Гениальный кроссовер

ч. 1 За границу

ч. 2 За границей (ч. 2)

В детстве кажется, что время течет медленно. Чем старше становишься, тем быстрее пролетают дни. Это происходит с каждым. Все дело в устройстве человеческого мозга, который оперирует повторяющимися шаблонами — паттернами. Если человек видит что-то много раз, то мозг перестает замечать детали и достраивает образ по тем картинкам, которые он уже видел. Чем человек старше, тем больше повторяющихся сюжетов. Мозг не обрабатывает новой информации, и дни превращаются в набор одних и тех же картинок. Ничего нового.

Одному кажется, что он живет скучную и однообразную жизнь, а другой вместо одной жизни может проживать все новые и новые, просто сменив работу, место жительства, окружение и начав все сначала.

Единственный способ не заскучать — все время заниматься чем-то новым или путешествовать, чтобы постоянно видеть новые и новые образы.

Именно поэтому отпуск в четыре дня кажется больше, чем целый месяц работы. Ты успеваешь открыть для себя целый мир, а на работе даже не заметили, что тебя не было.

И неважно, где путешествовать, главное, чтобы картинки все время менялись.

Лучше всего, конечно, путешествовать за границу.

* День седьмой *

Ночью мне снился сон.

Я оказался в уютном красивом месте. Вокруг мраморной беседки стояли вековые ели. В беседке со мной говорил мужчина в белом халате:

«Куда же вы, батенька, собираетесь?»

«Мне нужно срочно идти! — отвечал я. — Дела не ждут!»

«Не нужно спешить, отдохнете тут пару неделек, придете в себя», — говорил доктор.

Голос его был спокоен и бесстрастен. Я же, наоборот, очень спешил, но совершенно не зная куда. Просто мне нужно было спешить.

«Нет, мне нужно идти!» — упорно твердил я.

И тут я наконец-то начал соображать, что нахожусь в парковой зоне психиатрической лечебницы и доктор действительно прав: мне пора остановиться и отдых мне только на пользу.

Я остановился, попытался расслабиться, посмотреть вокруг и прислушаться к себе. Из-за елей выглядывало солнце. Все говорило о том, что это тихое и спокойное место, в котором следует остаться.

Я сел на скамейку, зажмурился от солнца, проглядывающего из-за ветвей, и подумал: «Нужно оставаться».

Я открыл глаза, но вставать совершенно не хотелось. Ласковые лучи солнца согревали каждую клеточку тела. Голова сладко кружилась, как от вина. Мысли вяло текли.

Собственно, куда я и зачем или отчего иду? Что мне не нравилось там, откуда я, и что хочу обрести там, куда я иду?

Там, откуда я шел, не происходило ничего нового уже давно.

Там, в детстве, откуда все родом, можно было выйти из дома, увидеть, как прекрасно солнце, как набухают почки на весенних деревьях, как первая капель бежит по веткам и сок вперемешку с водой переливается на солнце всеми цветами радуги, и на вкус он слаще меда. Как на пятачке у дома появляется первая проталина над тепловой магистралью, и на открывшемся кусочке земли уже можно играть в ножички. Спешить некуда и незачем. Впереди целый день, половина учебного года. Пятый класс.

А потом сразу институт. Ты идешь по Серебряному бору, но уже отнюдь не красотами природы заняты твои мысли, ты мечтаешь лишь об одном — скорее бы вернуться домой, чтобы выспаться. Да, это божественно прекрасно! Но нужно писать лабораторные работы и курсовик.

А потом сразу работа. Утром уходишь на работу, пока еще темно. Вечером возвращаешься с работы, когда уже темно. Красоты просыпающейся природы превращаются в проблему: не наступить в грязь, не измазать брюки и не сильно загрязнить ботинки.

А потом ты останавливаешься и видишь, как все то же солнце отражается в каплях на все тех же ветках. Застываешь на секунду, чтобы полюбоваться, и бежишь дальше, потому что нужно бежать. Кому нужно? Зачем нужно? Картинка смазывается.

И вот ты остановился. Вокруг тебя леса и поля, перед тобой река и с тобой то самое забытое чувство красоты от того, что ты здесь и сейчас. Оно появилось не от того, что ты прибежал, нет. Оно всегда было здесь. Оно появилось от того, что ты перестал бежать и застыл. Красота внутри тебя начала наполнять все вокруг.

Я забыл, куда я иду, зачем я иду. И так было хорошо. Я разделся и поплыл по озеру. В кустах квакали лягушки, ветер гнал ряску. Вода была теплая и прозрачная. Сквозь толщу воды были видны пальцы ног и дно.

Каждый гребок наполнял новой и новой силой. Солнце припекало. Я вылез на берег и развалился на накидке, подставляя солнцу бока.

Куда я иду? Туда, где люди счастливы, нет равнодушия, зла и войн. Где триста шестьдесят дней в году солнце, а не полгода зима. Где утром ты просыпаешься не от того, что нужно куда-то бежать, а для того, чтобы улыбнуться солнцу и приготовить чашку ароматного кофе. Сесть в удобное кресло на балконе и, подставив улыбку солнцу, потягивать кофе и махать проходящим соседям. К обеду прийти в кафе и заказать густой томатный суп со свежим лавашем. За обедом перекинуться парой фраз с соседями, обсудить погоду, события города и планы на ужин. На ужин собраться всем вместе в таверне, праздновать прошедший день, пропустить по стаканчику, закусить свежим мясом и хлебом. Петь у костра. А потом идти домой, ложиться спать и вступать в новое утро, такое же теплое, как и прошедшее, такое же мягкое и доброе.

Мое тело наполнилось совершенным счастьем от того, что я обрел и еще могу обрести. Пониманием, что мое счастье во мне. И теперь куда я пойду — там и будет мое счастье.

Время остановилось. Были только яркое солнце, теплое озеро, зеленый лес и я — венец природы, ради которого все здесь и было создано.

Мысли вытекли из головы. Я стал единым целым с окружавшим меня местом.

***

Солнце еще припекало, но дело шло к вечеру. Из леса подул легкий ветерок, и в мой разум стало что-то пробиваться извне. Я с трудом разобрал протяжный заунывный вой волка. Он совершенно не вписывался в идиллию. Чем дальше, тем противнее и навязчивее он звучал, как звук будильника на телефоне, до которого нельзя дотянуться.

Это было совсем невыносимо. Нужно было что-то делать. Я пытался приподняться, но не мог этого сделать: тело обмякло и не слушалось меня. Собрав все оставшиеся силы, я повернулся набок и скатился в воду. Вода привела меня в себя. Она уже не казалось такой теплой, как сначала. Я нырнул и нащупал на дне ледяной ключ, бьющий из-под земли, который меня окончательно вытряхнул из состояния неги. Я выбрался на берег, схватил одежду и быстро пошел в лес. На холме я остановился. Вид с холма на озеро был уже не столь романтичным, но все же звал спуститься и остаться.

Усилием воли я развернулся и пошел в лес на вой то ли волка, то ли собаки. Мне казалось, что этот вой был для меня.

***

Долго ли, коротко ли я ходил по лесу, но вышел к опушке, где на поваленном дереве сидел пастух. Все тропинки сходились к нему. Мимо него никак нельзя было пройти, и я подошел.

«Здорово, отец, — говорю, — твоя собака воет?»

«Моя», — сказал пастух, не отрывая взгляда от земли.

«А чего воет-то?», — спросил я.

«Тебя ждет», — ответил пастух.

Я посмотрел вокруг, не увидел никакой собаки, как и стада овец, которое охранял пастух.

«А где же она?» — удивился я.

«Дождалась», — ответил пастух, и вой прекратился.

Пастух сухими костлявыми пальцами сделал самокрутку, показал на нее и спросил:

«Закуришь?»

«Откуда знаешь, что буду?» — спросил я.

«Все там будем», — ответил старик, но самокрутку не отдал. Он поджег самокрутку и начал меня окуривать, что-то приговаривая шепотом. Когда он закончил, то так же, шепотом, произнес: «Теперь можно». После чего набрал полные легкие дыму и протянул мне самокрутку.

Я нагнулся, и старик выпустил клубы едкого дыма мне в лицо. Казалось, что он давно уже должен был все выдохнуть, но дым все шел и шел, окутал меня с головы до ног, начал проникать в меня.

Сознание стало угасать и уплывать.

* День восьмой *

Я пришел в сознание и ощутил себя идущим сквозь смог. Дым был такой густой, что не было видно даже рук. С разных сторон раздавались звуки большого города: гомон людей, звуки машин, звонок трамвая, но ничего этого не было видно, все только дорисовывало мое воображение.

А воображение дорисовывало неприятные вещи. Вот на бешеной скорости в каком-то полуметре от меня пронесся гоночный болид с прямотоком. Вот где-то совсем рядом со скрежетом затормозил поезд, и запахло горелым. Вот куда-то с гомоном пронеслись школьники, и раздался глухой удар и крики. Вот раздался визг девушки, полный страха и ужаса. Все картинки достраивались до страшных образов и, не успев достроиться, менялись на следующие.

Я пытался бежать, но воздух сковывал меня так плотно, как будто я шел в воде. Потом мне перестало хватать воздуха, и я стал задыхаться. В последний момент я вспомнил, как обычно выбирался из ночных кошмаров: закрыл глаза и трижды перекрестился.

***

Когда я открыл глаза, вокруг не было ни смога, ни смрада, ни большого города.

Все те же пейзажи, которые снова проглядывали сквозь густой белый туман: поля, леса, холмы, неподалеку фруктовый сад и дом.

Я подошел к дому и окликнул хозяев. Никто не отозвался. Я позволил себе наглость войти в дом. Дом был грязный, но жилой. На столе валялась черствая горбушка хлеба. Я схватил ее и начал жадно жевать. В этот момент я обратил внимание на свои руки: они были сухие и жилистые. Я обернулся к зеркалу. Из зеркала на меня смотрел старик с белыми всклокоченными волосами и бородой. Старик несколько минут внимательно смотрел на меня. В нем было что-то неуловимое от меня прежнего, от того меня, который пошел за границу.

Наверное, я пришел, куда шел, и не заметил, и не запомнил как. Скорее всего, это был мой дом, только сильно запущенный, с той самой верандой, которую я хотел. Я догрыз корку хлеба, запил водой из кружки. Теперь некуда было идти. Я обошел дом, заглянул в кладовку и холодильник. В кладовке стояла мука, зрел овечий сыр. Видимо, у меня были овцы. На полу стояла большая бутыль вина. В холодильнике –яйца, сыр, молоко. Небогато, но прожить можно.

Я сперва подумал, что не знаю, что делать, но потом понял, что знаю. Замесил хлеб и поставил в теплое место. Потом начал уборку. Смахнул тряпкой в руку всю грязь со стола — пойдет овцам. Взялся за метелку и совок и начал убираться. Когда дом был приведен в более-менее божеский вид, я разжег печь, согрел воды и пошел мыться во двор. Яичным желтком промыл волосы. Смыл с себя всю грязь, насухо вытерся и оделся во все белое и чистое. Когда дрова прогорели и тесто подошло, я поставил в печь хлеб. По моим ощущениям, хлебу печься нужно было полчаса. Уставший, я вышел наружу и сел в кресло-качалку. Стал покачиваться и пытаться разглядеть что-нибудь сквозь туман. Вон видны очертания овчарни. Вон видны плодовые деревья. А вон кто-то идет по дороге по направлению к моему дому.

К дому подходил мужчина средних лет. Он был явно нездешним. На нем были одни трусы, и зубы стучали от холода.

«Добрый вечер», — сказал мужчина, собрав последние силы.

«Заходи, гостем будешь», — весело сказал я.

Провел мужчину к умывальнику, дал чистое полотенце и велел подходить к столу после того, как он приведет себя в порядок.

Пока я ждал путника, я достал из печи хлеб, сыр из холодильника, налил кувшин вина и сел за стол.

Путник вернулся и робко застыл в дверях. Я жестом предложил ему сесть и показал на еду. Путник с жадностью набросился на еду и питье и принялся рассказывать историю того, как он очутился у моего дома. Я слушал вполуха, потому что уж кто-кто, а я-то знал, как он здесь появился. А вот он свою историю привирал и приукрашивал на ходу, а потом и вовсе заврался. Гость очень быстро захмелел, и язык его начал заплетаться. Хотелось уйти, но как хозяин я не мог выйти из-за стола, пока гость не наестся досыта. Через какое-то время гость начал рассказывать, какой он важный человек и что его уважают в его городе, и какая большая честь для меня принимать его у себя дома. К счастью, мы не дошли до стадии «Ты меня уважаешь?», потому что гость заснул прямо за столом.

Я уложил его на лавку у окна, прибрался и вышел на террасу. Сквозь туман очень тускло пробивалась луна. Нет, это не мой дом. Теперь я знаю, куда мне идти.

Я вернулся, собрал гостю сверток с едой на утро, потушил свет и вышел в ночь.

* День девятый *

Я шел всю ночь не смыкая глаз.

Туман развеялся, на небе светились звезды и луна.

Я дошел до камня на распутье. От камня шли четыре дороги — налево, направо, вперед и назад. Дороги были хожены и перехожены вдоль и поперек. Каждый, как только выбирал дорогу, начинал действовать по чьему-то давным-давно составленному сценарию. Менялись исполнители, менялись роли, менялись нюансы, но общая канва была всегда одна и та же.

На траву легла роса, и в свете луны появилась еще одна дорога — пятая. Она не имела четких границ, только направление. И я пошел в направлении луны.

***

Я дошел до коттеджного поселка. Забор был невысокий, но домов было не видно. Ворота были заперты. У входа сидел охранник лет пятидесяти. Он посмотрел на меня, сверился со списком и спросил угрюмо: «Ключ есть?».

Я пожал плечами.

Охранник покосился на ключ, лежащий рядом с ним, и продолжил: «У меня есть запасной, но просто так он тебе не достанется».

Я вновь пожал плечами.

«Сыграем на ключ? — предложил охранник, доставая из ящика нарды. — Выиграешь — ключ твой».

«А проиграю?» — уточнил я.

«А проиграешь — станешь охранником», — засмеялся мужичок.

Внешность охранника выдавала в нем бывшего военного. Причем не самого высокого офицерского чина: шутки и ухватки его годились для человека, к которому каждый год приходят новобранцы, и новых шуток придумывать не нужно, потому что старые и так хороши.

Охранник поймал мой взгляд, полез в тумбочку, достал шахматы и карты.

«Ну же, давай, развей мою скуку, — говорил охранник, — или тебе слабо?» — нажал он на самую больную мозоль дворового мальчишки.

«А если я не буду играть, пропустишь?» — задал я вопрос в лоб.

Охранник насупился, встал и протянул ключ со словами:

«Так забирай. Мог бы и уважить».

Это было произнесено настолько театрально, что я даже захлопал. Отрепетированная уловка безысходности не удалась. Я сделал вид, что беру ключ, но в последний момент так же театрально указал охраннику на ворота, приглашая его открыть их самому.

Охранник с нескрываемым сожалением сам открыл ворота и впустил меня. Не успел я зайти, как за спиной раздался скрип несмазанного железа и звонкий удар дверцей о другую дверцу.

***

Пока звон висел в воздухе, я осмотрелся по сторонам. Далеко было не разглядеть. На территории поселка не было света. Свет горел только в небольшом магазине, стоявшем неподалеку от входа.

Рядом с магазином сидел грязный всклокоченный джентльмен. О том, что это джентльмен, я догадался сразу по его некогда опрятному костюму. Джентльмен со всей учтивостью окликнул меня:

«Эй, поди-ка сюда!»

Я подошел.

«Угости-ка дедушку», — властным голосом и с мольбой в глазах сказал он.

«Ничего себе место, — подумал я, — не успел прийти, а уже опять всем должен».

От джентльмена несло двухнедельной нестираной одеждой и перегаром сивушных масел, я было хотел с ним заговорить, но передумал и вошел в магазин.

Магазин внутри был гораздо просторнее, чем казался снаружи. В нем умещалась пара прилавков и скучающая продавщица за одним из них.

Увидев меня, продавщица расплылась в хищной улыбке.

«Ну наконец-то, — сказала она, — сколько можно ждать, пойдем!»

«Вот это сервис», — пронеслось у меня в голове.

Продавщица вышла из-за прилавка, взяла меня за руку и повела в подсобку. Тут была полутьма, свет не горел. В углу стоял большой металлический шкаф со светящейся в темноте, вытертой от времени надписью: «Светлый путь». В шкафу располагались электрические кабели и рубильники.

«Вот, ты должен починить это!» — сказала продавщица и пощелкала рубильником.

«А и точно, — подумал я, — я же тут всем заранее должен».

Я пытался разглядеть содержимое шкафа, но мне мешало горячее дыхание продавщицы и бюст, упирающийся прямо в локоть. От нее веяло животным желанием размножаться, а это здорово мешало сосредоточиться.

«Знаете что?» — зло сказал я.

«Что?» — с вызовом спросила продавщица.

«Нет ли у вас фонарика?»

«У меня все-таки магазин!» — сказала продавщица и через минуту вернулась с фонариком.

Я начал водить светом фонарика по внутренностям шкафа и быстро понял причину неисправности. Одна из клемм рубильника была откручена, и из нее был выдернут провод.

Я выключил рубильник, вооружился отверткой, заботливо оставленной на верху шкафа, прикрутил кабель, проверил на всякий случай все соединения и включил рубильник. Свет в подсобном помещении зажегся.

«Вы мой герой! — заверещала продавщица. — Как же вас отблагодарить?»

«Как любого мужчину, меня интересует только одно, — сказал я, возвращаясь в помещение магазина. — Мне нужна чекушка водки, только вот… — я похлопал себя по карманам, — у меня нет с собой денег».

«Ой, даже не знаю, — кокетливо сказала продавщица, ставя чекушку водки на прилавок, — водка стоит целую монету, и ремонта света здесь, конечно, недостаточно». Продавщица задумчиво посмотрела в потолок, прикусив мизинец, и продолжила, передразнивая меня: «Знаете что? Сделайте со мной то, что, я уверена, вы умеете делать даже лучше, чем чинить свет, и мы в расчете!»

«Лучше всего, — ответил я, нащупывая монету в складке одежды, — я умею не соответствовать чужим ожиданиям». С этими словами я положил монету на прилавок, забрал водку и вышел.

Вообще-то я предполагал дать джентльмену водку в обмен на то, что он мне покажет, куда идти во тьме, но это было уже не нужно. Свет освещал весь поселок, и я отдал чекушку просто так.

Удаляясь в сторону домов, я подумал, что свет в поселке тоже был завязан на рубильник в металлическом шкафу. А поскольку свет погас не случайно, то его наверняка довольно часто ходит чинить мужская часть населения поселка. Просто в этот раз я всех опередил.

***

Передо мной лежали ровные улочки с симпатичными домами. Улочки были покрыты совершенно разномастным материалом, да и сами дома не были похожи один на другой: были совсем древние, возведенные еще в первую волну распределения дачных участков, были и новые фешенебельные дома-замки в пять этажей. Точного адреса у меня не было. Оставалось ходить по дворам и смотреть, что творится в домах.

Вот дом, в котором за обеденным столом большая семья садится ужинать и глава семьи произносит тост. Вот дом, в котором школьники делают домашнее задание, пытаясь одновременно писать в тетрадь и смотреть телевизор. Вот дом, в котором темно, но его окна озаряются вспышками: там кто-то играет на игровой приставке. Вот дом, в котором читают книжки, вот — играют на гитаре и поют, вот — коротают вечер за кухонным столом с телефонной трубкой в руках.

Много-много жизней происходит за каждым окном в этот вечер, нужно только выбрать свою.

***

Наконец я останавливаюсь между двумя домами. Слева вход в таунхаус на две семьи, справа — огромный трехэтажный дом с гаражами. Пришло время выбирать, куда зайти. Но как выбрать?

У большого дома большой гараж и лужайка с подстриженными деревьями и цветником. Всегда в таком хотел жить. У таунхауса красивая ухоженная клумба с цветами и небольшой сарай с неубранными инструментами и досками. Всегда хотел такой сарай.

Я бы еще походил, но время поджимает. Пора делать выбор. Выбор не может быть половинчатым. Выбор — это как аверс и реверс, одна из сторон монеты, никаких вставаний на ребро и зависаний в воздухе. Либо делаешь выбор, либо нет. Всегда в момент выбора хочется, чтобы кто-то другой снял с тебя груз ответственности и сделал его за тебя.

Словно слушая мои мысли, на брусчатке между домами в свете луны блеснула монета. Я поднимаю монету, тщательно обтираю, собираюсь с мыслями и бросаю в воздух щелчком большого пальца. Решение я принимаю, пока монета еще крутится в воздухе. Я знаю точно, чего я хочу больше.

Главное, решившись, никогда и ни при каких обстоятельствах не жалеть о случившемся. Я забираюсь на крыльцо таунхауса по каменной лестнице. В окно дома видно, как молодая женщина сидит у камина с бокалом вина и гладит кота. Рядом за столом сидит мужчина с кружкой пива и листает газету.

Я выдыхаю, дергаю ручку двери и переступаю порог. В глаза мне бьет яркий свет.

* Эпилог *

Последнее, что я запомнил, — это белое просторное освещенное помещение и громкий голос: «Поздравляю, у вас мальчик».

Все смешалось в моей голове, и я заревел.

День 8 марта для Лены не задался. Нет, не то, чтобы она ждала от этого дня подарков и поздравлений. Она заранее предупредила мужа, чтобы он не тащил ей краснокнижные мимозы и тюльпаны, стоимостью в этот день как золотой кулон с бриллиантовой пылью. Она не любила этот женский праздник …

Когда, окончательно свихнувшись от праздничной ахинеи, творящейся в телевизоре, она предложила своей половине, втыкающей безмолвно в комп, немного прогуляться на свежем воздухе. Половина молча кивнула и, не отрываясь от монитора, потянулась за очередным крекером. Спустя два часа, когда пакет с крекерами опустел, они вышли на прогулку.

На улице было мокро и темно. Половина ворчала, сетовала на оставленное теплое место у компа и закутывалась поглубже в воротник. Лена невольно засмеялась, увидев сходство мужа с черепахой, засовывающей голову в панцирь. Но муж не разделял ее веселья, у него сегодня было плохое настроение. А ей хотелось праздника. Просто так. Не потому, что раз в год именно сегодня все мужики как подорванные исполняли все прихоти своих женщин, а просто так. Ей хотелось тепла и солнца. Тепла не было. Солнца, впрочем, тоже.

Пыльный пакет, прибитый ветром, опутал ногу супруга, и он, чертыхнувшись, брезгливо его отбросил от себя так, что ее рука, лежавшая на его руке потеряла опору. Лена задала какой-то простой вопрос, но ответ унес ветер. Она пошла рядом, молча, рука ее больше не сжимала его руку. Они шли параллельно, как случайные прохожие. И молчали.

Проходя по улице, она посмотрела на окно магазина и резко остановилась. В магазине «Богемия», торгующим настоящим богемксим хрусталем, были новые витрины. В вечернем свете они горели ярко и завораживающе. А каждом окне было солнце. И маленькое окно в мир Богемии. Такое небольшое деревянное, со шторой, выходящее в мир тепла, солнца и любви…

Муж, пройдя метров десять, недоуменно оглянулся. Постоял немного, и, пожав нарочито - театрально плечами, неспешно пошел дальше. Лена стояла и смотрела, не отрываясь в окошко, она грелась в тепле ненастоящего солнца далекой Богемии. Резко зажмурилась и представила, что нет витрины, а есть сама Богемия, только здесь и только сейчас. И больше ничего не надо.

Почувствовала, как ноги поднимаются от земли, легкое ощущение полета, небольшое головокружение и полное ощущение счастья. Богемия была рядом, она оказалась там, за витриной. Было тепло и светло, и душа ее порхала от радости. Лена выглянула из деревянного окна и увидела разноцветный луг, с полевыми цветами, вокруг которых суетливо и делово летали толстые шмели…

Лена открыла глаза. Над ней маячил белый потолок. Она хотела привстать, но почувствовала неприятный укол во внутреннем сгибе локтя. Капельница. Оглядевшись окончательно, она увидела спящего на стуле возле больничной кровати мужа. Поерзав немного, она уснула. Утром дежурный врач сказал ей диагноз - сердечная недостаточность. А Лена, лежала с закрытыми глазами и думала, как же все-таки на свете много этой самой «сердечной недостаточности»…

Что-то я особо не вижу, чтобы об этом писали отечественные СМИ, хотя написать об этом я считаю стоит. В 2018 году в Калифорнии были сильные лесные пожары, которые уничтожили 10 000 домов и нанесли ущерб, оцениваемый в 3 миллиарда долларов. После расследования выяснилось, что в большинстве своём вина лежит на местном энергетическом монополисте PG&E с его древней инфраструктурой.

Прошёл год. Гнилые столбы и старые трансформаторы никто не поменял. И при угрозе новых пожаров PG&E просто решили отключить электричество для почти миллиона домохозяйств в Северной Калифорнии, включая Bay Area. Миллионы людей остались без света. Кто-то на сутки, кто-то на неделю. Некоторые школы и университеты закрыты, включая Беркли. Мэр Сан-Хосе призвал читать отключенные на перекрестке светофоры как знаки Stop. Илон Маск посоветовал владельцам Tesla заряжать свои автомобили заранее.

CEO PG&E заявил, что блэкауты могут периодически продолжаться ещё 10 лет. При этом пожары всё равно возникли. Для 100 000 людей вышел указ об эвакуации. Но самое интересное то, что владельцы солнечных панелей страдают вместе со всеми. Процитирую USA Today: «Can a homeowner with solar panels just use their own power? — In many cases, no. Almost all home solar systems are tied into the local power company’s power grid, so customers can feed solar back into the system and get compensated for the electricity their solar panels produce».

Почему я захотел об этом написать? — Для того, чтобы был пример для сравнения. А сравнить тут можно много всего. Например позиционирование чистых энергетических решений в рекламных брошюрах какой-нибудь SolarCity с реальностью. Или распространённое представление о неземной технологичности долины всё с той же реальностью.

Источник: https://ttttt.me/groks/1206

Снято на Meizu M3 Note