Графоманство + Фэнтези

Когда-то я был простым мальчиком. Любил ловить лицом ветер, бросаясь ему навстречу по теплой весенней траве босиком. Любил смеяться вместе с друзьями ночью, сидя толпой вокруг большого оранжевого костра, подпирающего кончиками обжигающих языков звёздное небо...

Я совсем не помню их... Своих друзей.

Рядом плывут, покачиваясь на созревших цветках подсолнуха, зубастые улыбчивые незнакомцы с безумными глазами. Память молнией бьёт по отдельным участкам мозга и вызывает флэшбэки, слишком короткие, чтобы рассмотреть их подробнее.

Вот этот в зелёной курточке, такой голодный.. Вгрызается в маленькие чёрные семечки, которые он наковырял себе достаточно большую кучку, сидя по-турецки прямо посередине чёрного круга из семян. Его глаза лихорадочно вращаются, пока, похожие на акульи, зубы точат семена со звуком "ч-ч-ч".

Я крутил головой по сторонам в надежде увидеть край этого жёлто-чёрного полотна из цветов и существ на них, но видел лишь редкие вздыбы рассерженного моря. Оно несло нас бурным потоком к гигантской воронке, уводящей за собой пыль, воду, цветы и человечков куда-то ввысь к чёрным тучам, которые свирепо стонали и метали в нас слепящие иглы.

Мои собратья внезапно прекратили грызть семена и одновременно заверещали на языке, которого я не знал, но понимал каждое слово. Они заворожённо уставились вверх на столб белеющего в темноте ветра и запели. Я отложил в сторону недогрызенную семечку и не смог удержаться от соблазна запеть вместе с ними.

Столб крутился, громко выл и притягивал нас всё ближе и ближе. Пение моих собратьев тонуло среди грохота волн и треска воздуха в гигантском длинном столбе. Мне стало казаться, что я вижу как сверкают мои раскрытые в безумии глаза. Я слеп вместе с остальными от ярости небесных игл, а потом наступила тишина...

Обрывки воспоминаний, костёр, чей-то смех и запах травы вместо морских водорослей.

Пальцы в последний раз крепко сжались на тонких лепестках подсолнуха, разрывая их в клочья. Вслед за тишиной наступила полная слепота.

Со стороны можно было увидеть, как столб с жадностью поглотил последний цветок с существом на нём и унёс его куда-то вверх.

Через несколько минут море стало умиротворённым и тихим.

Эскель шел по тропе, вдоль лесной речки, оглядываясь на закатное солнце. Он
спешил в деревню, дома его ждали больная мать и маленькие близняшки, Дрю и
Лейм. Отца не стало больше двух лет назад. Эксель часто вспоминал их жизнь
до лихорадки, которая словно мор выкашивала население небольшой
приграничной деревеньки с гордым названием Хоксдин. Кому пришло в голову,
пару сотен лет назад, назвать село из пары домов в честь любимого пса
императора до сих пор остается тайной. Основателей как таковых и не было,
просто группка беженцев из соседнего королевства устала от постоянных войн
молодого короля, который тянул все соки из доставшегося ему государства,
и сбежала на границу империи, которая в то время доживала свой золотой век…
Парень отряхнулся от невовремя нахлынувших воспоминаний и ускорил шаг.
Поравнявшись с деревянным частоколом, знаменовавшим начало деревни, он
заметил знакомую шевелюру, в последних лучах солнца создавалось
впечатление, что в медных волосах его друга роится ворох искр. Незаметно
вздохнув и поправив мешок на плечах, он направился к знакомому, уже
догадываясь что просто так тот околачиваться в это время у ворот не будет.
- Эксель! Где тебя так долго носит?!- Парень был уныл и мрачен, он явно хотел
претворять в жизнь очередную проказу, а не дожидаться старого друга.
- Ты прекрасно знаешь Люк, что у меня был заказ в соседней деревне.
-Долго возишься! Слушай, матушка наказала найти тебя и попросить зайти
завтра с утра, дурацкие ставни опять покосились и скрипят...
- Люк!
- Ну чего? -Рыжий скорчил мину.
- Я уже дюжину раз показывал тебе как выправить ставни, у меня нет на это
времени, ты же знаешь.
- Я-то знаю, вот только когда я в последний раз брался за молоток, маменька
гоняла меня кочергой по всему двору, а в итоге все равно звала тебя. Ну нет у
меня такого таланта работать с деревом как у тебя и твоего отца.
Упоминание о отце опять настроило молодого человека на грустный
меланхоличный лад.
- Ладно, я зайду утром, бывай.
-Спасибо! - Получив что ему нужно, Люк бросился со всех ног в центр деревни,
там уже горел костер и раздавались крики гуляющей молодежи.
Эскель поспешил в сторону своего дома, после смерти отца он перестал бывать
на вечерних сборищах. Он и до этого редко туда выбирался, перенимал опыт и
умения отца. Но сейчас он испытывал легкую зависть к тем, чья жизнь не
поменялась так резко.
Солнце окончательно село, но это не мешало парню уверенно идти к силуэту
резной фигурки, что выделялся на крыше дома.
Этого забавного зверька они вместе с отцом вырезали семь лет назад, на его,
Эскеля, десятый день рождения. Отец тогда сказал:" Дай волю своей фантазии,
она унесет тебя в куда более прекрасный мир, а я помогу тебе воплотить это в
жизнь, все что нам понадобится, хороший кусок древесины и мои инструменты,
смотри…". И он смотрел, смотрел как уверенно руки отца начинают
обрабатывать чурак, и на перебой начал рассказывать идеи что рождались в его
мозгу. К концу дня на крыше их дома красовался зверь достойный упоминания
в самых ?? легендах. По крайней мере, маленькому Эскелю так казалось.
- Я дома! – Крикнул он, заходя в дверь и бросая опостылевший мешок с
инструментами на пол. Малышня в ночных рубахах выбежала его встречать,
визгами давая понять, как соскучились по старшему брату.
- Ну тихо, тихо. – Эск опустился на колени и обнял младших. – Рассказывайте,
как день прошел? Ничего не натворили?
-Эсель! -Залепетала Дрю. - Лейм отнял у меня принцессу и не отдает!
-Не «Эсель», а «Эскель», когда ты уже запомнишь глупая и не брал я твою
принцесску- Лейм воинственно сжал маленькие кулачки, а старший брат молча
смотрел на них и улыбался.
-А ну отстаньте от брата! -В прихожую вышла женщина с усталыми глазами и
сединой в волосах.-Быстро в постель! Уговор был дождаться Эскеля и сразу
спать!
-Привет, мам. -Парень поднялся, и легким шлепком по двум пятым точкам
отправив мелочь в комнату, подошел и обнял мать. -Как ты себя чувствуешь?
-Все хорошо, сынок. Как все прошло у Бройнингов? Они заплатили? - Женщина
смотрела на молодого парня и не могла поверить, что недавний парнишка,
бегающий с самодельно вырезанным мечом по двору, так возмужал и кормит в
одиночку всю семью.
-Заплатили, куда они денутся. -Парень достал из нагрудного кармана несколько
медных монет и вложил их в руку матери.

Всем привет.

Традиционная ремарка - ниже моя очередная, достаточно длинная по меркам постиков в интернете, любительская графомания для сообщества "Авторские истории".

Поэтому решение начать вдруг продираться сквозь неё дальше советую таки обдумать заблаговременно.

Люди же в сообществе с крепкой нервной системой, им не привыкать :)

Прежде ничего подобного не пробовал, критикуйте беспощадно.

Всем, подписавшимся и даже до сей поры не отписавшимся - моё нижайшее. Я ещё жив.

_______________________________

Чем ближе твоя жизнь становится к концу, тем чаще ты начинаешь копаться в своей памяти, заменяя реальность воспоминаниями, проживая их снова и снова, ощущая их, ярко и полно.

Заныло колено? И вот уже снова холодная пустошь Сварбальда перед тобой. Наполняет ноздри запахом мертвечины, который не может развеять даже пронизывающий до костей ледяной ветер. Кругом горят костры, жгут всё, что может гореть, от лишних телег обоза до конского навоза. Жмутся друг к другу, накрывшись кто чем может, сжавшись в тугие клубки из коленей, локтей, плеч. Накидывают на себя всё тряпьё, что есть, кутают лица, пытаясь даже дышать внутрь этого тряпчаного кокона. Те, кому не под что спрятать голову - изредка растирают белеющие на глазах от холода носы и уши ладонями, выдохнув в них перед этим и яростно потерев друг о друга.

Последний день месяца.

Долгий протяжный звук трубы был как избавление от мрачного оцепенения и онемелости.

Началось.

В стихах и поэмах гладкие и напомаженные поэты назовут это Великим Сварбальдским Побоищем. Они будут сыпать изящными эпитетами, соревноваться в пересыпании звонких пафосных слов, складывая из них что - то гордое и красивое, что - то о долге, смелости и героическом самопожертвовании. Но те, кто был там в этот последний день месяца, называют его просто Мразобойней, сплёвывая под ноги горечь от нахлынувшего при слове Сварбальд.

Нас было одиннадцать тысяч. Четыре из них - просто сброд, согнанные крестьяне, беглый люд, каторжане, должники, чесавшие струпья на запястьях от снятых на время колодок. Долг за кровь. Косы, вилы, цепы, рогатины, самодельные пращи и луки, дубины и серпы - вооружены ещё хуже, чем выглядели со стороны. Сброд. Четыре тысячи пустых душ, проклинающих пронизывающий ветер, мороз и принявшие свою роль мяса, которое должно было купить время для быстрых тактических ходов гениального фон Дитриха.

Он был действительно гений, наш одноглазый коротышка, в единственном оставшемся глазе которого горел огонь войны.

Оставшиеся семь тысяч - локийская пехота, два полка кавалерии Сен-Жермона, три сотни лучников - северян, которым холод был не холод. И две тысячи берсерков Сварбальда - лучшее, чем могла поделиться со всеми нами эта ледяная земля.

Шкуры. Кожаная броня. Странный, гортанный язык.

И постоянное "вжиииик - вжжжииик" от затачиваемой стали.

Они точили свои топоры, ножи и мечи с тем же маниакальным упорством, с которым позже шли, чтобы умирать.

Мы были подобием армии, собранным для небольшой победоносной демонстрации праведного гнева человеческого.

Впереди же была нечисть.

Мелкие набеги были часты и раньше. Пара - тройка орочьих вождей или шаман, освоивший несколько трюков с метанием огненных шаров, достаточно эффектных для того, чтобы собрать под его знамёна несколько сотен гретчинов, безмозглых троллей и падальщиков - все они немедленно пытались организовать свою персональную войнушку.

Еда, рабы, грабёж. И слава. Обязательно слава.

Все любят славу, даже тролли, которым едва хватает ума чтобы понять, что от них хотят.

Первый же посланный отряд губернатором пограничного Сварбальда отряд, как правило, устраивал таким бандам тотальный геноцид, немедля обеспечивая всем временный покой.

Так должно было быть и в этот раз. Но так не было в этот раз.

Я не знаю, как трубач касался губами ледяного металла, выдувая мелодию, но звучала она не противно. Точно помню, что не противно - под неё ноги сами распрямлялись, а рука тянулась к топору. И сердце сразу начинало делать гулкое "бумс - бумс - бумс" у тебя в груди, разгоняя по венам хлынувшую вновь потоком кровь. И не было страха. Только облегчение от того, что наконец все началось и скоро закончится, вернув тебя из морока этого морозного оцепенения обратно к теплу родного дома.

Сотники срывали горло, пытаясь организовать толпу в подобие строя. Помню в деталях спину стоящего передо мной здоровенного мельника из Крюшо, его толстый тёплый полушубок, вызывавший у всех зависть, плотный затылок, чёрные сальные волосы с наметившейся плешью на макушке головы. У него даже был меч.

Мельник с мечом, да ладно?

Длинный, двуручный рыцарский меч, настоящий меч, который он неловко сжимал в руках, не решаясь пока даже вытянуть из ножен. Он шептал молитву, громкий шёпот, который пробивался местами между криками, топотом, перепалками, всей разразившейся разом вокруг суетой.

Богобоязненное Крюшо, где между молитвами пьют вино.

Строй шагнул вперёд. Где - то там, за нами, под звуки рожков дружно и слаженно строилась локийская пехота. Я то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на них - это было похоже на цирковое представление, когда хаос из выбегающих на арену друг за другом гимнастов в ярких трико словно по щелчку пальцев превращался в многоярусную пирамиду из людей, чёткую и рациональную.

Плечо к плечу, щит к щиту, стена из людей, стена из щитов, где каждый готов.

Между нами было двести метров и бездонная пропасть разницы в подготовке. Мы шли. Локийцы остались стоять, всеми своими шеренгами с полированными щитами, отбрасывающими тусклые блики, как железная змея, протянувшаяся настолько, насколько доставал взгляд. Мы шли.

Пустошь впереди была пустой. Пустая пустошь. Как масляное масло. Клубы горячего пара от дыхания тысяч людей. Шаг, два, левой, правой. Чёрт, со стороны мы даже выглядели убого. Мы чувствовали себя убого, со всеми этими своими топорами для рубки дров, косами и дубинами. Не зная, что делать и что ожидает впереди. Но страха не было. Ветер уже не был столь холодным и пронизывающим.

Потом на горизонте появилась чёрная полоса.

Помню, как совсем ещё мальчишка в первом ряду кричал, словно радуясь, надрывая свой тонкий фальцет - "Смотрите! Идут! Идут!", яростно тыча указательным пальцем левой руки в этот чернеющий впереди горизонт.

Чёрная полоса приближалась быстро.

Когда я понял, насколько быстро - в этот момент впервые и пришёл страх.

"Стой!! Сомкнуть ряды!!"

Сорок сотников с их боевым опытом были среди нас как пастушьи собаки, управлявшиеся ловко с отарой бестолковых овец.

"Все с копьями, рогатинами, вилами - вперёд, вперёд, быстро вперёд!!"

Таких было достаточно. Помню толкотню и давку. Мельник из Крюшо, рванувший назад, больно наступил мне на ногу.

Копья, рогатины, вилы. Даже дрекольё из заточенных и обожжённых на огне оглобель от телег. Всё было выставлено вперёд, превращая толпу в неспешно ощетинившегося иголками навстречу приближающемуся страху гигантского ежа.

"Подпереть первый ряд!! Стать плотно!! Подпереть первый ряд!!"

Я стоял прямо за мальчишкой, кричавшим до этого. Выставив вперёд рогатину, он переминался с ноги на ногу. Потом он обернулся и я увидел губы, сжатые так, что они даже побелели.

Он кивнул мне. Я кивнул ему в ответ.

Черная полоса впереди тянулась вширь, приближаясь. Вскоре уже можно было различить, чем она была. Всадниками. Всадниками на волколаках, гигантских волках окраин Сварбальда, волках - людоедах, абсолютно не дрессируемых - так все считали раньше. Орки на них. Орки в броне. Орки в броне - это было так же неслыханно и невиданно прежде, как волколак с упряжью.

Все ожидали резню, но никто до последнего момента не полагал, что резать будут нас.

Помню оцепенение. Помню, что позади кто - то дрогнул и попытался удрать назад, завязнув тут же в рядах плотно прижатых друг к другу плеч. Быть может, это был мельник из Крюшо. Сейчас это уже не имело значение. Все стали ещё плотнее, втянув головы, как человек в кулачной драке, ожидающий удар.

Но не побежали. Мы не побежали тогда.

Потом рядом вспорхнул голубь. Я точно помню, что это был звук, словно от крыльев вспорхнувшего рядом с тобой голубя.

В-ш-ш-ш-ш-уууух. В котором басовой струной притаился "ф-р-хххх" от сотен распрямившихся тетив длинных, почти в рост человека луков.

Три сотни лучников - северян, ставшие между нашим авангардом и стоявшими в удалении рядами локийской пехоты. Когда они успели там появиться? Словно кто-то прокрутил для них время вперёд.

Они перезаряжали луки с размеренностью и монотонностью разгружающих телегу мешок за мешком сельских грузчиков. Три сотни стрел. Три сотни стрел. Ещё три сотни разлетавшихся широким веером стрел, длиной с человеческую руку.

Им даже не нужно было прицеливаться - всадников - орков было настолько много, что свободной земли между ними, казалось, было меньше. Падали десятки. Сотни продолжали приближаться широкими скачками волколаков. Я помню одного из зверей, стрела воткнулась ему прямо в верхнюю часть передней лапы - он рванул её древко своей широкой пастью, выдернув и даже не замедлив при этом свой бег.

Сердце стучало так, что, казалось, готовится выпрыгнуть из грудной клетки.

И первые ряды наступающих, поредевшие, но врезались яростно в наш выставленный навстречу импровизированный частокол.

Прыгали вперёд не боясь, словно самоубийцы. Налетев на копьё, насаживались на него ещё глубже, отчаянно пытаясь дотянуться щёлкающей пастью до рук державшего его человека. Орки тут и там спрыгивали с подыхающего зверья и бросались вперёд, стараясь пролезть между выпирающими остриями.

Наш первый ряд сдержал две или три таких цепи. Потом, под наваливающейся массой, рогатин и дреколья уже не было видно.

С этого момента начался хаос.

Каждый за себя. Плотные ряды рассеивались. Люди вылетали из них, как кегли. Чёртов волколак, вблизи казавшийся ещё огромнее, вцепился в лицо державшего рогатину до последнего мальчишки передо мной. Я ударил его топором прямо по пасти. Замах не вышел, лезвие лишь надрубило шерсть и процарапало что - то твёрдое под ней. Зверь мотал башкой из стороны в сторону, словно пытаясь оторвать визжащему от боли парню лицо. Места замахиваться не было. Времени думать не было. Мир сузился до этой зубастой пасти, разлетающихся по сторонам кровавых брызг и "бумс-бумс-бумс" выпрыгивающего сердца.

Острым краем топора я выбил волколаку глаз. Теперь визжал он. Места для замаха всё ещё не было и я продолжал просто тыкать лезвием топора вперёд, не думая ни о чём. Я распорол ему нос и выбил, наверно, пару зубов. Спустя мгновенье орку, сидевшему на звере, прямо в горло прилетела стрела и он упал, утащив за собой поводья и заставив волколака, потерявшего ориентацию, закрутиться. Удар. Череп хрустит примерно так, как и сухое полено, только лишь умудрись по нему попасть.

Волколаков быстро стало меньше. Орков - больше. Мы были плохими бойцами. Они были плохими бойцами. Это было соревнование не тех, кто окажется лучше, а тех, кто окажется хуже. Вот перед тобой появляется грузная, гротескно - уродливая зелёная фигура. Нужно увидеть замах. Увернуться. Попытаться ударить самому, стараясь не споткнуться о лежащие рядом тела. Удар. Вскользь, плохо. Пригнись. Удар. Врубившись в широкую шею у основания ключицы, топор застревает и ты лихорадочно пытаешься вытянуть его до того, как очередной орк сделает то же самое с тобой.

Руки горят. Каждый глоток воздуха ты проглатываешь, обжигая лёгкие, с истерической жадностью, но никак не успевая надышаться..

Мы были пуховой подушкой, в которой застрял и теперь медленно растворялся кулак орочьей кавалерии.

Тела. Кругом были тела.

Запах свежей крови. Она течёт вокруг. Она в стонах раненых. Она в брызгах на тебе.

"Назад!! Отступаем назад!!"

Ты видишь бегущие вокруг тебя фигуры и понимаешь, насколько устал. Это команда. Это не трусость. Нужно идти.

В длинной шеренге локийцев, невозмутимо наблюдавших за побоищем впереди, появляются проходы.

Мы проходим в них по одному. Даже не могу сосчитать, сколько нас осталось. Прихрамывающие. Раненые. Кто - то сам тащит раненного на себе. Зайдя внутрь, мы падаем и лежим, раскинув руки и смотря в небо.

Покой. Никогда возможность просто лежать, дышать и ничего не делать не была такой сладкой.

Покой.

На секунду даже показалось, что уже закончилось то, что только начиналось.

_________________________

To be continued, bla-bla-bla.

Писал с одиннадцати вечера почти до 4 утра, бензин закончился, но желание выкинуть сие для всеобщего осуждения немедленно осталось - посему оставлю пока в таком виде.

Вычитать на предмет ошибок уже нет сил, поэтому доверимся проверке орфографии постов самого Пикабу - что без красной чёрточки, то и годно :))

Мерси дочитавшим. Критикуйте.

-Привет
Канцлер Германии в недоумении уставился на слово, которое его рука написала на листке чужим подчерком.
-Я умею управлять людьми
Несмотря на усилия со стороны, уже пожилого канцлера, он никак не мог влиять на свою руку. Подчерк был ужасен, это еще больше пугало. Он оглянулся, но он был один, в темной гостиной своего дома, освещаемой отблесками камина. Когда он перевел взгляд вниз (и сам ли он это сделал), рука продолжила писать:
-Любым человеком, чье лицо я где либо увижу. Взгляните на часы.
Канцлер поднял взгляд на старинные маятниковые часы. Внезапно минутная стрелка оказалась на 5 минут позже. В недоумении он снова посмотрел на листок и свою безвольную руку, продолжевшую выводить какарули:

Могу подчинять людей полностью, тогда они ничего не помнят. Могу просто тихо сидеть внутри и видеть и слышать, что говорят они и вокруг них. Но я не умею читать мысли. Я не злодей, я прошу помощи. Если хотите что то сказать, говорите голосом, я услышу.

Кто вы? Вы не немец, откуда?

Я из России, учил немецкий и английский. Кто- не скажу. Назревает  война, а я ничего не могу с этим сделать. Все наши публичные люди, в которых я входил, они ничего не решают. Даже президент просто сидит в бункере и ему просто пересылают текст а он читает. И они ни с кем не видятся. Я не могу понять, кто решает вопросы. Но я видел, что готовят военную технику в Сибире. Готовят к мировой войне с атомными бомбами и боевым газом. Я думаю, у нас месяц. Придумайте срочно, соберите совет. Я не буду докучать вас, постоянным присутствием, и выйду на связь позже.

Ручка выпала из руки канцлера, и он пошевелил пальцами и надолго задумался. Затем он открыл ящик стола и, по старинному красному телефону набрал короткий номер. Когда на том конце ответил взволнованный голос, канцлер начал быстро тараторить по французски:

Меня прослушивают, открой срочно зашифрованный текстовый канал. Шифр 1-3.

После чего, он достал из другого ящика старинную печатную машинку, подключенную к проводам, некоторое время смотрел на клавиши. Потом положил на них руки, внимательно глядя. Глубоко вдохнув, он закрыл глаза и принялся долго печатать. 
***
Артем открыл глаза. Облупленные стены крошечной комнаты наводили особенную тоску, после просторного кабинета канцлера. Он ничуть не устал, за долгие годы научившись входить в других людей за долю секунды. Почему-то ему вспомнился тот первый раз, когда, медитируя, он впервые оказался в чужом теле...

Три месяца в небе светились оскалом,
Сменой которым был юный рассвет.
Над книгой сидел человек в тёмно-алом,
Старше чем мир, чем тьма и чем свет.

Он видел, как Кринн был по тенью драконьей,
Как гномы шли в горы, а эльфы в леса.
Как боги боролись за место на троне,
Как маги вершили свои чудеса.

Он чувствовал запах крови и стали.
Смотрел, как Истар погубил эгоизм, Как Соламнийские рыцари пали,
Как тысячи жизней сгубил Катаклизм.

Старец писал о смертях и болезнях,
Пришедших в богами оставленный Кринн,
О стражах, сидящих в ветвях Сильванести...
Писал и печально смотрел на камин.

Он наблюдал, как вернулись драконы.
И как завершилась Война Копья.
Как юный маг наплевал на законы.
И как могла кончиться нить бытия.

Он видел, как Рейстлин вернулся из бедны,
Как Второй Катаклизм навалился на мир.
Убедился, что кендер быть может полезным,
А чёрный маг не таким уж и злым.

И пусть надвигается снова опасность,
Пускай мир опять не по-детски трясёт...
Над книгой сидит человек в тёмно-красном,
Он первым пришёл. Он последним уйдёт.

- Держать щиты! Терпите, скоро эти мрази выдохнутся, - Элгмар крикнул, уже не веря своим словам. Десять минут поливают и все не выдохлись.

Пятнадцать закованных в разномастную броню рыцарей продолжали стоять, еле сдерживая потоки пламени двух огнедышащих монстров. Огромные металлические щиты, которые держали перед собой латники, начинали раскаляться. Черный метал краснел, передавая тепло наручам. Скоро кожа людей начнет гореть. Запах жженой плоти уже чудится в воздухе. Ещё рано. Пентакли, выведенные на щитах кровью дракона, продолжают сдерживать часть жара, но и они скоро падут, если маг соврал.

- Держать щиты! - Элгмар крикнул ещё раз и посмотрел в глаза стоящего рядом с ним Фагмира.

Они должны, они просто обязаны. Смерть их собратьев, уже лишившихся жизни во время этой безумной атаки на Башню королей, не должна быть напрасной.

Лицо Фагмира напряжено. Зубы скрипят от натуги, по лбу стекают капли пота, а черные глаза пусты. Мысли мечника не здесь. Его разум оплакивает брата, сердце которого вырвала одна из гарпий пятью этажами ниже. Они должны отомстить.

Элгмар опустил взгляд, не в силах смотреть на друга. Это он виноват. Он вдохнул в сердца своих товарищей веру, вселил в них надежду на победу. А может, ее и не будет? Может, все это напрасно, и все они так и полягут, не добравшись до покоев короля. Их крошечное восстание, их попытка уничтожить кровавого тирана захлебнется кровью или сгорит под огнем двух каменных статуй.

Латники держатся. Огонь лижет щиты, проверяя на прочность чары верховного мага. Проверяя работу мертвеца. Лицо старика встает перед глазами Элгмара. Неделю назад они пробрались в его дом и, приставив нож к одрябшему горлу, заставили поработать над своим оружием и доспехами.

- Глупые дети, зачем вам это? Что вам сделал король? Что вы о нем знаете, чтобы так ненавидеть? - Старик в ночной сорочке, не очень-то походивший на Великого Мастера, улыбнулся, положив руку на плечо Элгмара. Рыцарь и не думал улыбаться в ответ. Узкий нож вонзился в живот мага, заставив старика согнуться пополам.

- Мне достаточно того, что я знал своего отца, а теперь от него осталась лишь горстка пепла. Мне достаточно того, что я видел сотни деревянных перекладин, на которых по воле твоего короля были повешены невинные люди.

Старик выпрямился, убрав руки от раны. Кровь залила белую сорочку, подбираясь к полу. Глаза мага потемнели. Темная дымка залила взор. Губы скривились в сардонической улыбке и начали шептать.

- Вижу... Темный владыка... Вижу темного владыку...

Костлявая рука старика взлетела, опустившись на лоб Элгмара. Разум рыцаря заполонили образы.

Крики людей слились в них в один протяжный вой. Сотни костров коптили небо, отправляя на тот свет все новые и новые жертвы. Люди сгорали, словно лучины, мольбами возносясь ввысь.

Тысячи в кандалах шли, славя своего повелителя. Славя Темного владыку.

- Вижу... Темный владыка. - голос умирающего верховного мага разогнал видение. Элгмар кивнул:

- Мы с ним покончим.

Последние слова мага ускользнули от ушей рыцаря. Губы шевелились, но Элгмар уже не слушал. Старик упал, став первой жертвой восстания. Восстания, которое могло вот-вот закончиться, если каменные драконы предпоследнего зала испытаний не выдохнутся.

- Держать щиты! Ещё чуть-чуть!

Керс не выдержал. Крайний из ряда рыцарей, совсем ещё юный воин, которого Элгмар знал по турниру в Иртосе, отдернул руку, утонув в потоке огня. Пламя охватило доспехи, за секунду превратив человека в обожженную головешку. Ни криков, ни страданий - хорошая смерть. Словно получив подношение, драконы на секунду остановились. Поток огня стих. Раскаленные щиты моментально остыли. Мечи выскочили из ножен, сияя голубым огнем рун.

- Вперёд. - Элгмар первым ринулся в атаку. Драконы застыли. Каменные громады извивались, словно змеи, собирая огненную смесь для новой атаки. Шипастые хвосты нервно тряслись, преграждая вход в следующий зал, перепончатые крылья прижаты к полу, головы на длинных изогнутых шеях всматриваются в атакующих.

- Быстрее. - Элгмар первым пересёк середину зала, бросившись ко входу в следующую обитель. Его меч рассек воздух, перебив хвост одной твари. Дракон лишь клацнул зубами, не издав ни звука. Камень не умел говорить. Он мог лишь жечь. Проскочив мимо монстров, Элгмар увидел, как чешуйчатое горло дракона вздыбилось, готовясь полоснуть атакующих новой порцией огня. Предводитель восстания оторвался от своих товарищей на несколько метров и теперь наблюдал, как их готовятся спалить.

- Назад, все назад! Поднять щиты! - крик Элгмара услышали не все.

Фагмир, несшийся по пятам своего друга, успел проскочить мимо драконов в самый последний момент. Поток пламени сожрал двух рыцарей и упёрся в стену щитов, начавшую медленно пятиться назад. Лидеры восстания остались вдвоем.

- Дальше количество не решает. Пробьемся. - Элгмар ухватил светящийся рунами меч покрепче и двинулся вперёд - в последний зал испытаний.

Никто не помнил, кто воздвиг Башню королей на окраине Столицы. Никто не знал, кто вдохну в нее столько силы. Никто не видел волшебников, обладающих такой мощью...

Все знали лишь суровый закон этого мира: кто владеет башней, тот владеет страной. И вот, поколения рождались, взрослели и умирали, а короли занимали черную твердыню, покорив ее правом крови или правом силы. Сорок лет назад башня обрела нового владельца. Того, чье имя не произносили вслух. Того, кто зажёг огонь террора на улицах Столицы. Того, кто убил отца Элгмара.

Латники вошли в последний зал испытаний. Сколько их уже было на их пути? Десять? Пятнадцать? Башня из черного гранита, узкая и изящная, внутри превращалась в цепочку огромных комнат, лишь пройдя которые, можно было попасть в покои короля. Зал горгулий, предел мертвецов, комната соблазнов, чертог драконов сменяли друг-друга, проверяя претендента. Проверяя его веру и стойкость. Проверяя его дружбу.

Элгмар посмотрел на Фагмира и шагнул в темноту обители. Нога рыцаря провалилась во мрак. Тьма обволокла стальные доспехи, залила его глаза и пробралась в душу, чтобы вспыхнуть образом. Белая кожа, светлые волосы, худенькие плечи и усталое лицо - именно такой он запомнил мать. Именно такой она была в его детстве.

- Что ты здесь делаешь? Почему ты не сидишь дома, негодник! - Мать погрозила Элгмару пальцем. Ее лицо исказилось, став строгим. - Ты не должен здесь быть. Ты не сможешь ей управлять. Ты слишком слаб. Всегда таким был, сколько я себя помню. Прибегал и прижимался к моей ноге, как сопливая девчонка.

Элгмар молчал. Он почти поверил залу. Почти забыл, зачем он сюда пришел. Почти. Покрытый рунами меч жёг его руку, напоминая о реальности. Голубой свет магической вязи вспыхнул, разогнав тьму, и рассек образ напополам.

- Прости, мама. - Латник перешагнул окровавленное тело женщины, вынырнув из мрака. Реальность материализовалась широкой комнатой, все стены которой были увешаны картинами. Сотни лиц мужчин и женщин смотрели на Элгмара с укоризной.

- Дурак, - шептали нарисованные губы.

Тело и не подумало развоплощаться. Оно лишь поменяло облик. Вместо женщины в белом на полу лежал закованный в доспехи мужчина. Рассеченная почти напополам голова залила пол кровью. Тело Фагмира ещё дергалось, продолжая жить своей собственной жизнью, а вот разум уже покинул материальную оболочку, заняв место на стене. Черный холст напротив Элгмара залился цветами. Краски кружились в хороводе ритуального танца, превращая тьму в человеческое лицо. Пустой холст превратился в портрет. Зал обрёл нового жителя. Фагмир смотрел на своего друга не моргая. Глаза были полны тепла и радушия. Полные губы улыбались.

- Прости, - бросил Элгмар другу и побрел вперёд - в чертог короля. Каждый шаг, каждое движение давалось ему все труднее. Его душа чернела, превращаясь в камень, непомерным грузом придавливая рыцаря к полу. Свет братства, свет справедливости, свет дружбы больше не озарял его путь, уступив место холодным лучам скорби.

"Оно того стоило? Стоило их жизней? Что я смогу изменить, оставшись без их поддержки?"

Лица погибших друзей мелькали перед глазами Элгмара укоряющей круговертью, почти затмив вход в покой короля. Обычная черная дверь. Ни устрашающих барельефов, ни стражников у входа. Хотя, вся башня была одним большим стражником, телохранителем, который хранил покой державодержца. Элгмар толкнул легко подавшуюся дверь. Чертог встретил рыцаря лучами рассвета, врывавшимися в огромное панорамное окно( единственное во всей башне), и хлопками самого хозяина.

- Браво, молодой человек, - Король сидел в скромном кресле, продолжая хлопать. Входная дверь оказалась предвестником убранства покоев, да и всего внешнего вида самого хозяина черной башни. Здесь не было изысков и роскоши: никаких канделябров, лепнины, огромных витражей и утвари из благородных металлов. Покои не были и олицетворением зла, которое сеял король по всей стране: ни ужасающих статуй и полноразмерных доспехов, ни мебели из человеческой кожи и мензурок с органами истерзанных по его указке людей. Лишь стол заваленный кипами бумаг, кресло, из которого король уже успел подняться, односпальная кровать да огромный шкаф, доверху набитый книгами. Была ещё небольшая дверь в дальнем углу комнаты, но и она, как казалось, не должны была вести в сокровищницу залитую кровью невинных.

- Я вспоминаю свой поход сквозь башню, молодой человек, - король обошел стол и облокотился о него, встав напротив Элгмара, - представляю, скольким тебе пришлось пожертвовать.

Король - лысеющий мужчина в пурпурно-черной мантии, грустно улыбнулся и встал напротив узурпатора.

- Приступим. Смелее, молодой человек, прямо в сердце, если можно, или по горлу. Не хочу, знаете ли, здесь с распоротым брюхом пол утра помирать, - Король распахнул мантию, подставляя покрытую сорочкой грудь под удар.

- И все? Ни угроз? Ни просьб? - Целая ночь, ушедшая на штурм башни, никак не располагала к такому простому итогу. В голове Элгмара крутился образ, представление о том, какой именно должна была быть их встреча с королем. Тиран просто обязан был сопротивляться (или по крайней мере должен был попытаться скрыться) и пасть в бою, но никак уж не встречать смерть с философским спокойствием. Хозяин покоев будто прочитал мысли Элгмара:

- А на что вы рассчитывали, молодой человек? На колени упасть перед вами? Так мне статус не позволяет. Или сразиться? Так стар я для этого. И, если честно, надоело мне все это уже давно. Вот уже сорок лет как надоело. С тех самых пор, как захватил эту самую башню. Вы ещё поймёте, молодой человек. Давайте, не тяните.

Король приблизился к Элгмару, упорно подставляясь под удар.

- Если вы добровольно сдадитесь, то я отдам вас под суд. Справедливый суд, который вынесет вам приговор. - Элгмар убрал полыхающий рунами меч в ножны.

- Э нет, так не выйдет, - Король добродушно усмехнулся, - во-первых: у тебя там друзья продолжают сражаться с башней, и она не успокоится, пока ты меня не убьешь. И во-вторых: где же ты у нас найдешь справедливый суд? Да даже если и откопаешь какого-нибудь завалящего честного судью, то в чём я виноват?

Мысль про товарищей,мелькнувшая в голове Элгмара, уступила место образам с сотнями повешенных, что погибли по поведению этого учтивого человека:

- В чем виноват? В сотнях безвинно казнённых! - рыцарь начал заводиться.

- Сотнях? Это в миллионной-то стране? Безвинно - это как? - Король нахмурил брови. Его улыбка стала похожа на оскал дикого зверя. - Нет, молодой человек, тут вы ошибаетесь. Я был очень мягким и сейчас об этом очень жалею. Сотни, говорите, казнённых? Их должны были быть тысячи. Вот, правда. Ведь ничего не понимают. Ни о ком люди не думаю. Только страх! Только страх их исправит. Захватывая эту поганую башню, я надеялся что-то изменить, а лишь потерял друзей. Остался без единомышленников, а всем этим наплевать. Ты за кого пришел сражаться? За кого был готов умереть?

Элгмар опешил от тирады короля.

- За народ, - инстинктивно сорвалось с губ рыцаря.

- За народ? А кто кроме тебя будет думать про народ? Я с десяток графов-сволочей повесил и хоть бы что. Не боятся. Последнюю кроху у простого люда отберут. И все такие. Надо было каждого вздернуть и тех, кто придет на их место, тоже. Может быть, потом бы и задумался кто.

Образ казнённого отца всплыл в памяти Элгмара:

- Мой отец не был таким! И за что он отправился на плаху?

Король улыбнулся:

- А ты знал своего отца? Точно? Я даже не знаю твоего имени, но описать его смогу досконально. Добренький с тобой дядечка приезжал раз в пол года, а остальное время был жутко занят делами? Правильно говорю? В своем круге никто не видит подлецов. Вот любого спроси, сколько у него знакомых или друзей мерзавцев. Так не скажут же. Кажется, что все хорошие. И люди про себя так думают. Ну, повысил налог. Ну, повесил для острастки парочку говорливых крестьян - с кем не бывает. Ты про голод-то хоть слышал? Ты вообще знаешь, что у нас лет пять уже как неурожаи в стране. Простые люди мрут, как мухи, а вы всё варитесь в собственном котле, на турниры ездите. Ты недоедал в детстве?

Элгмар сжал зубы от злости. Король подошёл ближе, и не думая останавливаться:

- Так я и думал. Родился с серебряной ложкой в заднице и туда же - за народ он. Твой папочка этот самый народ и грабил, и за это его и казнили.

Рука Элгмара метнулась к клинку. Мерцающий меч прочертил прямую, пересекшую живот короля. Из черной сорочки монарха хлынули кровь и кишки.

- Заткнись! - Элгмар навис над свалившимся королем, занеся свой меч.

- Я-то замолчу. Сможешь ли ты заглушить правду и свою совесть? Ты всё поймёшь. Позже. Надеюсь, ты будешь умнее меня, - король лежал на полу схватившись за живот. Бурое пятно растекалась по полу, уже облизав ноги рыцаря. Глаза короля закрылись, а губы прошептали:

- Давай. Друзья ждут.

Меч покрытый вязью рун опустился вниз, оборвав жизнь монарха. Черная башня затихла. Горгульи окаменели, драконы остановили поток огня. У столицы появился новый Король.

***

Алые платки взмыли вверх, неодобрительно провожая регента. Элгмар хлопнул дверью, практически выбежав из зала лордов. В который уже раз знать отвергла его предложение. Очередной неурожай никак не повлияет на налоги. Седеющий не по возрасту регент рухнул в кресло и замер, глядя в окно. Дверь кабинета бесшумно отворилась впустив Фаргода.

Сын Фагмира возмужал за эти годы, став помощником друга его отца. Элгмар так ему и не сказал. Не смог. Рассеченное лицо друга так и стояло перед его глазами, навсегда скрыв правду. Заглушив совесть.

- Двенадцать - за, пятьдесят четыре - против. - Сухие цифры, слетевшие с уст юноши, с лёгкостью передавали реальное положение дел в стране. Он не захотел быть королем. Не захотел идти уже тысячекратно пройденной дорогой. Руины черной башни ознаменовали начало нового времени - времени без Королей. Всё стал решать зал лордов. Самые образованные, самые могущественные, самые "благородные" люди страны раз за разом отвергали любые инициативы Элгмара. Никто не думал о людях. Голод никого не интересовал. Налоги должны были идти.

- Я не могу так больше. Не могу. Эти крысы, эти трусы сидели и молчали, когда их товарищей жёг старый король, они и меня пересидят, - регент осушил стакан красного вина и посмотрел на помощника.

Фаргод молчал, покорно опустив взгляд в пол. Он словно верный пёс везде следовал за Элгмаром, беспрекословно исполняя приказы. Если бы он знал...

- Я не могу, не могу больше. Они не хотят и не позволят мне что-то изменить. Кто я? Очередной дурак, который думал что может что-то исправить? Над каждым же не встанешь. Каждого не научишь честно жить, - Элгмар замолчал устало опустив голову.

"Страх. Только страх их исправит."

- Что ты сказал? - регент посмотрел на Фаргода. Тот растерянно покачал головой:

- Я молчал, милорд.

"Страх. Только страх их исправит..."

"Надо было каждого вздернуть и тех, кто придет на их место, тоже... "

Слова промелькнули в разуме регента, и он вспомнил. Вспомнил их автора. Вспомнил старика с распоротым животом. Вспомнил пророка. Вспомнил своего предшественника.

Элгмар опустил голову, взяв бокал. Хрусталь, встретив стену, разлетелся тысячей осколков. Помощник не шелохнулся. Он будет верен до конца, как отец... А ведь таких было немало. Даже после стольких лет прозябания под гнетом честного голосования оставались люди, которые верили в Элгмара.

"Ты всё поймёшь. Позже. Надеюсь ты будешь умнее меня." - Шептали губы мертвеца в памяти регента, а его взгляд холодел.

- К завтрашнему заседанию ты должен будешь кое-что подготовить. Точнее, кое-кого. - Элгмар посмотрел на основание Башни королей, видневшиеся из окна его кабинета. - Собери проверенных людей - сотню мечей. Много и не нужно. Я не хочу больше слушать этих сволочей.

Помощник взметнул на Элгмара горящий взгляд. Губы Фаргода невольно растянулись в улыбке.

- Да, владыка! - выпалил юноша.

"Владыка..." - мелькнуло в голове регента.

- Как ты меня назвал? - Элгмар заставил помощника опустить взгляд в пол.

- Простите, милорд, если оскорбил вас...

- Нет, все нормально, - Элгмар кивнул, отпуская Фаргода. Помощник развернулся и уже собирался уйти, когда регент, посмотрев на башню, остановил его.

- Постой. Ещё одно... Нужно найти в архивах... У магов... Любые записи о строительстве башни. Я хочу ее восстановить...

- Да, владыка.

Помощник поклонился и умчался выполнять поручения, оставив Элгмара в одиночестве. Бывший регент смотрел на основание черной башни, которая уже начинала восстанавливаться в его воображении и вспоминал ночь в доме верховного мага прошлого короля. Элгмар хищно улыбнулся, вспомнив видение, которым поделился с ним маг.

Крики людей слились в них в один протяжный вой. Сотни костров коптили небо, отправляя на тот свет все новые и новые жертвы. Люди сгорали, словно лучины, мольбами возносясь ввысь.

Тысячи в кандалах шли, славя своего повелителя. Славя Темного владыку.

- Значит, другого пути нет. - Элгмар встал, сняв со стены покрывшийся толстым слоем пыли меч. Лезвие легко выскользнуло из ножен. Последняя фраза - беззвучный шепот старика - наконец-то материализовалась в звуки. Вязь рун на клинке полыхала ослепительным огнем, а в голове Элгмара звучал голос покойного мага:

- Вижу... Темный владыка придёт...