Ответ на пост «Рисунки людей, переживших бомбардировки Хиросимы и Нагасаки»
Для спорящих, правильно ли было наказывать мирных японцев Хиросимы и Нагасаки за то, что сделал отряд 731, просто оставлю тут видео.
Для спорящих, правильно ли было наказывать мирных японцев Хиросимы и Нагасаки за то, что сделал отряд 731, просто оставлю тут видео.
Эта публикация вызвала тогда в США большой общественный резонанс по поводу факта, о котором многие американцы не знали, а те, кто знал, не видели в этом ничего предосудительного – американские военные массово используют черепа, зубы и кости убитых японских солдат в виде военных трофеев, сувениров и украшений.
Во всяком случае, когда 1 февраля 1943 года тот же журнал Life опубликовал эту фотографию с отрезанной головой японца, которую американские солдаты насадили на штырь под орудийной башней подбитого японского танка, она привлекла в два раза меньше возмущенных писем читателей, чем опубликованная тогда же фотография кота, подвергшегося жестокому обращению.
А вот когда 13 июня 1944 года американская пресса сообщила, что конгрессмен-демократ Фрэнсис Уолтер подарил президенту Рузвельту нож для открывания писем, выполненный из плечевой кости японского солдата, а президент с благодарностью принял этот подарок, то это вызвало уже нешуточное возмущение среди американцев, в том числе и церковных лидеров Америки.
Через несколько недель Белый дом официально заявил, что президент Рузвельт вернул подаренный нож, с рекомендацией его похоронить, и с выражением желания впредь не видеть подобных подарков.
Но публикация подобных фотографий продолжалась, и армия США через своё Бюро по связям с общественностью информировала американских издателей СМИ, что «публикация подобных историй может вызвать ответные репрессии против американского мертвых солдат и военнопленных».
Кстати, «высокому и красивому» лейтенанту ВМС США, который послал своей возлюбленной Натали Никерсон череп японского солдата, был официально объявлен выговор. Это было сделано неохотно, под давлением общественности, да и наказание было не слишком суровым.
Но с тех пор, с американцев, возвращавшихся с Тихоокеанского района боевых действий, стали требовать включать в таможенную декларацию сведения о наличии у них каких-либо костей, которые тут же изымались. На таможнях их скапливались горы.
Почему это происходило, понятно – после Пёрл-Харбора мозги американцам промывались таким образом, что японец не воспринимались в качестве человека, и среди американцев призывного возраста распространялись «Охотничьи лицензии на японцев» с объявлениеми: «Открыт сезон охоты», «Боеприпасы и экипировка – бесплатно», «Вступайте в ряды Морской пехоты США».
Причем для американских граждан японского происхождения исключений не делалось, а «Лос-Анджелес Таймс» вскоре после вступления США в войну написала: «Гадюка – это всегда гадюка независимо от того, где она вылупилась. Вот почему американец японского происхождения, рождённый у японских родителей, вырастает японцем, а не американцем». И около 120 тысяч японцев (из которых 62% имели американское гражданство) были интернированы с западного побережья США в специальные лагеря.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что уже во время сражения на Гуадалканал среди американских солдат возникла мода носить на поясах уши японских солдат, из их зубов делать ожерелья, а из черепов трофеи, талисманы или просто указатели.
В США черепа и поделки из костей времён Второй Мировой войны продолжают время от времени находить и сейчас. Иногда их «сдают» потомки ветеранов, иногда случайно нашедшие их представители властей (чаще всего в мирной жизни они использовались в качестве пепельниц).
Все эти военные трофеи той поры были сделаны из японцев (потом их во время вьетнамской войны, немного пополнили черепа вьетнамцев). Ни из немцев, ни из итальянцев, ни из прочих союзников Гитлера, американские военные ничего подобного не делали (редким исключением стал случай найденного в Штатах скальпа немецкого солдата).
Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, как найти информацию об остарбайтерах? Арользен архив уже дал информацию, но только по работе на фабрике. Затем был концлагерь. По ним есть какие-то инф источники? Номер узника неизвестный, бабушка после войны его ликвидировала с руки
И так для начала кто не знает давайте разберемся кто такие остарбайтер ?
Остарбайтер (нем. "Восточный рабочий") - нацистское немецкое обозначение иностранных рабов, собранных из оккупированной Центральной и Восточной Европы для выполнения принудительных работ в Германии во время Второй мировой войны.
Немцы начали депортировать гражданских лиц в начале войны и начали делать это на беспрецедентном уровне после операции "Барбаросса" в 1941 году.
И так первый ресурс на котором можно начать свои поиски как указал автор комментария
Arolsen archives - Выявление судьб и розыск пропавших без вести лиц: это было главной задачей Архивов Арользена на протяжении десятилетий. По сей день мы ежегодно отвечаем на 20 000 запросов. Сегодня как никогда важны наши предложения в области исследований и образования, направленные на то, чтобы донести знания о нацистских преступлениях до современного общества. Сюда также входит обширный онлайн-архив. Являясь международным центром документации о преследованиях национал-социалистическим режимом, мы считаем своей задачей внести свой вклад в обсуждение вопросов памяти и преодоления нацистской эпохи, политических преследований и расизма.
Списки угнанных - проект по сбору и публикации списков остарбайтеров. Так в Германии называли жителей оккупированных территорий Советского Союза, отправленных в 1941-1944 г. на принудительные работы в Третий рейх. Проект призван сделать архивные документы по истории принудительного труда в Германии доступными для исследователей онлайн. Мы ищем списки угнанных в российских архивах, публикуем их на сайте и привязываем к топонимам на интерактивной карте.
Та сторона - это сетевой архив интервью бывших остарбайтеров, военнопленных и узников немецких лагерей и место публикации материалов, связанных с этой тематикой. Нас интересует «та сторона» — вне официальных торжеств, страниц учебников, перемещений войск
Bundesarchiv - Запросы о советских военнопленных, находившихся под стражей в Германии в 1941-1945 гг. База данных советских военнопленных» содержит персональные данные о советских военнопленных во время Второй мировой войны, находившихся под стражей в лагерях для военнопленных или в трудовых командах на территории бывшего германского рейха.
Федеральный архив предоставляет по запросу информацию из этой базы данных. Для получения справки, пожалуйста, заполните представленную на этой странице «Форму заявки по Базе данных советских военнопленных», при желании на русском языке. Кроме того, заполните, пожалуйста, немецкую версию «Заявки на использование», также размещенную на этой странице. Для лучшего понимания мы даем на этой же странице русский перевод немецкой заявки на использование.
Пожалуйста, подпишите немецкую заявку на использование и вышлите ее, предварительно отсканировав, вместе с заполненной «Формой заявки по Базе данных советских военнопленных» на электронный адрес
poststelle-pa@bundesarchiv.de или почтой по адресу:
Bundesarchiv
Abteilung PA
Am Borsigturm 130
13507 Berlin
Deutschland / Германия
Memorial-archives - Федеральный архив Германии и Мемориал концлагеря Флоссенбюрг.
Мемориал - обобщенный банк данных о защитниках Отечества, погибших и пропавших без вести в период Великой Отечественной войны и послевоенный период (Сайт с предыдущего поста).
Принудительный труд 1939-1945 - более познавательный сайт , чем поиск пропавших без вести.
Архив интервью «Принудительный труд 1939-1945» напоминает о более 20 миллионах человек, которые были вынуждены работать на национал-социалистическую Германию.
Он содержит около 600 аудио-и видеоинтервью с бывшими работницами и работниками принудительного труда из 26 стран. К интервью прилагаются транскрипции, переводы, фотографии и краткие биографии.
Архив доступен после регистрации онлайн на английском, немецком, русском и чешском языках.
Берлин-Шёневайде - для многих потребуется переводчик с немецкого или с английского языков. Информацию о заключенных бывших концлагерей в период национал-социализма.
1946 год. Россия. Средняя школа. Учительница спрашивает чем дети занимались во время войны.
Петя: - Я на заводе работал. Снаряды делал.
Учительница: - Молодец Петя! А чем ты занималась, Маша?
Маша: - А я еду готовила, солдат кормила.
Учительница: - Молодец Маша! А что ты делал, Вовочка?
Вовочка: - А я на передовой помогал, патроны бойцам подносил.
Учительница: - Да? И что они тебе говорили?
Вовочка: О я-я, зеэр гут Вольдемар, зеэр гут
Два бугорка под дубом
Грузовик резко остановился, и отец спрыгнул вниз.
Я сидел на матрасах, оглядывался на деревенские домишки, прижимал к себе дырявый фанерный ящик с котом Фомой. Не сразу передал отцу ящик. Отец открыл его, Фома с радостным мявом вырвался на свободу.
Уже сильно тёплый день конца мая подходил к концу. Водитель поторапливал отца, мы с бабушкой и со средним семилетним братом Валерой помогали перетаскивать коробки, матрасы, кастрюли и другие вещи в избу, которую родители сняли на лето под дачу.
Вскоре отец в кабине грузовика уехал, бабушка начала готовить ужин, а я с братьями стал осматриваться.
В сотне шагов от избы расположились рядком ещё пара десятков изб деревеньки. А не доходя до них, по средине, стоял огромный дуб.
Под ним сидел мужчина, что-то строгавший, рядом с ним несколько мальчишек. Они все с любопытством посматривали на нас, не решаясь подойти. Мужчина тоже изредка бросал взгляды то на нас, то на бабушку, которая выглядывала и в окно на нас, и на крыльцо пару раз выходила.
Мы с Валерой не спеша стали подходить к дубу, к компании вокруг него. Четырехлетний брат Саша бегал вокруг нас обоих, держа в руках свою любимую мягкую игрушку – одноглазого серого потрепанного зайца.
************************************
За несколько дней мы познакомились почти со всем населением деревушки Ротково.
Мужчина, в наш первый здесь вечер сидевший на траве под дубом, оказался единственным в деревне. Звали его Василием. Рано утром, превозмогая тяжелую хромоту, он собирал с десяток коров, отводил их пастись, в конце дня приводил обратно. Здесь, под дубом, вроде как на краю селения, но и на возвышении, было его любимое место. И нам было спокойно рядом с бабушкой, которая присматривала за нами почти неотрывно.
Василий мне пояснил, что и в лугах следить за коровами ему удобнее с какого-нибудь холмика. Так что оглядываться по сторонам было его привычкой. Вечерами он умело обделывал ножом то рукоятку кнута, то ручку лопаты, или даже делал деревянные ложки. Заготовки и инструменты ему было ухватисто раскладывать на двух, заросших травой продолговатых бугорках под ветвями дуба.
Иногда к нему подходили немногие в деревне ребята, все сильно младше меня. Только один, Юрий был старше меня примерно на год, но меньше ростом, и тихий. Один раз я услышал, как один из мальчишек, едва пяти лет, привычно-злобно крикнул Юрке:
- Ну ты, немец, пошёл отсюда!
И Юра, тоже привычно, повесил голову и пошел быстрыми шагами в сторону своего дома.
Через время, я спросил Василия:
- А почему Юрия дразнят немцем?
Василий тяжело вздохнул, посмотрел мне прямо в глаза, помолчал.
- Расскажу как-нибудь, это долго будет и не просто.
***************************************
Целыми днями мы с братьями бродили вокруг нашей избы. Иногда удавалось подобраться к близкому пруду, посмотреть, как женщины стирают бельё, как Юрий пытается поймать карасей на самодельную удочку. Но бабушка за это ругала меня страшно, боялась воды. Так что чаще всего я сидел на крыльце, читал, смотрел за братьями, ждал вечера и рассказов Василия.
****************************************
Когда в начале войны немецкие войска стали быстро приближаться к Ленинграду (до него было пару десятков километров), бОльшая часть женщин с детьми бежала в город. Мужчины все, кроме инвалида Василия, были в армии. В деревне остались только совсем старушки, не желавшие расставаться с своими коровами, с курами, с хозяйством, боявшиеся города больше, чем немцев.
С одной из них, с Марфой, осталась дочь Марина. Она не хотела бросать мать, да и тоже боялась одна пробираться куда-то. Марине было почти восемнадцать, маленькая и тоненькая, она до войны весело пела на всю деревню. Когда звуки пушек ушли на север, стало ясно, что война остановилась, что немцы уже кругом, Марфа стала прятать Марину в погребе.
******************************
Однажды в Ротково въехали два мотоциклиста-немца. Молодые и веселые, они знаками и хохотом дали понять, что будут здесь жить, выбрали себе свободную избу, попросили женщин помогать им со стиркой, с готовкой. Они привезли с собой сахар, консервы, хлеб, чай, меняли всё это на молоко, на яйца, иногда на картошку. Старух не обижали, со всеми гутентагали. Звали их Ганс и Дитрих.
Однажды Ганс, высокий и на редкость белобрысый, проходил мимо избы Марфы. А та что-то крикнула дочери в открытый погреб, та ответила, Ганс услышал. Зашёл в избу, Марфа потом рассказывала – так и села она на пол у поднятой крышки погреба. А он улыбается: фройлян-фройлян! Ну, Маринка и поднялась на верх, за осень, конечно, ей там надоело, да и холодно в земле зимой сидеть.
Дитрих после обошёл всех старух, спрашивал фройлян, но конечно, не нашел никого. Сначала злился, потом стал часто уезжать куда-то, но ночевал всегда в Ротково, видно, такой у них был порядок.
А Ганс стал часто гулять с Маринкой, но только по деревне и у пруда. Марфа ругалась с ней страшно, старалась, чтобы Ганс не слышал, но лицу его было видно, он понимал Марфу как мать.
Уже весной, Маринка рассказывала, он пришёл к ним в избу, показывал фотки своих родителей и двух младших братьев. Стал обнимать Маринку, а смотрел на Марфу, как бы ожидая её одобрения, как бы сватаясь, с этими фотками своими. Марфа расплакалась, конечно, не так она представляла сватовство. Маринка вырвалась, спряталась за мать, Ганс ушёл.
***********************************
Отец приезжал по воскресеньям, привозил продукты. У мамы была новая трудная работа, она приезжала реже. Василий учил меня строгать деревяшки, и я попросил у отца нож, но бабушка запретила. Так что я учился строгать ножом Василия: он был сделан до войны кузнецом из соседней деревни и был очень острый, с рукояткой, обмотанной чёрной изолентой. Василий говорил, что курей бабам, а иногда и телят – он разделывал этим ножом.
Говорил, что как-то раз, когда из соседнего Никольского тамошний пастух привел быка, покрыть коров, этот бык испугал Дитриха, тот схватился за автомат. Тогда Василий с ножом бросился защищать быка, крича Дитриху: млеко, млеко! Дитрих то ли понял, то ли испугался двоих противников, отступился.
Шёл второй год войны. Радио ни у кого не было, только слухи доходили. Немцы не двигались вперед, иногда слышались выстрелы пушек. Ганс продолжал ходить с Маринкой по деревне, и в избу к ним приходил, приносил чай и сахар. И однажды Марфа ушла из избы, оставив их одних. Ганс стал жить с Мариной.
*****************************
- Говоришь, бабушка не разрешает тебе нож?
Василий усмехнулся, покрутил головой (типа, ну и жизнь, у этих городских, в десять лет у парня ножа нет!).
- А хочешь, я тебя научу самопал сделать?
- Как это?
- Ну, пистолет, почти как настоящий!
- Хочу, конечно!
- Только матери не говори, - Василий мою маму боялся. Мама прошла всю войну санитаркой-разведчицей, вытащила из-под огня генерала – командира дивизии, сейчас занимала должность высокую.
- И рукоятку сам будешь строгать, уже умеешь.
Несколько вечеров я сидел рядом с Василием, подхватывал нож, когда он освобождался, строгал основу «поджиги»: рукоятку, ложе ствола, ковырял канавку под ствол. И однажды, около праздника Троицы, подойдя к дубу, увидел на одном из двух продолговатых бугорков посаженный крохотный кустик анютиных глазок.
Спросил Василия – кто посадил и зачем.
Василий особенно неохотно продолжал вспоминать вслух.
****************************
К следующей весне Маринка оказалась беременной. Марфа перед старухами не знала, куда глаза девать. Дитрих смеялся над Гансом, говорил, что скоро его заставят с ребенком сидеть и корову доить. Ганс гордо улыбался.
Веселье кончилось, когда у Маринки роды начались. Не могла она разродиться. Марфа и две бабки рядом с ней сидели, помогали, Маринка кричала на всю деревню. Ганс бегал вокруг избы. Дитрих не выдержал, уехал на мотоцикле, вернулся с врачом. Но поздно уже было. Юрку спас врач, а Маринку похоронили.
Теперь я понял, почему Юрку дразнили «немцем». Когда мы в городе играли в войнушку, никто не хотел за немцев играть. А если «немца» ловили, его сразу «пытать» начинали. Однажды мне пришлось быть «немцем», я «пыток» не выдержал, сказал, что маме пожалуюсь, от меня сразу отстали.
********************************
Сверху рукоятки Василий прикрутил железную трубочку «поджиги», со сплющенным задним кончиком. Пропилил напильником дырочку для поджога, вбил и загнул гвоздик для удержания спички. Настало время лить свинец.
На костре мы с ним расплавили кусок оболочки кабеля, накапали его и в воду, и в песок. Получились кривоватые «пульки». Василий показал мне, как счищать со спичек серу, как забивать в «ствол» «порох» и пульки, как чиркать коробком по спичке, зажигающей заряд. И так я научился стрелять.
В кору дуба пульки врезались не глубоко, их потом можно было выковыривать ножом и использовать второй-третий раз. Выстрелы были не громкие, бабушка ничего не слышала.
*********************************
Прошёл еще почти год. Юрка вовсю ползал на крыльце своей избы, скоро время ходить ему приближалось. Ганс часто играл с ним, Марфа на них смотрела.
И начал грохот пушек приближаться. Дитриха почти уже не бывало в деревне, вдруг он приехал, крикнул Гансу, они стали собираться. Дитрих тут, у дуба сидел на мотоцикле, рядом стоял мотоцикл Ганса, а тот побежал на кладбище, с Маринкой попрощаться.
Из-за кустов выскочили наши автоматчики, Дитрих поднял руки вверх, но они дали сразу несколько очередей. Марфа выбежала из избы с Юркой на руках.
Старший из солдат, видя мотоциклы и её с младенцем, заорал на неё:
- Значит, мы там кровь проливали, а вы тут с немцами отжирались? Где второй?!
Марфа мотала головой, ревела от страха.
Одна из старух сказала:
- На кладбище, - и показала рукой.
Марфа и другие закричали:
- Не убивайте его, он хороший.
Двое солдат побежали в сторону кладбища, скоро раздались выстрелы. Потом мы узнали, что после блокады Ленинграда, немцев в плен не очень-то брали.
Мотоцикл Ганса забрали наши солдаты. А мотоцикл Дитриха не завелся, был пулей поврежден, его потом укатил кузнец в Никольское, починил.
Под дубом, на пригорке, земля уже почти оттаяла, рыть было проще. Здесь мы их и похоронили.
Я окашиваю могилки, Юрка с Марфой иногда Гансу в изголовье цветы сажают.
******************************
В последний день лета приехал грузовик. Мы погрузили вещи, но нигде не было Фомы. Он в последнее время вообще приходил через день, отъедался мышами. Бабушка звала его, искала, но его нигде не было.
Я опять сидел с отцом на вещах в кузове, бабушка с братьями в кабине. Мы отъезжали, Василий смотрел вслед, прижав палец к губам, мальчишки бежали за грузовиком, Юрка чуть отставал.
*****************************
«Поджигу» мама быстро обнаружила и выбросила. Через два месяца как-то утром бабушка открыла дверь квартиры, на площадке сидел Фома. Ободранный и отощавший, он прижался к её ногам.
Другие мои рассказы Борис Васильев 2 / Проза.ру (proza.ru)
Фашистско-гитлеровская Германия проиграла. До сих пор ФРГ это оккупированная страна. До сих пор платит. Сотни иностранных военных баз на территории. Нет своей конституции. Расчлененная на земли. Жители насквозь с промытыми мозгами. Не побоюсь сказать - под внешним управлением.
И это лайт версия. Сегодня Германия в НАТО, но это не партнер, а слуга.
А проиграй Союз - было бы намного хуже. Был бы не слуга а раб. Баварское пиво было бы? Было. Но скорее всего для каких-нибудь "штази" на наш лад.
Союзу не хватило веры в себя и немного любви к своим гражданам.
И самое удивительное, что у моей прабабушки, да и у всей её родни волосы в роду были черными, а немец был блондином. Так вот, мой дед, его сын, т.е. мой папа (это дед по папиной линии) и даже я родились со светлыми волосами.
Интересно девки пляшут...
Про своего деда я почти ничего не знаю, почему-то мне вообще мало что рассказывали про историю семьи. Знаю, что ушел на войну в 1941, вернулся в 1945, умер в 1970-х годах. Когда уходил, была у него одна дочка, Зиночка.
А когда вернулся, дочек было уже две - в 1944 году добавилась Галинка, моя мама. Беловолосая и голубоглазая красавишна. С отчеством Николаевна, а деда-то Алексеем звали.
Стала любимицей деда. В 1946 родилась третья девчушка - Шурка, но дед до конца жизни больше всех любил Галинку. Сестры звали ее Седой. И да, все в семье черноволосые, кудрявые, и только Галинка как одуванчик была.
Где жила бабушка всю войну, я не знаю. Я вообще ничего не знаю о том, что было с нашей семьей в те тяжелые годы, и спросить уже не у кого. Да и не рассказали бы. Бабушка только поджимала губы и хмурилась, мама говорила скупо и только об отце. Но если сложить все известное, получается, что история ТСа не уникальна :)
И похер. Дед с бабушкой были сильные и умные люди, они сами разобрались, что делать со своей жизнью, и стыдиться их я не буду. Мама была красивой, у нее было счастливое детство с пусть больным, израненным, но любящим отцом, и жизнь она прожила хорошую, хоть и тяжелую. А что там было-не было - не наше собачье дело, со своими бы проблемами разобраться.