Подумали, покрутили, посмотрели все адреса на карте: где живёт, где пропал, где его видели после пропажи. Логики нет. Как ни прикладывай – нет, и всё. Никуда не стремится, никаких привязок нет.

Начали собирать информацию по крупинкам – тут камера, там… Опасались выкладывать в соцсети ориентировки, так как не было понимания, насколько адекватной окажется реакция потерявшегося на свидетелей.

Отследив нашего молодого человека до транспортной развязки, поняли, что дальше надо ехать на место и ходить ногами – опрашивать, оповещать, собирать свидетельства.

Кинули клич. Отозвались ребята, у которых это чуть ли не первый поиск, и... неожиданно они начали приносить нам кучу свидетельств. В итоге разрыв в сутки они сократили до трёх часов. То есть уже только руку протяни – и найдёшь!

Но не в этот раз.

Мы теряем его на долгих три дня. В том районе, где пропавший был по последним данным, несколько поисковых групп оповещают всех и вся. Если наш парень где-то там – нам приведут его под белы рученьки.

Но тишина.

В больницах нет, в полиции нет. Тогда где же?

Поскольку те, кто его видели, говорят, что парень, которого мы ищем, абсолютно спокойный и добродушный, запускаем ориентировки в социальные сети, нам очень нужны свидетельства. Коллеги из группы репостов распространяют информацию по группам и сообществам. Попутно идёт прозвон больниц, и мы с Настей думаем, в каком направлении продолжать поиск.

Долгожданное свидетельство пришло на четвёртый день затишья: женщина видела похожего молодого человека и даже купила ему поесть. Есть одно "но" – это другой край Москвы и даже дальше. Точно ли наш? Без денег, без проездного – и так далеко? Да и свидетельница не очень уверена – вроде бы да, а может, и нет. Тоненько очень…

И именно в этот момент, когда мы крутим и вертим с Настей это свидетельство, один из поисковиков интересуется, нет ли задач по этому поиску. Уточняю, есть ли у него напарник для поисковой "двойки". Несколько минут размышлений – и та везучая на свидетельства автономная группа, про которую я писала в самом начале, снова в деле!

Долгая дорога, два часа – и они на месте. Начинают опрос с того места, на которое нам указала свидетельница в звонке на горячую линию. Оглядевшись по сторонам, ребята увидели кофейню и решили, что надо обязательно туда заглянуть, узнать, видели там нашего пропавшего или нет. И... угадайте, что? Они приносят свидетельство! Я же говорю – счастливая двойка!

Звоню свидетельнице и понимаю, что да – парень точно наш, даже видео есть. Девушка рассказала, что вызвала полицию, так как не знала, что ещё можно сделать. (Тут должен быть номер горячей линии "ЛизаАлерт" бегущей строкой: 8(800)700-54-52). Наш молодой человек сказал ей, что сильно поругался с мамой и убежал, а дорогу домой найти не может, не помнит, где живёт. После этого его забрала полиция.

Вот тут сердечки инфоргов дрогнули. Полторы недели в огромном городе человек ищет дорогу домой. У него нет тёплой еды, мягкой постели и родных рядом…

Минутка на погрустить – и дальше за работу.

Вычисляем, в какой отдел могли его увезти, звоню в дежурную часть – нет такого, но удалось узнать, что нашего парня полиция передала в скорую помощь. Надо выяснить, в какую больницу его увезли.

Звоню в скорую, параллельно Настя звонит в больницы. Пусто!

Да как же так? Не может быть!

Наконец я узнаю, что его записали под неправильной фамилией. Звоним в больницу в нужное нам отделение и слышим:

- Да, поступил такой вчера…

Мы уже улыбаемся во весь рот, и тут – как ушат холодной воды:

- …Выписали вчера же вечером.

Мы почти догнали его! Но опять отстаём на сутки. За это время можно уехать куда угодно!

Счастливая на свидетельства автономная двойка уже мчит из далёкого края Москвы в центр, к той самой больнице, где пропавший был накануне.

Сообщаем, что нужно больше добровольцев для выполнения автономных задач, и к больнице приезжают ещë ребята. Поисковики – глаза, уши и ноги любого поиска.

Давайте, дорогие, мы в вас верим!

Первая группа закончила задачу, снимается и едет домой.

Вторая группа заканчивает и едет в сторону дома.

Уже второй час ночи, всем утром на работу...

Третья группа уже почти завершила задачу, и… В чат прилетает сообщение: "Видим его!"

Что? Неужели? Нашли?

Но мало найти – надо вернуть домой! Звонки в полицию, родным парня. Ребята, которые уже уехали домой, развернулись на половине пути и помчались за мамой нашего найденного.

Команда – большая эмпатичная рыжая команда! Все, кто приложил к этому поиску свою руку, ногу, глаза или ещë какую-то часть себя – крутые!

P.S. Приходите в информационные координаторы. Тут ответственно и сложно, но эмоционально и трогательно. Бывает, до слëз».

Приглашаем на лекцию для новичков!

22 ноября 2025 года в 12:00 Вы узнаете все про оклейку, опрос, патрулирование улиц и дворов, осмотр подъездов и многое-многое другое.Есть отличный шанс без спешки послушать обо всех задачах, которые могут поставить на городском поиске и задать свои вопросы.

Регистрация обязательна: novichkovayala.timepad.ru/event/3638...

Адрес проведения:
Москва, м. Бауманская, ул. Бауманская, д. 58/25, стр. 14, 5-й этаж, аудитория 510

С собой: блокнот и ручка.

Напоминаем, отряд «ЛизаАлерт» проводит все мероприятия бесплатно — мы не берём денег за обучение и не выдаём дипломов. Если платформа регистрации предлагает сертификаты/дипломы, мы не имеем к этому отношения. Вы можете ничего не приобретать — на участие в мероприятии это никак не повлияет.

Как добраться: выход 1 из метро Бауманская, идите по улице Бауманская 600 м и поверните направо до Библиотеки им. Некрасова.

Ждем всех желающих! До встречи на лекции!

Если вы житель другого региона и хотите посетить подобную лекцию, ищите расписание в группе ВК регионального отряда "ЛизаАлерт"

Параллельно я беру ещё пару поисков, запускаемся. Без поддержки инфоргов это сделать невозможно – и, пользуясь случаем, говорю им большое спасибо. Низкий вам поклон!

Второй поиск берём с Леной (позывной “Бро”).

Ширяев Александр Николаевич, 78 лет. Дедушка приехал из Костромы в Москву 14 октября и… исчез. Ни свидетельств, ни камер... И в больницах его нет, по крайней мере пока что. Медленно, но верно мы расширяем зону поиска, ведь точно знаем, что он ехал на электричке и в последний момент его разговора по телефону в трубке отчетливо было слышно “следующая станция – Москворечье”. Правда, это было почти месяц назад, но мы не сдаёмся. Полиция по какой-то причине отправляет все материалы из Москвы обратно в Кострому, хотя изначально сами же сказали, что есть данные по камерам, а потом опровергли себя. Однако дедушка точно был в Москве.

Третий поиск срочный. Берём с Настей (позывной “Катунь”) и Олей “Гердой”.

Андрианов Николай Михайлович, 78 лет. Дедушка пропал 6 или 7 ноября, дата неизвестна, потому что последний раз его видели 6 ноября, и всё. Вот уже вечер 7 ноября, а его нигде нет. От полиции мы потом узнаем, что наш пропавший вышел из дома 7 ноября утром, но нет ни фотографии, ни информации о дальнейшем маршруте. Сложно искать без фотографии с камеры в момент пропажи, особенно когда она у кого-то есть. Человек в многомиллионном городе – это как крошка крупы в большом мешке: все одинаковые и их много. Люди с деменцией не всегда выглядят как-то по-особенному, они могут не привлекать внимания, могут ходить, ездить на транспорте или сидеть на лавочках и быть как все.

Мы каждый день клеим ориентировки, ездим на патруль днём и ночью, мы звоним в больницы, дочь постоянно колесит по району. Ничего. Пусто. Есть одно свидетельство, но свидетель не берет трубку и не отвечает на смс, а доступных камер, на записях с которых можно было бы проверить, наш это дедушка или нет, – нету. Мы получили сообщение от свидетеля ближе к вечеру, и все магазины уже закрыты. Сотрудник полиции, который занимается поиском, спит, и нам совсем никто не может помочь. Продолжаем искать вслепую. Патрулируем, клеим, репостим и так по кругу.

Расширяемся на соседний районы и за МКАД тоже.

Просим дочь, чтобы она утром поехала в полицию – ведь у них есть то, что так сильно нужно нам всем. И дочке, и родне, и нам, и даже той же полиции нужно закрыть поиск. Мы готовы помогать всеми ресурсами, которые имеем, готовы тратить своё время. Мы хотим помочь, но нам нужно чуть-чуть того, что есть только у служб. Но фото по-прежнему не дают. Сказали, что есть данные по посадке в автобус, но не говорят точку, где дедушка в него сел, только номер маршрута. В моей голове совершенно не укладывается: ну почему, почему бы не принять нашу помощь, мы же готовы сделать всё и даже больше?! Мы найдём, где он сел в автобус, но потратим ещё несколько дней на опрос водителей, на прозвон диспетчерских. А может, и не найдём. Ведь, как я говорила, человек с деменцией не привлекает внимания. Сел – вышел, сел – вышел. Сколько таких пассажиров у водителя? Много. А прошло уже три дня.

Я еще раз прошу группу коротких прозвонов (ГКП) сделать упор на больницы за МКАДом. Больше всего нужен Красногорск. И репосты там же, много. Нам с этим тоже помогают наши ребята.

А пока мы снова едем искать. Отправляются экипажи на патруль по маршруту автобуса, на опросы водителей, на поиск той точки, где наш пропавший сел в автобус, а потом будем искать, где же он вышел…

И вдруг случается то, чего мы все ждём! СТОП! Он в больнице! Живой! Срочно отправляем туда дочь. Она едет. Проходит менее часа, и знаете, что происходит дальше? Я бы сказала, это рождественское чудо или подарок к Новому году, но ведь ещё рано…

У меня дрожат руки, когда я пишу этот текст.

Нам звонит дочка Андрианова и, волнуясь, сообщает, что она нашла Илиопулоса! В больнице. В той же палате, где лежит её папа. В метре от него. На соседней кровати. И у меня будто перехватывает дыхание: два имени из наших ориентировок, две параллельные линии, сошлись в одной точке — между двумя койками, через узкий проход, где ладонью достать. Как тут не заплакать! Чудеса, да и только!

Эта прекрасная женщина увидела незнакомого мужчину и каким-то образом поняла, что ему нужна помощь. Она зашла посмотреть в наши группы, не ищем ли мы его. Фамилия и имя пациента были известны. Бинго! Конечно же, ИЩЕМ! И тот же инфорг с позывным “Герда” принимает звонок, “Огонёк” бежит к жене Илиопулоса сообщать радостные новости. Дальше дело техники: сообщить семье адрес больницы и контакты врача, врачам передать телефон жены, остановить все действия по этому поиску и ждать, ждать долгожданной встречи. Они не виделись почти месяц.

Вот только не даёт покоя вопрос ко Вселенной, или не знаю, к кому. Как же так?! Человек лежит в больнице в очень плохом состоянии, он там находится под СВОИМИ ФИО, к нему никто не приходит, и… никто ничего не делает. Один звонок на горячую линию отряда ЛизаАлерт – и мы бы рассказали о родне мужчины. Это не первая его пропажа, и все данные и контакты родственников у нас есть. Просто позвоните нам, и вместе мы сделаем так, что все встретятся! Лайфхак: можно открыть любой поисковый браузер, написать ФИО человека, и, если мы его уже искали, то информация будет везде, вам сразу покажут старые ориентировки, старые ссылки. Это просто. А если нет, то все равно позвоните нам на 8(800)700-54-52. Вдруг в отряде уже есть заявка или вот-вот поступит, а мы сразу будем знать, где пропавший. Или постараемся найти родных неизвестного пациента.

Итак…

Двое из троих у нас найдены и живы. Остался один. Ну как один... Один из последних моих трёх поисков за эти дни. Хорошо бы он тоже нашёлся живым и здоровым.

Помогите нам в этом, пожалуйста.

И знайте: ваше внимание на улицах, в магазинах, в больницах, ваша забота, небезразличие, один ваш звонок может спасти чью-то жизнь и вернуть пропавшего домой.

Чудо? Да! Чудо, которое может сделать каждый из вас».

Создается впечатление, что жизнь животного важнее жизни ребенка, это происходит не потому, что люди стали любить детей меньше, а обезьян — больше.

Вот из-за чего возникает такая трагическая иллюзия:

1. Проблема «видимости» и простоты решения:

- С животным: Побег обезьяны из цирка — это конкретная, видимая и единичная задача. Есть четкая цель — поймать животное. Все понимают, кто отвечает (МЧС, полиция), и решение лежит на поверхности. Это позволяет быстро бросить все силы на «победу».

- С ребенком: Пропажа ребенка или гибель от стаи бродячих собак — это симптом глубоких системных проблем: плохой работы социальных служб, неэффективной организации поисков, пробелов в законодательстве о безнадзорных животных. Решить это «одной операцией» нельзя. Ответственность размыта между разными ведомствами, которые часто работают несогласованно.

2. Бюрократия и ответственность:

- За животное отвечает конкретный хозяин (цирк) или служба (отлов), и их задача — ликвидировать инцидент.

- За безопасность детей в целом отвечает «государство» — абстрактное и громоздкое. Нет одного человека, который получит выговор, если система даст сбой. Нет простого алгоритма, который срабатывает так же быстро, как вызов о «диком звере на свободе».

3. Психологический фактор:

- Простая история: История с обезьяной — это почти анекдот, «приключение». Её легко осветить в СМИ, она не требует от общества болезненного взгляда внутрь себя.

- Сложная и страшная правда: Гибель ребенка — это травма. Это заставляет задуматься о хрупкости жизни, о несовершенстве мира, о нашей общей уязвимости. Подсознательно людям проще сосредоточиться на простой и решаемой проблеме, чем признать существование хаотичной и страшной.

4. Во власть проникли «не те» люди:

- Простота и видимость «добра». Защита животных — это понятная и эмоционально заряженная тема. Можно добиться быстрых и видимых результатов (принять закон, остановить отлов), что создаёт иллюзию эффективной и «нравственной» работы. Решение же глубоких социальных проблем (бедность, насилие в семьях, пропажи людей) — сложно, требует колоссальных ресурсов и не даёт быстрых политических дивидендов.

- Экстремизм как форма самоидентификации. Радикальная защита прав животных для некоторых становится частью их идентичности, «религией». В этой системе координат человек — «венец природы» и «угнетатель», а значит, его интересы могут приноситься в жертву «невинным» существам. Это извращённая форма морального превосходства.

- Идеология как инструмент влияния. Некоторые политики и общественные деятели используют этот вопрос как удобный инструмент.

а. Создание «образа врага»: В роли врага выступают нерадивые хозяева, догхантеры, чиновники, не желающие выделять деньги на приюты. Это мобилизует электорат.

б. Имидж «прогрессивного и гуманного»: Поддержка таких инициатив позволяет позиционировать себя как современного, «европейского» политика, в отличие от «консерваторов», которые «недостаточно ценят природу».

Что происходит на практике?

1. Законодательный перекос. Принимаются законы, которые на практике не работают или даже вредят. Яркий пример — программа ОСВВ (Отлов-Стерилизация-Вакцинация-Возврат), которая, по мнению многих экспертов, не решает проблему бродячих стай и создаёт угрозу для людей, но при этом активно лоббируется зоозащитными НКО.

2. Перераспределение ресурсов. Ограниченные бюджетные средства могут направляться на финансирование сомнительных программ с животными, в то время как на решение человеческих проблем (таких как оснащение поисково-спасательных служб, поддержка детских хосписов, помощь многодетным семьям) денег «не находится».

3. Давление на общество. Формируется атмосфера, где любое высказывание в защиту приоритета человеческой жизни немедленно клеймится как «жестокость» и «мракобесие». Это мешает вести конструктивный диалог.

Ответственность размазана между муниципалитетом, МЧС, полицией, соцслужбами, региональной властью. «Крайнего» найти почти невозможно. Система не наказывает за бездействие, а за перестраховку — наказывает. Должно быть понятно, какой конкретно орган (и даже должностное лицо) отвечает за отлов в каждом дворе, микрорайоне, населенном пункте. Создание единой диспетчерской службы, куда граждане могут сообщать о стаях, с обязательной обратной связью и отслеживанием заявки. Создание единого, хорошо оснащенного центра управления поисковыми операциями с законодательно закрепленным правом привлекать все необходимые ресурсы (МЧС, полиция, авиация) в кратчайшие сроки, без бюрократических проволочек.

Гибель ребенка: Глубокая травма для общества. Это заставляет задуматься о системных провалах, о собственной уязвимости. Такие темы тяжелы для восприятия, и СМИ часто от них шарахаются, кроме моментов пикового трагизма. Законодательно обязать СМИ освещать не только сам факт трагедии, но и ее системные причины и судебные процессы по ним.

Нужно вернуть в публичное поле простую и неудобную для некоторых мысль: Безопасность и жизнь человека — абсолютный приоритет.