Моему другу Игорю

Егора исключили из ПТУ. К тому моменту, как он добрался до железнодорожной станции, он уже не помнил, за что был исключён. Вспоминались только рябое лицо секретаря декана, постоянно втягивающей проступающие под носом ручейки, и спазматические движения ручкой в нижних правых углах множества листков.

— Когда я поступал, я подписал лишь один, — угрюмо заявил он ей.
— Вы свободны, молодой человек.

Стоя на платформе с лицом, не выражающим ничего специфического, Егор нащупал в рюкзаке пачку сигарет и достал одну. Перед тем как закурить, он долго держал её во рту, перекатывая из угла в угол, и вспоминал последние весёлые деньки в общежитии. Зажигалка испустила искры как раз на кружевах платья Лены Ситцик, и сигарета, схваченная огоньком, затрещала.

Погода была солнечногорская. Низкое небо спускалось на густо отапливаемые дома, птицы старались не отлетать далеко от проталин. Не покидало ощущение приближающейся весны, но развешанные гирлянды напоминали о том, что скоро и в Солнечногорске наступит Новый год. Покрытый снегом асфальт платформы заканчивался гораздо раньше рельсов. Те двумя блестящими чешуйками стелились в обе стороны далеко-далеко, и казалось, что сходятся они здесь, перед Егором, обогнув весь земной шар.

Сложно сказать, что из этого повлияло на Егора, но привычная затяжка табаком показалось ему невероятно скверной.

Как все курильщики, Егор бросал множество раз. Ни мятные конфеты, ни какие-то витиеватые книги не убирали этот зуд. Он всегда возникал где-то между затылком и горлом. Как и все курильщики, он старался приурочить это к какому-нибудь дню. В этом чувствовалась какая-то сакральная торжественность. Сегодняшний день показался Егору знаменательным. Он с брезгливой гримасой выпустил дым изо рта и ноздрей, бросил сигарету на железную дорогу, твёрдо решив больше не курить. Он смотрел на приближающийся, будто съедавший рельсы, поезд и обратил внимание, что мысль о правильности его решения как-то прочнее обычного задержалась у него в мозгу.

Он зашёл в вагон и расправил плечи. Затем оглядел свободные места и приземлился у окна. Немного тяжёлого рока под плавные линии проводов, прерываемые кирпичными строениями за окном, помогло ему не растерять настрой до следующей станции, где он, проводив идущих курить недоверчивым взглядом исподлобья, совершил первый подвиг — смял почти нетронутую пачку и как бы незаметно для себя самого бросил под ноги.

Когда поезд тронулся снова и из заиндевевшего тамбура, шаркая и по-лошадиному выдыхая, вошло человек семь, Егор не посмотрел в их сторону. По его ноздрям прошёлся знакомый «Лаки страйк», но он постарался стать одними глазами и уставился на пейзажи за окном.

Пятиэтажки, мерцание фонарей, округлившиеся от снега карнизы, буксирующие в рыжей каше колёса — все эти привычные вещи промелькали в городской черте, и за мостом открылись полные печали подмосковные деревушки, спрятанные в сугробах.

Егор увидел у газовой трубы мочекаменного цвета раскачивающуюся фигуру в расстёгнутом пуховике. Мужик держался за трубу и крутил головой, время от времени доставая бутылку из-за пазухи, и с трудом попадая, будто не находя рта в густой щетине, отправлял в него горлышко, трагично запрокидывая голову.

В целом не дурак выпить, Егор с каким-то не свойственным ему осуждением проводил мужика взглядом. Ему стало вдруг жалко мужика, деревню в сугробе, и стало грустно. Это чувство перемешалось с гордостью за отказ от курения, и родилось новое чувство, взволновавшее Егора.

«Чего останавливаться на одних сигаретах? Брошу и выпивку. Ну помучаюсь по субботам. Читать в конце концов начну. И вообще, сколько всего сделать можно!»

Он улыбнулся и начал выстукивать по коленке ритм любимой песни из наушников. Под неё поезд героически пронёс его через заснеженную станцию Ямуга.

Егору вспомнилось одно из немногих занятий по психологии, что он посещал. Преподаватель в ярком галстуке, вальяжно скрестив ноги, убеждал их в том, что у них, «бледноголовых», ещё не всё потеряно. Закусывая ручку, он рассказывал о древних практиках работы над собой. Как важно усмирять свои желания, ведь они часто бывают не твоими. Было ещё что-то про тетиву лука и внутренние цели. Как же нравилось Егору об этом думать!

«Всем порокам бой!»

Он взглянул на своё отражение — за окном уже вечерело, — поправил растрепавшиеся волосы, заправил торчащий воротник в свитер и не без элегантности застегнул куртку. Затем посмотрел сквозь и увидел чёрные прямые столбы, торчащие над приподнятыми синеющим снегом полями.

Егор ощутил прилив странных чувств и выпрямил спину окончательно. Он подумал, что все эти два года в училище были зря, и неспроста он теперь исключён, ведь это от него не сильно зависело. Быть успешным ведь не значит учиться в ПТУ. А реально зависящие от него вещи — совесть или воля — в его полном контроле. Ведь бросил он пить и курить. Думалось ему, что он на пороге открытия нового себя, и остаётся лишь ещё подкрепить этот порыв поступками.

В стекле перед ультрамариновыми далями появилась пшеничная голова ребенка. Егор повернулся — перед ним села пожилая женщина с непоседливым внуком. Их взгляды встретились. Сначала с бабушкой — та умоляюще посмотрела на Егора поверх запотевших очков. Потом с внуком — тот сморщил нос, показал ему язык и продолжил докучать бабушке. Егор снял наушники и обратился к мальчику:

— Малыш, а ты знаешь, почему снег за окном синий? Ведь должен быть белым.

И улыбнулся.

Мальчик перестал егозить, отстал от бабушкиной сумки и с выпученными глазами посмотрел на Егора — молодого человека с немытыми волосами, спадающими на глаза, в наушниках на шее и очень странно улыбающегося. Недоверчиво посмотрев в окно, он снова перевёл глаза на подозрительного соседа.

«Он не отражает больше рассеянный дневной свет. Ведь он как зеркало. Ночью снег отражает цвет неба, — ни разу не спотыкнувшись, вспомнил Егор слова засыпающего физика из ПТУ в шерстяной жилетке. — Посмотри, пока совсем не стемнело, он будет дальше чернеть».

Мальчик вопросительно посмотрел на бабушку, та пристально наблюдала за Егором. В доказательство своей невинности Егор достал из рюкзака яблоко и с хрустом откусил.

Бабушка кивнула внуку на окно, и тот, прикоснувшись лбом к стеклу, стал бегать глазами по пролетающим снежным пейзажам. Женщина поблагодарила неопределённым жестом Егора и, пошелестев, достала из сумки кроссворд.

Егор продолжал улыбаться. Девушка, сидевшая у противоположного окна, улыбнулась, когда заметила его улыбку. Причём улыбка Егора, как думалось ему, действительно несла какое-то ублаготворяющее свойство, так как мужчина, сидевший с ней рядом, увидев эти переглядки, лишь тоже улыбнулся и чмокнул девушку в щёку — такая целомудренная была у него улыбка.

Егор размышлял, что исполнить все его добрые намерения, которые скрывались за пеленой его серой жизни, теперь проще простого. Что вот он, свободный от ПТУ — тюрьмы его души, — теперь полетит по жизни. Он даже вспомнил, как в школе пробовал писать стихи, и решил, что именно этому теперь может посвятить свою жизнь. Мысли его прервала бабушка напротив.

— Молодой человек, я вижу, вы на короткой ноге с науками… Подскажите: пять букв — «смешивание в определённых пропорциях разных сортов вина».
— Попробуйте «купаж».
— Ку… па… Подходит! Вот, Миша, хоть кроссворды бы мне помог порешать! — обратилась она к зачарованному снегом внуку.

Егор достал бутылку воды и сделал глоток с довольным лицом.

«Наверное, я бы даже смог писать книги. Удивительно, как много зависит от силы воли!»

— Ой! Молодой человек, ещё один вопрос. Как раз от купажа. «Лидер временного правительства» на «кэ», девять букв. Вы точно знаете.

Егор несколько удивлённо посмотрел на обложку кроссвордов. Ответа он не знал.

— Дайте взглянуть.

Она протянула ему журнал. Там, на том же развороте была фотография молоденькой девушки в одних трусах, похабно смотревшей на свою попу, стоя на корточках на капоте машины.

— Ой! Нет, конечно же нет!

Егор резко, чуть смяв, отдал журнал и даже чуть зажмурился.

— Не смущайтесь так! Это действительно сложный вопрос.

Чувствуя, что как-то так повели бы себя монахи-отшельники, Егор был горд собой. Он стал почёсывать небритый подбородок и придумывать, какое бы звучное имя у него было, стань он отшельником. «Амвросий» как-то само всплыло в голове и жутко понравилось Егору.

Тут он увидел бабушку с тележкой, появившуюся из тамбура, и, не размышляя ни секунды, уверенно и громко предложил ей присесть, затем резко встал. На него как на иностранца посмотрел мальчик Миша. Егор ему подмигнул.

До его остановки оставалось всего десять минут езды, и, перебросившись несколькими дружелюбными фразами с девушкой и её мужем, что сидели у противоположного окна, Егор гордо вышел в глубокую, тёмную морозную ночь.

«Тётка наверняка уже поддала и спит. А я пораньше завтра встану и завтрак ей сварганю», — думал он, проходя по единственной улице деревни, сворачивая к своему замёрзшему двору.

Издалека было видно, что в их доме все спят, даже пёс Вагнер. У соседей свет горел в сенях и в бане. Обходя её, Егор замедлил скрипучий шаг, потому что услышал, как открывается дверь предбанника.

Густые, округлые клубы пара, окрашенные светло-жёлтым светом запотевшей лампочки, повалили из избы. Тени заплясали в этих облаках и на бугорках снега перед крыльцом. Послышался женский смех, зазвеневший, как казалось, повсюду. Из этого дыма выскочила девушка. Абсолютно голая. За её головой колыхалась кудрявая грива, отбрасывая причудливые тени на влажные плечи и полноватые, дрожащие, но так легко несущие её тело бёдра. Руки с пухлыми розовыми локтями она расставила широко, то ли балансируя на скользком снегу, то ли приветствуя ночь. И видно было, как на бегу её трясущееся тело покрывалось игривой рябью от лодыжек до мясистых боков. Тут же за ней проскочила, что-то попискивая, вторая голая девушка. Она, как бы от холода, а не от смущения, обхватила тонкими руками себя за плечи, скрыв маленькую грудь, и по-кошачьи торчали от этого её острые лопатки. Странным изгибом переходила поясница в худые бледные ноги. Она чуть медлила, и можно было разглядеть, как по её детскому лицу на пупок стекали капли пота. Девичий смех, теперь напоминавший игривое ржание, раздался снова, громче, и, мелко семеня, разгоняя последние вздохи жёлтого пара из бани, побежала третья девица. Она смеялась, и издалека были видны её глаза и блестящие зубы. Линии её смуглого девичьего тела отражали свет из бани своим потным блеском. Изгибая ногу, она неловко наступала на ледяную дорожку, вытягивая мокрое бедро так, что на внутренней его поверхности выступала прямая игривая жилка. К ягодице у неё прилип аккуратный дубовый лист.

Впервые в жизни позавидовав листу, Егор замер, стоя по колено в снегу в тени ёлки. Расстегнув верх куртки и аккуратно выпустив пар, он даже вытянул вперёд шею, как целующиеся школьники, продолжая смотреть на действо.

Девушки прыгали в нетерпении. От их намокших разгорячённых плеч шёл пар, как от горячего мяса на столе. Прыгнула в сугроб та, что поплотнее, издав глуховатый вскрик. В снегу она лежала так, что видны были лишь её распластавшиеся груди, как неведомые морские животные, и тёмный пушок ниже пупка. Егор видел, как девушки начали хохотать, запрокидывая головы, оголяя ключицы и испуская струи пара изо рта. Когда они стали обтираться и кидаться снегом, похотливо вскрикивая и даже матерясь как воровки, Егор, глядя на их выгибающиеся спины и молодые тела, почувствовал напряжение в брюках. Их руки, мокрые волосы и ножки скрестились в странный узор, и под счёт «раз-два-три» они оказались в сугробе. С криками, похожими на крики ведьм, три голые девушки выскочили из снега и, держась за плечи друг друга, неловко расставляя ноги, метнулись обратно в баню и захлопнули дверь.

Егор выдохнул и снова, скрипя ботинками, отправился домой. Тётка, разумеется, уже спала, и в доме было темно и тихо, лишь нежное голубое свечение снега и лампадка в углу давали какой-то свет. Егор быстро, трясущимися руками нашёл тёткины сигареты и выкурил две подряд.

— Чертовки! — сказал он довольно громко, и под храп тётки открыл шкаф и достал водку. Не закусывая выпил три рюмки. Немного успокоился. Лёг спать, не снимая одежды, прямо на кресло, представляя, как завтра вечно тяжёлая по утрам тётка будет крыть его всеми словами из своей саратовской молодости.

Редактор Никита Барков
Корректор Вера Вересиянова

Ещё больше Чтива: chtivo.spb.ru