Авторский рассказ + Астрономия

Не имевшие страсти в детстве не поймут моих слов. Меня завораживал космос. Мир, который можно увидеть только ночью и до которого так трудно достать. Я еще не умел читать, но часами сидел за книгами по астрономии, рассматривал атласы звездного неба, изображения шаттлов, планетоходов и телескопов.

Тогда я часто оставался с ночевкой за городом у бабушки. Мы гуляли по плохо освещенным пригородным улицам между ветхих соседских дворов. Там поздними вечерами я мог видеть на небе то, что ранее было лишь на картинках. Нагулявшись  мы возвращались в сад, где пили чай под стрекотание кузнечиков и тяжелое безмолвие звездного неба. Я перечислял бабушке названия звёзд и созвездий, а когда знаний уже не хватало, пускался в наивные рассуждения об освоении космоса и о жизни далекого будущего. Для ребенка эти фантазии были реальнее жизни, с которой он еще не успел познакомиться.

Знания о звездах первое время помогали мне в школе. Почти животным наслаждением было наблюдать недоумение и на детских, и на взрослых лицах после изложенных мною сведений о космосе. Я не был выскочкой, но распирающие изнутри знания заставляли выскакивать. Вскоре это прошло. Но меня победила не скромность, а учебный план.

Когда я пошел в седьмой класс, бабушка умерла. Почти сразу родители решили продать ее дом и участок, чтобы переехать в более престижный район. Как минимум, считавшийся таковым. Аккуратность местных улиц отдавала неестественностью, будто стол или полки сразу после уборки.

Посещение школы приобретало смысл только с практикой хулиганств. Мы не думали о будущем. Хоть с нашими выходками и казалась маловероятной возможность дожить до него. Мы слились в хаотичном потоке дружеского безумия и принудительной школьной бессмыслицы. Тогда я почти никогда не встречал себя. Я забыл себя. Я исчез.

Ночью мы часто гуляли. Тусклый лунный свет падал на множество новых лиц с новыми именами и новыми историями, для которых сумерки и тьма были просто наиболее подходящими декорациями.

К окончанию школы я не успел повзрослеть, и мой жизненный путь помогали выбрать родители. Тем же летом я переехал для поступления в институт, в котором учился отец. Преобладающая детская беззаботность развивалась в опрометчивое безразличие. Расстояния нового города поглощали остатки свободного от учебы времени. А бурная ночная жизнь, требующая освещения улиц, затмевала собой самые яркие звезды.

Приближался выпуск. Родители все реже помогали с деньгами. Из безразличного я превращался в безработного, и голоду оказалось плевать на мои желания. Уже вскоре я нашел покупателя на свои относительно свободные вечера. Теперь я наблюдал густо затянутое темными тучами небо из офиса.

В редкий выходной я пытался искать спасения в общении с друзьями, но они были безнадежны и пусты. Стоило некогда озорным мальчишкам подрасти, они нарядились в костюмы и обвешались символами успеха будто амулетами члены архаичного племени.

Кто-то из них был готов продавать свою жизнь только за возможность  выжить. А кто-то уже за возможность потакать спорадическим неугомонным желаниям. На досуге они обсуждают эффективность каждой строчки резюме, меряются шириной и глубиной соцпакета. А я вижу лишь как они в слова оборачивают пустоту. Алкоголь иногда обнажает глубоко засевшую в них тоску. Но обычно я не встречаю в их сердцах ни тени сомнения, ни грамма нигилизма.

Из-за такого настроя с работы меня всякий раз выгоняли, если я сам не уходил с неё раньше. Предчувствуя очередное увольнение, я переехал в квартиру подешевле. В ней все было неказисто: замки на дверях заедали, розеток у кровати не было, а коробки с моими вещами мешались в узком проходе.

Я лежал — тяжелые мысли перемешивались с тягучей субстанцией полусна. На окне зажегся экран телефона, что стоял на зарядке. Я нехотя поднялся проверить. С завтрашнего дня у меня вновь нет работы. Вдруг вспышка тьмы сменила собой тусклый желтый свет, наполнявший комнату. Фонари на улице наконец погасли, а телефон перестал заряжаться. Видимо во всем районе отключили свет.

На небе стало видно одну единственную звезду. Красная точка разжигала угасшие воспоминания и питала наивные оставленные мечты.

Это была Бетельгейзе.

Эта история случилась на самом деле пару лет назад. Она совсем маленькая, но совсем важная.

Я был в Крыму, и в одну из ночей мне повезло побывать в местной обсерватории. По дороге туда казалось, что нам совсем не повезло и ехать большого смысла нет: было облачно, мы случайно выбрали долгую и сложную дорогу через Ай-Петри, а потом и вовсе пошёл дождь. Но мы проехали слишком много, чтобы разворачиваться, а в обсерватории побывать хотелось, и мы добрались.

Мы как будто проехали через ворота в другой мир — стоило приехать, как дождь прошёл и небо как будто бы в мгновение очистилось. Я смотрел на большие старые ворота, за которыми дорога уходила куда-то вверх, скрываясь в темноте. Действительно, это ворота в какое-то совершенно иное пространство.

Нас встретил астроном, сотрудник обсерватории, который должен был провести нам экскурсию. В обычном джемпере, брюках и совсем без колпака со звёздами — не знаю, почему, но я ожидал увидеть такой колпак, как в книжке. «Не волшебник» — подумал я. И очень ошибся.

Астроном повёл нас через темноту раскидистых деревьев. Показал нам большие телескопы : они старые-старые, эти большие глаза в космос. Но видно в каждой мелочи, как сотрудники обсерватории заботятся об этих глазах. Уверен, что намного больше, чем о собственных. Почему-то подумалось, что вот это круглое здание с телескопом для астрономов — как пусковая площадка для космонавта. Сам телескоп — ракета. И пусть улетают астрономы только взглядом и мыслью, но летят намного, намного дальше любого космонавта.

Везде — и на улице, и в зданиях — было очень тихо и темно. Но как-то очень по-доброму тихо, по-тёплому темно. Такой тишины невозможно испугаться, в такой темноте невозможно пропасть. В тот момент я думал, что более сильное впечатление для меня уже недоступно. И снова ошибся.

В конце экскурсии мы снова вышли на улицу и пришли на небольшую полянку. Недалеко чернело что-то вроде вагончика, а под деревом рядом с ним мы услышали два голоса — оба принадлежали бабушкам. Сначала я удивился, потому что нам сказали, что посетителей уже нет, а потом понял, что, скорее всего, это местные уборщицы. Или вахтёрши. Во всяком случае, наш астроном на них особого внимания не обратил. Он достал огромную лазерную указку, нажал кнопку — и зелёный, тонкий и яркий луч ударил вверх и бежал, пока не упёрся в небо. Не шучу, правда — упёрся. Тут я понял — ну как же он не волшебник? У него есть самая настоящая волшебная палочка. И ей астроном действительно творил что-то волшебное: он обводил нам каждое созвездие на небе. Никогда в них не разбирался, а тут — увидел. Это тоже чувство, никакому тексту не подвластное. Могу только констатировать факт.

Показав созвездия, астроном повёл нас к вагончику, зашёл в него и… Крыша вагончика медленно отъехала в сторону, и изнутри вырос (правда, вырос!) небольшой телескоп. Покажите мне последние достижения науки и техники — не удивлюсь так, как удивился тогда.

Астроном пригласил нас войти. В эту же секунду зашевелились и бабушки. Они подбежали к нам и попросились тоже посмотреть на звёзды. Астроном разрешил. «Как здорово, что они стремятся узнавать новое!» — подумал я тогда. И через пару минут почувствовал себя дураком.

Мы по очереди подходили и смотрели в телескоп. Странное чувство — я много раз видел Сатурн и двойные звёзды на фотографиях и картинках, но смотреть и понимать, что смотрю не на фото, а на настоящую планету — совершенно другое чувство. Тоже новое.

К телескопу подошли бабушки. И тут случилось то, чего я ожидать никак не мог. Одна из них прислонила глаз к окуляру, и…

— Сатурнчик, любимый ты мой! Как я давно тебя не видела! Ты ж мой хороший, всё такой же…

Столько любви и нежности у бабушки может быть только ко внуку. Но к планете?!

Астроном тем временем снова начал показывать нам созвездия своей волшебной указкой. Но какое-то — не помню, какое — никак не мог найти. Ну, что ж, не судьба?

За моей спиной раздался мягкий старушечий голос:

— Так ты же не там смотришь-то! От Лебедя левее! Около Геркулеса! Во-о-от!

Одна бабушка нянчит Сатурн, другая знает карту звёздного неба. Я, на секундочку, найду вам максимум Медведиц. Что-то тут не так. Я подошёл к астроному и тихонько спросил:

— Извините, а кто эти женщины?

— А, это наши доктора наук…

Астроном продолжал говорить, уточняя про их исследования, награды и степени, но я уже не слышал. Вахтёрши! Ну и дурак!

Я посмотрел на небо, предположительно в сторону Сатурна. Интересно, он знает, что на Земле у него есть бабушка, которая его так любит?