История одной концепции, или Как запах превратился в отчётность
Он назвал это «Scent Realm» — «Мир Запахов». Это была не игра, а погружение. Поэтичный образ: учёный, чьё сознание слилось с собакой в мире, где информация течёт звуковыми волнами, а опасность пахнет озоном и сталью. Он видел это так ясно: игрок не нажимает кнопки, а шепчет команды в микрофон, и мир отвечает ему эхом, шорохом, далёким воем. Глубина погружения рождается не из графики, а из доверия к тишине и умения слушать. Он писал концепт с восторгом, чувствуя, как под пальцами рождается нечто новое — хрупкое и прекрасное.
Потом пришёл прагматизм. Чтобы идея жила, ей нужны были деньги. А деньги дают фонды, которые не говорят на языке поэзии. Пришлось натягивать на лёгкое, воздушное творение тяжёлые, неуклюжие доспехи бюрократии.
Его «Мир Запахов» стал «Адаптивной мультимодальной платформой для создания инклюзивных иммерсивных сред “Ольфакториум”». Он с горькой усмешкой вычёркивал слово «игра» и вписывал «реабилитационно-образовательный комплекс». Волшебная связь учёного и пса превратилась в «метафору укрепления канала связи между пользователем и интерфейсом». Каждая красивая деталь должна была получить утилитарное оправдание. Апофеозом стало «художественное обоснование» для цифрового голоса: «намеренно "цифровой" голос символизирует помехи в канале связи». Он чувствовал себя предателем, опошляющим собственное дитя.
Наступила стадия чистого абсурда. Требовались KPI — ключевые показатели эффективности. Как измерить магию? Как посчитать доверие к виртуальному существу?
Он составлял таблицы:
* **Успешная навигация без визуального контроля:** ≥90%.
* **Рост мотивации:** положительная динамика.
Самое душевное, трогательное свидетельство от тестера, который начал разговаривать с виртуальным псом, стало всего лишь «качественным показателем» в приложении к техническому заданию. Он ловил себя на мысли, что теперь думает о эмоциях пользователя не как о переживании, а как о «метрике вовлечённости». Это было страшно.
В моменты отчаяния он и его команда спасались чёрным юмором. Они придумывали абсурдные KPI: «Уровень слияния сознаний: 90% игроков начинают лаять на почтальона». Это был крик души, пародия на тот машинный язык, на котором они теперь были вынуждены изъясняться. Реальная разработка с её багами — когда нейросеть путала «атаковать» с «атавизмом» — была честнее, чем глянцевые отчёты.
В финале он с тоской смотрел на получившийся шедевр бюрократического искусства — упитанный, блестящий паспорт проекта, идеально соответствующий всем государственным приоритетам. Где-то там, на двадцатой странице, в разделе «Демонстрационные сценарии», прятался крошечный абзац про того самого учёного и его пса. Теперь это был не главный герой, а всего лишь «пример реализации функционала платформы».
Он отправил заявку и закрыл документ. Всё было правильно. Всё — ради шанса, что когда-нибудь кто-то, надев наушники, действительно услышит, как пахнет опасность в цифровом лесу, и шепнёт: «Кай, будь осторожен». И этот шепот будет важнее всех KPI мира. Но до этого надо было пройти через чистилище отчётов
