Холм над морем, тропа,

Сбоку грецкий орех хочет обнять оливу

И почти дотянулся.

Кипарисы, как символ смерти,

Провожают это стремленье в вечность.

Одурманенная шампанским, я смотрю на тебя:

В волосах волнуется солнце,

Перебирает пряди

И хватается за самые крепкие,

Чтобы не сесть прежде времени за горизонт.

Точно так же сегодня

Мы хватались за корни и сухую траву,

Когда поднимались по глине —

Крутой берег на пути к дому,

Мы выбрали этот путь для развлечения.

Да, буквально, пару прогулок назад

У тебя в волосах

Карабкался рассвет,

И теперь — закат

Волнами-лапами перебирает тебя.

Я смотрю на тебя и вижу,

Как уходят мгновения

И всё меньше

Нам остаётся времени

Для того, чтобы быть так близко друг к другу.

Одурманенная местным шампанским,

Я лениво молчу,

Смотря на пузырящиеся волны у наших ног —

И наше мгновение растягивается,

Как световой поток в твоих волосах.

Звездою вырваны глаза.
И гуще мирозданье,
что разум хлещет, как лоза,
врезает Господа рыданье.
Рази, залунная гроза,
немое тело!
и мысль насилуй оголтело,
и ритмы гни.
Уродуй стих, не виждь и лёгкости
предела,
и будь верлибр,
согнув и рифм-калибр,
и музыкальный свой поэтолект.
Я не о том... вон звёзды, как цунами
неистощимое, кажется, зовут меня
в свои глубины.
Расточен нерв
у моей веры в инобытие
до острия
Засмертия грядущего,
до вечного устремления
в бесконечное,
до вихрей эона.
Иначе говоря — воплощений моей
души
На незримых гранях Вселенной.
Незримых с Земли.
Но если...
если я ошибаюсь,
и моя вера,
словно агиасма — вымысел,
а звёзды — яз,
коварная иллюзия в угоду червям,
даже узел фатума
иль союз жизнетления,
то зачем,
зачем, о блещут горние маяки
и тянут мою душу в эту чудную
суводь?

Подари мне такое свое фото

на котором видно как неспешная улитка ползет вверх по твоей лодыжке, по твоей мраморной или гипсовой лодыжке и дождь прошёл всего час назад, но скоро наверняка снова пойдёт, но вам с улиткой всё-равно.

Подари мне такое свое фото, на котором ты улыбаешься не мне, не фотографу, не будущему поколению, не потенциальному листателю твоего семейного фотоальбома , а самой себе, наичестнейше.

Подари мне такое свое фото на котором светишь только ты, не солнце, не фотовспышка, не уличные фонари, а твои личные прирученные фотоны, сокровенные лучи.

Подари мне такое свое фото, где тебя только что освободили из концлагеря и я стою рядом с ручным пулеметом и ромашкой во рту в чёрно-белой какой-то форме и мы только что встретились, а война только что кончилась.

Подари мне такое свое фото, на котором нет ни твоих губ, ни твоей шеи, ни твоих глаз, ни твоих плеч, ни твоих волос, ни твоих бёдер, ни твоих ресниц, но есть ты.

Подари мне свое селфи с Иисусом, подари мне твой полицейский mugshot из Лас-Вегаса, где мы поженились и покрошили всё к чертям, так, что полетели клочки по закоулочкам по всей Неваде, но тебя поймали копы, а я успел убежать и стал атомной бомбой на полставки.

Подари мне свое фото на вавилонский паспорт, глиняный паспорт с клинописными росчерками и датой, которую я не умею прочесть, но которая постоянно проступает на моих обоях в гостиной каждой весной и осенью.

Подари мне свое фото с похорон твоего первого мужа, где ты полуулыбаешься и полугрустишь и кто то темный за спиной не видно лица и над гробом плакат Димы Маликова и маленький мальчик стоит с иконой в одной руке и беляшом в другой.

Подари мне свое школьное фото с неизменной загадкой в придачу - мол, кто же из этих пионерок ты?

Подари мне свое фото, вырезанное твоей мамой из “Гродненской правды” вместе со статьей о том, как ты собрала больше всех колорадских жуков на практике в колхозе и ты стоишь там на фоне недоуменного ржавого трактора, похожего на дровосека из “Волшебника Изумрудной Города”.

Подари мне свое фото, где ты не старишься, но ветшает, морщинится город за твоей спиной и мальчик, случайно выхваченный объективом, медленно превращается в дедушку, а потом и в скелета на велосипеде, а потом в пыль и город рассыпается в прах и остается только солнце и ты, а потом только ты.

Подари мне свою фотографию из провинциального довоенного фотоателье с виньеткой и годом, написанном в нижнем левом углу - тем самым годом, когда я прочитал “Маленького принца” и плакал по ночам и мама думала что у меня глисты и доктор давал мне горькие таблетки и я плакал до самого лета, а потом я встретил тебя.

Подари мне свою фотографию, сделанную тайком от тебя, когда ты смотрела на море впервые в жизни, смотрела очень серьезно, совершенно отсутствуя, потому что ты становилась морем.

Подари мне свою фотографию, на которой ты корчишь рожицу, но я знаю, что всего за день до этого умер твой любимый дед и ты дула на его лицо, когда он лежал в гробу, как на задремавший костёр, надеясь раздуть пламя.

Подари мне свою фотографию, написанную светом.

(Autonomicon)

Для (некоторых) подписчиков. Из цикла "жуткие верлибры".
______________________________________

а хочешь я расскажу тебе сказочку?

нет

конечно ты не хочешь

ты пришел с работы

ты устал

ты подогрел что было в холодильнике

скучно поужинал

поделал всякие дела

позалипал в телевизор

в компьютер

в телефон

уже собрался спать

а я тут со своими сказочками

нет

ты конечно не хочешь

но знаешь что

я ведь всё равно расскажу

почему

спросишь ты

а потому что я вредина

вредина вредина

значит просто сиди и слушай

поглощай мою сказочку о сказочке

как ежевичное варенье

вымажись ею с головы до ног

и сладко потом засни

значит слушай

жил-был человек со стандартным пакетом

существовальщика

каждый раз он приходил с работы

усталым

разогревал что было в холодильнике

скучно ужинал

делал всякие важные и неважные дела

залипал в телевизор

в компьютер

в телефон наконец

а потом ложился спать

ну как спать

одно название

слово такое принятое у человеков

вот человек и спал

потому что спать вроде как надо

ну вот он и спал

то есть лежал

то есть не спал

то есть не мог уснуть

и так очень-очень-очень долго

всю жизнь

потому что человек со стандартным пакетом

существовальщика

не мог спать

в этом была его особенность

мало у кого такая особенность есть

а вот у него была

он не мог спать

потому что всё вспоминал одну хитрую

скользкую как мокрица сказочку

вот она вроде тут

на языке в ушах в глазах

бередит сознание смутными образами

он ее всё за хвост пытался ухватить

а она ускользала

не давала себя вспомнить

а ведь он знал что это сказочка была

кто-то знакомый пока он был розовым

запеленатым младенцем

шептал ему на его крохотное

ушко в виде морской ракушки

эту сказочку

эти хитрую скользкую как мокрица сказочку

от которой было тепло

спокойно

дремотно

ведь шептали его бархатным

как звездное полотно

голосом

прямо в крохотное ушко

в виде морской ракушки

и казалось ему эта сказочка

самым красивым

самым счастливым

самым сладким

естеством что он только мог познать

за свою младенцевую жизнь

вот чем была эта сказочка для него

но с тех пор

как он стал вырастать

из младенчества

обрастать как песчинка перламутром

рассудком

с тех пор

как он стал походить на разумного человека

сказочка стала помаленьку исчезать

испаряться

выветриваться

из его черепушки

так что к своему первому осознанному

воспоминанию

сказочки в нем совсем не осталось

и с тех пор больше он не смог уснуть

и никогда не спал

все лежал и вспоминал сказочку

которая дарила покой

радость и безопасность

но которой в нем больше не было

о чем могла быть это сказка

думал он

неужели

о блесточных сиренах

что сидят и заманивают моряков

на острые зубила скал

о молочнике

у которого родилась корова

дающая клубничные сливки

об охотнике

который нечаянно поймал в силки

деву жар-птицу

о диковинных цветах

что растут в кристаллической пещере

и даруют каждому их нашедшему

силу ясновидения

о чем могла быть эта сказочка

думал он

неужели

о призрачных королях

которые мучили каждого

нового живого короля

и замучивали до конца

так что их становилось

с каждой эпохой все больше и больше

об одной необычной войне

где императоры решили не воевать

и побить друг в друга в кости

а потом напились

пожали друг другу руки

и объединили свои государства

о коне с пятнадцатью ногами и его подковщиках

где у каждого — своя нога

бриллиантовая

золотая

серебряная

медная

деревянная

и так далее

о чем могла быть эта сказочка

думал он

и никак не мог придумать

даже близко не мог

путешествовал этот бессонный человек

по многим странам

по многим городам и поселениям

все просил рассказать ему сказочку

всех просил — стариков детей

обычных взрослых

всех

и все ему действительно рассказывали сказочку

каждый свою

только то была чужая сказочка

а не та

которая его

так и разъезжал он гоняясь за сказочкой

и не спал

и не обретал младенцевый покой

который так хотел обрести

только она

только сказочка мучила и манила его

как найди-то-не-знаю-где

обрети-то-не-знаю-что

пока однажды

на самой грани своей одержимости

на самом донышке своей угасающей надежды

он не набрел на избушку в глухом лесу

был спелый жирный дождь

а человек очень устал и очень промок

он залез в эту избушку

где как оказалась жила-поживала

хилая-хилая старушонка

в обносках

там он и заночевал

лёг на лавку

к стенке землянки повернулся

и начал сказочку свою ловить

по привычке

а старушка всё ближе и ближе подсаживалась

пока он не почувствовал шёпот

около своего уха

бархатный

как звездное полотно

и шептал этот голос желанную сказочку

которая в младенчестве

приносила ему понимание о красоте

о совершенстве

о безопасности

он слушал улыбаясь как сонное дитя

слушал как кот налакавшийся сметаны

как усталый вернувшийся с охоты пёс

так он слушал наконец-то свою

самую прекрасную в мире сказочку

хитрую и скользкую как мокрица

потому что так долго он ее ловил

и изловить не мог

а тут значит наконец-то слушал

и млел

впитывал жадно слова как губка

которые сливались в предложения

предложения в мысль

мысль в историю

и чем больше сказочка становилось историей

тем больше у человека раскрывались глаза

тем быстрее и мучительнее билось его сердце

тем сильнее дрожали его руки и губы

шепчущие слова сказочки как ретранслятор

ибо была эта сказочка ужасна от и до

была страшна и мерзостна

была самим исчадием ада

но к сожалению эта была его

только его сказочка

и он крепко уснул дослушав ее до конца

а когда проснулся

уже и не был прежним

ибо познав наконец-то ее смысл

он сошел с ума

и с тех пор этого человека со стандартным набором

существовальщика

больше никто не видел

а если и видел то и не узнавал

а ты спи

спи крепко

ведь наутро

проснувшись

ты не вспомнишь ни единого

слова

из этой сказочки

Для (некоторых) подписчиков. Из цикла "жуткие верлибры".

________________________________

шепчешь ты

никогда никогда никогда

и шепот горяч

словно ветер рожденный

в глотке пустыни

шкатулка лежит у тебя на груди

боже как она тяжела

вдавила сейчас в грубую сухую постель

что очень хочется пить чесаться

дышать

но шкатулка

будто крышка дубового и

бескомпромиссного гроба

стискивает ребра

складывая их в гармошку-поделку

что еще чуть-чуть и они

по-бумажному захрустят

время тянется ты не можешь кричать

шкатулка мучает так

издевается

как будто молвит бессловно — бойся

что я могу распахнуть свою

моллюсковую створку

и тогда ты увидишь

о ты увидишь

ты и знать не знаешь

что ты увидишь

но вот тело под пыткой

к счастью застывает

оно застывает

как бетон как звенящая

секунду назад струна

а потом расслабляется

становится тягучим

теплым варевом

что крик наконец-то

раздается из него

так ты просыпаешься

путаясь и задыхаясь

влажностью простыней

такой уставший

такой потерянный

и плачешь

бедняга

бедняга

как же ты плачешь

о бедняга

*

есть такие игрушки что даже и не игрушки

такие красивые хрупкие

иногда дорогие

иногда старые

кем-то подаренные

где-то выкопанные

как-то в руки попавшие

что и не вспомнить

но играть с ними нельзя

нет они не для игр

их предназначение куда сложнее чем

предназначение обыкновенных детских вещей

игрушки-стражники путеводители

игрушки-заклинатели

обереги

амулеты

талисманы

их можно только брать

смотреть на них

шептать в них как в бездну если это тайна

или как в ломкий коричневый мешок

который дают перед дорогой в машину

чтобы не оставаться с мерзостью

засевшей у тебя в сердце

еще их можно гладить

прижимая к трепещущей

заячьей груди

когда становится

по-настоящему

по-звериному

одиноко

так у тебя появилась шкатулка

даже не игрушка в понимании взрослых

а предмет интерьера

или объект искусства

что-то такое серьезное

не детское

а для тебя очень детское

и очень знакомое

и очень дорогое

позолоченные узоры по краям

лакированной чернющей древесины

как шрифт брайля — ничего не понятно

а трогать хочется

сверху полустертый портрет какого-то

мальчика

думаешь сначала даже что девочки

а родители говорят что мальчика

потому что раньше мальчиков

из богатых семей рядили

в платьица

вот чудаки же

думаешь ты

а обивка такая красная и шероховатая

что можно подумать — это внутренности шкатулки

стенки ее деревянного организма

и еще — что она живая на самом деле

как лягушка

или там садовый крот

маленькая и живая

а главное — Твоя

тебе всего четыре

ты еще как будто на стадии между растеньицем

и мелким домашним животным — уже готов любить

до щемящей боли в кончиках пальцев

но еще не осознавший всего — ни жизни ни смерти

ничего не знающий о мире

и мира толком не видящий

у тебя странные железные штуковины на ногах

чтобы кости не ломались — так говорят мама и папа

и часто плачут и пихают в тебя лекарства

и по докторам водят

так что мир увидеть толком и не получается

даже двор — и то

но вот однажды ты просыпаешься и чувствуешь как

в комнате поселился цветочный невидимый сад

проросший за одну единственную ночь

всё как раньше ничего не поменялось в маленькой комнате

только пахнет сказочно — лепестками мокрых

от росы цветов

древесными стволами

тоже влажными

и умытыми скамейками

долго ищешь загадочный букет

хоть один маленький завалявшийся цветочек

спрашиваешь мать и отца

но никто ничего не замечает не знают не чувствуют

они уходят на работу

а ты открываешь по привычке шкатулку

и запах становится сильнее

еще чуть-чуть и зачихаешься

от дурманящей сладости

и так хорошо прохладно —

как будто лето и тебя сводили в ботанический сад

а на улице вообще осень

дождливый сентябрь

и листья потихоньку желтеют

а некоторые уже гниют

срастаясь с землей

на дне шкатулки лежит розовый лепесток

но призрачный сад быстро выветривается

лепесток рвется

оставляя комнатную пустоту в покое

а тебе и этого достаточно

чтобы поверить во всё что угодно

и ты ходишь как поцелованной

волшебной феей

гремя своими железками

а потом тебе чуть больше лет

и шкатулка несет запах

обласканного солнцем поля

его зернышки

и аромат обеденной корзинки

для фермера это поле возделывающего

и ее крошки

приносит однажды запах оленьей снежной шкуры

и еловых морозных веток

и хвоинки

кислых апельсинов

и их корки

и сгибающихся над соленым морем

пальмовых шевелюр

и кокосовую стружку

приносит соленость минеральных карьеров

глубоких и многослойных

и масляную копоть железных гигантов

в них работающих

ржавь и крупинки соли приносит она

из своих бархатных недр

непонятный запах птичьих насестов и гнезд

с кружащимися по комнате перьями

тяжелый запах железных дорог и локомотивов

аромат сдобных булочек с маком и корицей

терпкого кофе

девичьего тела

новорожденных котят

и всего всего всего запах —

который даже трудно бывало отгадать

и фрагменты вещей, которых трудно увидеть в целостности

только приблизительно

и иногда даже неприятно

а иногда смешно и сердцезахватывающе

если всё это — из парка аттракционов или цирка

а потом тебе исполнилось десять

и ты стал неожиданно выздоравливать

и мог ходить в больницу пешком

и потихоньку посещать школу

и заводить друзей

и играть в мяч

и прыгать

и скакать

и гулять с собакой

которой пока еще нет

но обязательно будет

ты сначала таскал шкатулку везде

честно таскал и очень ею дорожил

гордился

старался гладить как щеночка

как самое дорогое

но рюкзак но учебники

но вот это всё

удивительный мир шкатулки

перестал занимать первое место

в твоей резко раскинувшейся

вселенной

так бывает

обычные игрушки

которым повезло дожить до

пубертатного периода

своего хозяина

безмолвно с этим мирятся

но ты не такая шкатулка

ведь правда

тебя создали не для этого

у тебя есть миссия и великое предназначение

дарить блесточное едва уловимое

но волшебство

поэтому ты открываешь всё новые и новые миры

открываешь им самое себя чтобы вобрать

подобно рыбе-удильщику приманивая

распахнутой крышкой-дверью

опаловую искрящуюся пещеру

в которой не бывала нога человека

и камни от туда

подсохшее мясо мидий

разбившихся о скалы

и выкинутых на берег

медуз

теплые крыши

японских храмов

запорошенные весенним цветом

сакуры

и ее лепестки

запах

свежих деталей

будущего космического шаттла

которых только-только спустили с покрасочного

конвейера

и нашивку космонавта

все это ты даешь Ему

но он практически не замечает

у Него футбол

и какие-то оценки

билеты в кино

и по классике золотистый ретривер

первая драка

поцелуй

неумелый подростковый секс

заваленные экзамены

но это не мешает приносить Ему

лавандовые заросли с холмов прованса

мучнистый запах мешков с зерном

аромат древних секвой и мха

на них произрастающем

хлам в твоем вместилище копится и разрушается

но это всё не мешает

отвечать благоуханием

цветов из того самого первого сада

когда Он не поступает в колледж

и плачется тебе целую ночь

как по старой дружбе

и не мешает радоваться вместе с Ним

праздничным ароматом и кусочками высушенных фруктов —

хурмы и дыни

когда Он всё-таки туда поступает

но вот первая домашняя вечеринка

в честь поступления — стаканчики алкоголь

ломкие людские голоса и топот ног

шум из колонок

и удушающая вонь каннабиса

а потом тебя трогают чужие ладони

с длинными паучьими пальцами

и засовывают в рюкзак

вынося из дома

— ты правда мне ее отдаешь

и плохим, заплетающимся голосом — ответ

— да конечно бери, мне всё равно уезжать скоро.

после этого — темнота и страх и много чего другого

его много

его трудно удержать

если бы ты могла кричать —

ты бы так и сделала

а через какое-то время

через вечность темноты на каких-то

полках

опять слышится разговор двоих

— извини, дружище, это по накурке.

— да ничего, лол, сам не понимаю, чего она мне сдалась

и вот ты трогаешь

опять шифр брайля —

такой знакомый

что можно закрытыми глазами

и всё равно угадаешь

что там листики и ягодки

и крошечные птицы

но древесина как будто холодная

и полустертый рисунок стал еще бледнее

но ошибки нет

это Твоя шкатулка

и тревоги больше нет —

то что исчезло

опять вернулось

а ночью ты просыпаешься от душного

запаха чего-то такого железного

никак не можешь понять чего

пока не узнаешь что так пахнут

сбитые коленки

прокушенный язык

и порезанные пальцы

они пахнут красным

они всегда пахнут красным

а потом видишь влажные подтеки на комоде

на полу

возле кровати

и кричишь

и просыпаешься

подтеков больше нет

но пахнет по-прежнему красным

а еще через месяц приводишь девушку

чтобы заняться любовью

и вот на самом пике ощущаешь

как пахнет сырой землей и удушливо сладким

что хочется тут же вытошнить

будто под тобой не девушка

а разложившийся труп

и ты почти захлебываешься слюной

и говоришь девушке что не смог

извини

давай останемся друзьями

когда девушка уходит

судорожно открываешь

шкатулку дыша через майку

а в ней лежит комья земли

и какие-то зеленые ошметки

и какая-то ткань

и тогда тебя тошнит

прямо тут на ковер

закончив с его очисткой

ты берешь эту черную коробочку

как ядовитого могильного жука

кидаешь в мешок

и идешь что-то делать

сжигать

топить

рубить на части

выбрасывать с высоты

и закапывать

и занимаешься этим целых два месяца до колледжа

так что жизнь превращается в ад

но она всегда возвращается

через соседей

через прохожих

даже в зубах твоей собственной собаки

и приносит завитки волос

окровавленное объявление

о пропаже ребенка

стреленные гильзы

оторванную ушную раковину

и еще сокращающиеся

кусочки рыб

а еще через какое-то время

ты лежишь и не можешь пошевельнуться

и шепчешь

это может никогда не закончиться

никогда никогда никогда

и шкатулка над тобой как наковальня

по которой вот-вот должен ударить молот

и разнести всё в щепки — пространство

шкатулку

тебя

пусть ты потом просыпаешься

пусть

но когда-то этот сон не закончится

он будет тянуться мебиусной лентой

заедающей граммофонной пластинкой

кассетой на репите

и в нем не будет ничего кроме

тебя

шкатулки

и ужаса

но на следующий день по телевизору

вдруг так неожиданно и так нелепо

учитывая какой кошмар у тебя происходит

показывают третью часть истории игрушек

которую ты так любил в детстве

и где энди дарит старые игрушки

девочке по соседству

и все счастливы

только почему-то слезы

нет

не в мультике —

у тебя

застыли на ресницах и не капают

видимо

осталось попросить прощения

ткнуться лбом в истертую крышку

и подарить какому-нибудь мальчику

девочке

или вовсе — старушке

просто подарить

подарить

*

у старшего именины

много гостей

улыбок и подарков

парню четыре года

в самый разгар вечеринки

через десятки рук

непонятно от кого

в его крохотные ладошки

попадает какая-то

шкатулка

и жена не понимает

почему

ты застыл

резко вцепившись

в дверной косяк

Для (некоторых) подписчиков. Из цикла "жуткие верлибры".
________________________________

слушай скорее котеночек мой

расскажу тебе сказку ко сну:

будет она про королевство

любовь и чудовищ

когда-то на свете королевство стояло

безмерно богатое безмерно бедное

было оно как чучело сеном набито

трущобами язвенными болезнями и

от голода вздувшимися животами

но был в королевстве и прекрасный дворец

роскошней которого не сыскать

и закрывала тот дворец от бедности и несчастья

каменная стена

жили-поживали там люди богатые светские

королю с королевой кланяющиеся —

ибо не нашлось бы в мире мужчины и женщины

затмевающих их красой

существовали король с королевой

свободно и праздно как бабочки на закате

и так же легко зачали троих прекрасных детей —

мальчиков

принцев

наследников

и ровно так же не стали держать их в строгости

как и себя

шли годы: правители путешествовали

играли балы

веселились

регента и министров же принцы интересовали

но как-то в последнюю очередь

поэтому вот так

росли детишки как сорная трава

тягали подолы у нянек

резвились

и знать не знали беды

но сказка на то и сказка

что зло и беды в ней водятся

да еще какие

забрел старший сын в богом забытый садик

не такой выхолощенный как дворцовый

а такой

без слез и не взглянешь

но красивый дикий

полнящийся пылающими цветами

там нашел принц самую алую розу

какую только видывал

и укололся

был этот принц слишком гордый

чтобы его цветы кололи

слишком избалованный —

тридцать нянек за ним болтались

и все как одна у пяток его стелились

разозлился принц

велел выполоть все розовые кусты

какие только нашлись бы

и выжечь в прах

приказ исполнили

цветов не стало

прознала об этом фея

что жила в треснувшем цветочном горшке

и пока весь дворец спал

забрала у старшего сына глаза

а в опустевшие глазницы

насыпала пыльцы

на утро выросли в глазницах принца

сочные розы

*

средний сын больше всего на свете

любил читать

читать с упоением

долго читать

и часто делал это за завтраком

на веранде

но к его столу вечно слетались

пчелы — уж такой сладкий был стол

и своим жужжанием отвлекали

мешали проглатывать слова

однажды не выдержал средний принц

и велел выкурить пчел

а ульи их выбросить в реку

приказ исполнили

насекомых не стало

об этом прознала фея

что жила в липовом дупле

и пока весь дворец спал

стравила на принца целый выводок пчел —

те сразу влетели к нему в уши

да так там и остались

от дребезжания их мелких крылышек

принц проснулся

и больше не смог уснуть

*

младший сын волновал всех меньше всего

он рос чересчур как-то сам по себе

что-то ел

что-то пил

был нелюдим как звереныш

и болтался на своих пухлых ножках

по всему дворцу в одиночестве

однажды он перебудил весь дворец

диким-предиким плачем

и никто ничего не мог понять

пока королевский цирюльник

не открыл ему с усилием рот

а во рту

на языке

росла у него

длинная

черная

звериная шерсть

никто так и не понял

откуда взялась она у принца

но я-то знаю откуда

таить не буду

принц был маленьким и глупым

он часто мерз

но не так как мерзнут обычные дети

он мерз от сиротства и пустоты внутри себя

и посему находил щенят цыплят котят

всех кто мог бы дать ему тепло

ведь людям в округе он был не нужен

но сжимал он комочки тепла так крепко

что они умирали

трескались и ломались как игрушки

раз и нету

прознала об этом фея

что жила в заброшенной

собачьей будке

и пока весь дворец спал —

укусила его в язык

в самый его кончик

вот из-за чего у принца язык

звериной шерстью-то оброс

но разве мог он сам об этом рассказать

а если бы и смог — то кто бы

поинтересовался

*

годы плавно текли

омывая дворец

король с королевой поплакать-поплакали

но шибко не горевали конечно

принцы были живы

а там и за внуками

дело не постоит

так считали король с королевой

в перерывах между балами

а старший принц от аромата роз

и от того, что шипастые

стебли кололи и щекотали

королевский мозг

страдал мигренями

был хилым

и хрупким

как фарфоровая кукла

и часто злился

был на взводе

лупцевал прислугу

и капризничал

по самому малейшему поводу

еще он злился

что краски мира утратили для него смысл

своё значение

свою образность

и ненавидел тот день

цветы

и фей

но больше всего конечно себя

себя он ненавидел как

самый

заклятый

враг

всякий раз

как дворцовый доктор пытался

вскрыть его цветочные бубоны

они отрастали с удвоенной силой

и с удвоенной силой вгрызались шипами

в его черепную коробку

*

средний бродил по дворцу

бледным призраком

самого себя прежнего

он спал — жалкие крохи

и под его глазами

были глубокие впалые

синяки

в его голове постоянно звенели пчелы

и весь его мир сузился до этого звука

пчелы

пчелы

пчелы

он был высоким и ничем не интересовался

его можно было найти полусонного

за портьерами за колоннами

средь библиотечных стеллажей

с которых он больше не мог брать книги

и только бесконечно сочувствовать

но никто не сочувствовал

и близко не подходил —

кусали пчелы

*

младший принц вызрел в поджарого

красавца-зверя

но на щеках его всегда сверкали слезы

ибо каждое утро он выдирал волосы

из собственного языка

и давился кровью

и скулил от адской боли

что преследовала его каждый вдох

и каждый шаг

он всё слышал и понимал

не смотря на прежнюю дикость

но молчал — не мог говорить

язык напоминал распухший рубанок

и практически не ворочался

за всю свою жизнь он молвил с десяток слов

и то очень медленно и невнятно

средь принцев его уважали больше всего

он занялся искусством войны

и преуспел на парочке битв

с соседями

младший принц

так и не признался

в чем провинился перед феей

*

решили король с королевой созвать

бал церемониальный

для всех соседних королевств

пригласить принцесс

и именитых герцогинь

что дали бы престолу

здоровеньких наследников

и грянуло празднество

на котором пили ели

танцевали

и предавались утехам

сотни красавиц кружились перед принцами

стараясь околдовать своей спелостью

и румяностью

и роскошеством

но старший принц был слеп

и у него болела голова

но средний принц не спал уже неделю

и плавился в бреду собственных галлюцинаций

но младший сын плакал от боли

и не смотрел на танцы

тогда к старшему принцу подошла королева

какой-то страны

чьё лицо было скрыто вуалью

а руки — облачены в перчатки

и встала рядом

тогда к среднему принцу подошла королева

какой-то страны

чьё лицо всем напоминало каких-то знакомых

а голос — голоса знакомых

и встала рядом

тогда и к младшему принцу подошла королева

какой-то страны

чьё лицо было зыбким и неуловимым

а голос почти неслышимым

и встала рядом

король с королевой чувствовали обольщение

ведь спутницы принцев казались

такими богатыми

и радовались

когда их сыновья покидали отчий дом

чтобы стать королями

могущественных земель

а потом оказалось

что жена старшего принца — это королева смерть

каждый новый день она целовали его

в цветочные глаза

и розовые бутоны истлевали

и только тогда он обретал покой

а уродство своей королевы

его и не интересовало

разве может слепца

интересовать уродство?

но дальше — слушай

а потом оказалось

что жена среднего принца — это королева снов

когда она напевала

а напевала она часто потому что все живое

так или иначе нуждается во сне

пчелиные гнезда в ушах среднего принца

успокаивались

убаюкивались и засыпали

и вместе с ними и он

и под конец уже оказалось

что жена младшего принца — это королева теней

в ее королевстве сказала она

никому не нужен голос и не нужны слова

и что она всегда была с ним

в качестве его тени

королева теней достала ритуальный нож

и отсекла язык младшего принца

который потом прислала праздному

королю и праздной королеве —

в качестве мести за их равнодушие

к маленькому сынишке

на этой ноте король с королевой расплакались

собрались в путь дорогу

искать тех фей

что так жестоко наказали их принцев

но нашли другую

которая всё время спала у них под подушкой

знаю знаю

сказала она

вы хотели чтобы я исполнила вашу мечту —

жить легко и праздно

целую вечность

так войдите в мою страну под холмом

и закружилась разбрасывая искры

нет нет

подожди

запричитали король с королевой

наша мечта — вернуть своих деток

но было уже поздно

они превратились в вечно порхающих

легкокрылых бабочек

влекомых бездумным ветром

*

тебе интересно

что стало с тем королевством

котеночек мой

а что с ним еще могло статься?

регенты сменялись так быстро

что случилось восстание

потом война

потом его прибрало другое королевство

объявив себя империей

но это неважно

важно мой котеночек то

что за бездушие — и плата бесценная

сказала старая повитуха

красному что помидорка ребенку

у которого какая-то фея

похитила кожу

и в ее кошачьих

совсем не человечьих глазах

замерцали отблески

свеч