Ветеран киноцеха заодно поведал, что в России запретили его фильм без объяснения причин, а решать проблему отправили к президенту

Заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ состоялось 9 декабря по видеосвязи. Всю стенограмму мероприятия вы можете прочитать на портале Кремля по ссылке, а я хотел бы полностью выложить только один диалог между Владимиром Путиным и кинорежиссером Александром Сокуровым.

Александр Сокуров: Всем поклон и добрые пожелания из Санкт-Петербурга.

Должен сказать, что за время работы в Совете по культуре, потом в Совете по правам человека я обратил внимание, что, наверное, по целому ряду вопросов надо было бы ввести некоторый фильтр. То есть до встречи с Президентом Совету надо бы встречаться, наверное, с членами Правительства, может быть, с премьер-министром, потому что процентов 80 проблем, которые сегодня поднимались, это проблемы, которые являются компетенцией, могли быть решены на уровне Правительства, насколько я могу судить. И это время мы сейчас затратили на это, и затрачивается время и Президента, и наше общее тоже.

Но одновременно с тем, конечно, есть такая традиция у Совета – как-то уходить в сторону, избегать некоторых так называемых политических, что ли, вопросов, которые требуют общественного, общего обсуждения, и их с каждым годом становится больше, больше и больше. Это все вопросы чувствительные, они касаются каждого гражданина и всех вместе, и, что называется, и каждого в отдельности.

Я вот сейчас несколько недель был в Италии по приглашению римских университетов, итальянских университетов и занимался изучением системы образования: кинематографического образования, гуманитарного образования, по точным наукам, математике, физике, встречался с ректорами, заведующими кафедр, деканами и прочее, прочее. И в том числе был в университете в Болонье, который образован, кажется, в 1047 году. Самый первый университет в мире, самый старый университет в мире. И надо сказать, что меня поразила там одна цифра: число студентов – 100 тысяч человек. И это только один университет в этой не такой уж большой стране на самом деле. Учебных заведений много, студентов много, впечатление о студенческой среде, то, что я видел, воодушевляющее. Но при этом, конечно, видно, что всем молодым людям учиться трудно, очень трудно, непросто, совсем непросто.

И здесь я хочу обратить внимание на то, что подобная же ситуация сложности с образованием, с обучением существует, конечно, у нас, и нашим студентам непросто тоже, совсем непросто. Многие мои знакомые, у которых дети должны поступать в высшие учебные заведения, с тревогой смотрят на некоторые цифры, что, например, по политически понятному мне решению дети военных, которые находятся на фронте, получают все преимущества при поступлении в высшие учебные заведения. Политически мне понятен этот шаг, понятно вполне. Но с точки зрения качества образования, процедуры образования, мне кажется, тут надо привести в какой-то баланс. Потому что количество бюджетных мест решительно сократилось. Во многих вузах уже сейчас говорят: на будущий год у нас вообще не будет ни одного бюджетного места.

Если учесть, что экономическая ситуация в стране сложная, и, видимо, она будет усложняться экономически, то, конечно, положение тех молодых людей, которые хотели бы поступать в вузы, становится критическим и очень сложным. Платить за образование 200, 300, может быть, 400 тысяч, как в некоторых вузах, в год становится непомерным, просто это становится невозможным.

Кроме того, большое число очень способных, талантливых людей, которые годами в школе шаг за шагом шли, учились, сдавали хорошо экзамены и имеют единственную возможность получить образование, если они получают бюджетные места, и таких шансов у этих людей становится меньше, меньше и меньше.

Как нам уберечь этих людей от этой угрозы лишиться права на образование? Это очень серьёзная, большая, на мой взгляд, проблема, об этом нельзя не думать. Это проблема в общенациональном масштабе.

Мы, конечно, сейчас в Петербурге тоже ждём нового года. Мы знаем, что у нас будет повышаться квартплата, что у нас будут повышаться многие коммунальные платежи. И некоторые мне также из моего круга знакомых говорят: куда нам уходить, если мы будем не в состоянии платить эту квартплату? Может быть, нужно организовывать какие-то ночлежные дома, я не знаю, то, куда люди будут уходить, не в состоянии платить эту квартплату. Это тоже реальность и это такая реальность, абсолютно чёткая и абсолютно очевидная.

Но, конечно, на фоне этого не менее сложной является и ситуация, которая всё же разворачивается и имеет место в художественной среде. Мы не умеем обращаться со сложными людьми, не умеем и, наверное, не умели обращаться со сложными людьми. Мы не умели и не умеем вести политические дискуссии с молодыми людьми, со старшими школьниками, со студентами. Мы боимся, в стране боятся этих дискуссий.

Вообще, отсутствие процедуры политических дискуссий, отсутствие процедуры обсуждения – открытого, спокойного, без истерик – процессов, которые имеют место в стране, отсутствие этого процесса, отсутствие в некотором смысле серьёзного оппозиционного настроения и обсуждения оппозиционного настроения наносит, на мой взгляд, очень серьёзный удар по судьбам очень многих людей и по судьбам людей талантливых, способных.

Мы можем судить по кинематографу, можем судить по литературе, по работе книжных магазинов, где возникают серьёзные претензии у власти к деятельности творческих работников. Это, на мой взгляд, очень большая, серьёзная проблема, потому что люди лишаются возможности реализовать свои художественные замыслы, просто работать по профессии. И очень часто этим людям не объясняют, почему с ними обращаются жёстко и бескомпромиссно.

Мне, например, говорят, запрещая мой фильм: иди к своему Президенту, обсуждай, иди к нему. Что? Какая причина запрещения показа моего фильма? Без объяснения причин. Когда у меня были эти процессы при советском строе, мне всегда объясняли, почему мой фильм не будет показан в Советском Союзе. То же самое объясняли Тарковскому, почему его фильм не будет показан в Советском Союзе.

Абсолютно необходимо, критически необходимо, чтобы диалог с художественной средой шёл постоянно, спокойно и уравновешенно. Каждую неделю мы с тревогой смотрим за тем, кто опять является иностранным агентом. Ужасающие эти определения, ужасающие – мои соотечественники, которые вдруг являются иностранными агентами. Я понимаю, что есть такая политическая категория. Ну так просто назвали, как-то обозначили сумму каких-то претензий к человеку, и всё: и пошло, и поехало дальше, дальше – судьба. И непонятно, что дальше делать с этим. На мой взгляд, это неправильное решение, это решение, которое унижает человека, гражданина, не даёт возможности ему развиваться и дальше существовать. Это просто для меня абсолютно очевидно.

Мне Ирина Антоновна Шостакович как-то рассказывала ситуацию, которую, видимо, она наблюдала. Как-то вечером во дворе увидели Арама Ильича Хачатуряна, нашего великого, выдающегося советского композитора, который сидел со стопкой нот, с опущенной головой и чуть ли не со слезами на глазах. «Арам Ильич, что произошло? Что с Вами?» – спрашивают. Он показывает эти свои ноты и говорит: «Что бы я написал, если бы меня не остановили!» Сколько судеб обрушилось, потому что они свои замыслы не смогли реализовать, свою душу не смогли излить.

Да, в результате в художественном труде всегда есть какие-то перехлёсты, наверное, какие-то есть чрезмерности, наверное. Но ни одно запрещённое когда-то государством произведение – музыка ли, литература ли, архитектура, – ни один этот запрет временем не выдержал испытание. Все эти запреты были сняты, потому что все запреты, направленные против художественного творчества, художественной формы, являются заранее обречёнными, потому что у искусства и у государства параллельные, неконфликтные ситуации. Искусство государству необходимо, нужно. Но государству почему-то не всегда искусство необходимо. Это очень неправильное и неприятное позиционирование искусства и государства, неправильное. Получается так, что государство нападает на своего гражданина.

Гражданин учредил такую организацию, которая называется «государство», он учредитель. И через некоторое время государство начинает своего учредителя то с одной, то с другой стороны каким-то образом притеснять. Неорганично, непродуктивно, и это абсолютно не ведёт к развитию художественного творчества и художественных профессий. Во многих художественных вузах у людей просто опущены головы, потому что они понимают: это нельзя, это нельзя, это нельзя, это нельзя. С ними не разговаривают, не обсуждают. Как в закрытой коробке.

Попробуйте сегодня снимите «Балладу о солдате» – немедленно будет запрещён фильм, а что будет с этим автором – тоже неизвестно, получит ли он дальше возможность работать или нет. Это принципиально важная ситуация. Надо решительно менять тональность взаимоотношений государства с художественной средой, с молодыми людьми в первую очередь. Если у нас не изменится этот характер работы с молодыми людьми, мы далеко не пойдём. Это будет абсолютный тупик, абсолютный регресс всей системы государственной, всей национальной системы – всё, что угодно.

Надо любить молодёжь, надо работать с ней, надо её лелеять, надо создавать все необходимые условия для того, чтобы она могла реализовать всё, что она хотела бы.

И конечно же, очень важный последний момент. Вы однажды сказали: «Зачем нам мир, в котором не будет России?» Зачем нам государство, в котором нет возможности получать образование? А зачем оно нам нужно? Куда оно тратит свои средства, свою энергию, если оно не делает всё возможное, чтобы все виды образования, чтобы всё это было доступно каждому человеку? А судьба решит, куда он пойдёт и что с ним будет. Доступность образования всем социальным слоям, всем социальным уровням абсолютно необходимо обеспечить. И плату за образование надо отменять. Я несколько раз об этом говорил и всегда видел решительную, возмущённую реакцию ректоров университетов, которые считают, что надо платить за образование. Наверное, надо, наверное, не знаю. Но мне кажется, что с точки зрения вообще моральной это наша задача, задача государства и старшего поколения – сделать всё, чтобы образование было доступно всем, без всяких ограничений.

Спасибо.

Владимир Путин: Спасибо большое. Мне очень приятно, что у нас есть возможность поговорить по тем темам, которые Вы подняли, а они, безусловно, являются очень актуальными и важными.

Давайте с образования. По поводу того, что происходит в западных странах с образованием и у нас. Что хотелось бы сказать. Там, конечно, стоимость образования кратно выше, чем у нас. Да, у нас есть часть платного образования, это правда. И там, наверное, к сожалению, тоже тарифы подрастают, но всё-таки плата за образование в западных странах и у нас просто несопоставимы. Первое.

Второе, что касается детей участников специальной военной операции. Глубоко убеждён, что это правильное решение. Безусловно, этих детей государство должно поддержать, и им должно быть предоставлено право получить образование за счёт государства.

Сейчас только я награждал Героев России, в том числе передал «Звезду» Героя семье погибшего нашего товарища, и мама была его, и вдова, и дети – замечательные дети, одна девочка уже собралась поступать в высшее учебное заведение. И конечно, государство должно её поддержать, и мы будем это делать.

Что касается качества, и здесь Вы правы, безусловно, нужно обратить внимание на качество. Уверяю Вас, что дети наших героев, ребят, участников специальной военной операции по своим интеллектуальным качествам не отличаются в худшую сторону от всех претендентов на то, чтобы получить место для учёбы в высшем учебном заведении. Вопрос в том, как работать с человеком, как работать с ребёнком. Конечно, есть разный уровень. Но Вы правы в том, что нам нужно следить за качеством образования и за качеством тех кадров, которые будет генерировать наша высшая школа.

Но хочу обратить Ваше внимание, что у нас создана целая система отбора талантливых ребят и работы с талантливыми ребятами, причём как на школьном уровне, в качестве примера просто приведу то, что происходит в известном уже на всю страну учебном заведении «Сириус», но и на региональном уровне, мы системно работаем над отбором талантливых ребят.

Кроме всего этого, создана ещё целая система олимпиад, предварительных отборов, эта работа развёрнута по всей стране. А те ребята, которые демонстрируют свои возможности и свои способности на этих олимпиадах, они вообще без всяких экзаменов поступают на бюджетные места. И эта система отбора талантливых ребят, безусловно, должна совершенствоваться.

И здесь Вы правы, здесь я с Вами соглашусь, нам очень внимательно нужно смотреть за тем, как идёт работа по подготовке кадров, особенно по ключевым направлениям.

Здесь очень важно работать вместе с бизнесом, с нашими компаниями, вовремя и своевременно обеспечивать связь производства с подготовкой кадров и так далее.

Что касается другого вопроса, очень важного, который Вы затронули, – это повышение тарифов в системе ЖКХ. Здесь две вещи.

Во-первых, в связи с инфляционными процессами тарифы просто неизбежно растут, но самое главное, чтобы они росли в меру. Здесь Вы абсолютно правы, этот процесс не должен приобретать какого бы то ни было стихийного характера. И соответствующие государственные инстанции, прежде всего это ФАС и соответствующие комиссии на местах, в регионах должны за этим строго следить. Я полностью разделяю Ваше отношение к этому вопросу: здесь ни в коем случае нельзя допустить, чтобы со ссылкой на эту инфляцию, галопирующие цены тарифы взлетали до небес.

Пользуясь тем, что Вы на это обратили внимание, я со своей стороны обращаюсь сейчас к своим коллегам и в Правительстве, и в регионах Российской Федерации, чтобы ни в коем случае не допускать необоснованного роста тарифов в системе ЖКХ.

Другой важнейший вопрос – это работа с молодёжью. Мы постоянно сейчас обращаемся к этой теме. Здесь работа должна быть открытой, абсолютно доступной с точки зрения современных инструментов доведения соответствующего контента до молодых людей, но и с обратной связью. Нужно чувствовать, чем люди живут, реагировать на это, делать это по-современному и вовремя.

Я знаю Вашу позицию по поводу этого закона об иностранных агентах, но не мы придумали, это ещё в США было сделано в 40-е годы прошлого века. Не мы же придумали, там нарушение этого закона грозит тюремным заключением, у нас же нет такого. У нас, собственно, одно самое главное – покажите источники финансирования. Ну что же здесь такого страшного? Мне кажется, особенно ничего здесь страшного нет. Хотя мы много раз обращались к этой теме. Тоже никто с ума сходить не должен, это совершенно очевидно. Здесь Вы тоже правы, не нужно этим «мечом» размахивать налево и направо, всё должно быть очень взвешенно, аккуратно и без всяких нарушений.

И наконец, взаимоотношения между искусством и государством. Сложный вопрос, он всегда был таким. Вы говорите: «Балладу о солдате» не выпустили бы». Трудно с Вами согласиться, «Баллада о солдате» – это о любви к Родине и к маме. Как же не выпустили бы? Ещё как выпустили, такие фильмы нам нужны и сегодня. Поэтому здесь наши позиции, прямо скажем, не совпадают.

А в целом спасибо Вам большое за Ваше участие, за Ваше рассмотрение. Жалко, Вы мне, пожалуйста, скажите, где, но не сейчас, а созвонимся с Вами, я позвоню, поговорим, как, каким образом, что там запрещают из Ваших произведений, это странно. Но обращаю Ваше внимание на то, что Вы являетесь членом Совета по правам человека при Президенте, так что очевидно, что никакой дискриминации в отношении Вас не допускается, во всяком случае, на таком уровне. А если есть какие-то ограничения, Вы это видите, скажете мне. Хорошо? Созвонимся, переговорим. Пожалуйста.

Сокуров: Владимир Владимирович, можно ещё одну реплику? Вы меня слышите?

Путин: Я слышу хорошо, но другим тоже надо дать выступить. Но я слушаю Вас. Пожалуйста.

Сокуров: Только одна реплика. Можно?

Путин: Прошу Вас. Слушаю.

Сокуров: Пожалуйста, не забудьте, что нужна помощь и поддержка «Ленфильму». Мы в очень непростом положении. Студия передана городу. Но есть ли у города средства, чтобы поддержать её, – это вопрос, мне кажется, серьёзный. Только об этом прошу Вас.

Спасибо.

Путин: Это очень важный вопрос. Но, по-моему, Вы же когда-то и ставили, в том числе и передо мной, вопрос о том, чтобы городу передать. Но мы это сделали как раз.

Но то, что это должна быть площадка, открытая для творчества, с этим я не могу спорить. Я и с губернатором переговорю, если нужна ему будет какая-то поддержка, хорошо. Но и Вы тоже, пожалуйста, передайте Ваши предложения.

Спасибо большое.

_____

Иногда комментарии к подобным разговорам просто не нужны. Важнее просто прочитать две точки зрения в оригинале. И вообще узнать о том, что подобные вопросы поднимаются. Там же на сайте Кремля можно посмотреть и всю встречу, которая длилась чуть более двух часов.

«Вник и рассказал» — проект, где вы найдете аналитические материалы о разных сферах экономики и жизни общества. Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу и Boosty.

Андрей Родионов - обычный учитель Гатчинской школы. С самого детства он любил изучать историю и культуру страны, поэтому стал преподавателем. Довольно мудрый и рассудительный для своих лет, 33-х летний Андрей часто общается с учениками вне стен школы. Он организовывает экскурсионные походы и частые поездки на природу. Происходящий на мировой арене хаос словно обходит стороной молодого учителя. Его любят и ученики, и их родители, а нравящаяся ему молодая аспирантка из Герцена начинает оказывать знаки внимания.

Все резко обрывается одним солнечным воскресным утром. Андрей просыпается в приступе паники. Его голова болит и кружится. Он, словно в бреду, одевается и быстрым шагом выскакивает на улицу. Провинциальный город заливается лучами весеннего солнца, а он умывается холодным потом и со страхом идет на вокзал, подчиняясь невидимой силе. На платформе он видит огромный поезд с уходящими за горизонт вагонами. Андрей понимает, что кроме него этот поезд никто не видит. Но все равно входит. Он садится на свободное место, покрытое пылью и только тогда приходит в себя. Уходят головная боль и мучившее его помутнение рассудка. Андрею является ангел в форме проводника, который раскрывает страшную тайну. Грядет судный день, а поезд — это последнее спасение для чистых душ, призванное спасти их от жестокого испытания. Андрей, глядя на ангела сквозь пелену проступающих слез, готов завопить от ужаса, но не находит в себе силы. Оглядываясь вокруг, он видит больных людей, беременных женщин и представителей духовенства различных религиозных конфессий. Попытки заговорить с кем-то оказываются провальными, так как ни он не слышит соседей, ни его слова никому не доступны. Доносятся лишь звуки происходящего за окном, где все еще светит солнце, а радостные горожане заходят маленькими группками в остановившуюся электричку.

Поезд тронулся и сначала двигался как обычный состав. Но через несколько мгновений он начал нестись с огромной скоростью. В окнах прослеживался туман, через который можно было разглядеть, вырванные из контекста, миллионы эпизодов жизни человечества. Андрей слышит рассказ машиниста, который грузным басом зачитывает преступления человечества, совершенные за все века. В сознание героя проникает ужас и практически убивает веру в человечество. Он видит только смрад и грех, творимый людьми. Он вспоминает и свои плохие поступки, которые начинают отображаться в окне, словно трансляция телепередач. Но в какой-то момент в его сознании появляется лучик надежды. Он осознает, что все это какая-то колоссальная ошибка и его не должно быть в этом поезде, ведь он обычный человек. Также его посещают воспоминания о совершенно невинных учениках, классным руководителем которых он был. А за окном все виднеются образы минувших событий и их последствия.

Слабый порыв негодования мгновенно перерастает в праведную ярость, и Андрей вскакивает с места. Он не знает, что ему нужно делать, но он преисполнен желанием во что бы то ни стало остановить состав и сойти с него. Он старательно пытается объяснить ангелу-проводнику, что не считает себя достойным находится в этом поезде, но во взгляде собеседника видит лишь холодное равнодушие. Метаясь между вагонами, герой пытливо ищет хоть кого-то, кто сможет его услышать. В безумных попытках найти выход из ситуации, Андрей замечает стоп-кран и без раздумий дергает за него. Поезд молниеносно останавливается. Внезапно люди в вагонах начинают проявлять активность. Они недовольно оглядываются и понимают, что стало причиной остановки поезда. Они начинают кричать и кидать угрозы Андрею. В попытках решить конфликт миром он понимает, что эти люди являются кем угодно, но точно не праведниками. Внезапно перед героем возникает озлобленный ангел-проводник и достает огненный меч. С криком он пронзает грудь нерадивого пассажира. Всё останавливается и погружается в темноту. Слышится чей-то голос: «В прошлый раз за стоп-кран дергали пять человек, в позапрошлый два десятка, а были времена, когда и вовсе в поезд никто не заходил. Скуднеет народ, мельчает. Покрывается паутиной трусости и пошлости. Но если нашелся хотя бы один, значит есть еще время. Значит не все еще потеряно. У тебя, Андрюша, необычайный для твоего времени дар - быть нормальным, хорошим человеком. Так будь им и дальше».

После этих слов герой просыпается в машине скорой помощи. Резко подскочив, он видит след на груди от плохо смазанных электродов дефибриллятора. Вдалеке слышится голос радио, где в новостном блоке буднично рассказывают о внезапно прекратившихся аномальных сериях землетрясений по всей планете.

Александр Сокуров: "Я ошибся. Я проиграл" - фото 1Спасибо, Александр Николаевич, за любовь к Санкт-Петербургу, за труды во благо России! За честность и порядочность, за человечность. За ваш светлый гений! Любое поражение - лишь первый шаг к победе! Мира Вам, радости, добра, здоровья! Новых Побед!

Игорь Албин

Обращение Александра Сокурова

19 июля по моей настоятельной просьбе состоялась встреча с главой Законодательного собрания Санкт-Петербурга Александром Бельским.

Наша беседа продолжалась час.

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА

Я передал Александру Николаевичу копию моего письма губернатору нашего города, где изложен мой протест против разгона градозащитного движения в Петербурге.

Также я сообщил главе Заксобрания о моем недавнем письменном обращении к главе Совета Федерации Валентине Ивановне Матвиенко, которая в определенный период своего губернаторства имела прямое отношение к формированию градозащитного движения в нашем городе.

В письме главе Совета Федерации я также заявлял решительный протест против происходящего с градозащитой в эти дни в Петербурге.

Просил вмешаться, просил о помощи.

К сожалению, ни на одно послание я так и не получил ответа.

Но это и не очень меня удивило.

Кроме того, с Александром Бельским мы говорили о культурной жизни в городе, о состоянии гражданского общества.

Мой собеседник согласился, что произошедшее - удар по гражданскому обществу в Петербурге.

А может, мне лишь показалось, что он с этим выводом согласен?

Александр Николаевич убеждал меня, что в Законодательном собрании будет создана особая комиссия по градозащитным проблемам.

И в эту комиссию войдут «уважаемые люди».

При этом никаких разъяснений от руководителя ЗАКСа о причинах столь радикального разворота по отношению к общественному движению, которое поддерживали Президент страны и глава Совета Федерации, я не получил.

Крайне тревожным мне показалось открыто раздраженное отношение моего собеседника к некоторым наиболее активным и профессиональным участникам градозащитного процесса. Вплоть до решительного запрета им участвовать в общественной жизни города.

Когда-то, уже много лет назад, вовлеченный в градозащитную среду Петербурга, я мечтал о том, что мы сможем сделать это движение символом большого конституционного ресурса в нашей жизни.

Верил, что появятся и присоединятся разумные чиновные люди, и архитекторы, и строители, и сотрудники правоохранительной системы, и судебной системы, и молодые специалисты в разных областях промышленной и социальной среды, и не молодые жители этого удивительного и печального города… Появятся и, объединенные высоким стремлением сберечь Великий Город, смогут добиться многого.

Иногда мне казалось, что городская община может быть сильнее, умнее и патриотичнее, чем чиновный люд, лукавство целей и методов которого уж очень хорошо по истории России нам известно.

Вот это правда: до бога высоко, до царя далеко.

Я ошибся.

Я проиграл.

Как гражданин России, как житель города сообщаю о своем поражении.

Что-то мы за эти годы все же смогли сделать.

Но надо было сделать больше.

Можно сказать, что нам не дали исполнить нашу миссию.

И можно сказать, что сами не смогли.

Не сдюжили.

В завершение считаю обязательным сердечно поблагодарить моих дорогих сограждан по ленинградско-петербургской жизни в эти годы за науку, за примеры гражданского мужества, профессионализма, умения сотрудничать. И любить свое отечество.

Благодарю

Александра Александровича Кононова

Юлию Леонидовну Минутину-Лобанову

Максима Львовича Резника

Александра Семеновича Карпова

Алексея Анатольевича Ковалева

Татьяну Ивановну Лиханову

Игоря Николаевича Албина

Олега Константиновича Руднова (посмертно)

Молодых сотрудников радио «Балтика» и телеканала «100».

А также

Михаила Борисовича Пиотровского.

С сердечным пожеланием удач и везения

в эти трудные времена, Александр Сокуров. Санкт-Петербург

Подробности

Категория: Паломник белых ночей

Опубликовано 22.07.2022 16:40