"Знай и помни, что дело твоего спасения всегда близко сердцу Владычицы Богородицы, ибо для того избрал Ее из всех родов и воплотился от Нее, Пречистой, благоволением Отца и содействием Святого Духа, Сын Божий, чтобы спасти род человеческий от греха, проклятия, и вечной смерти, или вечных мучений. Как Спасителю близко дело нашего спасения, так и Ей. Обращайся к Ней с полною верою, упованием и любовью."

Смеркается. Казнён. С Голгофы отвалив,
Спускается толпа, виясь между олив,
Подобно медленному змию;
И матери глядят, как по́д гору, в туман
Увещевающий уводит Иоанн
Седую, страшную Марию.

Уложит спать Её и сам приляжет он,
И будет до утра подслушивать сквозь сон
Её рыданья и томленье.
Что, если у Неё остался бы Христос
И плотничал, и пел? Что, если этих слёз
Не стоит наше искупленье?

Воскреснет Божий Сын, сияньем окружён;
У гроба, в третий день, виденье встретит жён,
Вотще куривших ароматы;
Светящуюся плоть ощупает Фома;
От веянья чудес земля сойдёт с ума,
И будут многие распяты.

Мария, что Тебе до бреда рыбарей!
Неосязаемо над горестью Твоей
Дни проплывают, и ни в третий,
Ни в сотый, никогда не вспрянет Он на зов,
Твой смуглый первенец, лепивший воробьёв
На солнцепёке, в Назарете.


<1925>,
Берлин

(в Интернете на многих страницах кочует опечатка "купивших ароматы")

Богородица в момент Благовещения

Византийский Египет, V в.

На этом фрагменте панно Мария прядёт пурпурную нить для завесы Храма - в этот момент должен появиться архангел Гавриил, благовествующей ей о её будущем чаде.

Резное дерево, хранится в Лувре.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Второй раз мне дано служить в этом храме; и с обновленной радостью пришел я к вам сегодня, – не только с моей радостью о том, что мы с вами предстоим перед Богом вместе, как одно тело, одна душа, забывая все, что нас разделяет, хотя бы на то короткое время, когда «Христос посреди нас» (Мф. 18:20), когда мы все взираем только к Богу и когда наше сердце открывается под действием Его благодати; но сегодня еще две радости могут наполнить наши сердца.

Первая – это самый праздник Покрова Пресвятой Богородицы, в канун которого мы вступили. Рассказ о Покрове – один из самых дивных рассказов – раскрывает перед нами чуткость русской души изначально. Рассказ идет о том, что славяне, наши предки, хотели взять Царьград, Константинополь поздних дней, и что Божия Матерь простерла Свой покров над городом христианским, над городом, который служил и поклонялся воплощенному Богу, Сыну Ея, и буря разнесла русские ладьи. Греки надолго забыли об этом празднике, но русские никогда этого не забыли. Их не ранило то, что они явились предметом как бы гнева Божией Матери; они изумились перед той любовью, перед той защитой, которую Божия Матерь простерла над теми, кто любил Сына Ее Единородного. И мы сегодня, как наши предки, после многих столетий радуемся этому празднику, потому что в этот день Божия Матерь простерла Свой покров не только на град Константинопольский, но над всеми христианами, которые нуждаются в милости Божией и в защите.

И если подумать о Божией Матери, о том, что Она – хрупкая девушка: Она не силой защищала Свой народ, Она защитила Свой народ, город Свой – молитвой Своей, предстоянием, мольбой перед Богом: пожалей, потому что Мое материнское сердце не может вынести мысли о том, что те, которые Тебе предали свою жизнь, могли бы быть Тобой оставлены...

Любовь бесконечно хрупка, любовь бесконечно как будто немощна, а вместе с этим нет ничего крепче и сильнее любви. Ветхий Завет нам говорит о том, что «любовь, как смерть, крепка» (Песн. 8:6). Она может устоять перед лицом смерти. Могут умереть самые близкие, дорогие нам люди, а любовь наша к ним только разгорается больше, делается глубже, делается чище, и делается теперь не только временным переживанием, но вечным чувством единства в Боге. Вот такою любовью любит нас Божия Матерь.

И Россия с ранних лет была посвящена Божией Матери, Пресвятой Богородице. Киев уже имел храм Ея имени. И Божия Матерь является как бы покровительницей Руси, не только христиан в ней, но всех тех, ради которых на землю пришел Ее Сын, Божий Сын, ради которых Он жил, учил и ради которых Он УМЕР, чтобы они могли поверить в Его любовь, ради которых Он умер, чтобы иметь право, когда Его распинали на кресте, молиться Богу и Отцу, говоря: «Отче, прости им, они не знают, что творят" (Лк. 23:34). И это слово Он оставил нам как завет, как завещание.

Каждый раз, когда мы являемся жертвой чего бы то ни было – домашней ли распри или государственной борьбы, войны или жестокости – мы должны научиться не словами только, а всей душой, всем телом нашим, если нужно, сказать: »Прости им, Отче, они не знают, что творят; я не стану на Страшном суде перед Тобой обвинителем этих заблудших людей, я стану перед Тобой, говоря: прости, прости, они же были безумны, они были слепы!» Вот чему нас учит Матерь Божия, чему нас учит наша вера христианская.

И другой повод к ликованию у нас сегодня – это причисление к лику святых двух патриархов Российских, двух патриархов Московских: первого патриарха земли Русской Иова и первого патриарха, вступившего на престол древних святителей после более чем двухсотлетнего перерыва, Тихона. Патриарх Тихон – наш современник. Как редко бывает, что мы можем причислить к лику святых человека, которого еще некоторые – может, и многие – помнят. Я помню, как в церквах мы молились о патриархе Тихоне, как мы плакали о его смерти, как мы с надеждой возносили наши молитвы о местоблюстителе Петре. Для нас за рубежом патриарх Тихон был связующим звеном с потерянной родиной на необретенной чужой земле. Вся крещеная Русь молилась за него как за своего Первосвятителя, потому что он предстоял Богу, моля, моля, умоляя Его о помиловании Русской земли, растерзанной и войной, и междоусобицей, и ненавистью. И мы, вдали, как бы брошенные за пределы нашей Родины, которая была единственной нашей земной любовью, знали, что через него, в нем мы – одно с Русской землей, с нашей Родиной потерянной.

Он человек старых времен, и он вошел в новое время; мгновенно, в течение самого короткого времени ему пришлось вглядеться в совершающееся, и из глубин мудрости, которую ему давал Господь, он вглядывался в события и в небывалые новые обстоятельства, искал путей Божиих; и он их обрел, и он вывел Церковь на правильный, верный путь и исповедничества и верности своему народу и своей земле. Как это дивно! Какой это подвиг человеческой души – суметь оторваться от всего того, что было его прошлое, и войти, уже зрелым, стареющим человеком, в новую жизнь, такую страшную, жизнь разделенности, крови, страха, боли. Какая для нас радость думать, что он молится о нас!.. Но не потому молится он о нас, что мы его причислили к лику святых: он молился о нас с первого дня своего патриаршества, он молился о нас в течение всей своей жизни, он молился о нас из глубины своего страдания, печальника на земле Русской, предстоятеля перед Богом; и он, с тех пор как оставил землю и предстал перед Богом, молится о нас.

Но не наше избрание его сделало святым: дивно сейчас то, что настало время, когда земля Русская в целом, Церковь Русская может открыто, ликующе, торжествующе провозгласить святым одного из новомучеников российских, за кем последовали миллионы людей, окончивших свою жизнь мученической смертью за свою веру, за любовь к Богу и за неколеблющуюся любовь к людям. В его лице мы узнали и провозгласили славу всех тех, которые за последние семьдесят с лишним лет умирали, говоря: «Прости им, Отче, они не знают, что творят!". И мы теперь познали это, поняли глубину этого, одновременно и трагичность, и славу этого, и теперь мы можем не только надеяться, – нет: не только быть уверенными в сердцах наших в том, что он молится о нас, – мы это знаем, Церковь провозгласила это знание наше, эту уверенность нашу. И мы будем молиться теперь не только Святителям, которых мы поминали раньше, но прибавим к ним Иова, первого нашего патриарха, и первого патриарха нового и страшного и дивного времени – патриарха Тихона. Он стоит у грани двух миров, он как бы вратарь, который отверз трагедию российскую благодати Божией. Слава ему, благодарение ему; слава Богу и слава Матери Божией.

Аминь!

Митрополит Антоний Сурожский. Слово, сказанное на всенощной 13 октября 1989 г. в храме Болгарского подворья в Москве