— Вы превратились в трусливых баб! – проревел он, и его голос перекрыл пьяный гомон. – Боитесь каждого шороха! Так вот, сегодня мы узнаем, кто прячется в лесу – лешие или такие же люди из плоти и крови!
Его глаза горели безумным, лихорадочным огнём.
— Стража! Тащите сюда троих из барака! Посвежее, чтобы бегать могли!
Двое надсмотрщиков, радых выслужиться, бросились к бараку для рабов. Через минуту они выволокли оттуда троих пленников. Двое были мужчины-кривичи, измождённые, но ещё крепкие. Третьей была девушка.
Она была совсем юной, почти девочкой. Худенькая, тоненькая, как тростинка. Но, в отличие от оцепеневших от ужаса мужчин, она держалась прямо. Её длинные, тёмные, как смоль, волосы были растрёпаны, платье из грубой мешковины висело на ней, как на вешалке. Но её голова была гордо поднята, а в огромных, тёмных, как лесные озёра, глазах не было ни страха, ни покорности. Лишь тихая, холодная ненависть. По её высоким скулам и особому разрезу глаз Володар, наблюдавший за сценой с дерева, сразу понял – карелка. Девушка из лесного народа, такого же дикого и свободного, как и его собственный.
— Вот! – Хорив указал на троицу. – Дать им в руки по факелу!
Один из разбойников принёс три горящих факела и грубо сунул их в руки пленникам. Те дрожали, не понимая, что происходит.
— Сегодня вы послужите нам верой и правдой! – злобно усмехнулся Хорив. – Пойдёте в лес. На разведку. Если там прячутся духи – пусть они насытятся вашей кровью, а не нашей! А мы посмотрим. Если же там люди, – он повернулся к лучникам на стенах, – стреляйте по всему, что движется за светом факелов!
Это был жест чистого бессилия и чудовищной жестокости. Он не стал рисковать своими людьми. Он решил использовать самых беззащитных. Он бросал в пасть неведомому зверю живую наживку, чтобы посмотреть, клюнет ли тот.
— Открыть ворота! – приказал атаман.
Тяжёлые ворота со скрипом приоткрылись, образуя узкую чёрную щель, ведущую в зловещую, полную ужаса темноту.
— Вперёд, скоты! – заревели надсмотрщики, тыча пленников в спины.
Мужчины, спотыкаясь, пошли к воротам. Карелка на мгновение замерла, её глаза сверкнули defiant огнём. Но удар кнута по спине заставил и её двинуться вперёд.
— Живее! А то подгоним стрелами! – крикнул Хорив.
Трое рабов с дрожащими в руках факелами, освещающими их бледные, полные отчаяния лица, вышли за ворота и шагнули в темноту. Ворота за ними тут же с грохотом захлопнулись. На стенах, как хищные птицы, замерли лучники, вглядываясь в три удаляющихся, качающихся огонька. Они были и приманкой, и мишенью.
Хорив стоял на боевом ходу, ухмыляясь. Он был уверен, что его гениальный план сработает. Он либо докажет, что в лесу никого нет, либо выманит врага под стрелы своих людей. Он не учёл лишь одного. Что за этой жестокой игрой наблюдают холодные, внимательные глаза лесного охотника. И что для него эти три огонька были не просто наживкой. Они были вызовом. И невинными жизнями, которые он не мог позволить угаснуть.
Володар, наблюдавший за жестоким спектаклем со своего поста на дубе, почувствовал, как в груди поднимается волна ледяной ярости. Жестокость разбойников он уже видел. Но эта циничная, расчётливая подлость, когда одних беззащитных людей бросают на смерть, чтобы спасти шкуры других, была за гранью. Он стиснул зубы так, что заходили желваки.
Но ярость была плохим советчиком в бою. Он заставил себя успокоиться, выдохнул. Его мозг, мозг охотника, уже заработал, быстро и холодно, просчитывая варианты. Он не мог просто выскочить и спасти их. Лучники на стенах только этого и ждали. Любое движение в свете факелов будет немедленно встречено тучей стрел. Пытаться перебить лучников издалека, ночью – бесполезно и глупо. Это лишь выдаст их позиции и превратит их самих в мишени.
Нет, нужно было действовать иначе. Хитрее.
Рабы, спотыкаясь и подгоняемые страхом перед стрелами в спину, медленно удалялись от крепости, заходя всё глубже в лес. Их факелы, сначала яркие, превращались в качающиеся огоньки, а затем – в три маленькие, едва различимые искорки.
Володар беззвучно соскользнул с дерева. Он не стал ни кричать, ни выть, чтобы не привлекать внимания лучников. Вместо этого он использовал другой сигнал. Он трижды коротко и низко ухнул, как филин. Это был условный знак "Внимание, всем замереть и ждать".
Затем он, как тень, скользнул по лесу, обходя своих людей. Каждому – Святозару, Хервёр, Торвальду – он на ухо прошептал один и тот же приказ: "Назад. Глубже в лес. Без шума. Заманить их подальше".
План Хорива был глупым, но в одном он был прав: рабы были ключом. Только атаман хотел использовать их как наживку для смерти, а Володар увидел в них шанс на получение бесценной информации. Никто не расскажет о слабостях и страхах в крепости лучше, чем те, кто видел этот ад изнутри. Их нужно было не просто спасти. Их нужно было забрать.
Его отряд, поняв замысел, начал бесшумно отступать. Они растворялись в темноте, уходя от опасной зоны вокруг крепости. Теперь, если рабы пойдут на их голоса или шум, они уведут их достаточно далеко, чтобы лучники на стенах потеряли свои цели из виду.
Володар, убедившись, что его люди отходят, начал действовать сам. Он двигался не вглубь леса, а параллельно ему, придерживаясь той же траектории, что и рабы, но оставаясь в густой тени, в мёртвой зоне для лучников. Он видел три дрожащих огонька, плывущих в темноте. Слышал треск веток под их ногами. Они шли наугад, вслепую, ожидая, что в любой момент из темноты на них набросится неведомый ужас.
Володар терпеливо ждал. Он, как щука в тихом омуте, ждал, когда рыбка подплывёт поближе. Ему нужно было, чтобы расстояние между рабами и крепостью стало критическим. Таким, чтобы их крик ещё можно было услышать, но свет факелов превратился бы для разбойников в еле видимую, неясную точку. Таким, чтобы лучники не могли разглядеть детали – лишь сам факт того, что что-то произошло.
Расстояние увеличивалось. Вот рабы вошли в небольшую низину, и на мгновение их огоньки скрылись из виду наблюдателей на стенах.
Это был тот самый момент.
Тихий омут ждал свою жертву. И Володар приготовился к броску. Он не собирался убивать. Он собирался похитить их прямо из-под носа у врага, превратив их жестокий план в их же собственную ловушку.
Три огонька, три трепещущие души, плыли сквозь море ночного леса. Рабы уже давно потеряли всякое направление. Они просто шли вперёд, подальше от стен своей тюрьмы, движимые лишь животным страхом перед стрелами в спину. Вокруг них тьма сгустилась, ожила, зашептала голосами ветра и ночных тварей. Каждый хруст ветки под ногой отдавался гулким эхом в их напряжённом сознании.
Карелка шла последней. Её факел дрожал, выхватывая из мрака лишь небольшой круг мшистых стволов и спутанных корней. Она больше не плакала и не боялась. Её чувства выгорели дотла, оставив лишь холодную, тупую покорность судьбе. Она знала, что умрёт этой ночью. Вопрос был лишь в том, как – от стрелы своих мучителей или от клыков лесного демона.
И в этот момент демон явился.
Из непроглядной тьмы сбоку, абсолютно бесшумно, выскользнула тень. Это не было похоже на движение человека. Это был бросок рыси – быстрый, точный, без единого лишнего звука. Прежде чем девушка успела осознать, что произошло, сильная рука, пахнущая хвоей и землёй, обхватила её сзади, зажимая рот. Другой рукой тень вырвала у неё из пальцев факел и одним резким, отточенным движением ударила его о ствол ближайшего дерева. Горящая пакля с шипением разлетелась искрами и погасла.
Мир для неё в одно мгновение погрузился в полный мрак и ужас. Инстинкт взял верх. Она рванулась, пытаясь вырваться, и из-под давящей ладони вырвался один-единственный, короткий, пронзительный вскрик. Звук чистого, животного ужаса. Он взлетел над деревьями, донёсся до крепостных стен и там оборвался так же внезапно, как и начался, словно невидимая рука перерезала его в воздухе.
Для лучников на стенах, напряжённо вглядывавшихся в три далёкие искорки, картина была ясна и ужасна. Они видели, как один из огоньков вдруг погас, и почти сразу же оттуда донёсся этот леденящий кровь, оборвавшийся крик. А потом – тишина.
— Схватили! Его схватили!
— Куда стрелять, в темноту?!
На стенах началась паника. Они не видели нападавшего. Они не видели борьбы. Они видели лишь, как тьма поглотила один из огней и одну из жизней. Это было то самое доказательство, которого так боялся и одновременно жаждал Хорив. В лесу действительно было что-то. Не люди. Люди шумят, дерутся, кричат. А это было бесшумным, быстрым и смертоносным, как сама ночь. Это были духи.
Двое оставшихся рабов, услышав крик и увидев, как их спутница исчезла во тьме, замерли от ужаса. Они сбились в кучу, выставив вперёд свои дрожащие факелы, как единственную защиту от невидимого зла. Их глаза безумно метались, пытаясь разглядеть что-то в непроглядном мраке.
Тем временем Володар крепко держал вырывающуюся девушку. Он прижал её к себе, к своему телу, давая почувствовать, что она в руках человека, а не чудовища.
— Тише… — прошептал он ей на ухо, и его голос, низкий и спокойный, пробился сквозь пелену её ужаса. – Молчи. Я не враг. Я здесь, чтобы спасти.
Его слова были на языке, который она понимала. Карельский диалект был схож с языком его племени. Девушка замерла. Её тело всё ещё сотрясала дрожь, но она перестала вырываться. Он медленно, очень осторожно, убрал руку с её рта. Она не закричала. Лишь жадно, с хрипом, втянула в себя воздух.
Пока он успокаивал её, с двух сторон из темноты вынырнули ещё две тени. Это были Торвальд и один из дружинников Святозара. Они так же быстро и бесшумно погасили факелы оставшихся двух рабов и, прежде чем те успели закричать, зажали им рты, шипя: "Тихо, мы свои!".
За несколько мгновений всё было кончено. Все три огня погасли. Для наблюдателей на стенах это выглядело так, словно ночь просто по очереди, с короткими промежутками, сожрала все три источника света. После последнего погасшего факела в лесу воцарилась полная, зловещая тишина.
Карелка всё ещё стояла, прижатая к Володару. Он чувствовал, как бешено колотится её сердце. Она медленно подняла голову, пытаясь разглядеть его лицо в темноте. Она видела лишь тёмный силуэт, но чувствовала спокойствие и силу, исходившие от него. Весь тот ужас, что она пережила в крепости, вся та безнадёжность, с которой она шла на смерть, – всё это разом нахлынуло на неё. Её ноги подкосились. Она издала тихий стон и, обессилев, обмякла в его руках, теряя сознание. Она упала в объятия тьмы, но на этот раз тьма была спасительной.
Внезапно оказавшись в полной темноте и услышав жуткий, оборвавшийся крик, двое рабов-мужчин окаменели от ужаса. Они сбились в кучу, выставив свои факелы вперёд, словно пытаясь отгородиться хрупким светом от непроглядного, враждебного мрака, который только что поглотил их спутницу. Их мир сузился до этого крошечного, дрожащего островка света.
Они не видели, как из темноты, с двух сторон, к ним бесшумно скользнули две тени. Не успели они даже вскрикнуть, как их обоих крепко схватили. Огромная ручища Торвальда зажала рот одному, а другой оказался в железной хватке дружинника Святозара. Факелы были вырваны и затоптаны в сырую землю. На мгновение вспыхнул сноп искр, и всё погрузилось во мрак.
— Тихо, мы свои! Не духи! – прошипел дружинник пленнику прямо в ухо. – Будете орать – вернём обратно!
Этот шёпот, эти человеческие слова на родном языке, подействовали на них отрезвляюще, как ушат ледяной воды. Они перестали вырываться, их тела обмякли. Страх перед неведомым сменился ошеломлённым недоумением.
В нескольких шагах от них Володар всё ещё держал карельскую девушку. После его успокаивающего шёпота она перестала сопротивляться. Он осторожно убрал ладонь с её рта. Девушка жадно глотнула воздух и медленно повернулась в его объятиях, пытаясь разглядеть лицо своего похитителя. В темноте она видела лишь высокий, могучий силуэт и смутный блеск глаз.
— Кто ты? – прошептала она на своём наречии, которое было так похоже на его родное.
— Я тот, кто не даст вас в обиду, – так же тихо ответил он. – Мы уведём вас отсюда. Идти сможешь?
И в этот момент весь пережитый ужас – дни в плену, побои, унижения, отчаяние от того, что её послали на верную смерть – разом нахлынул на неё. Плотина, которую она выстроила внутри себя, рухнула. Она издала тихий, жалобный стон, и её ноги подкосились. Она бы упала, но он успел подхватить её. Полностью обессилев, она обмякла в его руках, и её голова уткнулась ему в грудь. Её тело сотрясала беззвучная дрожь. Она не потеряла сознание, просто у неё не осталось сил даже чтобы стоять.
— Имени-то твоего как? – спросил Володар, бережно поддерживая её. Ему нужно было вернуть её в реальность, заставить говорить.
— Заря… — выдохнула она, и её имя было похоже на последний вздох.
— Что ж, Заря. Ночь скоро кончится, и для тебя наступит новый рассвет. А сейчас надо идти.
Он перехватил её поудобнее, практически неся на руках, и подал своим людям тихий сигнал к отступлению.
— Забирайте их. Идём в лагерь. Быстро и тихо.
Двое спасённых мужчин, всё ещё не до конца веря в своё спасение, покорно пошли за варягом и дружинником. Заря, опираясь на Володара, медленно переставляла ноги. Каждый шаг давался ей с трудом, но она шла. Шла прочь от крепости, прочь от ужаса, ведомая этим сильным, молчаливым незнакомцем, который вырвал её из объятий смерти и вместо этого заключил в свои.
Когда они достаточно удалились от крепости, Володар остановился. Он достал из-за пояса флягу с водой и протянул её Заре. Она пила жадно, сухими, потрескавшимися губами. Когда она закончила и вернула флягу, капли воды блестели на её ресницах, смешиваясь с навернувшимися слезами. Она подняла на него свои огромные, тёмные глаза.
В их глубине больше не было ни ненависти, ни отчаяния. Лишь бесконечная, молчаливая благодарность. Взгляд спасённого существа, которое уже приготовилось к смерти, но вместо этого получило неожиданный, немыслимый дар жизни. Она не сказала ни слова. Но этот взгляд сказал Володару больше, чем любые клятвы и благодарности. Ради одного этого взгляда стоило рисковать всем.
