После окончания «командировки» в 1986 году, я был направлен для дальнейшего прохождения службы в отдельный ракетный дивизион. На вооружении стояли пусковые установки 9П113 «Луна-М» — на тот момент уже старые, как говно мамонта. Дальность стрельбы — 70 км. Курам на смех! Однако, в числе прочего, установки имели возможность пуска ракет в ядерном оснащении, что заставляло относиться к этим ПУ со всей серьёзностью.
Отсюда и подход к комплектованию сержантского и солдатского состава — 90% составляли ребята со средним техническим или не оконченным высшим образованием. Ну а 10% — хозяйственный взвод, укомплектованный парнями «от сохи». Кстати, разница была заметна не вооружённым глазом. Основная масса срочников дивизиона состояла из русских и украинцев. Был 1 грузин и 1 молдаванин. А! Да! И один казах, но это был командир дивизиона, так что он не в счёт. Иными словами, подавляющее большинство — братья-славяне.
В хозвзводе служил один солдатик. Я до сих пор не знаю, как он оказался в войсках. На момент призыва ему был 21 год, женат и имел маленькую дочку. Но самое поразительное — он страдал энурезом — недержанием мочи. Как ВВК пропустило его, не знаю!
Он был очень забитым парнем. Незлобивым, слегка туповатым, но очень исполнительным и надёжным с точки зрения возложенных на него задач, и мастеровитым. Естественно, парень был объектом насмешек и откровенных издевательств со стороны коллег по взводу. Командиром того взвода был старший прапорщик — мужик хозяйственный, грамотный по части достать-спиздить, чтобы накормить и обеспечить необходимым весь дивизион. Издевательства над бойцом он снисходительно, я бы даже сказал, по-барски, пресекал. Мягко журил особо зарвавшихся подонков, но особо не усердствовал. До поры до времени!!!
Затеяли отцы-командиры сделать ремонт на кухне. Столовая обслуживала танковый и артиллерийский полки и нас, ракетчиков. Раз кухня не работает, то приготовление пищи было возложено на каждую часть в отдельности. Мы организовали на ПХД (парково-хозяйственный двор) полевую кухню, где разместили котлы и кунг для личного состава. Приготовление пищи в армии это процесс, практически, непрерывный — утром заложить продукты в котлы, приготовить пищу, оттарабанить в столовую, собрать затем посуду, помыть её, получить закладку продуктов… В общем, хозвзвод, точнее, повара, жили там, прямо в кунге и менялись по ходу пьесы.
Накануне описываемого происшествия, к нашему солдатику приехала жена. Подробностей всех я не знаю, но по заведённой традиции бойцу должны были дать увольнительную. В противном случае, встречи только на КПП. Но увольнения в город он не получил!
В тот день я заступил дежурным по части и часика в два ночи пошёл «проверить капканы», то есть пошёл на ПХД посмотреть, как там сынки мои поживают. Первое что я увидел — нашего солдатика, который сидел возле лесенки, ведущей в кунг и плакал. Сам кунг стоял на кирпичном фундаменте и возвышался над землёй метра на полтора. В нём отчётливо слышалось какая-то возня, смех… Я постучал в дверь. Оттуда отчётливо донеслось пожелание идти на мужской половой член и ждать — видимо там решили, что стучится наш военный. Я в короткой и доходчивой форме объяснил их ошибку в идентификации личности и в кунге повисла гробовая тишина. Робко приоткрылась дверь, но я рванул её на себя, ибо понял — творится какая-то херня. На пороге стоял боец в армейском осеннем нижнем белье — кто служил в Советской армии, тот знает о чём я говорю: спереди — жёлтое, сзади — коричневое. На заднем плане ещё два представителя советской военной угрозы, однако без нижней части обмундирования. На койке сидела жена нашего бойца, зарёванная в распахнутой блузке и без юбки. По лицу размазана тушь.
И секунды не прошло, как я понял, что произошло! Больше всего досталось открывшему дверь — я его дёрнул за ворот рубахи и он вылетел с высоты кунга и шмякнулся об полковую кухню. Остальным тоже досталось, но уже на месте. Я вывел женщину и посадил рядом с мужем. Затем втянул самого первого придурка в кунг и запер двери лопатой. Приказав солдату сидеть там, где сидит, я метнулся в казарму, поднял отделение взвода связи — самый надёжный взвод был — и вернулся обратно. Сержанту, кстати, грузину по национальности, приказал вести троих уродов на гауптвахту танкового полка — у нас своей губы не было — и передать под охрану начкару этих долбоёбов. Объяснить ему, что записки об аресте я принесу позже. Далее, я собрал горе-супругов и пошёл с ними в санчасть. Упросил дежурного фельдшера найти им палату, где они могли бы переночевать. Ну а потом, поднял отдыхающую смену хозвзода и приказал исполнять обязанности «убывших» коллег.
Фух! Вот собственно и вся история!
Как оказалось, наши доблестные братья-славяне запугали бойца и заставили отдать свою жену на поругание! Не стоит судить его строго с высоты своего воспитания, морали и чувства собственного достоинства. Поймите! Жена нашего бойца была такая же, как и он — безобидная, запуганная, беззащитная. Эти люди нашли друг друга и был счастливы вдвоём и со своей дочерью. И тут они оказались во власти «славянского братства», доброго, отзывчивого! Вы можете сказать, мол, сам же сказал, что интеллект солдат хозяйственного взвода был заметно ниже остального дивизиона. Мол, чего судить всех-то? Ан, нет! Все видели, как «чморят» бойца! Более того, я уверен, что уроды кому-то и предлагали поучаствовать в веселуха! Не верю я, что остальные бойцы ничего не знали! Но никто не встал на защиту солдата! НИКТО! Понятно, что начало всему, как мне кажется, положил военкомат! По всем канонам наш солдат имел право на освобождение от воинской службы! Но военком, видимо в порыве старания на благо Отечества и желания выполнить план по призыву, обманул, может, запугал… Не знаю! Факт остаётся фактом — боец негодный к строевой службе оказался в войсках!
Кстати, утром я позвонил отцу в штаб округа и попросил посодействовать в проведении ВВК для этого бойца и уже через два дня того госпитализировали, а через месяц — комиссовали.
А теперь вопрос к знатокам здешнего достойного ресурса: «Вы можете представить себе нечто подобное среди узбеков, таджиков, грузин, армян, казахов?»