Запланированные пара часов, давно закончились, а Владимир всё блуждал по дому разглядывая его и дивясь находкам. Он впервые посетил свежевыкупленный дом, который ему удалось по дешёвке урвать на торгах арестованного имущества, со всем содержимым. Три из четырёх комнат были позади. Последняя судя по всему являлась хозяйской спальней. Спальня как спальня, ничего примечательного. Внимание Владимира притянула ветхая книга на тумбочке рядом с кроватью. Парень не был заядлым читателем, но любил мистическую литературу. Будучи неверующим, дважды перечитывал библию и разные евангелии, чтобы в религиозных дискуссиях макать оппонента в грязь лицом. Поэтому глаз схватился за эту потрёпанную книгу и парень незамедлительно взял книгу, усевшись рядом на кровать. Обложка была выполнена под змеиную кожу, была сильно испорчена, и прочитать название книги не представлялось возможным. Посреди обложки виднелись очертания креста, с четырьмя черепами. И лишь внизу была фраза, читаемая сквозь потёртости:
«За знания всегда нужно платить и не всегда эта плата - злато»
Владимир открыл книгу, насмехаясь над фразой столь типичной для прошлого. Листы книги были в достаточно хорошем состоянии. Никаких предисловий и содержания. На первой же странице начинался рассказ. Владимир принялся читать.
По стране скифов, на краю земли, средь скал отвесных, чьи вершины скрыты грозными тучами, а подножия омываются шумным морем, чьи солёные брызги взлетают высоко, окрапляя тёмные громады камней, держал путь воин. Силён и могуч был тот человек, сыном являлся ворожеи и мужа с именами скрытыми. Был он смел и храбр, да гложила его беда одна. Не знал воин любви настоящей, многих женщин попробовал, многих силою взял, но ни одна, ни тронула, ни фибры его души, не зажгла сердце, будто не сердце то вовсе, а камень вороной, один из тех, что правили в этой безотрадной местности. Долог был поход, изнурён был воин, но цель ясная стояла пред ним, целью был проклятый разгневанным богом титан - Прометей. Слухом земля полнилась, что титан тот, сын самой вещей Фемиды, был вещим и сам.
Прикован был несокрушимыми цепями к вершине скалы Прометей. В груди зияло стальное остриё, прибившее титана к хладному камню. Стенал и мучился великан, о злой судьбе своей, сетовал на несправедливость Зевса. Завидев воина смертного, затушил тяжкий стон могучий титан.
— О, Прометей! Сын первых богов, отказавшийся повиноваться тирану! Статен и могуч твой стан. Гордость твоя затмевает мрачные тучи, сгустившиеся над твоей головой. Не в силах я помочь тебе в горе твоём, не в силах и облегчить твои страдания, но смею просить совета — склонив колено, кричал воин, чтобы глас его перебил шум буйного моря и долетел до ушей титана.
— Поднимись с колен, воин. Хоть ты и смертен, но ты не раб. Не прав ты, Феоктист, твой приход облегчил мои страдания. Волей своей пожертвовал ради твоего народа и вот, предстал предо мною великий сын людской. Полно тепла и любви сердце моё, гордость отцовская играет в моей пронзённой груди. Знамо мне, что за хандра тобой владеет. Помочь готов тебе своим знанием, но верь мне, Феоктист, борьба за твоё желание не окончится добром для тебя. Путь предстоит тебе ещё долгий, но и краток, он может стать в миг.
— Несокрушим дух твой, под стать твоей великой мудрости, о, Прометей. Перестал я чувствовать радость жизни, не ликует тело от яств, не греет больше сердце вино красное. Помогал я людям, но и добро это не трогает более душу и даже сон мне ныне в тягость. Ведомо тебе, что желаю, а значит, и ведаешь ты, что не остановлюсь я не перед чем на своей стезе.
— Да будь, по-твоему, Феоктист. Лежит твой путь в страну, где живут несущие смерть Горгоны; на их головах извиваются, шипя, змеи, вместо волос. Их три сестры, взглянешь на них и тут же превратишься в камень. Задача перед тобой встанет не простая, узнать и обезглавить потребуется Медузу Горгону, единственную смертную из сестёр, в битве с ней ты и познаешь дальнейший свой путь. Теперь оставь меня наедине с изгнанием, прибудет скоро Гефест ко мне с посланием, и лишь промедлишь ты, как молотом своим низвергнет он тебя в мрачное царство Аида.
Услышал воин титана и поспешил покинуть место выбранное тираном. Лишь единожды с благодарностью обернулся и был благословлён взглядом Прометея.
Владимир закрыл книгу. Хотел было отложить на потом, ведь время уходило, а ему следовало ещё вернуться домой, но пробудившийся интерес остановил его. Что-то как будто нашёптывало ему продолжить чтение, парень без раздумий повиновался.
«Алел, бездвижно возвышаясь, глазея днями естеством,
Ёмко жаром заполняясь, изливая йодль колдовством,
Лавовым мечом накалённым, обрамил перст Тифон,
Стоял, трудясь упрямцем, формировал хворью циклон»
Феоктист застыл без движения. Кожа и нутро его, стали кремнем. И лишь единственный взгляд, устремлённый вперёд, ещё теплился жизнью. Он пришёл в эту юдоль, чтобы убить чудовище, наводящее на людей страх. Но успев взглянуть на Медузу Горгону лишь единожды, он полюбил её ещё до того, как окаменел. Единственной отрадой его теперь стали моменты, когда она проходила перед ним, благодаря которым он забывал про проведённые в скуке дни и часы. Когда она смотрела в его сторону, его кремневое сердце наполнялось счастьем и радостью, минуя все физические законы. Её лик отпечатался в его голове, точно высекся на камне портретом. Но портрет этот не шёл ни в какое сравнение с ней настоящей, живой и так несправедливо проклятой богами. Все рассказы, о её уродстве и жестокости оказались лишь обычными наговорами, так свойственными обывателям. Как же все они были не правы, как же глупы смертные, и как же жестоки боги, творящие, что им вздумается и когда захочется.
«Единственная смертная из сестёр Горгон, прекрасная женщина с невероятными волосами, бросила вызов самой Афине и вызвала тем самым к себе интерес Посейдона, возжелавшего её. Не ответив ему взаимностью, бросилась в час нужды в храм Афины, в надежде найти спасения. Но была проигнорирована, изнасилована, а вдобавок проклята за горделивость и обращена в чудовище, со змеями вместо волос и лицом настолько ужасным, что один взгляд на неё превращал смотрящего в камень»
Так гласил миф. Так звучала очередная ложь богов. Если бы люди могли видеть её прекрасное лицо, если бы понимали, каким волшебством является лицезрение её. Её грация, лёгкость с которой она парила между статуй, нежность при разговоре с замолкнувшими навечно храбрецами, смертными, что удостоились взглянуть на неё, такие же счастливцы, как и он. Те, кто испытал этот невероятный букет эмоций, завораживающий и разрывающий душу на тысячи мелких осколков, что с неописуемым теплом возвращаются обратно и заставляют биться уже окаменевшее сердце с новой силой. Жажда испытать это вновь поддерживала в нём жизнь, он нуждался в этой жажде как всё живое в воздухе, который нынче, к слову, ему уже не требовался. С каждым разом, что Медуза попадала в угол обзора, воин срисовывал всё новые детали, создавая в голове новые портреты. Запоминал каждый миг, что видел, каждый её лицевой нерв, их движения, надеялся вновь поймать её взгляд, блеск глаз, свивающийся с отчаянием и горькой судьбой. Печаль девы разрывала ему душу. Всеми брошенная, проклятая и забытая. Как бы он хотел разорвать сковавший его камень и обнять, успокоить её, хоть единожды. Пусть сам Зевс после этого испепелит его молнией, но она узнает, что он любит её, что поддержит и подобно Тифону бросит вызов олимпийским богам ради неё. Богам, чей длани силой лишь могла быть создана столь великолепная, роскошная и единственная смертная из сестёр Горгон, что по их же воле, должна доживать свой долгий век в отшельничестве, разделяя проклятье со своими сёстрами. Безграничная краса, загнанная в угол, чей внешний вид не способны испортить даже копошащиеся на голове змеи.
Вечно смотрящий прямо воин, в последний раз созерцал любимую, когда отрубленная голова спящей Медузы Горгоны упала перед ним. Гримаса ужаса водрузилась на её лице, уста шевелились в крике, змеи извивались пуще обычного. Тут же мужская рука схватила голову, бросив в мешок. И взлетел убийца на крылатых сандалиях, и бросились сёстры Горгоны — Эвриала и Сфено вдогонку. И остановилось кремневое сердце, и рассыпалось изваяние, лишённое смысла жизни.
«Все проблемы из-за баб. Тысячи лет прошли, а ничего не изменилось» - подумал парень, переворачивая страницу.
«Тенью стал былой величием воин, измененья день был зноен.
Породило Тень событие дурное, разбилось сердце неживое.
Глоток лишь сделал он любви, не избежав погибели.
В бессилии любовь терял, лишь окаменелым взглядом наблюдал.
Поклялся воин всем Богам, что отомстит убийце там,
Где головы лишённая Медуза, сковала сердце его в узы.
С Горгонами контракт он заключил, что дух его в Тень обратил.
Персея он не одолел, навечно Тенью зачернел»
«Рождение первого ниведанта»
Дух Феоктиста застрял на земле. Узы любви привязали его к саду Горгон. Четыре дня и три ночи он метался в порывах злости, сбивал статуи людей и животных обращённых сёстрами. На четвёртую ночь вернулись Горгоны, скорбящие по сестре, не удалось им настичь убийцу. Увидели Эвриала и Сфено разруху в своём жилище, разозлились и зашипели змеи на их головах. Не скрылась от глаз их природа нарушителя, воззвали они к духу воина, и предстал он перед ними не в силах сопротивляться их чарам. Рассказал Феоктист им о жизни своей, о цели, что привела его в их обитель и то, что сердцем его завладела сестра их. Приняли речи воина Горгоны и предложили освободить его, если он отыщет и погубит Персея — убийцу Медузы. Возликовал дух Феоктиста, согласие своё им даровал. Предупредила тогда Сфено его, что станет он Тенью, чтоб совладать мог с полубогом и что не будет ему покоя, если не отомстит убийце сестры, будет вовеки веков блуждать по земле в обличии тёмном. Прочли сёстры заговор и обратился дух Тенью и полетел на поиски. Долгие лета разыскивал он Персея, когда отыскал, проиграл ему в битве и был разорван силой полубога на сотни частей. Разлетелись те части по свету, забились в тёмные норы и восстанавливались. Каждая часть обладала силой сотой первой Тени. Через века залечили они раны от рук Персея и покинули норы свои, терзать стали род людской в отместку за отца. Дали имя люди им, чтобы обозначать их. Имя то – Ниведант. Веками ниведанты губили людей, пока не объявились защитники — орионы. Охотники за злыми духами. Научились они противиться и прогонять теней, загнали их обратно в тёмные норы. Обратились орионы к колдунам, чтобы запечатать ниведантов в норах. Общими усилиями наложили они печати и остались тени заточёнными. Пока один путник не наткнулся на безымянный свиток. Слова скрывались следующие на свитке том:
«Томится род ваш под землёй,
Загнали вас мечом, огнём.
Голос мой укажет путь,
Наружу выйдет твоя суть»
Дальше текста не было. Владимир перевернул страницу. Страница оказалась пустой, но по её поверхности будто шла лёгкая рябь. Движение руки ничего не дало понять, а рябь продолжалась. Владимир приблизил книгу в попытке разглядеть рябь. Она неспешно усиливалась, в её еле заметных волнах появлялись мелкие чёрные кляксы. Они кружились вокруг друг друга, иногда сбиваясь и превращаясь в более крупные кляксы. Вращение их не было беспорядочным, они выстраивались в линии, в строки. Пока, наконец, не обратились буквами:
«Ты разбил ей сердце.
Ты разбил ей сердце.
Ты убил любовь, Вова.
Ты теперь умрёшь и сам.
Ты разбил ей сердце.
Ты убил любовь. Убил любовь. Убил любовь»
Пока Владимир растеряно наблюдал за происходящим, покрываясь мурашками охватывающего его страха, позади него из воздуха вырастала чёрная тень. Парень отбросил книгу, шёпот раздался за его спиной. Владимир обернулся. Он моментально побледнел от ужаса, увидев перед собой тёмное нечто, отдалённо напоминающее силуэт рослого человека. Тень тянула к нему руку, шипящий шёпот шёл от неё. Этот шёпот пробирался ему в голову со всех сторон:
— Ты погубил любовь. Погубил любовь. Любовь.
Чёрная рука схватила парня за плечо, от этого прикосновения он оцепенел. Вторая рука обхватила копчик Владимира и притянула его. Из туловища тени появлялись новые руки, одна за другой они обволакивали парня. Владимир не мог сопротивляться, прикосновения тени его парализовали, он из последних сил пытался оставаться в сознании, но с каждой секундой его веки тяжелели, перед тем как отключится, парень еле слышно прошептал:
— Это она всё разрушила.
Владимир очнулся сидя на стуле посреди комнаты. Он всё так же не мог шевелиться. Паралич полностью сковал его тело, он не мог даже двигать глазами. Взгляд его был устремлён прямо, но периферией он видел тёмное облако, обволокшее его ноги. Тень словно почувствовала этот взгляд, зашевелилась и Владимир снова потерял сознание. Вновь придя в себя, он обнаружил, что тень обволакивает его до пояса. Стараясь не обращать на неё внимание, он пытался сконцентрироваться на двери, куда смотрели его глаза. Все попытки хоть как-то напрячь тело, не увенчались успехом. Владимир поймал себя на мысли, что не дышит. Он запаниковал, пытаясь разглядеть тень неясным боковым зрением. Тёмное облако активно зашевелилось, заставляя парня провалиться в сон. Владимир пришёл в себя, когда тень уже дошла до его шеи. Смертельный страх охватил парня. Он не мог успокоиться, не мог даже попытаться мыслить здраво. На этот раз тень игнорировала концентрирование взгляда на себе. Паника понемногу отступала. Парень стал осознавать, что тварь хочет, чтобы он видел её победу. Но тело всё так же было парализовано, а в голову не шли гениальные идеи по спасению. Оставалось лишь ждать, что это адское создание ошибётся и даст ему шанс на спасение, но верилось в это с трудом. Минуты тянулись как часы, но и этого времени было недостаточно, чтобы что-то сделать. Отчаяние укутало Владимира в фатальные объятия тени. Как вдруг, дверь в комнату распахнулась, в неё забежал человек. Тень тут же слетела с Владимира и атаковала нежданного гостя. Парень бездвижно упал на пол. Освобождение от тени, не сняло паралич, и теперь он видел лишь тёмный угол комнаты. К тому же он ничего не слышал, а со временем почувствовал, что задыхается, но скованный он не мог совершить вдох. Паника снова овладела Владимиром, но тёплые руки привели его в чувство. Ему ко рту поднесли пузырёк с какой-то жидкостью. Как только содержимое пузырька попала в ротовую полость, парень почувствовал, как возможность двигаться возвращается. Он тут же проглотил жидкость и вдохнул воздух, обжёгший его лёгкие, словно пламя.
— Давай, парень, держись. Эта тварь снабжала твой организм воздухом и пищей, по началу, будет больно, но ты быстро придёшь в себя — эхом отдавался мужской голос в голове парня.
Слова незнакомца оказались правдой, действительно с каждым последующим глотком воздуха, боль уменьшалась, дыхание становилось ровным.
— А ты крепкий парень. Она тебя тут три дня продержала.
— Что? Что это было? — слабо прохрипел Владимир.
— Сейчас нам важно, чтобы ты пришёл в себя, а потом я отвечу на твои вопросы.
— Я жив? — нотка удивления прозвучала в голосе парня.
— Да — сквозь улыбку ответил мужчина. — Да, чёрт возьми. Жив.
Владимир радостно рассмеялся. Незнакомый мужчина подхватил его смех.
— Спасибо вам — поблагодарил мужчину счастливый парень.
Одним молниеносным движением, мужчина перерезал глотку парню.
— Это тебе спасибо — ответил он с ухмылкой.
— Колдунья, ты знаешь мои требования перед работой. Я должен знать, что достаю тебе, чтобы взяться за заказ.
— Убьёшь парня, вырежешь его опухоль и принесёшь мне в особой таре. Зачем тебе знать больше?
— Либо я знаю всё, либо не берусь.
— Дело твоё. Но эта информация обойдётся тебе в двадцать процентов гонорара, орион.
— Меня это устраивает.
— Душа, подвергшаяся одиночеству и печали, пропитывает ими всё тело человека. Само по себе это не важно, все души ведут себя так. Но бывают редкие случаи, так называемые близнецы-паразиты, когда менее развитый зародыш поглощается более развитым. Такой близнец-паразит в недоразвитой форме может существовать в организме «хозяина» довольно долго. В таких случаях в одном теле находятся две души. Паразит не способен испытывать эмоции и чувства, но душа «хозяина» пропитывает и его…иным способом. Тело близнеца-паразита становится некой «чашей», в которую скапливается часть чувств и эмоций «хозяина». Именно поэтому люди невольно ставшие «хозяевами» так подвержены одиночеству, они чувствуют, что им чего-то не хватает, но не понимают, что сестры или брата и того что они забирают. Если такого хозяина заставить испытывать сильный страх, то этот страх наполнит «чашу» и пока он не рассеялся, его необходимо приправить толикой надежды, затем, пока «хозяин» не понял, нужно оборвать эту надежду вместе с его жизнью не задев паразита. В таком случае душа скроется в живом теле паразита и вот тогда, ты извлечёшь его и принесёшь мне.
— Слоённый торт из грусти, печали, страха и надежды в виде вишенки, пропитанный двойней душ? Долгая и кропотливая работа. Плата недостаточная.
— Обожди, ковбой. Подходящего человека уже обрабатывает ниведа́нт. Тебе лишь надо явиться в нужное место, перед тем как ниведант убьёт парня. Уничтожишь ниведанта, чем подаришь пареньку надежду на спасение, а после перережешь тому горло и извлечёшь из левого подреберья паразита, уложишь его в эту урну и доставишь мне.
— Ниведант говоришь. Убивать его обязательно?
— С ниведантом делай, что хочешь. Главное, чтобы пацан поверил в спасение. Ну что, ряд?
— По рукам.
