Пятая часть. Началось всё с вот этого поста: http://pikabu.ru/story/rassledovanie_4342310 Пикабушники запросили продолжение, вот я, собственно, и продолжаю. Приятного чтения!
часть 1: http://pikabu.ru/story/rassledovanie_4342310
часть 2: http://pikabu.ru/story/rassledovanie__prodolzhenie_posta_434...
часть 3: http://pikabu.ru/story/rassledovanie_strana_sovetov_4359284
часть 4: http://pikabu.ru/story/rassledovanie_strana_sovetov_4363758
5.
- Палыч! – я набрал шефа, чтобы порадовать. Я сел на хвост одной интересной идее и нужно было попросить, чтоб начальник направил силы отдела и приданных нам подразделений на работу в этом направлении. Я был рад, что именно мой след оказался верным – как-никак, целая куча сотрудников работала по другим зацепкам: винтовка, деятельность убитого и прочее. И только я один такой весь из себя майор Пронин – всё сразу понял.
- Да! – угрюмо отозвался начальник. – Что у тебя?
- Интересное. Я узнал, что можно активировать имплантаты удалённо.
- И чё? – быковато спросил нисколько не впечатлённый этим шеф. – Что нам это даёт?
- Напряги экспертов, пусть хотя бы попытаются найти историю входящих подключений к мозгам Вьюнова. Плюс – у заказчиков должен быть очень сильный хакер. О-о-очень сильный, практически гениальный. И ещё – мне нужен спецназ с вертолётом, нужно арестовать кое-кого на Горбушке.
- Сдурел? – без обиняков сказал Палыч. – Может, мне ещё тебе американского президента с Марса выковырять?
- Президента не надо, - терпеливо сказал я. – Нужен спецназ с вертолётом. Рядом со мной как раз гений-хакер и один старый жид, у которого можно узнать много интересного.
Шеф задумался на пару секунд.
- Хрен с тобой, давай координаты. «Альфа» вылетает. Ты что будешь делать?
- Постою рядышком, посторожу, чтобы никто не ушёл. Давай там живее.
Где-то с полчаса я проторчал в грязном переулке, держа в поле зрения вход в лачугу, пока не услышал тихий, но басовитый и мощный шелест винтов.
Где-то слева от меня, со стороны «улицы» раздались крики.
- Облава! – вопили десятки голосов на все лады. Мимо меня промчался, бешено вращая глазами, какой-то седой мужичок с бородой. Он прижимал к груди авоську с какой-то машинерией – сплошь провода и шестерёнки.
- Атас! – крикнул он мне. – Менты! – и скрылся за ближайшим поворотом.
Спустя несколько секунд мне в лицо ударили порывы холодного воздуха и над переулком нависла здоровенная туша чёрного Ми-2028. Его не зря называли «крокодилом», как далёкого предка – хищная форма корпуса и впрямь делала его похожим на опасного хищника. Где-то недалеко раздалась автоматная очередь и по бронированному корпусу заплясали искры – пули рикошетили, не причиняя вертолёту никакого вреда.
Заслонив лицо ладонью от ветра и подняв голову вверх, я увидел, как из круглых боковых люков к земле полетели тяжёлые фалы и по ним, споро и грациозно, скользнули спецназовцы, облачённые в чёрные бронекостюмы.
Снова выстрелы, на этот раз явно по «Альфовцам», но поздно – они уже достигли земли. Чёрные фигуры с огромными массивными автоматами в два счёта окружили лачугу и, выбив дверь, забросили внутрь светошумовую гранату.
Почти сразу же бахнуло так, что я вздрогнул с непривычки, а спецназ, за те доли секунды, пока я был в замешательстве, уже ворвался внутрь.
Я выждал ещё десять секунд и направился к дверям. Очень вовремя – вскоре из них вышел командир отряда – дополненная реальность пометила его золотой майорской звёздочкой, висящей над головой.
Он снял шлем и оттуда на меня взглянули глаза, похожие на сварочные очки. Худое узкое и костлявое лицо было неприятным, через всю щеку тянулся узкий белесый шрам.
- Взяли? – спросил я, ожидая услышать в ответ: «Конечно».
- Нет! – неприятно удивил меня командир. Вертолёт над нами повернулся и оказал невидимому стрелку ответную любезность, жахнув из носового пулемёта. – Их там нет!
- Как?! – опешил я, автоматически пригнувшись, когда вертолёт начал стрельбу. – Какого чёрта?! Они же были там, я лично видел!
- Я что, вру по-твоему?! – прикрикнул командир. – Нет никого! Можешь сам посмотреть!
Я выругался и побежал внутрь лачуги, которую осматривали бойцы «Альфы». Некоторые из них вышли наружу и заняли круговую оборону.
- Что тут? – спросил я у бойца, который внимательно осматривал стены. Судя по всему, у него в глаза был встроен универсальный сканер.
- Ничего, - ответил спецназовец. – Ни окон, ни других входов, ни подозрительных полостей.
- Да какого?!.. – я ударил в хлипкую стену, проломив её. – Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!..
- Спокойно, - усмехнулся боец. – Осмотр ещё не закончен.
- Ищите! – рявкнул я на ни в чём не виноватого «спеца». – Всё тут переройте, но достаньте мне их!
Я присоединился к поискам – метался по лачуге, перерывал вещи в поисках каких-нибудь улик, открывал коробки и сундуки, но ничего – лишь создавал бесполезную суету. Спустя десять минут в ухе тихонько зашипел передатчик. Говорил командир.
- Надо улетать отсюда и поскорее. Вы с нами?
- Да, - раздражённо сказал я. – Конечно, с вами.
Я покинул здание, преисполненный досады. Снаружи «Альфовцы» снова цепляли фалы к поясам. Один из бойцов крепко подхватил меня подмышками, и в тот же миг я вознёсся к небесам, которые «крокодил» рубил на ломти своими чудовищными винтами.
В брюхе вертолёта было темно, душно и тесно, поэтому за время полёта я вспотел и ещё больше разозлился. Мистика какая-то. Как сквозь землю провалились. Причём, я бы понял, если б мальчик был здоров – можно было бы пролезть в какую-нибудь дыру или подкоп, но он же, чёрт возьми, был инвалидом. Его кресло не во всякую дверь пролезет, не то, что в пролом. Вопросы, одни вопросы.
- Эй! Ты где сейчас? – прервал мои размышления Палыч. Перед глазами повисла его морда - усталая и замученная.
- Лечу в отдел.
- Взяли? – поинтересовался он.
- Нет, - рыкнул я.
- Почему?.. А, ладно, потом, всё потом. Сейчас я дам команду высадить тебя на ближайшей площадке. Вызывай машину и срочно дуй на адрес.
Плохое предчувствие. Очень плохое.
- Что случилось? – осторожно спросил я.
- Убийство случилось, – устало сказал Палыч. – В Собрании минус ещё один депутат.
Я выругался – громко и матерно. Спецназовцы покосились на меня, но ничего не сказали.
- Ага, полностью согласен. Давай на место, короче. А я – спать на пару часов. Прикажу будить меня только в случае ядерной бомбардировки или поимки заказчиков, поэтому давай там… Проявляй разумную самостоятельность.
- Есть проявлять разумную самостоятельность, - с напускной бравадой отозвался я. На душе было паршиво. – Со спецами связался? Они ищут хакеров?
- Ага. Они сами тебе позвонят, как что-то найдут.
- Принял. Давай, Пал Палыч, приятных снов.
- Да пошёл ты… - шеф отключился.
Меня высадили на крыше жилого комплекса образцового содержания, практически в двух шагах от Дворца Советов. Даже на расстоянии он возвышался так, словно я стоял у его подножия. Ленин на крыше незаметно для глаза вращался, указывая рукой на солнце - словно призывал человечество последовать за Икаром. Зеркальные окна и стальные гербы ярко сверкали, а с севера порывистый ветер нёс серые унылые тучи.
Я в который раз удивился тому, как близко, и в то же время невообразимо далеко находятся два совершенно разных мира – анархическая Горбушка и незыблемо тоталитарный Дворец Советов.
Вертолёт «Альфы» развернулся и помчался на восток, в сторону Конторы, а я, отыскав выход с крыши, покинул дорогое жильё партийных начальников, немало шокировав своим появлением старичка-консьержа.
Он провожал меня испуганным и удивлённым взглядом – видимо, увидев вертолёт, подумал, что Контора опять прибыла по душу какого-нибудь жильца. Такое часто бывало – фавор и опала в стране советов шли бок о бок.
- Всё в порядке? – его голос практически перебивал какой-то чрезвычайно громкий фильм про войну.
- Да, - кивнул я и, стараясь поддерживать загадочный вид, покинул просторный облицованный мрамором подъезд.
Снаружи уже ждала моя «Волга».
Я несколько раз произнёс адрес, раздражаясь всё сильнее и навигатор, наконец, пиликнул и повёз меня к месту преступления. В центр, к грандиозному бассейну «Москва» у метро Кропоткинская.
Машина выехала на автостраду и набрала умопомрачительную скорость. Мимо проносились новые безликие кварталы и старые, упрятанные за высоченные серые стены-саркофаги. «Волга» то ныряла в глубокие туннели, освещённые тусклыми жёлтыми лампами, то снова выезжала на открытый воздух. Не прошло и десяти минут, как я уже был на месте – правда, с тошнотой из-за постоянных резких маневров.
Навигатор вывел меня на бывшую Пречистенку - старый и некогда очень любимый мной район. Тишина, зелень сквера, обилие музеев и красивая архитектура делали его одним из тех мест, где чувствовался дух города – того самого, древнего, а не нового, вечно куда-то спешащего. Старые особняки с колоннами и лепниной, белые монастырские постройки с узкими зарешеченными окнами, мемориальные доски: всё это безумно мне нравилось. Поэтому сейчас я с искренней болью в сердце смотрел на эту самую улицу – и не узнавал её.
От громадины круглого бассейна, снова построенного на месте руин Храма Христа Спасителя, в небеса поднимался колоссальный столб белоснежного клубящегося пара. Страшно было даже представить, сколько электричества потребляла такая махина.
Из знакомых мне мест остался только сквер с загаженным памятником Энгельсу, на голове которого денно и нощно сидели голуби. Кроме него - музеи Толстого и Пушкина, а также одна из монастырских построек у сквера. Всё остальное изменилось до полной неузнаваемости. Особняки исчезли - новая власть почти полностью перестроила это место и вместо домов «проклятых капиталистов» тут громоздились высокие каменные семи- и восьмиэтажки, построенные по чертежам Сталинских времён.
Новая власть хотела в точности осуществить древний план переустройства центра и создать ту Москву, которую когда-то видели в своих фантазиях Сталинские архитекторы. Тогда ещё Дворец Советов должен был получиться куда меньше и располагаться тут – на месте бассейна. А улицам, примыкавшим к главному строению всего коммунистического мира, было суждено стать центром государства мирового пролетариата. Населять их, разумеется, планировалось исключительно высшими партийными чинами, генералитетом, знаменитыми учёными и деятелями культуры.
Но впоследствии, уже после того, как этот район был построен, Дворец Советов было решено перенести, а здания, населённые номенклатурой, разумеется, остались. Получился интересный казус – широкие проспекты вели к бассейну, а к Дворцу советов – всего лишь одна узкая дорога. Это вызвало чудовищные проблемы с транспортом – особенно, по утрам, когда вся эта орава ехала на работу. С этим, разумеется, пытались справиться – например, при помощи широкой подземной трассы. Но до её сдачи в эксплуатацию было ещё долго и длинные кортежи каждое утро стабильно стояли в пробках, состоящих исключительно из тех самых кортежей.
Машина остановилась у старого особняка, уцелевшего во время сноса лишь благодаря тому, что это была какая-то знаменитая усадьба. Интересное розовое двухэтажное здание с высокими окнами, закруглявшимися вверху. Вход слева - массивные деревянными двери, на которых красовались огромные ручки из потемневшей меди. Рядом – табличка «Управа Района Хамовники». Немного дальше стояла «скорая» и легковой милицейский «москвич» - жёлтый, с синей полосой.
Я прошёл внутрь (дверь подалась очень тяжело и неохотно) и увидел стойку, за которой сидела очень нервная пожилая женщина, из-за причёски похожая на пуделя.
- Нельзя! Приёма нет! – взвизгнула она, увидев, как я захожу. Удостоверение, соткавшееся из моего запястья, успокоило её. – А… Простите. Проходите, товарищ… - она подслеповато прищурилась. – Майор. Второй этаж, там уже работают ваши.
Широкая лестница, устланная мягким красным (но грязноватым) ковром привела меня на второй этаж. «Наши» обнаружились практически рядом – в коридоре, напротив двойных дверей с золочёной табличкой «Приёмная». Костлявый старый судмедэксперт ходил туда-сюда со скучающим видом – он уже успел зафиксировать всё на фото и ждал, когда я дам отмашку и можно будет увозить тела для вскрытия. Рядом с ним торчали двое совсем молодых курсантов из милицейского училища – с виду обычные курносые и веснушчатые дворовые пацаны, которым кто-то смеха ради выдал тёмно-серую форму и погоны с буквой «К». Наглядная демонстрация катастрофической нехватки кадров.
Я присвистнул, когда увидел место преступления во всей красе.
Напротив приёмной располагался шкаф из прозрачного стекла – ну, вы знаете, такие есть в любой организации. Там хранятся всякие вымпелы, кубки и прочая лабуда, выигранная конторой или её сотрудниками. И вот рядом с этим шкафом, разбитым вдребезги, посреди мятых жестянок, выкрашенных под золото, вымпелов и заляпанных кровью грамот, в красной луже лежал завязанный в три узла труп.
Меня чуть не стошнило при виде такого надругательства над человеческим телом. Серьёзно – это выглядело просто омерзительно. Руки, ноги, голова, торс – всё было перемешано так, будто тело было колодой карт и убийца её перетасовал. Отовсюду торчали кости, кое-где прямо из кожи и обрывков ткани торчали длинные острые куски стекла и дерева.
В конце коридора лежало второе тело - мужчина в мятом сером костюме и рыжих ботинках. У этого трупа отсутствовала верхняя часть головы, а от шеи и нижней челюсти ещё шёл едва заметный дымок, вонявший горелой пластмассой и пережаренным мясом.
- Привет, Филипп Глебыч, - поприветствовал я судмедэксперта. Он пожал мне руку. - Ну, рассказывай.
- История такова, - начал он тихим голосом, похожим на завывание ветра в лабиринте склепов и могильных плит, - вон тот мужик без головы - Ухтин Павел Петрович. Бывший фронтовик, инвалид всего, что только можно. Старшина ВДВ. Принимал участие в Варшавской десантной операции, там же попал под обстрел, из которого выбрался только наполовину. После лечения и демобилизации вернулся в Москву и устроился сюда завхозом.
Я слушал, кивая.
- Кто ж тебе всё это рассказал?
- Местные, - пожал плечами судмедэксперт. – Пока не гавкнул на них, не отстали, всё тараторили.
- Продолжай, - попросил я.
- Был на хорошем счету, работал усердно, пил умеренно. Но сегодня, во время визита депутата Лукацкого, встретил его у приёмной и в два счёта превратил его тушку... Собственно, в это, - Глебыч, не подобрав подходящего сравнения, указал на тело. - А сам старшина после этого самоубился. При помощи имплантатов, судя по всему. Следов алкоголя или наркотиков у него в крови не найдено.
- А что с Лукацким?
- А ты сам не видишь? – эксперт посмотрел на меня со всей мировой скорбью во взоре. – Старшина его просто уничтожил. Более подробный список травм составлю, когда окажусь в Конторе.
- У старшины были отключены боевые имплантаты? – поинтересовался я.
- Без аугментаций сделать такое с человеком невозможно, будь ты хоть трижды десантник.
- Понятно, - сказал я. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы сделать вывод о сходстве этого убийства с предыдущим. Жертвы-депутаты, убийцы-фронтовики, а когда дело сделано, инструмент самоустраняется. Я вызвал перед глазами досье Лукацкого. Даты, учёба, рабочий путь… А вот и то, что мне нужно. Второй Белорусский фронт. Штабист, принимал участие в планировании Варшавского десанта. Занятно. Это было безусловно заманчиво – решить, что убийство произошло на почве ненависти к офицеру, из-за которого старшина остался инвалидом. Красиво получается. Очень красиво. И расследовать, вроде, ничего не надо. Тут тебе и мотив, и все улики под боком, да и сам убийца – вот он. Тоже дохлый и, потому, немой. Осталось только подшить всё в папочку и составить рапорт, да такой, чтоб начальство слеза прошибла от стараний сотрудников.
Но это была явно попытка скрыть истинные мотивы. Причём, попытка достаточно топорная. Возможно, я просто параноик и игнорирую старую добрую бритву Оккама. Но что-то внутри меня буквально кричало, что надо пинать экспертов. Пусть ищут хакера, способного на подобное, пусть восстанавливают мозги из дыма и сажи – плевать.
- Сейчас я осмотрю тут всё, а потом пойду опрашивать сотрудников, - сказал я, наконец, Глебычу. - Пять минут и можете грузить.
- Насчёт опроса... Всё от начала и до конца видела только девушка-секретарь, но её только что забрали.
- Кто? Куда? - удивился я.
- Психушка.
"Неудивительно", - подумал я. Если уж у меня вид места преступления вызвал отвращение, то что уж говорить о несчастной секретарше...
Я подробно, борясь с тошнотой, осмотрел тела и вывернул карманы, но не нашёл ничего интересного: документы, карточки, немного наличных денег. У старшины, к моему удивлению, под рубашкой блестел маленький серебряный крестик.
Пока я копался, на второй этаж поднялись две здоровые бабищи в белых халатах и колпаках - они несли с собой носилки.
- Забирайте, - скомандовал я, когда закончил, и санитарки унесли негромко похрустывающее тело Лукацкого. Курсанты наблюдали за этим с бледными лицами и уже, похоже, жалели о выборе профессии.
Опрос продлился недолго - сотрудники управы не могли сказать ничего важного, поскольку в момент убийства находились на рабочих местах. Это меня не сильно расстроило - меньше бумажной работы - и я спустился к женщине-пуделю.
- Мне нужен доступ к записям камер, - сказал я и вахтёрша, быстро закивав, поднялась, уступая мне место.
Я плюхнулся на старое скрипучее офисное кресло и взглянул в большой монитор марки «рубин», на котором был виден каждый закуток управы.
- Когда всё произошло?
- Тринадцать-одиннадцать, - охотно ответила женщина и нависла у меня над плечом, собираясь смотреть. - Не стойте над душой, пожалуйста, - оскалился я и вахтёрша сразу же отпрянула.
Признаюсь, момент убийства был мне не так интересен - больше хотелось понаблюдать за старшиной-завхозом.
Для этого я начал смотреть запись с часа дня. Завхоз нашёлся в одной из пристроек - в царские времена там обитала прислуга, а сейчас располагался небольшой склад, на котором громоздились горы списанного хлама - в основном, устаревшая и сломанная техника, а также мебель.
Завхоз - плечистый седой мужик с шикарными усами ковырял на древнем верстаке какую-то штуковину. Параллельно я наблюдал за передвижениями Лукацкого по управе. Вот он вошёл в здание: за пять минут до собственной гибели. Перекинулся парой слов с вахтёршей, направился на второй этаж... Я перевёл взгляд на старшину. Вот оно! Ухтин положил отвёртку на верстак и вышел. Двигается уверенно и целеустремлённо, не оглядываясь по сторонам. От былой расслабленности не осталось и следа.
Лукацкий поднимается на второй этаж - старшина уже в захламленном внутреннем дворике.
Депутат заходит в приёмную – его будущий убийца на второй лестнице, где нет охраны.
Лукацкий говорит с секретаршей, недовольно кривится и после небольшого монолога собирается присесть в кресло - Ухтин уже в приёмной.
Я с любопытством наблюдал, как он подошёл к депутату, который задал ему какой-то вопрос, и... даже не заметил, как всё случилось. Пришлось перемотать и запустить в замедленном действии, но даже так руки старшины двигались очень быстро. Удары, захват, болевые приёмы, излом, бросок - всё это уместилось в половине секунды.
Депутат вылетает в коридор и разносит вдребезги шкаф с кубками, а Ухтин выходит следом и пятится до конца коридора, окидывая взглядом дело рук своих. Яркая вспышка - и его тело валится на пол.
Конец.
Я просматривал сцену убийства несколько раз, с каждым разом забираясь всё дальше в "прошлое". С утра Ухтин был совершенно нормальным мужиком. Улыбался, пританцовывал в такт музыкальной передаче по телевизору, с утра угостил вахтёршу конфеткой. И потом такая резкая перемена, сделавшая его хладнокровным сверхсосредоточенным убийцей. Контраст, однако.
Я посмотрел на часы. С момента провала спецоперации на Горбушке прошло чуть больше получаса. Палыч дрых, эксперты молчали. Новых зацепок не было и сделать пока я ничего не мог. Значит, оставалось только ждать.
И надеяться, что ещё одной жертвы не будет.
