Сейчас я иду домой с лингвистических курсов и думаю о зачаточном состоянии настоящей публики в России, а скорее всего и в мире. Современное общество живет по законам Сократа и его друга Маркса — настолько древним, что последним сократиком был умственно отсталый, жертва советской цензуры Мамардашвили. Эти мысли скорее о состоянии российского и постсоветского общества, которое во многом из-за левого советского руководства и его цензуры находится в весьма плачевном состоянии. Я не говорю о необходимости вестернизации, нет, это невозможно. Но российское общество, хотя и способно рожать Дугина, Карлина, Пелевина, Холмогорова и Эпштейна, все равно нуждается в тяжелых таблетках. Я не могу представить себе идеального выхода из этой ситуации, но могу примерно предположить первопричины того, что Дугин называет археомодерном – состоянием, когда общество находится в премодерне, а технологии – в постмодерне (книгу Дугина «Археомодерн» я пока не читал).
Первоначально проблема возникла в начале XIX века с появлением цензуры, а предпосылки остановки философского развития наблюдались еще раньше, когда Екатерина II отказалась от политики просвещенного абсолютизма. Пока в Европе существовала философия, в России обрели популярность и остались в памяти потомков возрожденное рабское богословие, «поборник рабской морали» Достоевский, антинигилист-нытик Тургенев и графоман Толстой. В противовес им были нигилисты Чернышевский и Писарев. Однако, что касается Чернышевского, то один «человек» пожаловался мне, что он «скучный». Доброе утро. В России философия измеряется скукой. Возвращаемся к теме. Нигилизм был подавлен реакционной властью, а нигилисты были сданы после убийства императора Александра II. Стоит отметить, что тогдашний русский нигилизм был скорее образом жизни и реакцией на чрезмерный консерватизм тогдашней системы и также был тесно связан с Бакуниным и арахизмом, а не полноценным нигилизмом, который мы можем наблюдать у Фумико Канеко, Рэя Брассье или Ренцо Новаторе.
Теология ушла в небытие после Февральской и Октябрьской революций. Точнее, не ушла, а уплыла. На «философском пароходе» с Ильиным, Шмелевым и прочей теологической мерзостью. Там они прославляли Гитлера и поддерживали Холокост, но меня не интересуют вопросы теологии. Философия пережила некий ренессанс в политических кругах, когда большевики и их революционный и повстанческий дух породили целую орду левых политических философов: Ленина, Бухарина, Троцкого, Сталина, футуристов Северянина и Маяковского. И Хармса. Во время гражданской борьбы в Совнаркоме и усиления цензуры доступ к западной современной философии мог быть распрощан. В то же время Сталин индустриализировал СССР, что теперь открыло нам технологии.
Сам Хармс оказался последним истеричным глотком воздуха под натиском левой цензуры. Немыслимо, чтобы в России его знали скорее как несколько эксцентричного детского писателя, чем как сюрреалиста.
Теперь о диссидентах. Почти все философы (обычно с политической специализацией), несмотря на хрущевскую, а затем брежневскую оттепель, попали в опалу и были либо высланы из страны, как Лимонов, либо сели в тюрьму, как Хармс. Конечно, Солженицына можно выделить как пример тихой жизни, но он слишком заигрался в теологию и моралистические завывания, поэтому назвать его философом я не могу.
Простые люди не знали, что происходило в 60-80-х годах во Франции и кто там действовал. Всем любопытным затыкали рот и высылали из страны. Железный занавес заслонил постмодернистов, а отсутствие рынка как чего-то, что может критиковаться этими самыми постмодернистами, заслонило изменения в обществе. Такая ситуация заставила интеллигенцию вернуться далеко и глубоко к Декарту и Сократу, к самой что ни на есть отсталой античности, породив таких дебилов, как упомянутый ранее Мамардашвили и не более умного диссидента Зиновьева.
В России проблема уже в том, что наше университетское образование до сих пор марксистско-ленинское. У меня в руках учебник, по которому учатся в МГУ. Я понимаю, что там на самом деле все изучают гораздо глубже, но стоит отметить тот факт, что последний упомянутый там философ — это… ШПЕНГЛЕР. Но больше всего меня взбесила фраза «современная философия делится на материализм и идеализм». Покажите мне творцов этого дерьма. Я отдам их под военный трибунал, и пусть все, кто отверг главный вопрос философии, бросят в них камень. У них не будет времени разобраться, как они умерли.
Что меня порадовало, так это то, что современные московские студенты действительно узнают Фишера и Делёза. Но тут есть два «но». Во-первых, куча причин позволяет мне утверждать, что Москва — это не Россия. Во-вторых, если бы Делёз был действительно знаменит, то мне не пришлось бы ехать за 100 км и тратить 600 рублей на поездку в Москву за его книгами. Бедные жители Магадана…
Миграционный кризис и клерикализм Правительства усугубляют проблему, порождая необоснованный шовинизм. В России наблюдается тенденция потребления российского продукта вместо импортного, просто в силу его происхождения. Та же проблема с философией, потому что если бы не эта тенденция евразийской общественности, то все давно бы забыли имена советских теологов и узнали о Деррида. Вместо этого я нахожу критику постмодернизма и Лиотара в частности, просто потому, что он якобы «просто описал изменения в обществе» (покажите этим недоумкам «Либидинальную экономику»). Популистско-традиционалистская политика увеличения рождаемости в пользу численности, а не качества населения позволяет мне сделать неутешительный прогноз: модернизация общества, даже с учетом Интернета, закончится как минимум через 70 лет (если не помешают новые, уже крайне правые, цензоры).