Как всегда, старший врач предыдущей смены, начал доклад оперативной сводки.

− Стоп! – прервала его начмед Надежда Юрьевна. – а вот про этот инфаркт поподробнее. Сколько времени длился болевой синдром?

− Восемь часов.

− Так, а больной куда был госпитализирован?

− В кардиодиспансер.

− Кто возил?

− Врач Буслаев, но он уже ушел.

− Дмитрий Александрович, вы первый день работаете? Вы забыли правило, что если с пика болевого синдрома прошло менее двенадцати часов, то больных везем в Областную на ЧКВ? Вы забыли этот приказ Департамента?

− Нет я ничего не забыл.

− Дмитрий Александрович, а раз не забыли, то почему не проконтролировали? Все подобные вызовы, вы должны мониторить лично!

− Да контролировал я, Надежда Юрьевна! И это я дал команду вести в кардиодиспансер. Просто есть правило, что тяжелых больных мы везем в ближайший профильный стационар. И в кардиодиспансере больного приняли вообще без вопросов.

− Дмитрий Александрович, вы не перестаете меня удивлять! Ну вы же должны знать, что на инфаркты это правило не распространяется! В приказе Департамента об этом четко сказано! В кардиодиспансере таких больных примут без вопросов, и даже скажут: «Молодцы, ребята, вы все правильно сделали!». Но в Департамент стуканут обязательно. И вот теперь нас с Игорем Геннадьевичем ожидает разнос! Ну, а кроме того, больной, молодой мужчина теперь получил некроз весьма приличного участка миокарда!

Погрустневший старший врач скороговоркой завершил свой доклад.

− Коллеги, теперь моя очередь вставить свои пять копеек. – подключился главный врач, − почему мы так редко выполняем тромболизис? В чем дело−то? Конец года, а у нас до сих пор остается приличное количество Метализе и Пуролазы. Давайте уже активизируемся! Тем более, что вы все прошли обучение по тромболитической терапии. Коллеги, если нет вопросов, можете быть свободными.

ЧКВ - чрескожное коронарное вмешательство. Проводится с целью восстановления нормальной проходимости коронарных артерий, путем установки стента.

Тромболизис - растворение тромба, закупорившего коронарную артерию, специальными лекарственными препаратами.

Первый вызов, теперь уже традиционно, мы получили аж в начале десятого. Поедем к тридцати однолетнему мужчине с больным животом и рвотой. Вызов сам по себе не сложный, но меня он, все−таки, покоробил. Ведь бригад сегодня много, но несмотря ни на что, психиатрам нужно обязательно всучить откровенно непрофильный вызов. Ладно, поехали.

Больной лежал на диване со страдальческим выражением лица.

− Доктор, вот не хотел вас вызывать, а все же пришлось. Желудок так скрутило, что заорать хочется! Вырвало два раза. Чем−то, видать, траванулся. Выпил но−шпы две таблетки и вообще бесполезняк. Посмотрите, может, укол какой сделаете?

Пальпирую живот. В верхних отделах все спокойно. А дай−ка я проверю симптом Щеткина−Блимберга! Для этого, медленно и осторожно надавливаю четырьмя пальцами на правую подвздошную область, после чего, резко отпускаю руку. Больной аж содрогнулся от боли. Вооот! Что и требовалось доказать: острый аппендицит у него начинался. Ну и для полного счастья, решил посмотреть свой любимый «симптом рубашки». Для этого натянул на живот футболку и спокойно, без нажима, пару раз провел кончиками пальцев сверху вниз. В норме, человек никак бы не отреагировал на столь незначительные действия, ну, может, ощутил бы щекотку и не более того. Но, наш пациент скривился от боли.

− Ну что ж, поздравляю вас с острым аппендицитом! Собирайтесь, поедем в хирургию.

− Да какой аппендицит?! Аппендицит болит вот здесь, справа, а у меня болит сверху!

− Боль при аппендиците всегда начинается сверху, а потом, постепенно спускается вниз. Так что, не сомневайтесь, собирайтесь и поехали.

− Так меня резать будут, что ли?!

− Нет, резать вас не будут. Вас будут оперировать.

− Ну хоть сделайте мне какой−нибудь укол от боли!

− Не имеем права. Если боль убрать, то можно пропустить опасные осложнения. Ну все, хватит, давайте уже собираться.

− Вот, блин! Ну надо же так, а? Какой может быть аппендицит… Откуда… Чё придумывают… − забубнил больной и стал собираться.

В общем, увезли мы Фому неверующего в хирургию, где его приняли без лишних вопросов.

Следующий вызов был на психоз у молодого человека двадцати четырех лет.

В прихожей нас встретил старший брат больного. С самым удрученным видом, он рассказал:

− Опять все по новой началось. В сентябре выписался, больше двух месяцев пролежал. Тогда тоже «скорая» увозила. Мы уж думали, что все прошло окончательно. А со вчерашнего вечера стал весь перепуганный, у меня и у родителей за что−то прощения просит, говорит, что скоро погибнет. Родители сейчас на работе, а я отпросился. Вот, караулю его, чтобы не натворил чего.

Больной, коротко стриженный, крепкий, мускулистый паренек в спортивном костюме, сидел на смятой постели, обхватив колени руками. Весь его вид выражал крайнюю степень испуга и психического напряжения.

− Здравствуй, Владислав! Давай−ка, мы с тобой пообщаемся. Расскажи, пожалуйста, что случилось, что тебя тревожит?

− Да не, все бесполезно… Я уже приговорен…

− Влад, безвыходных ситуаций не бывает. Кто тебя приговорил?

− Да не, не надо об этом!

− Влад, надо, обязательно надо! И никого не бойся, главное все рассказать и тогда сразу на душе легче будет.

− Моя душа уже не моя…

− Влад, ты какими−то загадками объясняешься. Скажи просто и понятно, кто или что тебя пугает?

− Да Люцифер меня пугает!

− А как он тебя пугает? Ты его видишь? И слышишь?

− Конечно, вижу и слышу. Иногда я его прямо внутри своей головы вижу. А иногда он в окне появляется. И говорит мне одно и то же: «Я тебя накажу! Я тебя уничтожу!».

− А где ты его слышишь?

− Да везде слышу. И в голове, и так. Иногда он мне по телефону угрожает.

− Это как так? Он тебе звонит, что ли?

− Нет, не звонит. Он просто приказывает мне: «Возьми телефон!». И даже если телефон вообще выключен, он все равно по нему угрожает.

− Ну, а хоть какой он по внешности−то?

− Лицо очень злое и два рога на лбу, одет во что−то черное. Я его не полностью вижу, а только до плеч.

− Все ясно, Влад, нужно поехать в больницу. Там тебе сначала полегче будет, а потом и вообще все пройдет. И даже не сомневайся!

− Я боюсь из дома выходить…

− С нами бояться нечего. При виде нас, вся нечистая сила разбегается в страхе.

− Брат, Серега, прости меня, пожалуйста за все! Больше мы с тобой не увидимся. Жалко, что с родителями не попрощался… − сказал Влад и, сопровождаемый нами, решительно шагнул за порог квартиры.

У этого пациента одновременно присутствовали два вида галлюцинаций: псевдогаллюцинации, которые он «видел» и «слышал» в собственном теле, а также истинные, которые он «наблюдал» со стороны. Кроме того, весьма четко был заметен бред преследования.

Ну и передали мы Влада в добрые руки психиатров−экзорцистов, которые непременно изгонят нечисть. Вот только надолго ли?..

Следующий вызов был к женщине семидесяти шести лет, которую трясет. Да, да, есть такой загадочный повод к вызову, за которым может скрываться все, что угодно.

Больная, невысокая, полностью седая, исхудавшая женщина, со слезами в голосе рассказала:

− Ой, простите меня, пожалуйста, что я вас вызвала, просто уже сил никаких нет!

− А что с вами случилось? Что вас беспокоит?

− Ой, даже и не знаю, с чего начать… Ну, в общем трясет меня то и дело. Как задрожу вся, того и гляди сознание потеряю. А вот когда лежу, то все нормально. Но ведь так и вообще слечь можно. А кто за мной ухаживать−то будет? Я ведь совсем одинокая. Ходить стала плохо, еле ноги переставляю. И еще похудела я очень сильно за последний месяц. И ведь аппетит есть, ем все с удовольствием, а все равно, худая, как скелетина! В поликлинике была, ну а что толку? Пришла к терапевту, а та меня к неврологу отправила. Всего навыписывали, а ничего не помогает, только деньги зря потратила!

− И давно у вас такое состояние?

− Да уж почти месяц.

В голове у меня начали складываться паззлы.

Пульс аж 112 уд/мин, давление 180/90 мм.

− А сердечко−то у вас всегда так частит?

− Да, последнее время так стучит, что аж в уши отдает!

− А спите как?

− Плохо стала спать. Раньше только голову к подушке прислоню и тут же засыпаю, а теперь по полночи не сплю.

− Ну, а теперь, дайте−ка я вашу щитовидочку посмотрю. Сглотните слюну.

Щитовидная железа была явно увеличена. Так называемый «зоб».

Вот и сложились полностью все паззлы. С вероятностью 99%, можно предположить, что у больной тиреотоксикоз. Это означает, что щитовидная железа производит избыточное количество гормонов, которые, грубо говоря, отравляют организм.

Разъяснил все это больной и рекомендовал немедленно записаться на прием к эндокринологу. При назначении адекватного лечения, это состояние уйдет. В общем, была она благодарна за то, что все прояснилось и появилась реальная перспектива выздоровления.

Только освободился, как следующий вызовок прилетел: психоз у мужчины сорока четырех лет.

Старая двухэтажка на окраине города. Вонючий, обшарпанный подъезд. Дверь на втором этаже приоткрылась, осторожно высунулась голова женщины средних лет с пегими, неухоженными волосами.

− «Белка» у него, все чего−то мерещится, злой, как собака! – прошептала женщина и пустила нас в квартиру.

И тут же, как черт из табакерки, выскочил невысокий, лохматый мужичонка с опухшей физиономией и со шваброй в руке.

− А чё такое−то? А вы «скорая», что ли? А чё случилось−то? – суетливо−испуганно затараторил он.

− Да, Василий Михалыч, мы − «скорая», по вашу душу приехали. Пойдемте в комнату, побеседуем.

− Ааа, так это ты их вызвала, что ли? Ты чё творишь−то, кобыла <пользованная>?! Избавиться от меня захотела, в больницу упечь, чтобы со своими <половыми партнерами> развлекаться?! Да вот … ты угадала, тварь! Ща я те эту швабру в … засуну! – раздухарился он.

− Михалыч, дружище, успокойся уже! Иначе, я тебя сейчас уроню и это будет очень больно! – внушительно пробасил фельдшер Гера.

− Все, все, я понял. Пойдемте в комнату, – мгновенно сдулся больной. – Вы только смотрите, тут нитки везде валяются, отряхните, прежде чем садиться.

− Ну так что, Василий Михалыч, что случилось−то? В чем ваша супруга виновата? Почему вы к нам со шваброй вышли?

− Так известно, чего случилось. Светка моя вообще засранкой стала. По дому вообще ни хрена не делает. Раньше чистота и порядок были. А сейчас чего такое−то? Кругом одни нитки, вон вы уже нацепляли на себя! Утром пожрать хотел, смотрю вся кухня в нитках! Ну куда это годится−то? Но, это ладно. Она, видимо, дверь не закрыла, а я смотрю – четыре крысы вот таких, здоровенных, в квартиру забежали из подъезда! Я ей говорю, мол, смотри, чего ты творишь−то! А ей все по−барабану! Ну вот, я швабру схватил, пошел выгонять этих крыс. Но ведь они юркие, заразы, к ним только подходишь, они сразу прячутся!

− Понятно. А когда последний раз выпивал−то?

− Вчера утром. Я сам завязать решил, надоело уже это бухалово.

− Ну что, Василий Михалыч, поедем в больничку, собирайся.

− Да нет, не надо, не поеду я.

− Михалыч, обрати внимание, я тебя не спрашиваю, хочешь ли ты. Я просто говорю, поедем в больницу. И это не обсуждается. Так что, давай, собирайся и поехали. Не тяни время.

Все обошлось мирно. Михалыч отправился на лечение в наркологию.

Никакого клинического интереса этот случай не представляет. Обычные алкогольные галлюцинации, в данном случае, «нитки» и «крысы». Проскальзывают отдельные элементы бреда ревности. И все это на ярком фоне махровой токсической энцефалопатии. В наркологии Михалычу, конечно же, уберут острые явления, но вот патологические изменения личности, к сожалению, уже необратимы и со временем будут только нарастать. Одним словом, в плане реабилитации, здесь все бесперспективно. Да и какие могут быть перспективы, если он, с гарантией 99.9%, непременно продолжит занятие профессиональным алкоголизмом? Женам таких Михалычей следовало бы без раздумий с ними расставаться. Это не те случаи, когда нужно терпеливо и смиренно нести свой тяжкий крест. Но, мне никто не давал права вмешиваться в чужую жизнь, а потому, свое мнение я скромно оставляю при себе.

Все отписал, освободился. О! Обед разрешили! Замечательно!

Плотно пообедал, от души покурил, да и залег в постельку, положив планшет в изголовье.

Проснулся, как будто от толчка, с ощущением чего−то неправильного. Смотрю на часы. Что такое, времени−то уже почти четыре! Первая мысль – проспал вызов. Хватаю планшет, смотрю, но нет там ничего нового. Прямо чудеса чудесные. Уж сто лет такого не бывало. Пошел, чайку крепенького выпил, покурил. И вот, наконец−то, планшет зазвенел. Вызвали нас  на боль в груди и аритмию у мужчины тридцати восьми лет.

− Да ну, xepня какая−то! − сказал Толик.

− Во−во! – поддержал его Гера.

Но их оптимизм, я почему−то не разделял. Как−то некомфортно на душе было.

Когда подъехали, попросил парней взять дефибриллятор.

− Иваныч, да вы чего?! – изумился Толик.

− Да зачем он нам нужен−то? Если потребуется, сбегаем принесем! – сказал Гера.

− Нет, парни, берем, берем, без разговоров, – настоял я.

Встретила нас жена больного, молодая женщина с перепуганным лицом.

− Проходите, проходите быстрей, ему совсем плохо!

Больной лежал на диване прямо в деловом костюме и расстегнутой рубашке. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота.

− Слушайте, что−то мне поплохело совсем… Грудь болит, дышать тяжело… И сердце как−то неправильно бьется, с какими−то перебоями… У меня это еще на работе началось, еле домой доехал… Сразу лег, даже нет сил переодеться…

− Так, − говорю, − парни, давайте срочно ЭКГ и катетер в вену. Прямо срочно!

Фельдшеры посмотрели на меня с недоумением, но быстро все сделали.

Кардиограмма отвратительная. Острый коронарный синдром без подъемов ST и множественные ранние желудочковые экстрасистолы, этакие безобразные раскоряки. В висках у меня гулко застучало. «Сейчас что−то будет» − свербело в башке. И тут больной вдруг судорожно дернулся и затих. Вот, … твою мать! Фибрилляция желудочков!

Фибрилляция желудочков - это угрожающее жизни нарушение сердечного ритма.

Желудочковые экстрасистолы - внеочередные сокращения желудочков, не вписывающиеся в общий ритм.

− Саша! Саша! – пронзительно закричала жена. Но мои парни решительно, но мягко вывели ее из комнаты. Да, для непосвященных, сердечно−легочная реанимация выглядит страшновато и неприглядно.

Больного быстро переложили на пол. Наношу прекардиальный удар, а проще говоря, дважды с силой бью кулаком в область грудины. А вот и дефибриллятор созрел, то бишь, заряд набрал. Наложил «утюжки», на мониторе – сплошные крупные волны, даже без намека на комплексы. Не помогли удары. А теперь, стреляем! И вот оно, великое счастье и облегчение! Прямо с первого раза ритм появился! Пусть и неправильный, с АВ блокадой II степени, но все же ритм, при котором человек может жить. Сжалился над нами наш скоропомощной бог.

− Мужики, а чего случилось−то? Почему я на полу−то? – поинтересовался больной.

− Ничего страшного, Саш, расслабься, просто нам так сподручнее, − ответил я.

И тут на сцену вышла жена с тремя пятитысячными купюрами в руке.

− Ой, спасибо! Спасибо вам огромнейшее! Вот, возьмите, пожалуйста!

− Уберите, пожалуйста, деньги! – ответил я.

− Ну как же, вы же спасли его?!

− Так мы же не за деньги старались, мы свои обязанности исполнили.

− Ну хорошо, тогда я в Департамент здравоохранения на вас благодарность напишу!

− А вот от этого мы не откажемся.

На носилках снесли больного в машину. И со «светомузыкой» полетели в кардиологию. Довезли благополучно.

− Вот вам и «зачем брать дефибриллятор»! – укоризненно заметил я своим фельдшерам.

− Да просто мы подумали, что вы совсем уже с ума сошли, а оказалось, что не совсем, − сказал Гера.

− Ну хоть на этом−то спасибо, – ответил я.

Пишу карточку, а руки−то дрожат, будто после перепоя, почерк вообще безобразный. Но, ничего, скоро пройдет. Главное, все обошлось благополучно. Все отписал, посидел, сделал несколько глубоких вдохов, расслабился. Все, теперь можно и освобождаться.

Сразу вызовок прилетел к мужчине тридцати трех лет с психозом.

Жена больного, молодая женщина с приятным, но злым лицом, выкрикнула:

− Забирайте этого козла куда−нибудь! Вон, на диване сидит, с места сдвинуться боится! Допился, <самка собаки>, до чертиков! Урррод!

Больной сидит на спинке дивана, поставив ноги на сиденье. На лице выражение крайнего испуга, весь дрожит.

− Роман, что случилось, чего ты боишься?

− Да блин, под диваном животные какие−то спрятались. Я никогда таких не видел: узкие, как хорьки, но только в чешуе и с клыками! Клыки острые, как иголки! А может, они ядовитые, кто знает? Смотрите, не подходите сюда, а то вас покусают!

− Нас не покусают. Нашу бригаду они боятся.

Гера запустил руки под диван и сделал вид, что чего−то бросает в Толика.

− Лови! – крикнул Гера.

− А зачем ты в меня−то бросаешь?! – возмутился Толик, стряхивая с себя нечто невидимое.

Больной смотрел на них с еще большим ужасом. Ну, а я показал им кулак. Совсем расшалились!

− Последний раз когда выпивал?

− Позавчера.

− А до этого?

− Нууу… Недели две, наверное…

− Да чего ты <врешь>?! Ты больше двух месяцев бухал! Каждый день, как свинья! Уже и ссаться начал, все проссал! Ты работы лишился! А я тебя больше не собираюсь кормить и поить! Живи теперь, как хочешь! – эмоционально подключилась супруга.

− Так, Рома, давай, слезай с дивана, собирайся и поехали в больницу.

− Да как я слезу−то?! Они меня сейчас искусают!

− Я тебе сказал уже, при нас, тебя никто не искусает! Все−все, Роман, давай не будем тянуть время!

− Да боюсь я, …!

− Рома, если сейчас не слезешь по−хорошему, мы тебя сами снимем и свяжем!

− Ладно, ладно, только следите, чтоб они не вылезли!

И набравшись смелости, он резко прыгнул, приземлившись на четвереньки и едва не врезавшись головой в стеклянные дверцы шкафа. Быстро вышел в прихожую, надел куртку и переобулся, опасливо поглядывая в сторону комнаты.

− Насть, дай мне тапки и пожрать чего−нибудь с собой, − попросил он супругу.

− Ага, щщщас, разбежалась! Все, хватит, я от тебя ухожу! Пока ты лечишься, я себе другую квартиру найду! Так что, теперь вообще упиться можешь! Живи, как хочешь! Найдешь бабу под стать себе, пусть она за тобой ухаживает!

Роман погрустнел и ничего не ответил. В уныло−депрессивном состоянии, он отправился с нами в наркологию.

После того, как я все отписал, нас пригласили на Центр. До конца моей смены оставалось больше часа. Не верил я до последнего, что больше не вызовут. И зря не верил. Не вызвали. Без пяти восемь, сдал наркотики и пошел переодеваться. Да, давно таких смен не бывало. И уходил я в этот раз, с великим чувством исполненного долга. А все потому, что стрельнул я удачно, вернув человеку жизнь!

Все фамилии, имена, отчества, изменены.

источник

− Стоп! – останавливает ее Надежда Юрьевна. – Время доезда какое?

− Эээ… двадцать восемь минут.

− А почему двадцать восемь? Это экстренный вызов, вы прекрасно знаете, что время доезда не должно превышать двадцати минут. В чем дело−то?

− Ну так повод−то был не инфаркт.

− А какой?

− Боль в груди.

− Екатерина Анатольевна, простите, пожалуйста, но это что за детский лепет?! Вы первый раз пришли на «скорую»? Не важно, как звучит: «боль в груди», «плохо с сердцем», «сердечный приступ», вызов−то, все равно экстренный! Кто выезжал?

− Врач Корниенко.

− Да, это мой вызов. – встала, понурив голову, как ученица, Вероника Александровна.

− Ну и в чем дело?

− Так получилось…

− Замечательное объяснение! Короче говоря, Вероника Александровна, сейчас остаетесь и будете переписывать карточку и править записи в планшете.

− Хорошо…

Доклад продолжился. Вновь инфаркт, на этот раз неосложненный, у пятидесятилетнего мужчины.

− Так, Екатерина Анатольевна, там тромболизис выполнен?

− Нет…

− Почему?

− Так ведь туда фельдшерская бригада ездила.

− И что? Все фельдшеры проходили учебу по тромболитической терапии.

− Так, коллеги, в чем дело? – подключился главный врач. – Мы с Надеждой Юрьевной на каждой конференции одно и то же повторяем! Препараты почти не расходуются. Ну что нам теперь делать? Репрессивные меры принимать, что ли? Ну ведь не хочется же вам Новый Год омрачать! Хотя, наверное, придется. Короче говоря, как хотите, но за каждое необоснованное невыполнение тромболизиса, будем наказывать. Раз не желаете по−хорошему, давайте, будем по−плохому.

Тромболизис - это растворение тромба, путем внутривенного введения специального препарата.

Далее пошли доклады по инсультам.

− Дайте мне карточку! – потребовала Надежда Юрьевна. – Ну вот, пожалуйста, давление было 170/90 и, энапом внутривенно, оно снижено до 140/90! Послушайте, коллеги, вы все проходили учебу по ОНМК. Вы все должны знать, что высокое давление при инсультах снижать нельзя. В противном случае, вы еще сильней ухудшите мозговое кровообращение. Так, на этот вызов ездил фельдшер Курников. Где он?

− Он семичасовой, уже ушел.

− Прекрасно, тогда я его из дома выдерну. Пусть приходит в свое свободное время и все переписывает. Заодно и поучится на собственных ошибках. Кошмар какой-то…

В общем, надолго конференция затянулась. И чувствовалось по всему, что Екатерина больше не будет старшего врача подменять. Да и то верно, на линии−то попроще работать, во всяком случае, ответственность за всю смену на тебе не висит.

ОНМК - это острое нарушение мозгового кровообращения.

Общеизвестная болячка на ощутимо на спад пошла, больше не стало такого дикого количества вызовов. А это значит, что вздохнули мы все с облегчением. Вот только надолго ли…

Вызвали нас аж в начале одиннадцатого, уж лет пять такого не бывало. Перевозка мужчины тридцати двух лет из одного наркологического отделения в другое. Точнее сказать, в отделение острых психозов. Ну, что ж, поработаем извозчиками. Да и люблю я, если честно, такие вызовы. Ведь там уже есть направление с готовым диагнозом.

Прибыли. Первым делом, зашли в ординаторскую.

− О! Какие люди к нам прибыли! Уж сто лет я вас не видал! – поприветствовал нас доктор Евгений Владимирович.

− Так мы же только в отделение острых психозов возим.

− Ну да. Короче, наркоман, сегодня с утра стал агрессивным, чуть было драку с другим больным не устроил. Заявляет, что у него дети дома одни, что им опасность угрожает. Но, я раньше с мамой его беседовал, она сказала, что дети с его бывшей женой живут. В общем, бред у него, в придачу. Больной нехороший, смотрите, повнимательнее с ним. Вот, берите направление.

Молодой, бритый наголо, крепкий мужчина среднего роста, нервно ходил по коридору.

− Олег, успокойся, иди к себе в палату! – пыталась увещевать его пожилая санитарочка.

− Пошла на <…> отсюда! – рявкнул он на нее.

− Здравствуй, Олег! Ты чего такой агрессивный−то?

− Я всегда такой! Я всех ненавижу, <…>! У меня дети одни дома, они болеют, у них пожрать нечего! А мне выйти отсюда не дают!

− Олег, собирайся, бери свои вещи, поедем в другую больницу.

− Поедем, поедем, <…> с вами! Но я вам этого не прощу! <…> буду, не прощу! Я сам вас всех по одному найду, отвечаю! Вы, твари, плакать будете! <Конец вам всем настанет! Я за своих детей любого порву! – нет, он не кричал, а просто зло и уверенно говорил, глядя на нас безумно−мутным взором.

Тем не менее, Олег послушался, собрался и пошел с нами в машину. А вот в приемнике отделения острых психозов, он вдруг взял и заявил, мол, пошли вы все куда подальше, а мне срочно домой надо, к детям. И развернулся, было, в сторону выхода. Мои парни быстро среагировали и путь к отступлению ему перекрыли. Но, Олег на этом не успокоился и встал в боевую стойку, недвусмысленно давая понять, что на пути к свободе, его никто не остановит. Гера с Толей, подойдя с обеих сторон, стали его крутить. Сопротивлялся он отчаянно, натуральное побоище получилось. И вдруг, неожиданно, успокоился и обмяк. Да, агрессия прекратилась резко, будто выключателем щелкнули.

− Все, все, мужики, не буду! – тяжело дыша, сказал Олег.

И, действительно, спокойно разделся, пошел в палату и дал положить себя на вязки.

− Блин, он мне по голени пнул! – болезненно поморщился Гера.

− А мне чуть в нос башкой не попал! – сказал Толик.

Ну, ничего, главное, что никаких серьезных травм не случилось.

Только освободился, как еще вызовок кинули. Поедем мы к пятидесяти однолетнему мужчине на психоз.

Грубо сваренная металлическая дверь со сломанным замком. Загаженная до немыслимых пределов «однушка» в «хрущевке». Почерневшие стены. Угнетающий полумрак. Отвратная, тошнотворная вонища.

Сожительница больного, дама неопределенного возраста с невообразимо опухшей, обрюзгшей и какой-то бугристой физиономией, сказала нам грубым, хриплым мужским голосом:

− Он уснул, короче. Ща, проспится, может, все пройдет.

− А что с ним было−то?

− Да всякую <…> городил. Чего−то ему все мерещилось, баб каких−то видел. У него уж один раз была «белка». Ему бы похмелиться вовремя и все б нормально было. А у нас утром денег ни <…> не было. Я потом заняла у соседки, сбегала, купила, но он уж уснул, не стала будить. Ведь правильно я сделала, да?

− Ну−ну, − подумал я, − конечно, правильно, ведь тебе же больше досталось…

Больной, с седоватой щетиной на лице, со всклокоченными волосами, лежал, приоткрыв рот, на грязном, засаленном диване. На фоне общей худобы, горой возвышался огромный живот. Цирроз печени, осложненный асцитом, были видны невооруженным взглядом.

На окрик и тормошение не реагировал. В ответ на покалывание, слабо двигал пальцем. Давление 110/70 мм. На ЭКГ – выраженная кардиомиопатия. Проще говоря, весьма потрепанной была сердечная мышца. И никакой здесь не сон, а кома I−II. Вот и наступил завершающий этап печеночной недостаточности. Да и сама жизнь, уверенно подошла к своему финалу. Все это я объяснил сожительнице больного. Разумеется, в доступной для нее форме. Вот только ее реакция оказалась, мягко говоря, неожиданной.

− Вы чё, совсем, что ли?! Если он сдохнет, на что я его хоронить−то буду?! Я чё, <…>, миллионерша, что ли? Сами его и хороните, <средства предохранения> дырявые! – захрипела она дурным голосом.

Гера сделал зверскую рожу, наклонился к ней и громко рявкнул: «Гав!».

Госпожа от неожиданности отшатнулась, едва не упав, но ее заботливо поддержал Толик.

С трудом нашли в помощники двух соседских мужчин и снесли больного в машину. Благополучно увезли его в стационар.

Вот он, наглядный пример алкогольной деградации личности. Эта госпожа воспринимала предстоящую потерю близкого человека, всего лишь, как обременительные, ненужные расходы. Хотя, откуда там близость… Единственное, что их сближало, так это совместные поиски денег на бухло.

Обед разрешили. Ну и замечательно. Едем на Центр!

Ба, а там красота−то какая! Снег убран, песочком посыпано. Сразу видно, что бульдозер приезжал.

Часто упоминаемый мною "Центр" - это Центральная подстанция скорой медицинской помощи.

…Нет, нельзя спать днем так по долгу. В четвертом часу проснулся. Сам, безо всяких вызовов. Чайку крепенького попил, покурил и этаким бодрячком себя почувствовал. Хоть на полные сутки оставайся!

А вот и вызовок нам пульнули. Поедем к девятнадцатилетнему пареньку с психозом. Полиция вызвала. Видать, сильно хорош больной, раз полицейские вперед нас приехали.

Еще в прихожей, в уши ударил поток грязнейшей, циничнейшей нецензурной брани.

С нашим приходом, в комнате стало окончательно тесно.

Источником безобразной ругани, оказался сидящий на диване субтильный юноша, с застегнутыми сзади наручниками. Двое полицейских удерживали его, не позволяя встать. Чуть поодаль, стояли родители больного с угрюмыми лицами, которые отвели нас на кухню для разговора.

Дрожащим голосом, мама рассказала:

− Он с семнадцати лет на учете состоит. Последний раз, почти два месяца лежал, выписался третьего декабря. Конечно, не такой, как раньше, но, поспокойнее. Сегодня он в магазин пошел, кой-какие продукты купить. А вернулся с запахом. Говорит, пива выпил. Но, ведь ему же ни капельки нельзя! Ну и опять, все, как в прошлый раз, началось. Опять, дурак-дураком. Не пьяный, а именно дурной. Пакет с продуктами швырнул, прибежал на кухню, взял нож, во внутренний карман положил. Я, как увидела, сразу, давай полицию вызывать. А он ругаться начал, хотел на улицу идти, но отец его не пустил. Он тогда в комнату вбежал, тюль сорвал, видимо собирался из окна выйти, с четвертого этажа. Мы вдвоем оттащили его. Так он, давай по квартире метаться…

- Да мне потом надоело все это, на пол я его повалил и верхом сел. Хорошо, хоть полиция быстро приехала, − подключился к разговору отец.

- Удивляюсь, как он нож-то не достал? – сказала мама.

- Видать, не совсем еще крыша съехала… - ответил отец.

Нда… Весьма напрягло меня известие о выпитом пиве. В состоянии алкогольного опьянения, могут и не принять. Да, в психиатрическом стационаре с этим очень строго.

− Здравствуй, Павел, что случилось? Почему ты с чего такой злой−то?

− Наручники с меня снимите, э, козлы <…>!

− Павел, давай, сначала побеседуем! На кого ты злишься−то?

− А …ли вы все на меня уставились?! Я вам чё, обезьяна, что ли?

− Павел, ты пивка попил, что ли? Много ли выпил−то?

− Да, выпил стакан разливного. И чё? Вы сами-то не пьете, что ли? А я люблю пиво! Захочу, еще куплю! А вы какое пьете?

− Ну так что, Паша, почему ты такой злой−то?

− Да чё вы до меня <докопались>?! Идите на <…> все отсюда!

− Нет, туда мы не пойдем. Мы в больницу поедем. Вместе с тобой, разумеется.

− Вы чё, меня на Новый Год хотите в дурку закрыть, что ли?! А вот <…> вам всем! Я <…> вас всех!

В ходе беседы, Павел зло улыбался и нелепо гримасничал.

Эх, не дай бог не примут! Ведь он тогда таких дел натворит, что даже и подумать страшно! Черт его дери, это пиво!

Но, все обошлось нормально. Ни я, ни он, о пиве не вспоминали, да и запах уже почти не ощущался. Приняли его. Но, вот ведь неугомонный парень−то! Он продолжал задираться ко всем, кто попадал ему в поле зрения, агрессивно спрашивая: «Э, ну чё?!».

Нет, Павел не пьяный дебошир. Он серьезно болен. Гебефренная шизофрения у него. В настоящее время, она нечасто встречается. Заболевают ею в подростковом и юношеском возрасте. Ведь неспроста же, этот вид шизофрении назван по имени богини Гебы из древнегреческой мифологии, покровительницы вечной молодости. К слову сказать, до назначения на должность богини, она исполняла обязанности виночерпия на божественных корпоративах.

Характерные черты гебефренной шизофрении – это дурашливое, манерное поведение, склонность к антисоциальным поступкам, бывают отдельные элементы бреда и галлюцинаций. Такие больные могут ошибочно восприниматься окружающими, как циничные хулиганы и беспредельщики.

После лечения в стационаре, болезнь Павла затаилась, притихла. Но, несчастный стакан пива, выпустил ее на волю и дал ей силы. Ну, а теперь, начинай все сначала…

Только освободился, как прилетел следующий вызов. Живот болит у женщины пятидесяти девяти лет. Ну что ж такое-то? Уж и бригад много и завала нет, а непрофильный вызов, все же надо всучить!

- Живот у меня болит, вот здесь, - сказала больная, невысокая, исхудавшая женщина с бледным лицом и непричесанными, короткими волосами.

- И давно?

- С ноября.

- А почему только сейчас вызвали?

- Да просто уже сил никаких нет. Больше не могу терпеть. Еще и тошнит постоянно, аппетит совсем пропал. А позавчера, до кучи, еще и выделения кровянистые появились.

- А вы всегда такая худенькая?

- Нет, я с ноября, на двенадцать килограмм похудела.

- Куда-нибудь обращались?

- Нет, я главным бухгалтером работаю, времени вообще ни на что не хватает. Хотя, если честно, то боялась диагноз узнать… Теперь-то, я настроилась. Надоело бояться. Уж скорее бы, к одному концу…

Пропальпировал. Живот мягкий, болезненный в нижних отделах, симптомов раздражения брюшины нет. Что ж, вполне можно подозревать онкозаболевание. Вот только везти непосредственно в онкодиспансер, мы не имеем права, ведь диагноз-то ничем не подтвержден. В общем, свезли мы ее в гинекологию. Ну, а тамошние доктора разберутся, и, если потребуется, в онкологию переправят.

Вот и еще вызов. И снова болит живот, но только у мужчины тридцати семи лет. Ладно, пусть вызовы и непрофильные, зато несложные. Уж лучше простым извозчиком поработать, чем со всякими ужастиками мучиться.

Больной, с бледным лицом, лежал на кровати, повернувшись на бок и скрючившись. Так называемая «поза эмбриона».

- Желудок болит… Не могу… Как будто, нож засадили…

- Давно болит?

- Дня два уже, но сначала не так сильно, просто ныл. Как но-шпу выпью, так все проходит. А сегодня, вообще, дико разболелся и ничего не помогает. Хотя, у меня давно проблемы с желудком. Я летом у гастроэнтеролога был. Вон на столе бумажка, посмотрите, что написано.

Да, в заключении эрозивный гастрит. Это означает, что слизистая оболочка желудка пусть и незначительно, но все-таки, повреждена. А на столе-то, лежало и еще, кое-что, интересное. Почти пустая упаковка мощного нестероидного противовоспалительного средства. Точнее сказать, единственная ампула осталась из десяти.

- А <Название> кому делали?

- Мне жена колет. Я на работе спину сорвал, болит ужасно, а к врачу идти некогда.

- И кто же вам его назначил?

- Да на работе один посоветовал, у него такая же беда была со спиной.

- Ну, что ж, вот вы и докололись, скорее всего, до язвы. Больше слушайте всяких советов.

- Так ведь я же не пил его! В желудок-то он не попадал. Мне его жена в задницу делала. Как он язву-то прожжет?

- В желудок попадать не обязательно. И язву эти препараты не прожигают. Они по-другому действуют. Так что, давайте-ка, собирайтесь и в больницу поедем.

Сделали мы ему хороший спазмолитик и благополучно в хирургию увезли.

Дали психоз у мужчины двадцати семи лет, в Пролетарском отделе полиции. Нда, завис вызовок-то, разрыв между приемом-передачей, аж в пятьдесят три минуты. Понятно, ждали, когда мы больные животы отработаем. А теперь вот править придется, когда на Центр вернемся, свое личное время тратить.

В дежурной части было шумно и людно. Как раз совпало, что ппсники и гаишники задержанных привезли.

Оперативный дежурный-старлей, рассказал:

- Ваш клиент – наркоман. Сначала по подъезду с ножом бегал, потом на чердак поднялся. Искал кого-то. Сразу на месте вас вызывать не стали, иначе соседи его бы там в лоскуты порвали. Достал он всех. Говорят, он раньше с матерью жил, но она ему квартиру купила, от себя, значит, подальше отселила. Вот такой подарок людям сделала.

Больной, с прыщавым, нервным лицом, зло посмотрел на нас и затараторил:

- А чё, чё, чё, такое-то? Надо ФСБ вызывать, мне ФСБшники нужны! На … вас-то вызвали? Вы чё приехали-то?

- А вот, взяли и приехали, любим мы покататься. Ты, лучше, скажи, чего употребляешь?

- «Соли» и чё? У меня с собой ничего не было!

- Давно?

- Да чё вы мне мозги …? Меня грохнуть хотят! Меня сегодня чуть не убили!

- Кто и за что?

- Да какие-то беспредельщики голимые! Их целая банда! Их человек восемь было, все с пистолетами.

- Это за ними ты с ножом охотился?

- Ни на кого я не охотился! Я защищался! Это самооборона была! Вы чё, совсем, что ли, с ума сошли?! Вы чё мне тут вешаете-то?!

- Так, Роман, все, хватит. Нужно в больницу ехать.

- Чегооо?! Вы чё, в натуре, попутали, что ли?! В какую больницу?!

- Рома, если не захочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому. Поедешь в наручниках, в сопровождении полиции. Но, все-таки, поедешь.

- Э, а чё вы меня ментами-то пугаете?! Мне ващщще по <…>!

- Ну, что ж, как скажешь… - и я развернулся, чтобы позвать полицейских.

- Не, не, не, все, поехали! – вдруг согласился болезный. Видимо осознал, что может быть больно.

И свезли мы его в наркологию. К счастью, все обошлось мирно.

Так, до конца моей смены остается двадцать три минуты. Уж, наверное, велят возвращаться на Центр. Освободился. А вот и хренушки! Вызов пульнули. Травма головы и руки у сорокатрехлетнего мужчины.

Жена больного, раскрасневшаяся и злая, выпалила:

- Нашел себе под Новый Год приключений, идиот! Ампутируйте ему голову, все равно не нужна!

- Не имеем права. Ведь он тогда есть не сможет.

Болезный, основательно поддатый, в верхней одежде, сидел в кресле. Все лицо в запекшейся крови.

- Здравствуйте, уважаемый! Что случилось?

- Я на карпартиве был. Меня Алексей Геннадич провожать пошел. А потом, мы с ним стали с лесенки прыгать.

- С какой лесенки?

- Ну, на детской площадке есть лесенка. Алексей Геннадич первый спрыгнул. А потом я. Теперь у меня рука болит очень сильно, и голова разбита.

Понятно все. Ушибленная рана в области лба и перелом луча в типичном месте. Придется везти в травмпункт, никуда от этого не деться.

- Вы с нами поедете? – спросил я у жены больного.

- Да, конечно, поеду. Неужели я брошу это чудо? Оно, пусть и умственно неполноценное, но все-таки мое, родное.

И, знаете ли, не стал я возмущаться переработкой. Ведь этот вызов был самым позитивным из всех остальных.

А по пути домой, купил я бутылочку коньяку. Супруга моя, вопреки обыкновению, не только не возмутилась, но и компанию мне составила. И так мы с ней душевно посидели, что усталость и негатив, ушли без следа, будто их и не было вовсе.

- Вот, Ира, теперь нужно после каждой смены так хорошо сидеть! – сказал я.

- И даже не мечтай! Если удовольствие часто повторяется, то оно перестает быть таковым. – ответила она.

- Да, Ириш, ты, как всегда, права, – согласился я.

Все фамилии, имена, отчества, изменены.

источник

С первых дней я стал кайфовать от работы.
На самом деле я никогда не задумывался стать именно психиатром, но после первых недель работы в бригаде - я влюбился в психиатрию.
Вы просто не представляете как это интересно!

Первый год я ходил на работу как на праздник в ожидании чего нибудь интересного, и так оно и было. Каждый вызов что то новое и невероятное. Без мерзости никуда (кровь, испражнения и т.п), но к этому быстро привыкаешь (некоторые санитары быстро покидают нас из за этого).

Итак, работаю я уже почти 3 года, и уходить я не хочу. Я понимаю, что это не работа на всю жизнь. Ведь я же историк епт, но историком я не хочу работать и даже близко к этому. Но блин, ребята, психбольные - это другой мир, отвечаю.
И да, я к «желтому дому» не имею отношение, я их туда только транспортирую.

Спасибо за внимание! Возможно, я дополню данный пост интересными вымышленными историями. Жду ваших вопрос и т.п в комментариях