Насмотрелся тут, как красят косметическими спонжами, чтобы создавать градиенты без аэрографа. Аэрограф у меня есть, но это ж целый процесс, чистить его потом, а тут говорят - можно прям не вставая с печи забомбить всё без всяких глейзингов. И никакого тебе базового слоя кистью!

Надыбал я спонж, вытащил из закромов какого-то интерцессора и обмазал его за пару часов.

В процессе казалось, что вот они, градиенты-то! А на фото всё вышло как-то бедновато, плюс грани так се.

Но вообще - мне понравилось, если уж начистоту. Декаль, что-ли, прилепить.

Это перевод истории с Reddit

Я пишу это потому, что не знаю, что ещё делать. Я чувствую себя совершенно вымотанной. Я больше не могу ясно мыслить.

Я иностранная студентка. Не буду говорить ни своего имени, ни страны — мне и так небезопасно. Моя семья за тысячи километров, близких друзей у меня нет, особенно теперь. Большую часть дней я провожу на занятиях, потом в библиотеке, а после возвращаюсь в свою комнату.

В марте этого года я познакомилась с парнем в приложении для знакомств. Он сначала показался очень милым — немного настойчивым, но смешным. Я была так одинока, что мне просто хотелось поговорить хоть с кем-то. Через неделю я дала ему свой Instagram.

Это была моя ошибка.

Сначала всё было легко и безобидно. Он лайкал мои фото, постоянно писал, какая я умная и красивая. Мне это было приятно, особенно потому, что здесь завести друзей оказалось так сложно. Всё время ощущала себя чужой в этой стране. Он присылал мемы и случайные картинки — в общем, вёл себя так, как ведут себя нормальные люди в переписке.

Потом он стал просить встретиться, очень настойчиво. Но это как раз было время подготовки к промежуточным экзаменам, и я сказала, что занята, может, позже получится. Но он продолжал давить. Начал звонить через Instagram, слать «???», если я не отвечала. А потом прислал пачку нюдсов.

Я сказала ему прекратить, что он ведёт себя как ненормальный. Он ответил: «Не зли меня, сука».

Я сразу его заблокировала.

На следующий день мне стали приходить сообщения с нового аккаунта. Те же фото, тот же тон. Я заблокировала и его. Потом появился ещё один. И ещё.

Это было бесконечно. Я блокировала один, и через пару минут новый писал мне снова. Потом он начал выкладывать мои собственные фото на этих аккаунтах с подписями вроде «университетская шлю…» и «лёгкая добыча…». Некоторые мои однокурсники даже это видели, потому что он их всех отмечал. Я сходила с ума.

А потом произошло то, от чего я по-настоящему запаниковала. Я стала получать фотографии себя у автобусной остановки — снятые в тот же день. Потом фото меня в университетской библиотеке.

Я поняла, что это уже не просто игра. Я в ужасе пошла в полицию.

Офицер был спокоен, что, честно говоря, больше всего меня и раздражало. Он просмотрел мои скриншоты, имена аккаунтов, переписку в приложении. Объяснил, что это сталкинг и домогательство, сказал, что зарегистрирует жалобу. Посоветовал продолжать фиксировать всё и даже предложил подать заявление на охранный ордер.

Проблема была в том, что они не могли его идентифицировать. Одноразовые аккаунты, временные номера. Ни имени, ни адреса. Даже фото из приложения для знакомств выглядели так, будто просто скачаны из интернета. Я чувствовала себя такой глупой, едва не плакала, пока он говорил. Без чего-то конкретного им было нечего предъявить.

Он сказал звонить, если почувствую угрозу, и тогда пришлют кого-то.

Я ушла с номером дела в руках, и это казалось бумажкой против урагана.

Неделями я продолжала сохранять всё. Аккаунты, номера, логи звонков, скриншоты.

Но сообщения не прекращались. Каким-то образом он раздобыл мой новый номер. СМС вроде «милая куртка» — сразу после того, как я выходила из аудитории. Ночные звонки с разных номеров. Если я отвечала — только дыхание. Однажды — шёпот моего имени.

Я снова пошла в полицию. В этот раз я уже кричала и плакала, потому что неделями сходила с ума. Они обновили рапорт, сказали, что передадут дело в киберотдел или что-то вроде того. Пообещали патрули рядом с общежитием.

Но это не помогало мне спать.

К маю я заваливала экзамены. Я не могла сосредоточиться. Каждый вибросигнал телефона вызывал тошноту. Я перестала разговаривать с людьми. Не хотела рассказывать родителям, потому что знала: они скажут возвращаться домой, а это был университет моей мечты. Я не могла так всё разрушить.

Я чувствовала себя совершенно одинокой и при этом постоянно наблюдаемой.

К июню я сломалась.

Я съехала из общежития в маленькую квартиру подальше. Сказала отделу проживания, что это из соображений безопасности, и они ускорили процесс. Выбросила телефон и купила подержанный на онлайн-барахолке. Новая SIM-карта, новый номер.

Я удалила все аккаунты. Перестала пользоваться соцсетями. Сменила маршруты до кампуса, носила другую одежду, натягивала капюшон.

И несколько месяцев это действительно работало.

Тишина.

Ни звонков. Ни сообщений. Ни новых аккаунтов.

Я подумала… может быть, наконец я свободна.

Позавчера ночью всё закончилось.

Я проснулась от вибрации около часа ночи. На тумбочке лежал мой новый телефон, экран горел, и уже было открыто приложение «Галерея».

Там были сотни фотографий.

Все — мои.

Не селфи. Не скриншоты. Настоящие фото.

Я на автобусной остановке в наушниках. Я в магазине за продуктами. Я в прачечной, читающая книгу.

Разная одежда, разные дни. Некоторые совсем свежие — пару недель назад.

Все сделаны снаружи — из угла, из дверного проёма или через окно.

Ни одного селфи. Ни одного снимка внутри. Только я, живущая свою жизнь, словно кто-то каждый день следил за мной с камерой.

Я смотрела, пока глаза не заслезились. Грудь стала пустой, холодной.

Я не помню, как решилась, но вдруг уже стояла на ногах и швыряла телефон в стену. Экран треснул. Я засунула его в мусорный пакет и отнесла в контейнер на другой улице. Я так дрожала, что думала, ноги подкосятся.

Утром я снова пошла в полицию.

Я рассказала всё: про скрытую папку, про фотографии, про то, что выбросила телефон.

Он спросил про устройство, и я сказала, что в панике избавилась от него. Я думала, он разозлится, но он только вздохнул и сказал, что так труднее анализировать. Всё равно он составил полный отчёт, всё записал, сказал, что передаст дело в киберотдел и запросит просмотр камер наблюдения.

Он спросил про мою новую квартиру. Записал название дома, номер квартиры. Спросил про расписание — когда я обычно выхожу на занятия и возвращаюсь, чтобы патруль мог сверять время.

Он был так спокоен. Даже сказал, что не нужно винить себя за то, что разбила телефон, паника — это нормально.

Когда я уходила, он спросил, дали ли мне запасные ключи в отделе проживания. Я ответила, что да, один комплект. Он сказал, что если я хочу, чтобы патруль мог проверять квартиру, пока я на занятиях, могу оставить ключи на станции. Я так и сделала.

Я вышла и почувствовала себя чуть легче. Будто я всё же не совсем одна.

В эту ночь я заперла дверь, дважды проверила окна и оставила свет включённым. Чтобы было спокойнее, придвинула стул и подперла им ручку двери.

Я не могла уснуть. Тело вибрировало от адреналина. Но после полуночи усталость всё же одолела.

А потом я проснулась от звука.

Вибрация.

На тумбочке.

Тот же телефон.

С треснувшим экраном.

Открыта «Галерея». Та же папка. Внизу — новая фотография.

Я.

Спящая.

Снятая из угла спальни.

Я выронила его. Руки не переставали дрожать.

Я снова проверила замки. Всё идеально. Проверила окна. Заперты.

И тогда у меня похолодел живот.

Стул больше не стоял у двери.

Он снова был у стола. Точно там, где был до того, как я его передвинула.

Значит, либо я только думала, что подперла дверь… либо кто-то поставил стул обратно.

Я не понимаю, что происходит. Не знаю, схожу ли я с ума.

Раньше были только фотографии снаружи. Теперь — внутри. Моя комната.

Я позвонила в полицию. Ничего другого не пришло в голову.

Но как только я положила трубку, меня пронзила мысль: единственные, кто знает, где я живу, — это отдел проживания и офицер.

И у него есть мои запасные ключи.

Телефон снова завибрировал. Я не хотела смотреть. Я знаю, что там.

А потом начался стук. Медленный. Тяжёлый.

Голос за дверью: «Это полиция. Откройте».

Я не знаю, открывать ли дверь.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Мы каждый год собирались одной и той же компанией на платном пруду. Я и трое моих друзей: Верещага, Батыржан и Евлампий. Традиция. Сбрасывались заранее, переводили деньги Евлампию – он договаривался, держал всё на контроле, как наш бухгалтер рыболовный.

Уговаривал ехать именно туда: "Парни, место лучшее, хозяин обещал клёв, будет карп, карась, может тунец". Мы верили. С годами привыкаешь верить тем, кто рядом.

Ставьте лайк статье, подпишитесь на канал Подслушано СР и мы начинаем!

Рыбалка на платном пруду

Я Неждан. Мы разложились, замешали прикорм, закормили. Верещага, как всегда, достал из рюкзака свой знаменитый набор странных вещиц – аптечка, запасные поводки, манок на бобриху, рулетка из бараньей кишки, и… в прозрачном пакете женское кружевное бельё с запахом курицы. Мы привыкли. Он говорил, что это "талисман" и мы смеялись. Талисман, так талисман.

Клёва не было, как и в предыдущие рыбалки, но зато мы встретились, говорил Евлампий. Батыржан поплёвывал через плечо и ворчал на жука. Я видел на воде круги. Рыба подходила, касалась насадок, и… уходила. Опять придется покупать у хозяина на уху.

На другом берегу какой-то мужик, который что-то сыпал из мешков в пруд махнул в нашу сторону рукой и ему рукой ответил Евлампий, который стоял позади нас: уматывай, типа. Мужик быстро свалил с берега, прихватив пустые мешки.

До нас дошло одновременно: рыбу кормили до нас (и зачем-то при нас, ступил похоже мужик), чтобы не клевала. Рыба наелась, и глядела на нашу кукурузу, как мы на торт, когда объедимся.

Батыржан сказал, что пойдет отлить и сгонял до домика рабочих, где услышал, как они спорили, когда надо было закармливать. Один утверждал, что утром, а второй сказал, что может понял "шефа" Евлампия неправильно и закормил сейчас.

Батыржан вернулся и всё рассказал.

– Евлампий, иди-ка сюда, – позвал Верещага суровым голосом. – Расскажи-ка нам сказку про доброго хозяина, который машет рукой своим рабочим.

Евлампий замялся, но подошёл.

– Что за мешки, что за мужик там так твоих знаков руками испугался и убежал? – спросил Батыржан?

– Да я… это… для общего... Парни, не начинайте, – попытался он перейти в наступление. – Пруд я снял по знакомству. Хозяин просил не шуметь. Деньги ему передал. Хочешь чек – будет чек.

Слова "снял по знакомству" повисли в воздухе.

– По какому такому знакомству, – спросил Верещага. – По семейному? Или по своему личному?

Евлампий сжал губы.

– Говори, – сказал Батыржан. – Только без сказок.

Евлампий заговорил. Сначала путано – про кредиты, про то, что надо было кормить семью, что зарплаты не хватает, что любой платный "пруд всё равно чей-то", какая разница, кому платить, а тут ему.

Потом признался – пруд записан на фирму жены. Все деньги, что мы переводили "хозяину", шли на карту Евлампия и там оставались. А чтобы рыбалка растягивалась без улова и потери прибыли, он кормил рыбу перед нашим приездом – так чаше покупали рыбу на выходе.

И как выяснилось Евлампий не только с нами тут рыбачит, а приманивал и других знакомых и даже родственников. Со всех брал денег, а на выходе продавал рыбу в 2-3 раза дороже, чем на рынке. А рыбакам стыдно домой без улова, вот и покупали.

– И сколько ты с нас содрал за эти годы, – спросил Верещага. – В процентах от дружбы.

Евлампий молчал.

И тут полезло настоящее грязное бельё. Верещага напомнил про долг – в сорок тысяч, которые Евлампий взял на неделю, а не отдает уже 2 месяца. Я добавил про старую "Ниву", которую мы чинили ему по себестоимости.

Батыржан вспомнил, как Евлампий в прошлом августе слил координаты нашего бесплатного рыбацкого места и там теперь не протолкнуться.

– Знаешь, что самое обидное, – сказал я. – Не деньги. Мы приходили сюда как к себе, а ты нас кормил обещаниями, а рыбу кормил пеллетсом. А потом еще за наши деньги нам её и продавал дороже рынка.

Евлампий взорвался – начал орать, что вы сами хотели комфорта, что дикая река – это прошлый век, что все так делают. Это "все так делают" стало последней каплей. Мы переглянулись – и Верещага, щёлкнул молнией на рюкзаке.

Он вынул тот самый пакет. Внутри – кружевной комплект, розовый, и с ароматом жареной курочки. Когда-то мы спорили, что проигравший спор оденет это. Но судьба сберегала пакет для нужного момента.

– Штрафной атрибут, – сказал Верещага и бросил пакет Евлампию. – Раздевайся.

– Вы с ума сошли, – пискнул тот. – Тут люди.

– Люди – это мы, – сказал Батыржан. – Ты – бухгалтер, который перепутал чужое с своим. А тот кто попутал сейчас или получит по пупку половинкой кирпича или оденет бельё.

Сопротивлялся он не долго. Верещага достал веревку, мы зафиксировали им руки Евлампия. Порвали майку, стянули старые семейки с тремя дырками спереди и одели красивые кружева. Он был в этих кружевных трусах и в розовом кружевном стгальтере. Вид жалкий и смешной. Мы его сфоткали и пригрозили выложить на форум.

Я не гордился этим моментом, но и не жалел. Бывают поступки, которые надо увидеть со стороны, чтобы понять масштаб глупости, жадности и своей низости.

Мы повели его по мостку – к сарайчику, где стоят тачки и мешки корма. Верещага щёлкал телефоном и смеялся. В сарае нашли журнал аренды и подпись, узнаваемая по нашим старым распискам. Евлампий Степанович Хряплодуев.

– Пиши, – сказал я ему. – Что пруд – твой. Что кормишь рыбу до прихода клиентов, чтобы продлевали аренду. Что людей обманывал. И что обязуешься вернуть нам за этот сезон разницу в стоимости проданной рыбы с твоего пруда и нашим рынком, где она в 2-3 раза дешевле. Он дрожал, но подписал.

Дальше произошло то, что у любого костра потом рассказывается годами

На дамбу вышел тот самый работник, что рукой махал. Посмотрел на Евлампия, на кружево, хмыкнул, сплюнул в сторону и сказал:

– Тьфу, бесстыдство, увольняюсь...

Мы дали Евлампию одеться нормально. Вернули кошелёк, телефон – всё, что забрали в пылу драки. Верещага удалил видео. Я оставил только фотографию подписи под признанием – на всякий случай.

– Что дальше, – спросил он, не поднимая глаз.

– Дальше так, – сказал я. – Возвращаешь нам деньги за этот сезон. Прошлые – забудем, как и тебя. Мы больше не общаемся с рыбаками, кто женские кружевные трусы носит на рыбалке.

Батыржан кивнул. Верещага пожал плечами:

– А трусы то, красивые, только я теперь спать не смогу после того, как видел эту красоту на таком безобразии.

Вечером мы сидели у гаража, чистили рыбу, которую Евлампий нам от страха подарил. Верещага рассказал, что его "талисман" сработал и не зря он его такскал. Но почему он пахнет курочкой, так и не рассказал.

Евлампий на следующий день прислал деньги – переводом. Потом ещё. Через неделю – короткое сообщение: "Пруд отдал сестре, кормить рыбу перестали. Если приедете – поймёте". Мы не приехали. Не в том дело, чтобы ломать чужой бизнес. Дело в том, чтобы не кормить свою наивность чужой жадностью.

Мораль? Деньги любят тишину, а дружба – открытость и правду. Платный пруд даёт удобство, но иногда вместе с удобством к воде подвозят тележками не только корм, а и чью-то совесть. Но на каждую подлость у Верещаги всегда найдется нужный комплект белья...

Источник моей статьи и другой нечисти