет. Я должен забрать её с собой! Клянусь, я не вернусь обратно, покуда она не согласится стать моей!" - рыжая шкурка рванула с места, устремляясь за манящим прикосновением, как и рыжий с белым кончиком хвост.
Картина: "Опушка леса", Шишкин И. И., 1879 год
