После моего фиаско в первом наряде дежурным по роте, о котором я рассказывал в предыдущей истории (полное содержание всех частей — в конце этого поста), от меня отстали где-то на неделю. Начался период учебных тревог, дежурные должны были оперативно выдавать оружие, поэтому мне сказали, мол — отдыхай. За это время я специально пошел дневальным в парк, надеясь, что дежурным меня больше не поставят. Но не тут-то было.

В конце января меня вызвал новый старшина, обрадовав меня тем, что я записан в завтрашний наряд. Дежурным по роте. Круто. Параллельно с этими событиями заболел другой срочник, который гонял дежурным, поэтому нас осталось всего три человека. Так началось самое напряженное время моей службы.

Я заступал в наряд, сдавал наряд, отдыхал сутки, потом снова заступал в наряд. И так по кругу. Раза три меня "снимал" с наряда бешеный дежурный по части, которому не нравился либо порядок, либо какой-то другой косяк, на который другие офицеры закрыли бы глаза. Старшина не давал спать днём, мотивируя это тем, что дневальные плохо навели порядок в казарме. Срабатывала типичная армейская цепочка: дежурного по роте, простите, е*ал кто-то из вышестоящих парней (дежурный по части, старшина, командир роты), а дежурный по роте должен был е*ать своих дневальных. Но, так как сейчас служат не два года, (когда дежурным ходил тот, кто отслужил год, а дневальными те, кто только-только пришел) а всего год, когда и дежурный, и дневальные с одного призыва, приходилось портить отношения с дневальными.

Вся эта головомойка мне очень не нравилась, а финальной точкой стала ситуация, когда в соседней роте ночью у срочника случился какой-то приступ: срочно подняли весь медпункт, в том числе и его начальника майора, который, прибежав среди ночи, заявил дежурному, что если сейчас что-то случится с этим срочником, дежурного отправят в дисбат.

Ситуация разрулилась — срочника доставили в госпиталь, и уже через дней десять в добром здравии его вернули в часть. Но начальник медпункта после это случая "сошел с ума". Видимо понимая, что на нём тоже немалая ответственность, он начал буквально ежедневно проводить различные "учения" с дежурными по роте, неустанно напоминая, что в случае чего — мы сразу уедем "отбывать срок". Финальной точкой стала ситуация, когда он хотел отправить нас в морг на вскрытие трупа, чтобы мы максимально "погрузились в ситуацию". Понимая всю абсурдность происходящего, а также то, что мне хотелось просто спокойно дослужить, я решил, что нужно как-то с этих нарядов сваливать. Помог случай.

В конце февраля начались учения, имитация реального полевого выхода, который должен был пройти летом. Ко мне подошел начальник моей аппаратной и сказал, что с 1 марта у нас начинаются "задания", и что в течение месяца я должен неотрывно находиться около станции. Так сказать: "боевое дежурство". В роте кроме меня этой станцией никто не владел, поэтому я понял, что вот он — шанс.

Мой прапорщик договорился со старшиной и командиром роты, что в ближайший месяц меня в наряды ставить не будут, они, со скрипом, меня отпустили.

Начались учения. На деле выяснилось, что "развертывать" станцию, то есть выводить наружу всё оборудование, нужно только один раз. Аппаратная должна была работать с 9 утра и где-то до 9 вечера, после чего мы просто убирали генератор и шли в роту спать. Начался мой самый райский период в армии:

— после завтрака я шел сразу к месту дислокации станции, на развод я не ходил;
— так как станция уже была развернута, нам нужно было вдвоем с моим напарником вынести генератор, после чего все "работы" заканчивались, мы просто находились рядом;
— рядом также располагались другие машины нашей части, которые не были задействованы в этих учениях. В одном из Камазов была открыта кабина, в которой мы и поселились на ближайший месяц;
— поначалу мы просто там спали, потом раздобыли телефон, на котором пересмотрели кучу фильмов;
— параллельно со всем этим нашли небольшой магазин неподалеку, поэтому параллельно с просмотром фильмов мы еще и обжирались всякими вкусностями;
— нашему прапору было всё равно, он прекрасно знал, чем мы занимаемся, но его это не особо интересовало — главное, чтобы мы вовремя и по команде доставали и убирали генератор и стреляли ему сигареты;
— под конец мне всё это надоело и я просто спал до обеда, после чего возвращался и спал до ужина.

Примерно в таком формате прошел целый месяц. Мы с напарником забрали из роты еще одного парня, у которого был мощный power bank, после чего наша жизнь в Камазе стала ну совсем безупречной. Но, как выяснилось позже, "призыв" этого парня к нам стал ошибкой.

Вечерами в казарме мы обсуждали, как прошел наш день. Основная масса пацанов была максимальной зае*анной, так как они, помимо своих станций, занимались еще и подготовкой полигона. Мы же, ввиду специфики нашей станции, находились вдали ото всех, и никто не знал, чем мы там на самом деле занимаемся. Никто, пока этот парнишка с павербанком не начал кичиться всем, что у нас на станции — максимальная халява.

Про*б любит тишину. Примерно такими аргументами я пытался убедить его, что не стоит всем об этом трындеть, что ты сам же их настраиваешь против себя, и что если об этом узнает командование роты — будет не очень хорошо. Но ему было всё равно. Видимо, уж очень хотелось самоутвердиться. А мои прогнозы сбылись.

В двадцатых числах марта меня опять вызывает к себе старшина. Вокруг да около не ходил, спросил в лоб — чем мы занимаемся на станции. Я начал рассказывать сказки о том, что мы постоянно контролируем сигнал, что следим за оборудованием, что ежедневно сворачиваем и разворачиваем антенны. Но, видимо, я его не особо убедил, потому что он начал жаловаться, что дежурных не хватает, и что было бы неплохо, если бы я вернулся.

Я продолжил лепить отмазки, связывая их с тем, что не знаю, когда задачи закончатся, и когда я смогу отойти от станции. На что старшина с улыбкой мне ответил о том, что он — знает, и что с апреля я снова начну ходить дежурным по роте. Пиз*ец.

За это время меня безумно "рассосало". До дома оставалось чуть меньше трех месяцев, и я совсем не хотел тратить свои нервные клетки на эти головомойные наряды, из-за которых еще и отсидеть можно лишний годик.

Я судорожно начал размышлять, как быть дальше. На тот момент дежурными ходили два-три человека, в основном даже два, через сутки. Понятно, что на меня прицеливались серьезно, потому что в таком режиме долго дежурить нельзя. В очередной раз мне помог случай.

Ранее я упоминал, что в роте со всеми поддерживал хорошие отношения. Был у меня хороший знакомый, который служил на узле связи — в казарму он приходил только для того, чтобы поспать после своего боевого дежурства. Во время учений он также присутствовал рядом с моей станцией — аппаратная узла связи работала в паре с нашей.

Разговорившись с ним я выяснил, что на узле сейчас проблемы с одним из телефонистов: он жестко тупил, косячил, и всё больше и больше переставал нравиться начальнику узла связи. До такой степени, что он мечтал его выгнать. Телефонист находился на узле связи через сутки, ни в какие наряды его ставить не могли, так как у него было, по сути, постоянное дежурство.

Я понял, что вот он — последний шанс, когда я могу спокойно дослужить оставшиеся дни. Парень, с которым я общался, в отличии от косячника-телефониста был в хороших отношениях с начальником узла. Я намекнул ему, что было бы неплохо, если бы он подкинул ему мысль о том, что есть парень, желающий прийти к ним новым телефонистом. Он мой намёк понял, и через некоторое время пообщался с начальником.

И я даже сейчас до сих пор думаю, не зря ли я это сделал. А там ещё и коронавирус объявился, в том числе и в армии. Об этом — в следующей части.

Спасибо за прочтение! Содержание предыдущих частей:

Часть 1: "Как я самовольно пришел в военкомат" — клик

Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик

Часть 3: "Конвой до части на электричке и автобусе, вокзал и фастфуд" — клик

Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки, ограничение свободы" — клик

Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик

Часть 6: "Как меня пытались забрать из учебки, но никак не могли это сделать" — клик

Часть 7: "Все-таки забрали из учебки, желание сбежать, днюха в поезде" — клик

Часть 8: "Как я в новую часть приехал, и как я охр*невал от происходящего" — клик

Часть 9: "Первые дни в части, где всем на всё пофиг. Новый год в армии" — клик

Часть 10: "Заступил в наряд дежурным по роте. Женская проверка из дивизии" — клик 

Часть 1: "Как я самовольно пришел в военкомат" — клик

Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик

Часть 3: "Конвой до части на электричке и автобусе, вокзал и фастфуд" — клик

Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки, ограничение свободы" — клик

Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик

Часть 6: "Как меня пытались забрать из учебки, но никак не могли это сделать" — клик

Часть 7: "Все-таки забрали из учебки, желание сбежать, днюха в поезде" — клик

Часть 8: "Как я в новую часть приехал, и как я охр*невал от происходящего" — клик

Часть 9: "Первые дни в части, где всем на всё пофиг. Новый год в армии" — клик

События, описываемые в этой истории, происходили в середине января 2020 года, поэтому для полного погружения можете смело прикинуть, чем вы занимались в тот момент, когда мне впервые пришлось заступить дежурным по роте.

В учебке в этот наряд ходили только контрактники. Сержанты. В уставе так и сказано — "дежурный по роте назначается из сержантов". Это действительно очень серьезный наряд, в котором под твою ответственность, помимо контроля за выполнением распорядка дня, попадает огромное количество вещей, в том числе и человеческая жизнь. Но, как часто бывает, из любого правила есть исключения. В уставе также было сказано, что помимо сержантов, в наряд дежурным по роте могут назначаться "наиболее подготовленные солдаты". Наиболее подготовленными в современной армии считаются ефрейторы, коим я являлся после окончания учебки, поэтому всё свелось ко мне.

Напомню, что я приехал в новую часть в середине декабря, до нового года два раза сходил в наряд по штабу, в начале новогодних каникул подневалил в парке, а ближе к их завершению заступил дневальным по роте. По словам на тот момент ещё временно исполняющего обязанности старшины (о новом старшине и какой ад наступил после его прихода — в следующей истории), в роту меня поставили для того, чтобы я готовился к своему триумфу в виде дежурного по роте:

— Два-три раза сейчас дневальным постоишь, принцип поймешь, обязанности выучишь, и потом спокойно заступишь дежурным.

Обязанности — отдельная тема. Сто процентов людей, служивших в армии, знают, что такое обязанности дневального. Учить их заставляли всех. Кому-то они давались легко, кому-то — сложно. При этом будущий дневальный должен выучить 361 слово — именно таков объем текста его обязанностей. А вот часть устава, связанная с тем, что должен делать дежурный по роте содержала 997 слов. В три раза больше!

Проблем с запоминанием у меня не возникало, однако психологически начинала давить ответственность: если всё, за что отвечает дневальный — это поддержание порядка в роте (по уставу обязанностей у него гораздо больше, но всё сводится к тому, что 95% времени наряда дневальный моет полы), то дежурный по роте отвечал вообще за всё, начиная с контроля за выполнением работы дневальных, заканчивая состоянием всего содержимого КХО — комнаты для хранения оружия. В итоге обязанности я выучил, доложил старшине, после чего была назначена дата моего первого дежурства по роте.

На тот момент дежурными в основном ходили двое срочников, через сутки. Они служили в этой части с самого начала и были очень рады тому, что появился я, так как это позволяло им отдыхать лишний день. Мне продемонстрировали все фишки, в основном связанные с тем, как нужно вскрывать КХО, выдавать и принимать оружие, а также радостно сообщили о том, что в роте есть традиция — каждый раз, когда кто-то заступает дежурным по роте первый раз, происходит какая-то дичь. Со смехом они рассказали мне про свои дебюты: у одного комбат пришел и чуть ли не уничтожил все имущество роты из-за беспорядка, а у другого во время чистки оружия внутри роты не могли найти шомпол от автомата. Тогда я еще не знал, что переплюну их всех. День "X", тем временем, неумолимо приближался.

Дневальных мне предоставили, мягко говоря, так себе. Оба призвались через полгода, после меня, то есть на тот момент они отслужили чуть больше двух месяцев. Один был двухметровым восемнадцатилетним лбом, другой был постарше, почти мой ровесник, однако он очень тормозил, путаясь в совсем уж простых (так начал думать я, когда выучил обязанности дежурного) обязанностях дневального. День наряда наступил.

До обеда он не особо отличается от любого другого дня: ты точно также занимаешься делами со всей ротой. После двенадцати часов тебя и твоих дневальных забирают на инструктаж: на построении на плацу начальник штаба начинает проверять заступающих на их "профпригодность", в основном это касалось дежурных по роте. На тот момент мне "повезло" — действующий начальник штаба был в отпуске, поэтому его заменял другой офицер, которому было пофиг — инструктаж был проведен формально, в течение пяти минут. Мы вернулись в роту.

После обеда и до развода тем, кто заступает в наряд, выделяется личное время. Его можно потратить как угодно: подготовить форму, повторить обязанности, и, самое популярное действие — спать. Да, это многих удивит, но сейчас в армии разрешается спать перед заступлением в наряд. Примерно с 13:30 до 16:30. После чего новый суточный наряд будят для получения оружия.

Дежурный по роте, как и дневальные, вооружен штык-ножом от АК-74. Позже я узнал, что он имеет более популярное название — "изделие 6Х4". 

В 17:00, за час до развода, вместе со старшиной роты наряд выдвигается на плац для еще одного инструктажа. Это мероприятие еще более формальное и служит своего рода репетицией перед основным разводом. На плацу мы постояли несколько минут, старшина еще раз спросил у нас обязанности, после чего мы вернулись в роту. Градус напряжения повышался.

В 18:00 начался развод нового суточного наряда. Дежурным по части заступил лейтенант, а помощником, к моему счастью, тот самый старший сержант, который привез меня сюда из учебки. Он тоже обрадовался мне, пообещав, что мы с ним нормально отдежурим. Здесь стоит отметить, что такая подборка заступивших в наряд была потому, что основной офицерский состав выехал на полигон, организованный недалеко от части, имитировавший реальные поля. Развод прошел спокойно. Лейтенант был из новеньких, отслужил в этой части на 2-3 месяца больше меня, поэтому по обязанностям особо не кошмарил — удостоверился, что я знаю основы, и пошел дальше. Через полчаса я уже был в роте. Начался приём и сдача наряда.

Приём порядка и чистоты в казарме обычно доверяли дневальным, в то время как дежурные проверяли оружие и документацию роты. Я быстро просмотрел пирамиды с автоматами и ножами, убедился, что всё на месте, проверил наличие документации и записей в них, после чего принял наряд. По-хорошему, в КХО проверять надо абсолютно всё: передернуть затворы у всех автоматов, проверить наличие шомполов, содержимое пеналов, однако я знал, что автоматы в январе еще ни разу не выдавались, да и как-то было не принято "др*чить" друг-друга при смене наряда, по крайней мере среди дежурных, поэтому я не стал заморачиваться. Это, на самом деле, очень плохой подход, не рекомендую его никому, если вдруг в своей жизни вам придется столкнуться с приемом КХО, так как можете спокойно залететь за чужой косяк, если всё досконально не проверите.

Тем не менее, старый дежурный наряд сдал, новый, то бишь я — принял. Мне были переданы ключи от КХО и значок дежурного по роте. Дежурство началось.

До 21:30 не происходит ничего. Ты можешь заниматься чем угодно, в то время как двое дневальных должны следить за порядком в роте и контролировать процедуру входа-выхода, периодически вызывая меня. Естественно, в свой первый наряд я отдыхать не мог, и как тюремный надзиратель ходил туда-сюда по всей казарме, наблюдая за происходящим. Пацаны-дежурные рекомендовали мне расслабиться, но было тяжело это сделать, несмотря на то, что обстановка, в целом, была располагающая. После 21:30 нужно было выводить роту на плац для проведения вечерней поверки.

По команде дежурного по части (ДЧ) ты становишься перед своей ротой и начинаешь зачитывать именной список, отмечая всех, кто присутствует на поверке. Всё это делается для того, чтобы ДЧ убедился, что никто не ушел в самоволочку и что личный состав в полном объеме ляжет спать. Я провел перекличку, доложил дежурному, после чего все вернулись в казарму и начали готовиться ко сну.

Через час прозвучала команда "рота отбой", в казарме потушили свет и все присутствующие, кроме меня и двух дневальных легли спать. Я занялся оформлением документации, в то время как дневальные наводили порядок, после чего один из них тоже отправился спать. Да, ночью дневальные по очереди спят. В среднем выходило по 3-3.5 часа на человека. Дежурному ночью спать нельзя (официально), а днем, с разрешения старшины роты, ему может быть выделено время сна с 9:00 до 13:00.

Ночь прошла почти без эксцессов, единственный момент: в 5 утра я прилег на кровать, спать не хотел, думал просто полежать, но на всякий случай предупредил дневального, мол, если я усну — разбуди меня. Как я оказался в глубоком сне я не ощутил, но очень четко ощутил то, как дневальный начал расталкивать меня с криками: "телефон, телефон!". Дело в том, что в ночное время отвечать на телефон может только дежурный по роте, поэтому бодрствующий дневальный мог лишь судорожно меня будить.

— Че так долго отвечаешь? Спишь?

Звонил старший сержант, помощник дежурного по части. Вобрав все свои актерские таланты и, стараясь не показывать нотки только что присутствовавшего сна, я заверил его, что не спал, а ответил сразу, как только услышал. В целом, получается даже не соврал. Он сказал мне не париться, и что он звонит для того, чтобы оповестить — утренней зарядки не будет. После этого ко мне подошел дневальный (тот, который чуть младше меня) и буквально на коленях начал просить прощения, объясняя это тем, что он пошел в туалет, а в это время зазвонил телефон. Он надеялся, что я не сплю, но после двадцати секунд понял, что надеяться не стоит и, не завершив свои дела, бросился ко мне. Эта история полностью привела меня в чувство, я даже задумался, может вот она — та самая дичь первого наряда, о которой мне рассказывали пацаны? Но нет, это была не она.

После "роты подъем" день шел своим чередом. Все встали, заправили кровати, умылись, я сводил их на завтрак, после чего они с одним из командиров взводов (все остальные контрактники, включая старшину, отправились на полигон) ушли на развод. В опустевшей казарме мои дневальные начали наводить порядок, после чего я решил, что, наверное, можно и поспать. Передав обязанности дежурного 18-летнему дневальному (после ночного инцидента своему ровеснику мне доверять больше не хотелось), я лег спать. Сон мой вновь оказался коротким — минут через 30-40 меня вновь торомошил ночной дневальный. Говорит, что меня помощник дежурного к телефону вызывает. Постепенно начиная ненавидеть и его, и дневального, я, уже не скрывая свой сонный голос, подошел к телефону.

— Короче, смотри. У нас тут ситуация — с дивизии баба приехала, капитанша. Раньше у нас служила в части, щас вот поднялась. Она вообще вроде как в штаб, по делам каким-то своим, но она пи*дец как любит дое*ываться до всего, что видит, поэтому вполне возможно, что она по казармам пойдет. Будь начеку, если что — сразу звони мне.

Вот она! Та самая дичь, о которой говорили мои сослуживцы-дежурные. Несмотря на то, что сержант еще сомневался, я был уверен, что капитанша к нам зайдет. Проклятье первого наряда должно было свершиться. При этом в роте из офицерского и контрактного состава никого не было, то есть за всю роту полностью отвечал я. Жесть.

В роте, в целом, вроде как был порядок, однако это был "порядок", принятый у нас. То есть можно было сделать в разы лучше, но, как правило, это делалась силами всей роты в субботу, во время парко-хозяйственного дня. Как отреагировала бы капитанша на то, что у нас сейчас имелось я не знал, поэтому назначил дневальным объекты, а сам начал приводить документацию в порядок, посматривая в окно. Ждать долго не пришлось.

Через полчаса на горизонте появилась Она. И это правда была женщина. Представители прекрасного пола в армии есть, мало, но есть. За время учебки я их видел в медпункте, а также среди тех, кто приезжали в часть для повышения квалификации. В этой части я не видел их вообще. Со своим зрением я плохо разглядел капитаншу, единственное, что я пока что мог описать — это рост в районе 165 сантиметров, а также достаточно стройная, насколько позволяла определить зимняя форма, фигура.

В этот момент рядом со мной возник 18-летний дневальный, у которого, видимо, ситуация со зрением была получше. Его реакцию надо было видеть:

—Ох*еть! Какая же она красивая!

К сожалению, я не мог разделить с ним его счастья, так как понимал, что через несколько минут начну ощущать на себе смысл поговорки "красота — страшная сила". Еле вытащив дневального из транса и отправив его убираться дальше, я продолжил следить за ситуацией.

Она подошла ближе к казарме, из которой как раз вышел какой-то солдат, которого она тут же остановила и начала отчитывать, как позже выяснилось — за не до конца застегнутую молнию на бушлате. После первой экзекуции, она направилась в сторону входа в казарму. Ну всё.

До этого в уставе я вычитал, что если приходит проверка — дежурный должен делать ей доклад, как командиру роты. Доклад о том, что за время моего дежурства происшествий не случилось, и что рота находится там-то-там-то. Капитанша зашла.

Тут же начала по-хозяйски осматриваться, будто это её рота, а я, в это время, как дурачок, начал зачитывать доклад, наконец обращая её внимание на себя.

— Ну ладно, давай, — сказала она, словно нехотя прикладывая руку к голове.

Во время доклада мне удалось рассмотреть её. Выглядела она реально потрясно. До сих пор иногда размышляю, это она реально была такой красивой, или просто полугодовое отсутствие противоположного пола в моей жизни начало так сказываться. Но на тот момент капитанша показалась мне просто каким-то эталоном красоты, а в военном мире вообще топ-моделью: большие, красивые светлые глаза, приятные черты лица, длинные волосы, собранные в большую косу, пышные ресницы, аккуратные брови, макияж, который присутствовал совсем в небольшом количестве, но при этом максимально улучшал её и без того приятный внешний вид. Боже! По возрасту — не старше тридцати. Короче говоря, я был приятно удивлен. Но неприятности начались сразу после моего доклада.

Ей не понравилось буквально всё и сразу. В первом коридорчике, где были расположены тумбочка дневального и стол дежурного она докопалась до побелки потолка, которая, как ей показалось, была недостаточно светлая. Дальше она решила, что нужно идти с одного конца казармы в другой, и уверенно двинулась в сторону бытовой комнаты.

Здесь ей не понравилось то, что один утюг из трех отличается от других (третий сломался, поэтому его заменили на другой), и что в пульверизаторах нет воды (мы никогда её туда не наливали). На стене в бытовке также висела опись, в которой было сказано, что в подушечке для иголок их должно быть 27 штук. Она начала их считать! Не досчиталась трех, бросив на меня свой взгляд и спросив, а как это я так наряд принял, без трех иголочек. После бытовки отправились в умывальник. Здесь ей не понравилось еще больше, на раковинах, якобы, были "грязные капли".

— Вот ты понимаешь, что вы над этими раковинами умываетесь, зубы чистите, а они у вас грязные, как не знаю что. Они инфекции переносят, не понимаешь? Вот тебе сколько лет?

Тут я улыбнулся и приготовился к ответному удивлению, так как в армии я выглядел гораздо моложе своего реального возраста, все часто удивлялись, когда я озвучивал реальную цифру. Эта красотка оказалась подготовленнее остальных и почти не подала виду, но на секунду я успел уловить в её глазах щепотку удивления, после чего заулыбался еще больше.

— Тебе уже столько лет, а ты не можешь нормально организовать наряд свой, чтобы было чисто. Чё улыбаешься?

Тут стоит передать привет старшему лейтенанту, начальнику вещевого склада, который был приставлен к ней потому, что в роте офицеров не было, а кому-то сопровождать её все-таки надо было. То ли чтобы подлизаться, то ли по "доброте" душевной, старлей на протяжении всего пути ей поддакивал, а в ситуации с умывальниками вообще зачем-то сказал, что "они из них не умываются, они из них только пьют".

После умывальника мы зашли в туалет. Придраться к дыркам в полу было сложно, однако ей не понравилось, что мусорка заполнена на треть — по её словам она должна выноситься каждые полчаса, даже если там ничего нет. Следующим объектом стала сушилка.

От входа и до противоположного края в ней висело, согласно описи, 96 вешалок. Как вы уже догадались, она их пересчитала — в этот раз количество соответствовало документации. Однако после математических процедур она всё равно зарядила мне:

— Ты сегодня не сдаешь наряд, пока все эти вешалки не примут однообразную форму.

Все вешалки в сушилке были самодельными, примерно такими же, как на фото выше, только в гораздо более худшем состоянии. Проволока также использовалась более толстая, и ни одна вешалка не была похожа на другую — какая-то меньше, какая-то больше — я не представлял себе, как можно до вечера привести их все в единую форму.

В ленинской комнате (комната досуга) ей не понравилось то, что столы, стоящие там, имеют разные ножки, там же мне вновь начали зачитывать лекцию о том, что в армии всё должно быть однообразно, и что если я такой некомпетентный, зачем я вообще заступил дежурным по роте. В спальном расположении она просто повернулась ко мне и спросила:

— Сколько тебе надо времени, чтобы вы со своими дневальными навели идеальный порядок?
— А что такое "идеальный" порядок?
— Ну вот мы и узнаем, сходятся ли у нас с тобой представления об идеальности. Давай так, через 45 минут я прихожу и мы с тобой еще раз смотрим всё то, о чем мы с тобой говорили.

И ушла. Я, и так морально разбитый из-за её комментариев и отсутствующей поддержки со стороны управления роты совсем погрустнел. Раздался звонок телефона:

— Ты какого х*я мне не позвонил? Я тебе о чем говорил, что как она придет — ты мне сразу звонишь и докладываешь! Ты нахрена вообще там нужен, если ты элементарно позвонить мне не можешь?!

Старший сержант. Я, видимо, настолько растворился в капитанше, что совсем забыл о необходимости доклада в штаб о том, что пришла проверка. После чего он успокоился (видимо, понимая, что это, все-таки, первый раз) и поинтересовался, как всё прошло. Почему-то единственное, что я вспомнил, так это мусорка в туалете:

— Жаловалась на мусор в мусорке.
— На мусор в мусорке?
— Да.
— Понятно.

По его изменившемуся настроению я понял, что вроде как всё нормально. Я пока до конца не понимал, что меня ждет, но больше всего мне не хотелось сниматься с наряда и заступать на вторые сутки: я особо ничего не делал, но вот эти все ситуации повлияли сильнее любого физического труда — мне просто хотелось лечь и уснуть.

Однако я взял себя в руки, и начал организовывать работу: понятно, что вешалки и столы мы не трогали, однако мусорку вынесли, в расположении небольшой марафет навели. При этом я прекрасно понимал, что до её понятия "идеального порядка" мы точно не дотянем, но сам собой я был доволен.

Приближался обед, рота постепенно начала возвращаться с полигона. Все откуда-то знали про эту ситуацию, кто-то интересовался, кто-то поддерживал, кто-дружески подкалывал — в целом, пацаны с моей роты настроение мне подняли. Прошло уже больше часа, а она так и не приходила. Я уже не мог ждать, и повел роту на обед.

В столовой сначала заходит вся рота, а в конце — дежурный по роте. Стоя в очереди на раздачу, я увидел её. Она собиралась уходить из столовой, а в тот момент, когда проходила мимо, увидела меня, улыбнулась и пожелала приятного аппетита. Тут я вообще не понял, что это было. Секунд на 10 я завис, позади стоящие в очереди солдаты уже начали возмущаться. Я опомнился, и тут же понял, что, скорее всего, вешалки мне выпрямлять не придется.

Так и случилось — до конца моего наряда она не пришла. Мне даже почему-то стало грустно. В четыре часа дня я выдал оружие новому наряду, в шесть часов они ушли на развод. В это время я уже реально отключался: сидел на стуле и держал в пальцах кружку, чтобы в случае засыпания уронить её и тут же проснуться. Сдал наряд я без проблем (без выпрямления вешалок), а после отбоя уснул меньше, чем за минуту.

Такой вот был у меня первый наряд, "проклятье" которого сыграло на все сто процентов. Историей с капитаншей меня еще долго подъ*бывали, и я ей благодарен за то, что все наряды после первого начали казаться очень простыми. Все, до одного случая, после которого я понял, что надо любыми способами сливаться с дежурства по роте. Об этом — в последующих историях.

Спасибо за прочтение!

Часть 1: "Начало службы на узле связи" — клик
Часть 2: "Сложности, с которыми пришлось столкнуться" — клик

Напомню, что летом 2019 года я начал служить в связисткой учебке, после окончания которой распределился в "боевую" войсковую часть, где впоследствии начал нести дежурства на местном узле связи в качестве телефониста. Дежурил я вот за этой бандурой под названием "коммутатор":

а 95% связи обеспечивалось посредством ТА-57

В предыдущих историях я рассказывал о том, в чем вообще мои дежурства заключались, сейчас же я хочу вспомнить некоторые интересные случаи, связанные со службой связистов в мирное время.

КИЛОМЕТРЫ ПОЛЁВКИ

Как я уже рассказывал в прошлых частях, начальником нашего узла связи был прапорщик. Настоящий Прапорщик, умещавший в себе абсолютно все стереотипы про это воинское звание.

Наша часть была полностью связисткая, то есть это не был какой-то отдельный небольшой взвод внутри крупной части, нет — часть полностью состояла из представителей военно-учетных специальностей связи. Именно поэтому по всей территории, а также частично за ее пределами валялось большое количество бесхозной и когда-то бывшей в употреблении полёвки, а если быть более точным — кабеля П-274.

В один прекрасный день наш Прапорщик, ведомый своими прапорскими инстинктами решил, что лишние запасы полёвки никогда лишними не будут. С тех пор каждый раз после того, как мы отдохнули (поспали с 9:00 до 12:00) после суточного дежурства, мы выходили на рейд по сбору брошенных кабелей по территории всей части. Была поставлена четкая задача — собрать катушку полёвки.

Наша команда из трех человек (я и еще двое парней из другой части узла) за месяц обошла всю часть вдоль и поперек и насобирала этой полёвки, наверное, километров двадцать. На картинке ниже микро-копия той катушки, что была у нас — её даже вдвоем можно было нести с трудом.

Казалось бы, задачка — ходи да ищи провода, да не тут-то было. Вся брошенная полёвка была сильно запутана, распутывание могло занять огромное количество времени. После того, как ты ее распутал, необходимо было убедиться в том, что на кабеле нет видимых повреждений. По-хорошему — каждый кусок необходимо было прозванивать, но, естественно, тапики нам никто не выделял, поэтому приходилось ограничиваться визуальным осмотром.

После этих процедур наступала самая сложная (для тех, кто вообще никогда этим не занимался) и важная — сращивание двух кусков провода. Это целое искусство воина-связиста, которому в соответствующих войсках даже посвящен отдельный норматив, выполняемый только посредством штык-ножа и изоленты. В нашем случае вместо штык-ножа были более приятные инструменты, например, кусачки-бокорезы, а вот с изолентой часто были напряги.

Устройство кабеля П-274 подробно изложено на картинке выше. При сращивании двух кабелей, необходимо было зачистить приблизительно по 10 сантиметров с каждого края, после чего осуществить ручное "соединение" стальных и медных жил: стальные завязать на узел, а медные обмотать вокруг них. В реальности это выглядело вот так:

Торчащие хвосты обрезаются, а место сращивания плотно обматывается изолентой.

Порой мы "читерили": например, бокорезами не всегда было удобно зачищать изоляцию, так как можно было переборщить, и вместе с изоляцией резануть и жилы, поэтому иногда мы пользовались зажигалкой — немножко плавим изоляцию, после чего она уже спокойно снимается пальцами. Однажды наш Прапор увидел этот читинг, после чего мы несколько дней избавлялись от изоляции кусачками для ногтей (спасибо, что не зубами).

Таким вот образом мы радовали нашего начальника узла связи, собрав всю существующую полёвку на свете. Как совсем скоро выяснилось — этим мы занимались не зря.

ПРИКАЗ КОМБАТА

Весна, недалеко от нашей части сформировали полигон, в котором проходили учения перед реальными полями.

Время около 6 утра, я досиживаю своё дежурство, и тут раздается звонок городского телефона. Он в принципе звонит крайне редко, а в такое время тем более, поэтому я, сильно недоумевая, взял трубку:

— С полигоном меня соедини.

В утреннем замешательстве я сначала не понял, кто это вообще такой, а потом до меня дошло, что звонит наш комбат, которого посредством коммутатора необходимо соединить с полигоном (я уже рассказывал, что в коммутаторе была такая фишка, позволяющая соединять звонки с городского телефона с абонентами коммутатора).

Я понимаю, что мы эту связь вообще не делали, так как полигон только открылся, но также понимаю, что донести эту новость в таком формате — значит быть вые*анным, однако мой мозг ничего не смог придумать, и я именно так ему и доложил, мол, связи нет, мы её не делали. На что он, на моё удивление, максимально спокойно ответил, что ему нужно, чтобы через полчаса связь была — и бросил трубку.

Через 5 минут городской телефон звонит снова, в этот раз слышу злобный и сонный голос нашего Прапорщика, который сказал будить вторую смену, а всей нашей сменой идти на решение проблемы. Также он сказал, что связь с полигном уже была проложена какой-то ротой, но, видимо, там что-то навернулось, так как с полигона до коммутатора сигнал не доходит, поэтому нужно просто проверить линию.

Подорвав своих напарников и призвав на узел спящую смену, мы направились в путь. От полигона до части было километра два, и мы действительно нашли полёвку, которая уходила куда-то в поля — именно о ней говорил наш Прапор. Необходимо было выяснить, на каком участке кабеля начинаются проблемы. Это сделать оказалось несложно — та рота, которой доверили это задание, не заморачивалась, и соединяла куски полёвки... скотчем. Обычным канцелярским скотчем, еле как перемотав жилы под ним.

Разорвав первое "профессиональное" сращивание, нам нужно было понять, что хотя бы до этого места вызов доходит. Но у нас не было ТА-57, посредством которого мы могли в этом убедиться, прозвонив линию. Так как время поджимало, а задачу нужно было выполнять, мы решили, что вместо тапиков для прозвона будем использовать собственные тела.

У меня был кнопочный телефон, я звонил другому телефонисту, который меня сменил и находился на коммутаторе, один из парней, который был со мной, замыкал на себе кабель, после чего я сообщал об этом телефонисту и он подавал вызов. Удар приходил неплохой — замкнувший на себе провод парень аж подпрыгивал, после чего мы быстро сращивали провод по-нормальному и шли дальше.

К нашему сожалению, дальше ситуация обстояла гораздо хуже — скотч был чуть ли не через каждые 20-30 метров, мы решили делать умнее и проверять линию с конца, но там вообще всё было мертвое, связь не проходила. Близилось время развода, и нам пришлось возвращаться.

Вернулись. Получили пи*ды от начальника узла, выслушали речь о том, какая ужасная рота, тянувшая кабель, параллельно отхватывая сладкие словечки и на себе, после чего получили приказ провести новую линию с помощью той полёвки, которую мы сами же собирали. Заодно проверим, сказал прапор, насколько вы качественно сращивали её.

Вот тут мы реально испугались. Вроде как мы всё делали нормально, но нас уже и так уничтожили и даже не за свою работу, а тут еще материализовалось то, за что мы когда-то отвечали. К счастью, в случае с нашей полёвкой всё прошло успешно, и уже к вечеру этого дня связь с полигоном была налажена. А ту полевку, что использовала рота, мы собрали, срастили и добавили в нашу катушку. Такая вот тройная работа. Полёвка мне до сих пор иногда снится.

Вот такие дела. Спасибо за прочтение! Если история зайдет, напишу что-нибудь еще — благо, историй со связью хватает.