Наклейка
В детстве у меня было много развлечений, непонятных современным детишкам. Например: собирание наклеек и оберегание их от наклеивания.
Самым важным в этом бессмысленном процессе было сохранить наклейку в первозданном виде. Не допускались замахривания уголков, сгибы и повреждения от пачкающе-зловонных субстанций. Хранил я богатства в стерильной коробочке, где веками лежали не наклеенные наклейки, сохраняя свою девственность и чистоту. Я чах над ними, как наклеечный Кощей, оберегая от воздействия солнечных лучей, повышенной температуры и влажности.
Большую часть наклеек составляли безумные рекламные коллажи на непонятных языках, привезенные роднёй с выставок. От мамы коробочка наполнялась анонсами садистских медицинских приборов середины 80-ых годов, от папы - агитационными листовками о том, что фотопленка AGFA - это круто. Однако, наклейки ORWO FILM это тут же опровергали и пытались перетянуть одеяло советского фотолюбителя на себя.
Однажды, к родителям приехали незваные друзья из города Х. Их отпрыск был старше меня и не испытывал трепета перед красотой моей умопомрачительной коллекции. Он бегло ознакомился с содержимым коробки и сделал страшное. Отклеив часть защитной бумажки с задней части одной из наклеек, он обнажил клеящий слой. Затем медленно потрогал эту нежную бумажную плоть пальцем, несколько раз отклеивая его и приклеивая обратно.
Я перестал дышать, парализованный ужасом. Каждое его движение отзывалось агонией в моем разуме и теле. Даже в самых смелых снах я не позволял себе таких актов вандализма. Ненависть смешалась во мне с отвращением. Ярость с отупением. Безысходность и апатия расползлись с поверхности немытой головы до стоптанных пяток.
Закончив мацать чувствительную поверхность, он, как ни в чем не бывало, вернул защитную бумажку на место, бросил наклейку в коробочку и убежал жрать эклеры с тыквенным соком.
Дрожащими руками я принялся прижимать и придавливать бумажку к клеевому слою, но она уже там не держалась. Наклейка стала похожа на полураздетый банан. На облезающего кота. Оскверненная, испорченная, самая любимая. Будто Ленин, лежала она в своем картонном мавзолее на протяжении всего периода моего взросления.