Дилер душ. Часть 2
Как всегда просыпаюсь в два ночи, сегодня я помню свой сон. Свой кошмар. Ничего такого, просто тяжелый властный взгляд выворачивающий меня наизнанку.
Не люблю я звонить Мише. Не люблю и все тут. Мы оба приезжие, оба из бедных семей, оба учились на бюджете, оба любили гульнуть. Вот только он взлетел, а я все еще в говне. Проблема в том, что он постоянно мне об этом напоминает. Предлагает помощь. Не нужна мне его помощь. Обычно не нужна, но сейчас нужна. Не люблю ему звонить, сегодня звоню.
— Вот такая вот история, Миха.
— Неожиданный бизнес. Не подходящие времена для таких заработков ребята придумали.
— Так можно что-то сделать?
— Спрашиваешь тоже. Нужно! Я думаю на этом можно неплохой показатель слепить, а может даже сюжетец.
— Миха, давай только без огласки.
— Тебе помощь нужна или нет? Ты уж прости, здесь свои правила. Вот надо батюшку пригласить… Миша продолжал рассуждать, но я уже его не слушал. Одно было понятно, все завертелось.
Я не знаю как сформулировать ответ. Чего я хочу от предстоящего мероприятия? Отвечая я смеюсь, вроде как шутка все, я хочу договор, где моя подпись и подпись человека организовавшего весь этот бизнес. Да, так я ответил. Но если честно ответ мой куда прозаичней, я хочу убедиться что все это мошенничество. Чтобы другие вменяемые и адекватные люди сказали мне — он мошенник. Себе я уже не верю как раньше. Почти месяц я толком не сплю. В моем рюкзаке почти полмиллиона рублей, помеченных глубоким ультрафиолетом. Со мной два молодых парня, они с разных контор, но обоих можно назвать ОВДшниками. Как всегда, меня встречает «улыбка».
— О, я уже не ожидал вас увидеть — весело заявляет он — проходите, прошу вас. В офисе нас сразу разделяют. Обоих спутников уводят за свободные столы оформления. Я пью кофе, принесённое «ногастой», сидя за столом с «улыбкой», тот, как всегда, выискивает что-то в мониторе.
— Принесли?
— Да.
— Все?
—Да. Почти все.
Улыбка покидает банковское лицо.
— Четыреста восемьдесят две. Все что собрал.
— Ну что ж, думаю в этот раз мы пойдем вам навстречу — вновь улыбается он.
Деньги пересчитываются аппаратом. Одного из моих сателлитов проводят к двери в комнату рукопожатий, когда звонит телефон. «Улыбка» внимательно слушает и резко останавливает процесс, в офисе все застывает. Я вздрагиваю, видимо нас раскрыли. «Улыбка» слушает трубку после чего направляется ко второму моему спутнику, тому который ожидает своей очереди.
— Разрешите уточнить, Мариинский театр, опера «Риголетто», вы баритон графа Монтероне?
Вопрос столь неожиданный, что полиционер теряется, и отвечает не думая:
— Да.
— Давно вы в опере?
— Десять лет.
— Благодарю.
«Улыбка» возвращается, к столу берет телефон и докладывает в две фразы: «Это он. Десять лет». Выслушав инструкции, он отдает команду, меняет очередность моих спутников. Теперь первым пойдёт «баритон». Нас раскрыли или нет — не могу понять я.
— Когда ваши друзья пройдут, тогда зайдёте и вы, и все решиться — отвечает «улыбка» на мое сконфуженное лицо.
Нет, мой дорогой, все решиться как только первый из моих спутников получит деньги в кассе — про себя отмечаю я. Штурм проходит быстро без стрельбы, но с разбиванием витрин и диким визгом «ногастой». Теперь «улыбка» больше не улыбается, он сидит на кресле и при нем пересчитывают помеченные купюры. Все действо снимается на камеру, и на фотоаппарат. В каждом кадре обязательно должен быть присутствующий здесь молодой священник. Я жду когда на свет выведут, главаря. Его нет, видимо его уже вывели через другой вход. После долгого обыска всех присутствующих везут на Суворовский проспект. Там происходит подробный опрос всех участников под запись. Мне доставляет удовольствие смотреть на понурые лица мошенников. Теперь я улыбаюсь, а они выглядят как отребье. Мне выдают оригинал моего договора, но сначала на трех копиях я собственноручно пишу фамилию и «копия верна». Не сразу замечаю, договор мой, но на нем нет моей подписи. Я подошел к одному из милиционеров, он оказался занят, в этой огромной шумной переговорной все заняты. Все кроме «баритона». Тот сидит за столом и что-то рассматривает. На столе у него лежит его экземпляр договора. Точно, понимаю я, он же прошел всю процедуру перед тем как получить деньги. Я тихонько подхожу сзади, он не замечает меня. Откашливаюсь, он вздрагивает.
— Извините, а на вашем есть подпись?
— Нет. Вообще больше ни на одном нет подписей. При чем это моя бумага.
— Не понимаю...
— Полоса от принтера. Вот здесь, смотри, аппарат оставил характерный след, я обратил внимание, когда читал. Это та же бумага, которую я подписал — задумчиво говорит «баритон».
— А вы правда работаете в театре?
— Да, совмещаю. Хобби у меня такое, уже треть жизни. Знаешь, что самое интересное? Нам ведь очень повезло. На сайте театра, в разделе актеры, под моим портретом указано, что основная деятельность у меня в МВД, обязаны были вот и указали. Представляешь? Когда там на задержании произнесли «театр» я аж вспотел, но пронесло. А ведь могли заметить — говорит он — даже должны были, я ж себя за нищету выдавал.
После этих слов он смотрит на меня:
— Извини.
— Да ничего, как есть.
На мгновенье он задумывается, оглядывается по сторонам словно вор, , ни кому нет до нас дела, он встает и увлекает меня за собой. Мы проходим коридорами мимо нас снуют люди в форме. Заходим в очередной зал, поменьше.
— Вот полюбуйся — указывает мне «баритон» на центр зала. Я не сразу понимаю про что, точнее про кого он. Его выдают лишь босые ноги и дерьмовая зеленоватая одежда. Больше сходств нет. Безусловно, это все еще тот же человек, тот же нос, тот же рот, лоб, волосы и глаза. Но это и не он. От его властности нет и следа, нет расправленных плеч, уверенности в движении, и ауры всеохватывающего страха. Просто человек, стареющий, болезненный мужичок.
— Он актер?
— Нет сантехник, на пенсии. Живет в том же доме, что и их офис. Говорит мало что понимает. Ему платили деньги чтоб он приходил и сидел там в офисе. Вроде дневной охранник. Сидит, телевизор смотрит. Знаешь в какой комнате телевизор?
— В тканевой, за шторой.
— Точно.
— Еще говорит, что главный у них там администратор. Тот который улыбается вечно.
— А я думал что он. Раньше думал. Сейчас не знаю.
— Да ты говорил. Я когда его своими глазами в той комнате увидел, тоже так подумал. А потом, после задержания, захотел с ним поговорить, а он делает вид, что не узнает меня. И поразительно хорошо делает вид, ему в пору вместо Борисова на оскар номинироваться. Но предварительными показаниями все подтверждают, что главный у них улыбчивый. Кстати — оживился «баритон» — администратор этот — мошенник со стажем. Раньше пенсионеров разводил на бабки. Тупой развод с пластиковыми окнами. Как он после окон на души перешел, ума не приложу. «Баритон» продолжал что-то говорить, я больше не слушал, всматривался в испуганного сантехника-охранника ерзающего на стуле.
— Это ведь он? — неожиданно привёл меня в чувство совсем неуверенный вопрос «баритона». Нет не он — ответил я про себя. Вслух говорить не стал, лишь пожал плечами.
Батюшку я нашел в курилке, он деловито общался с погонами покуривая электронку. Я поинтересовался, что делать с договором. Он рассмеялся, но видя что мне не смешно взял себя в руки, напустил важности и посоветовал сжечь. А потом в церковь пойти да свечей поставить.
— А что с душой? — шутливо спросил я.
Батюшка молодой, раздобревший и округлившейся с молодцеватым румяным лицом — посмотрел на меня укоризненным взглядом:
— С душой все в порядке, она при тебе. Приходи в церковь — посоветовал он еще раз — помолись, исповедайся, раскайся о грехах своих.
Смейтесь или нет, приободренный его ответом я так и сделал. Договор сжег, зашел в церковь, вспомнил как креститься, проторчал нескольку минут у алтаря, установил пару свеч, в общем - сделал все как было сказано. Наконец-то — думал я, — все встало на свои места. Определённые нестыковки оставались, но полиция со всем разберется, мне оставалось лишь вернутся домой и наконец-то выспаться.
Я проснулся ночью, даже не от кошмара, от невероятно жжения в руке. Кошмар тоже имел место и сегодня был особенно жгуч. Куда ни гляну, везде он. Чужой взгляд будто выжгли у меня на сетчатке. Первое, что мне пришло в голову — это выругать найгрязнейшими словами этого борова, необъятную, откормленную тушу с маленькими, круглыми свиными глазками, бесполезного и бестолкового, попа. Оставшуюся ночь я провел с включенным светом. Утром я отправился в уже знакомый офис. Дверь как обычно закрыта. Огромные окна заколочены листами фанеры. Постоял несколько минут. Здесь пусто. Вернулся домой, открыл все торговые площадки и принялся шерстить. На поиск ушло четыре дня. Объявление свежее. Картинка другая, слова подобраны иначе, посыл тот же.
Всего мне удалось собрать двести шестьдесят тысяч. С такой суммой я выдвинулся в первопрестольную. На этот раз никаких высокопоставленных друзей, никакой полиции, никаких зажравшихся священников. Я и так знал, что от меня требуется. Денег не хватало, но расчет мой был на то, что те, кто их «заработал» не смогут пожаловаться коллегам по цеху, что здесь меньше положенного. По приезду я не пошел сразу в офис фирмы. Следовало подготовиться. Три дня спустя явился по указанному в объявлении адресу. Офис как офис, опять без вывески. Хороший квартал, здесь много, офисных помещений, внутри тоже все замечательно, как и в прошлый раз, банк как он есть. Это очень хорошо — думаю я, — атмосфера не только ни пугает моих новых спутников, напротив она даже очень располагает к улыбкам и общению. Я подбадриваю их, ненавязчивым юмором, стараясь не выдать свое волнение.
Моих спутников рассаживают на диван. Я же сразу направляюсь к администратору. Ни дать ни взять «улыбка» № 2. Он, впрочем, как мне уже понятно, самый что ни наесть настоящий мошенник, как и его предшественник, как и все в этом офисе. Разве что человек, здесь это парень, готовящий кофе, возможно он просто работяга, возможно. «Улыбка» № 2 удивлен моим обращением. Скоро понимаю я у него первый, это заметно по некоторой суетливости. Дальше интересней, он проверяет меня по базе, но не находит. Его нервозность уже не скрыть за хорошей гримасой. Он отходит от стола, делая вид, что разговаривает по телефону, на самом деле внимательно проверяя двор за окном. Ищет подвох. Не в это раз, мой дорогой друг, сегодня никаких подвохов.
— Не совсем понимаю, договор вы подписывали не у нас?
— Нет.
— Тогда где?
— Пусть вас это не тревожит.
— Однако, меня это тревожит.
— Вы, полагаю по своей наивности, не обижайтесь, думали, что ваш бизнес уникален?
«Улыбка» № 2 замялся. Такого разговора он не ожидал. С каждой секундой лицо его становилось все серьезней и угрюмее. Он хотел еще что-то спросить, когда зазвонил настольный телефон. Я не слышал, что говорили в трубке, но все понял по выражению его лица. Потому, как только он повесил трубку, я продолжил:
— Мой тариф составил триста тысяч. У меня с собой сто девяносто, но учитывая, что я не ваш клиент, думаю вы не откажетесь и от этой суммы.
Он кивнул, соглашаясь со сказанным. Три моих молодых спутника поочередно прошли регистрацию и проследовали в дальнюю комнату. Вместе с № 2, который в край растерялся, у выхода из комнаты-кассы, я встречаю моих отрешенных и напуганных юношей и девушку. Перед тем как № 2 отправит их за дверь, я останавливаю ребят, и выдаю наличными по пятнадцать тысяч каждому, приговаривая: «Улыбнись, все честно, как условились. Вот твои деньги». Они исступленно берут бонусы и послушно улыбаются, но за их глазами нет радости. Как только с последним захлопнулась дверь, я излишне бодро обращаюсь к администратору:
— Моя очередь.
Мы вернулись за стол, он набрал номер. Выслушав короткий монолог в телефонной трубке, повел меня к двери. Я зашел один.
Кабинет немного отличался от первого, но не сильно, повсюду та же ткань. Человек, вышедший из-за шторы, отличался кардинально. Он низок, с рыжей лысеющей шевелюрой, в серой рубашке и брюках, ноги босы. Наверняка, без небольшого грима он мог быть клоуном в цирке, настолько он казался смешон на первый взгляд. Но он не был. Напротив, от его взгляда и силы распространилась дикая волна властности. Я узнал его с первого взгляда, опустил глаза и больше не поднимал. Он сел напротив, удерживая в руках мой договор, тот самый на котором красовалась моя подпись. Я терпеливо жду.
— Почему трое? — его голос, простой человеческий звук, пронзил меня свой мощью.
— Перестраховка, на случай если один сдрейфит в последний момент.
— Итого четыре, за одну. Совсем неплохо.
На миг я задумался — Четыре? «Баритон»! - пришла неожиданная мысль, по существу, его ведь тоже привел я.
— Да, четыре за одну. Я выполнил условия сделки. Теперь хочу забрать ее. Забрать свою душу.
— Хорошо — он протянул мне руку. Превозмогая страх, я сжал его маленькую ладонь. На миг меня наполнило чувство неизбежно плохого конца, но оно сменилось мгновенным облегчением. Голова кружилась так словно я немного выпил и по телу расплылась благодать. Прямо на столе передо мной лежит мой договор, теперь уже просто ненужная бумажка, чувствую я. И все же я забрал его, чтоб сжечь. Я собрался уходить, но он не двигался, и нутром я почувствовал наш разговор не окончен. Нет, все же надо бежать. Попытался подняться, но неизвестная сила пригвоздила меня к креслу. Я внимал.
— Четыре из четырёх, впечатляющий результат. Вы превосходный агитатор.
— Спасибо — выдавил я все что смог.
— Вижу у вас есть вопросы. Задавайте, не стесняйтесь.
Вопросы и правда были. Одни я боялся задавать, на другие боялся услышать ответ. Третьи мне казались не столь существенны чтоб пускать их вперёд.
— Почему сейчас, почему так?
— Сейчас? — усмехнулся он — Всегда! Отвечу, пожалуй, прозаично — тот уровень логистики и производства, достигнутый человечеством современным, позволяет накормить досыта всех без исключения на этой прекрасной планете. И все же посреди громаднейшего города, находится человек, от голода помышляющий о собачьей еде. Идеальное место и время, согласитесь.Что касается способа, его придумали сами люди. Это маленькое предприятие — он властно обводит рукой — не что иное, как отражение современного людского воззрения.
— Значит бедняк, слабак, ущербный, даже здесь, даже в таком … Нет справедливости? — вырывается у меня со слезами вопрос. Слезы эти от страха от беспомощности.
— Справедливости? — зло смеется он — Кто, кто, а вы надеетесь на честность? Вы, кто безропотно принял, все несправедливости, выпавшие на долю соплеменников. Какое оправдание вашей безнравственности? Вы не из тех, кто по скудоумию мог не замечать происходящего, не из тех, кто верит, будто ничего не изменить в одиночку. Когда пришло время бороться за свои идеалы, вы спокойно решили, что лучше кто-то другой рискнет всем. Не осмелились, даже в малом, порушить устои собственной жизни, легко предавая все, во что верили. Оглянитесь вокруг, вот он результат вашего малодушия. Вместо достатка — убогость, вместо закона — коррупция, вместо чистоты — церковь, вместо любви — братоубийство. Кого вам винить, кроме себя. И теперь вы говорите о справедливости. Увольте меня, от вашей дешевой нравственности.
В ответ молчу. Все сказанное мое личное безапелляционное обвинение. Это удар под дых. Собственные мысли, гнездящиеся уже годы в моей голове, съедающие день ото дня мою суть. Молчу.
— Я хочу предложить вам работу.
— Вынужден отказаться — уверенно выпаливаю я.
— Но почему же.
— Я осознал, что мне дорога моя душа.
— Ваша эссенция более не представляет интерес.
— Почему? — задаю я жуткий вопрос, ответ на который не принесет мне спокойствия.
— Почему?! — удивляется он, словно учитель, которому выпало разжевывать прописные истины нерадивому ученику — Спасаю свою, сегодня, вы привели три ни в чем неповинных чистых невинных создания. Неужели вы полагаете, что это не зачтется? — Он замолкает, на мгновение, ожидая моего вопроса.
— Боитесь спросить?
— Да.
—Это не страшно, мы все иногда боимся. Ответ — да.
— Но я не спрашивал — всхлипывая, я размазывая слезы и сопли по лицу, — не спрашивал!
— И все же ответ — да.
—И все? Больше никаких шансов? Вот так, одна ошибка, одно согласие, и для меня все неизбежно решено.
— Разве одна. Кого вы хотите обмануть, себя? Меня?
Я реву не в силах больше сдерживать слезы
— Что мне делать?
— Соглашаться на работу. Признаться, у вас осталось не так много вариантов. Коль уж вам суждено неизбежно столкнуться со всеми страхами людскими, почему бы не обзавестись покровителем.
Первый раз за беседу я поднимаю на него глаза. Он улыбается, его улыбка и хищная, и теплая одновременно.
— Выполняйте квоту, и в этой жизни больше не будете знать нужды. Работайте не из страха, по совести. Будьте, лучшим, у вас есть задатки. И когда ваша вселенная угаснет, я лично позабочусь о достойном схождении, - он задумался - думал какую подходящую пословицу вы знаете и на ум пришла лишь эта: “Лучше быть королем среди нищих, чем нищим среди королей”. Решайте - надменно произнес он, заранее зная ответ.
— Я согласен.
