Ну "дед", так "дед"😹 Или как там оно сейчас у молодёжи🫠

Автор: iluvei

Я бежала, бежала, споткнулась и кубарем вылетела на большую голую поляну к высокому крыльцу терема. Терем посреди лесной чащи выглядел так, будто ещё недавно стоял на какой-нибудь городской площади, а потом пришёл великан и перенёс его в лес. Заодно, и траву всю вокруг вытоптал. Я поднялась, потирая ободранные коленки и ступила на резные ступени. Тишину этого странного места разорвали шум крыльев и громкое карканье. На плечо приземлился Сява, а я едва удержалась на ногах. Сява дурно воспитан и вечно лезет не в своё дело, но честно сказать, я была ему рада. Не очень-то и приятно одной входить в заколдованную хоромину, чудом возникшую посреди непролазной глуши.

Я сделала шаг, и высокие стрельчатые двери с приятным звоном растворились, пропуская нас с Сявой в красивую залу. А потом такое началось! У порога низко склонились дяди в голубых кафтанах и с завитой куделью на головах, а навстречу уже катился смешной круглый человечек с золоченой палкой, окружённый тетями в пышных юбках и таких же куделях как и дяди, только сбитых на затылок, как копна сена, которое Лешак собирает для нашей Буренки. Дяди кланялись, тёти все время приседали, круглый человечек без остановки болтал, и как только у него мозоль на языке не выросла. Меня куда-то потащили, раздели, терли, мыли, напялили на меня кучу юбок, таких же как у теть. Кудель к голове я приладить не далася, но золоченый обод приняла. Обод давил на виски и голова болела и туманилась. Сяву от меня забрали, сказав, что я увижусь с ним позже. Но позже меня повели в залу, в семь раз ширше прежней, назвали потеряной дочерью заморского короля и объявили торжественный пир и балу в честь счастливого васо... во со...во-ссо-еди-не-ни-я. В ушах у меня звенело, будто на болоте в самую комариную пору, и я почти что ничего не поняла из этих разговоров. Усадив на стул белого бархата во главе стола, стали подчивать, да диковинки показывать. Ларь показали зачарованный, в котором посреди жаркого лета снег не тает, и сколько этого снега не бери, меньше не становиться. И вкус у этого снега, как у самой сладкой лесной земляники. И другой ларь, в который вчерашний остывший пирог кладешь, а вынимаешь с пылу с жару. Верну бабку, такие же себе наколдуем. Было среди сокровищ и зеркальце, страны и земли далекие показывающее. Много в тереме волшебного и невиданного хранилось. А яства какие! Я таких и не едала никогда, и описать слов не подберу.

Кругом шла голова, вот уже и пир закончился, и гости перешли в другую залу пляски плясать, а я потеряла счёт времени, забыла и куда шла, и зачем, и Жанночку, и бабку, и друга своего ворона Сяву. Как в дурмане кружила я под музыку, будто всю жизнь свою провела в этом тереме, и только золотой обруч давил всё сильнее и сильнее. Вокруг танцевали красивые дяди и тёти.

Внезапно музыка смолкла, издав неприятный визг на излете. Люди в зале забеспокоились, засуетились, зашептали, и, нарушая стройный и торжественный лад, под потолок вылетел Сява, поливая головы гостей каркающими ругательствами. Сонно я протянула к нему руки. Выглядел Сява как после драки, помятым, побитым, с полуощипанным хвостом. Подлетев ко мне, сорвал ворон обод с моей головы, и очнулась я от тяжкого морока. В пыль рассыпались наряды и занавесы и картинки на стенах, гости обратились в груды старых костей, а свечи обернулись болотными гнилушками. Только новое платье на мне осталось прежним.

Обняла я ворона, расцеловала: друг ты верный, преданный, если бы не ты, сгинуть мне в проклятом месте.