Драсьте, котаны и котанессы! А сегодня давайте о позднем СССР, демографии и гостайне (ну, так, на полшишечки). Учёт населения закрытых городов в Советском Союзе — погнали.
Сразу скажу, это пересказ статьи А. Э. Райсиха "Парадоксы учёта населения закрытых городов в СССР и последующая городская динамика" — там и методика исследования раскрыта, и таблички интересные имеются. Спойлер — методика выглядит, как хромая, но очень наблюдательная утка. Потому как в большинстве своём по описываемым территориям данных у тебя просто нет. Потому что секретность, знаете ли. А вдруг враг прочитает демографические брошюрки и нападёт? А есть только странные колебания по демографии в соседних (не всегда) регионах. И вот на основании этого-то и велась работа.
На момент распада Советского Союза на его территории существовало 46 городов и пгт закрытого типа, которые даже на картах не отображались. И в которых суммарно проживало 1,12 млн человек — каждый сотый городской житель СССР. На наши деньги — это примерно город Омск (или Воронеж), которого официально не существовало, а его население было более-менее равномерно "статистически размазано" по карте. И если бы его просто включали в численный состав соседнего областного центра — особой беды не было бы. Или если бы существовала единая методика по перераспределению всего этого поголовья жителей в учёте. Но нет, статистическое управление каждого из регионов, где были закрытые населённые пункты, похоже, сам решал, как ему поступать. Что, конечно, с точки зрения секретности лучше — нельзя взломать единый "шифр" и размотать всю цепочку информации. Но вот с точки зрения исследователей будущего...
Вот, например, города атомной промышленности — наиболее большие из закрытых — там было вот настолько всё весело с точки зрения статистики. Из Челябинской области Снежинск учитывался в составе Новосибирской области, а Трёхгорный — Оренбургской. Лесной Свердловской области учитывался в Пермской области. При этом в Кировской "фиксировалась" часть населения Сарова, в Куйбышевской — часть населения Заречного Пензенской области. В Кемеровской области учитывалась часть населения томского Северска, в Иркутской — часть от красноярского Железногорска, а в Читинской — часть от опять же красноярского Зеленогорска. При этом перераспределение шло совсем не обязательно — в областной центр. Ведь целью было статистически "спрятать" население.
В 1989 году население 89 городских населённых пунктов в Союзе было искусствено завышено за счёт учёта в них жителей ЗАТО. Среди них был и 21 региональный центр. Например, Екатеринбург "прирос" на 70 тыс. жителей. А Пермь, Иркутск, Красноярск, Новосибирск, Чита, Челябинск и Петропавловск-Камчатский "приросли" на величину от 40 до 52 тыс. И это привело к очень интересному статистическому последствию — искажению понимания депопуляции в постсоветский период. Из-за подобной чехарды в учёте демографический спад 90х в некоторых регионах казался более страшным, чем был на самом деле — просто потому что из учёта населения разом было убраны де факто никогда не существовавшие там жители.
Например, население Новосибирска и Екатеринбурга с учётом этих поправок почти не изменилось в период с 1989 по 2002 года: официальные колебания численности населения соответственно -2,7% и -5,2%, а реальные +0,4% и -0,1%. При этом Красноярск, Барнаул, Иркутск, Оренбург, Астрахань, Киров и Томск — эти города с учётом поправки на "приписанное" население даже выросли. Депопуляция Читы оказалась не такой катастрофической (-1,8% вместо -13,5%), а Петропавловск-Камчатский потерял 43 тыс. человек, а не 83 тыс. Не коснулось это изменение только Мурманска, который хоть и уменьшил своё демографическое падение, но всё же сократился более, чем на 20%.
Это всё к чему — стремление в послевоенном СССР много чего секретить, а в-особенности то, что работало на поддержание обороноспособности стран, приводило к разным интересным последствиям. Помогло ли это выиграть Холодную Войну — как мы видим, не особо. Зато нормально так углубило и расширило ощущение от демографической ямы в постсоветский период.
ВНИМАНИЕ! Эта статья рассматривает ряд гипотетических сценариев, основанных на изучении тактики ПМВ, тактики ВМВ, послевоенной тактики и наставлений (Field manual) армии США касательно применения химических и биологических боеприпасов.
В прошлой части мы рассмотрели в основном химическое оружие и общие принципы применения. А этой мы дополним тему биологическим оружием и рассмотрим в общих чертах пример гипотетической войсковой операции с применением всего, что под руку попадется.
Биологическое оружие
Многим эта тема кажется особенно пугающей, таинственной и даже в чем-то апокалиптически-бессмысленной. Представляется создание страшно заразных и дико смертельных веществ, которыми все заболеют, и которые полностью выйдут из-под контроля. Одновременно с этим как будто бы в биологических лабораториях разрабатывают новые все более смертельные средства, чтоб все больнее обстрадались, и еще и чтоб действовали они только на славян или на блондинов. Как будто в армиях наших потенциальных противников мало славян или блондинов. Тут точно нужно чуть подправить градус упоротости.
Для начала, о биологических агентах. Разумеется, я не назову вам конкретные заболевания, потому что спектр их меняется и они засекречены сильнее, чем разработанные еще до ВМВ Фосфорорганические БОВ. Но некоторые особенности, отраженные в рассекреченных частях американских наставлений, приоткроют нам замочную скважину, через которую мы сможем немного подсмотреть за этим совершенно, казалось бы, апокалиптическим средством.
Итак, в чем же суть разработки биологических агентов, удобных для применения в военных целях? Сразу отмечу, что я пишу не бактериологических, а биологических, потому что наставление предполагает возможность использования не только бактерий, но также вирусов, грибков и риккетсий (отделяя их от бактерий). Не удивлюсь, если в этих целях можно использовать также и простейших. Простейшие – это, если что, не бактерии, потому что бактерии прокариоты (доядерные), а простейшие – эукариоты (у них есть ядро). Они тоже могут вызывать заболевания у человека, например, амёбную дизентерию (амёба – простейшее, а я вот че-то дофига сложный, так что не буду дальше грузить биологическими терминами).
Простейшие: а - амёба, б - инфузория, в - эвглена. Пишу по памяти, как в школе изучал
Биологические агенты для тактического применения должны быть не просто ужасно смертельными, а еще и удобными в этом самом применении. Так вот, способность очень легко распространяться во все стороны, долго существовать, переноситься всем, кем ни попадя, и передаваться от человека к человеку – это факторы неудобные для тактического применения. Смертельность, кстати, тоже не всегда важна. Биоагенты бывают инкапаситирующие – от которых все будут тяжело болеть, плохо себя чувствовать, не будут сопротивляться, но не умрут. Бывают и агенты, предназначенные для уничтожения растений, животных и еще какие-то. Я не буду рассматривать детально эти агенты в дальнейшем описании, потому что там спектр применения у них очень специфический и сложный, но важно понимать, что такие тоже могут быть.
Какие же качества биоагентов важны для тактического использования? Наряду с патогенностью (способностью приносить вред) и вирулентностью (способностью заразить, в наставлении они с патогенностью разделены), имеет важное значение жизнеспособность агента в сложных природных условиях – для применения в составе оружия условная бактерия должна не сразу подохнуть, а успеть нанести какой-то вред, как минимум. А ведь условия могут быть очень разные, это и влажность/сухость, и температура, и солнечный свет.
Одним из, наверное, важнейших качеств биооружия в тактической сфере является отсутствие возможности передачи болезни от человека к человеку. По крайней мере легкой. Противник должен заражаться от биоагента, да, но не от человека-носителя. Сами посудите, если болезнь передается воздушно-капельным путем (то есть выделяется с мокротой при кашле), она жутко заразная и смертельная, то да, мы весело всех убьем в стане врага, включая мирных жителей, а потом еще подвергнем опасности свои войска. А вариант «стоять и ждать, пока вообще все умрут» может быть неприменим как по политическим, так и по военно-экономическим причинам. Это не говоря уж о том, что может и ветер не туда подуть и принести заразу (распространение по ветру и опасность поражения своих войск описана прям в наставлении). Если болезнь смертельная, но передается от человека к человеку, например, только половым путем, то вероятность ее массового быстрого распространения в вооруженных силах во время боевых действий не так велика, если это, конечно, не Священный Фиванский отряд.
Так вот, такие параметры как стойкость (длительность эффективности на местности), инкубационный период (в формате как быстро проявится значимый эффект, достаточный для выведения из строя), мощность и длительность эффекта (если не подразумевается, что все умрут, то важно, сколько они будут небоеспособны), возможность и способ передачи (если эта болезнь вообще передается от человека к человеку), стойкость к температурам и взрывам (для распространения в кассетных боеприпасах) – всё это важно именно для тактического и оперативно-тактического применения.
Вирус - штука маленькая. Но порой очень сильная
Потому что, если мы используем инфекции не для диверсий или экономического подавления, а для поддержки действий своих сил на поле боя, то нам важно, чтоб средство подействовало относительно быстро, но при этом что бы было очень контролируемо и безопасно для своих войск. Иначе мы просто создадим сами себе лишние препятствия и сложности, а эффекта не добьемся. Вот и выходит, что разработка новых биоагентов может идти не только в сторону смертоносности и распространяемости, но и в сторону большей контролируемости и даже нелетальности, особенно в случае, если не планируется убить вообще всех, включая мирных жителей. Да и для своих нелетальные инфекции представляют намного меньший риск.
Но зачем вообще использовать биологическое оружие на поле боя? В чем его смысл? У него есть несколько важных преимуществ. Для начала, оно может быть применено очень скрытно. Во-первых, скрытно по способу доставки. Ввиду того, что оно не требует ни точного попадания, ни мощных концентраций агента, ни каких-то взрывов, его можно доставить достаточно незаметно, например, распылив на некотором удалении с самолета и пустив по благоприятному направлению ветра. Да-да – примерно как первые газобаллонные атаки хлором, только те не с высоты были. Это позволит избежать легкого обнаружения самого факта атаки.
А второй причиной большей скрытности будет то, что, в отличие от радиации или химических агентов, биологические агенты сложнее обнаружить быстро и автоматически, по крайней мере в 1970-х годах. Требуется забор проб, лабораторные исследования, а это и долго, и непонятно в какой момент делать. Аатаку-то можно прозевать, если она не прям очевидно доставлена взрывающейся ракетой на голову войскам.
Следующим важным качеством будет возможность покрыть биологическими агентами огромные территории. В некоторых случаях это может быть важно как для поражения большего количества войск, так и для поражения целей, местонахождение которых не удалось точно установить. А скрытность атаки в таком случае приведет к позднему использованию средств защиты (если их вообще используют).
Важным фактором также является задержка эффекта. Боец уже заражен, но еще об этом не знает. Это тоже заметно отличает биологические агенты и может быть полезно в некоторых ситуациях. Разумеется, этот параметр нужно учитывать в планах использования, путем согласования задержки с планируемой датой атаки, например. Дополнительным качеством является широкая вариативность эффектов как по длительности и смертельности, так и по степени вывода из строя.
Ну всё, заяц, ты доигрался!
Ну и то, что относится в равной степени к химическому и биологическому оружию: способность проникать в здания и укрепления, отсутствие значимого вреда для оборудования, снаряжения и вооружения. Да и завалов, препятствий и стен огня всякие бактерии с вирусами тоже не создают. В этом плане они, наряду с химоружием, даже более гуманны к послевоенному населению местности. Если мы не пытаемся вообще всех убить, то при использовании этих средств, в отличие от ядерного оружия и некоторых особо долгосрочных газов типа VX, намного проще будет после войны восстанавливать нормальную жизнь и экономическую деятельность.
Какие же есть способы применения? В основном это либо кассетные боеприпасы, доставляемые ОТРК, либо авиация. Возможны разные варианты, помимо кассет. Это и распыление на высоте, и сброс «генераторов» аэрозоля, которые выбрасывают его без взрыва при падении на землю. Возможно, есть и другие, но [данные удалены] – буквально, страница наставления вымарана. Единственное что – отдельно указана возможность распространения биоагентов насекомыми-носителями. Но этот способ более применим в глубоком тылу, так как имеет намного большую и менее предсказуемую длительность. Так что, рядовой Блоха, сегодня не твой день.
Осталось понять, какие цели есть у такого оружия в оперативно-тактическом поле. В наступлении это будут в первую очередь две разновидности. Это цели в глубине обороны и цели в стороне от направления атаки. Однако, если возможна обработка целей в ближайшей зоне заранее, это может дополнительно их ослабить, а к моменту своей атаки биоагенты уже помрут. В остальном же наиболее вероятно применение для усложнения поддержки обороняющегося противника. Поражение резервов, штабов, логистических баз, предполагаемых и потенциально возможных позиций ОТРК (по всем недостаточно определенным целям ядерный удар не нанесешь, а вот биологический можно по площади) и артиллерии – всё, что находится в тылу, предпочтительно не самом ближнем, у обороняющихся войск, и что могло бы их поддержать, можно вывести из строя биологическими агентами, при этом, в силу их короткой жизни, не подвергнуть значительной опасности свои наступающие войска.
Американские империалисты коварно готовятся запустить оперативно-тактическую ракету
В оборонительном же сражении примерно всё то же самое, с той лишь разницей, что можно наносить удары биоагентами также и непосредственно на готовые к атаке передовые части. Да, подействуют они не сразу, но если наступление противника выдохнется на второй день из-за того, что все заболели, это будет очень даже годный результат. Особенно полезно тут будет учитывать потенциальное время эффекта агента для планирования контратак к определенному времени – когда эффект уже должен будет проявиться и наступающие войска противника будут им ослаблены.
Что же касается использования эффекта от такого, да и химического оружия без значимого риска для своих войск (риск потерь войск без надетых костюмов и масок, например, в 1% можно вполне принять как допустимый), то здесь сыграют свою роль сразу несколько факторов. Во-первых, той стороне, которая применяет агент, известно, какой и где она применила, его стойкость или срок жизни. Можно атаковать там, где эти сроки уже подошли к концу или подойдут к концу к моменту выхода в район заражения.
А во-вторых, – зная, где и когда мы проводили атаку, мы можем заранее надеть маски и защитные костюмы или действовать строго на бронетехнике с заранее задраенными люками и включенной защитой от ОМП. Если же в этом случае придется вести бой с некоторыми не выведенными полностью из строя эффектом хим- и биоагентов войсками противника, то эти силы будут представлять очень небольшую угрозу – их будет немного, они будут деморализованы, утомлены пребыванием в резиновых костюмах и масках. Это вам не хлор и не Осовец. От поражения нервно-паралитическими БОВ (Зарин, Зоман, VX) люди дергаются в конвульсиях и «забывают» как дышать. Поражение идет на уровне нервных импульсов. «Из последних сил на морально-волевых» там едва ли выйдет. В некоторых случаях такие районы даже можно будет преодолеть без спешивания с боевых машин, тем более что системы защиты от ОМП позволяют вести огонь через бойницы без риска проникновения поражающих факторов внутрь за счет создания внутреннего подпора воздуха. На худой конец можно заранее привить свои войска или запасти специальные лекарственные средства.
Наступление в режиме армагеддона
Итак, как же всё это сочетать? Попробуем прикинуть. Предположим, что мы разрабатываем наступление в 1970-м году. Не так важно, какая это будет сторона, так как уже с оперативной точки зрения различия в технике в значительной степени стираются. Тем более, если я буду выступать за «красных», то кому-то не понравится, что «красная» сторона у меня применяет биологические агенты. А если я буду за «синих», то кому-то не понравится, что я наношу удары по красным. А рассказывать за синих, как у них ничего не получается и всё проваливается, мне тоже не очень интересно. Поэтому воевать у нас будет Столетний Правильный Союз против Конфедерации Великих Стран.
Итак, герр, то есть господин, то есть товарищ командующий, как мы будем сочетать все эти восхитительные средства вместе? Задача – внезапно начать крупномасштабное наступление, прорвав оборону КВС (Конфедерации Великих Стран, я напомню, а мы – за Столетний Правильный Союз - СПС), и устремиться в глубину, чтобы как минимум выйти и создать крупные плацдармы на Великой Реке, а как максимум – дойти до горного хребта Черных гор и запереть проходы, окружив тем самым их Северную армию. Таким образом мы обезопасим себя от наземных сил КВС и тут уже дело довершат наши ракеты, ВВС и подводные лодки.
Предлагается распределить изначально зоны поражения. Ядерные удары будут нанесены по известным крупным переправам (так как их всё равно не удастся захватить), ряду логистических центров на флангах войск, а также по известным аэродромам, местам базирования ОТРК (оперативно-тактических ракетных комплексов) и иным вскрытым и предполагаемым местам расположения средств ядерного поражения. Также по возможности ядерные удары будут наноситься по крупным скоплениям войск.
Удары химическим оружием будут проводиться в зависимости от расположения цели. В зонах, оставленных для прохождения своих войск, будут максимально интенсивно использоваться нестойкие БОВ – Зарин и подобные. В частности, атаки Зарином будут проводиться на краях и стыках зон радиационного заражения, где противник в недостаточной степени поражен радиацией. Особенно важно в данном случае провести зариновую атаку почти сразу после ядерной. При этом пространство со слабым радиационным и ударным поражением от ядерного взрыва на краях зон поражения будет дополнительно обработано крайне ядовитым и практически моментально действующим «газом», стойкость которого очень невелика, что позволит без задержки пройти войсками по химическим участкам, обходя радиационные.
Ужо мы им сейчас!
Более того, удар в непосредственной близости перед своими войсками может быть проведен именно Зарином, так как его применение особенно сильно при внезапном первом ударе, его действие обеспечивает смерть или тяжелое поражение противника уже за 10 минут (при этом вдыхать его достаточно и менее минуты, в зависимости от концентрации и состояния войск), а малая стойкость позволяет проводить атаку уже через 30 минут, если не нюхать воронки от химснарядов. В случае, если ядерный удар непосредственно перед своими войсками нежелателен (из-за сильной радиации, огненных барьеров, разрушений и завалов на местности), и начало действий планируется с ядерных ударов в глубину, а также на стыках атакующих армий, где будут пассивные участки, то химический удар непосредственно перед своими подразделениями может быть хорошим подспорьем к обычной артподготовке.
Такие способы позволяют ускорить продвижение своих сил в начальный период за счет меньшего количества барьеров и препятствий перед их лицом. Обходя войсками зоны, близкие к эпицентрам ядерных ударов, но сочетая эти удары с ударами Зарином в промежутках и на краях зон ядерного поражения, мы еще больше сократим способность противника к сопротивлению. За счет того, что войска противника, находившиеся даже в простых укрытиях на границах зон поражения, не будут подвержены немедленной угрозе (слабая и даже средняя радиация не убивает быстро), противник может попытаться оказать ими сопротивление. После зариновой же атаки, которой наплевать на эти укрепления, и которая действует быстро, желающих сопротивляться останется заметно меньше. Особенно у противника, находящегося в стрессе, и потому не сразу надевшего противогазы.
Обнаруженную артиллерию противника также можно поражать зариновыми снарядами (в сочетании с обычными), особенно если она находится на пути следования своих войск. Ведь, я напомню, ядерных снарядов не все цели не хватит, да у ядерного взрыва хватает негативных факторов для своих войск. Если же цели находятся на флангах, то негативными факторами можно в какой-то мере пренебречь, особенно если цели очень важные. Например, артбатареи я бы предпочел травить зарином, а вот по штабу или логистическому центру нанести ядерный удар, пусть даже и ядерной артиллерией (1-2 килотонны в снаряде).
Применение стойких БОВ тут не менее важно. Но их цели – только на флангах. Перво-наперво имеет смысл создать, помимо зон сплошного радиоактивного заграждения, также и зоны химического заграждения из длинных полос VX. Такие полосы можно размещать ближе к своим войскам, согласуясь, однако, с направлением ветра. При особо неблагоприятном прогнозе (сильный ветер в сторону своих войск) расположение полосы VX имеет смысл отодвинуть дальше в сторону противника.
При ударах на флангах VX-ом по артбатареям и местам скопления войск с целью нанесения потерь и затруднения контрударов имеет смысл использовать смесь VX с димексидом для ускорения действия на живую силу. Также инициирующий удар можно нанести зарином (первые 15 секунд), а затем, спустя пару минут, когда противник частью получит необратимые поражения, а частью осознает химическую атаку, наденет противогазы и начнет оказывать помощь пораженным, нанести атаку смесью VX и димексида для максимизации урона и создания заграждения. При этом важно периодически бить по тому району обычными боеприпасами, чтобы заставлять войска противника падать на лежащий на земле VX и повреждать костюмы защиты. Ну и в целом для предотвращения нормальной организации химической защиты. Такой способ будет иметь более долгий эффект и приведет к большему количеству пораженных, чем простой артналет.
Особенно стоит отметить использование VX при атаках на логистические центры и иные объекты оперативного значения. В случае химической атаки без предшествовавшей ядерной это позволит на долгий срок сократить возможность использования логистического узла, а в случае химической атаки после ядерной это затруднит восстановление после удара. Еще раз напомню, что ядерный удар не является всесокрушающим, особенно если он не совсем точно попал. Стоит дополнять удары VX-ом также ударами обычными боеприпасами, как я уже писал, чтобы заставлять личный состав падать лицом в VX, заражать снаряжение и повреждать защитные костюмы. При удалении до 40 км это может делать дальнобойная артиллерия (150-мм и 203-мм пушки с активно-реактивными снарядами), при большем – РСЗО и оперативно-тактические ракеты с кассетными боевыми частями.
Что же касается биологического оружия, то у него цель будет особенная. Одной из задач будет поражение дальних подходов: важных целей, путей подхода резервов и логистических центров на большом удалении от своих войск. Именно биологическое оружие для этой цели я выбрал по трем причинам. Во-первых, по причине меньшей необходимой плотности поражения. Биологические агенты распространяются на большие площади и их не надо прям много для оказания эффекта. Во-вторых, они достаточно стойкие, и, будучи распространены в ночное время (когда нет влияния солнечного света), могут представлять угрозу на протяжении многих часов. В-третьих, они менее заметны при грамотном применении, и противник может не воспользоваться средствами защиты своевременно.
Их недостатки тоже не будут играть тут большой роли – ну и что, что там инкубационный период может быть сутки-двое! Пока противник дойдет с этих дальних центров, пока сконцентрирует силы, ой, солдаты уже с температурой 40 валятся. Опасность для своих наступающих войск при грамотном выборе штаммов тоже будет минимальная – слишком далеко. Невысокая точность засеивания на большой дистанции будет неприятностью, но вполне допустимой, если нет желания вообще всё разрушить ядерными ударами (или есть разумное ограничение на количество боеголовок по логистическим или производственным причинам). А вот перегрузка лазаретов противника больными может даже сыграть нам в плюс.
Ну и вторая цель этого оружия – это поражение противника, который остался на флангах прорыва и в промежутках, или был оттеснен туда ударами наших войск, отгорожен зонами радиоактивного поражения и заграждениями из стойких БОВ. В сочетании с ядерными ударами по наиважнейшим центрам засеивание в целом занятой площади биологическими агентами приведет к тому, что спустя сутки-другие противник начнет значимо терять свой ударный потенциал. А поскольку он будет отрезан от снабжения нашими наступающими войсками, заграждениями и общим хаосом сражения, он может быстро оказаться с кучей больных в переполненных госпиталях без достаточного количества медикаментов. Это ускорит его желание сдаться в плен. У нас ведь нет задачи убить всех ради убийства. А если противник весь болеет и желает сдаться, значит он не идет в контратаки или на прорыв.
А еще, наверное, для внезапных химических и тактических ядерных атак можно применять штурмовики, летящие в режиме огибания местности (на фото самолет несерийный)
Такое сочетание ядерного, химического и биологического оружия, при грамотном учете достоинств и недостатков каждого средства, позволит продвигаться вперед быстрее и эффективнее, в меньшей степени подвергая свои войска облучению (особенно сильному облучению подвергается личный состав и техника механизированных частей на гусеничных машинах из-за сильнейшей наведенной радиоактивности в ходовой части, которую не выйдет «вымыть» – она в самом металле), и в меньшей степени создавая самому себе труднопреодолимые препятствия от ядерных взрывов. В особенности учитывая то, что свои войска-то в курсе о применяемых агентах и зонах поражения, и будут своевременно при необходимости облачаться в защитные костюмы и включать ФВУ в боевых машинах. Я сознательно не рассматриваю действия по промышленности и городам, это не вопрос оперативно-тактических решений, да и спектр агентов (химических или биологических) там будет другой, как и мощность ядерных боеголовок.
В дальнейшем же базовый принцип использования по моему плану будет схожий. Суперважные цели – ядерным ударом, сразу дополняем зарином, чтоб больнее обстрадались. Восстанавливать разрушения мешаем VX-ом. Непосредственно пути наступления наших войск расчищаем зарином. Фланги в близости к своим войскам защищаем VX-ом. Дальние цели на флангах и районы, куда отбрасываются войска противника с нашего пути, поражаем биологическими агентами. И, конечно же, в нужных местах сочетаем это всё с обычными боеприпасами. Они составляют основу вооружения артиллерии, хотя химические средства будут и на этом уровне играть значимую роль. Отдельно я бы упомянул о Зомане, который можно назвать «полустойким» БОВ. Он раза в два ядовитее Зарина, и при этом сохраняется на поверхностях дольше, но не так долго, как VX, так как значимо испаряется. А раз он довольно активно испаряется, значит представляет угрозу своими парами. А ведь есть еще Циклозарин, который еще ядовитее и еще медленнее испаряется (в 69 раз медленнее Зарина и в 20 раз медленнее воды). Их применение я оставлю на долю вашей фантазии.
Отдельно я бы упомянул цитату из предоставленных мне специалистами советских материалов о планах учений того периода: «Основной способ применения ОМП по укрепрайону был таким: за одни–двое суток до подхода войск к УР по нему наносится групповой ядерный удар с наземными взрывами по особо прочным узлам и ДОС. Вслед за ним применяются ракеты в химическом снаряжении по войскам полевого заполнения. При подходе к УР наносится также удар ракетами в химическом снаряжении по подходящим резервам, объектам УР и войскам полевого заполнения противника.» (УР – укрепленный район, ДОС – долговременное огневое сооружение)
И дополню еще одной цитатой из той же группы источников: «Химическое оружие считалось эффективным средством против живой силы противника, в том числе гарнизонов ДОС. Значительная часть турецких фортификационных сооружений была построена во время Второй мировой войны и не отвечала современным требованиям: они не имели железобетона необходимой толщины, не были герметизированы, а также у амбразур ДОС не было металлических заслонок. Это касалось прежде всего сооружений укрепленного рубежа «Чакмак», Чаталджинского и Гелибольского УР».
Вот примерно так могло бы выглядеть наступление с использованием всех доступных на 1970-й год средств. Химическое и биологическое оружие имеют свои достоинства и недостатки и свою сферу применения. Универсального рецепта нет. На протяжении 20-го века шла постоянная разработка и модернизация этих средств, а также средств доставки и тактики применения. Какие-то удачные рецептуры были разработаны еще в конце 30-х (Зарин), какие-то – в 50-х (VX), возможно после этого появились более мощные рецептуры, о которых я не в курсе. В любом случае, до сих пор крупными игроками осознается опасность этих средств борьбы и даже совсем в наше время проводятся крупные учения с использованием «живых» агентов для отработки способов защиты и противодействия этой заразе. А значит вооруженные силы разных стран еще не списывают эту гадость со счетов. Но это уже совсем другая история…
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Критика источника — это просто процесс попытки оценить источник исторических свидетельств на предмет надежности. Если это кажется настолько простой вещью, что для этого не требуется никакой подготовки, подумайте, сколько людей продолжают считать «Жизнь Ликурга» Плутарха абсолютно надежным источником информации о спартанцах, несмотря на очевидные причины его явной ненадежности, включая, помимо прочего, тот факт , что автор говорит о его ненадежности в самом первом абзаце (Plut. Lyc . 1.1-4).
Недавно побывал в Самаре и узнал там прекрасную историю. Конец 19 - начало 20 века. Belle époque. Время небывалого прогресса в науке и технике, дерзких мечтаний о светлом будущем и разочарования от текущей действительности. Эпоха, в самом сердце которой коренилось неисправимое противоречие - люди мечтали жить по-другому, но мир был к этому не готов.
Однако это ощущение необходимости перемен, переустройства мира уже сейчас проникало всюду, даже в Самарскую губернию, которую едва ли кто считал на острие прогресса. И все же, именно здесь получила развитие идея Эбенизера Говарда про города-сады. Промышленные города индустриальной эпохи угнетали его потерей связи с природой. Поэтому в пику им он выдвинул концепцию рассредоточения населения: создание небольших городов с малоэтажной застройкой, обширными зелёными насаждениями и при этом всей необходимой городской инфраструктурой. Этакий органический сплав города и деревни.
Как крупный торгово-промышленный центр, Самара была крайне далека от идеала города-сада. Да и население её не отвечало высоким стандартам интеллигентов: пило не просыхая, играло в азартные игры и вообще вело себя как настоящее быдло. Поэтому в среде городских интеллектуалов эта идея упала на благодатную почву, найдя широкую поддержку особенно среди толстовцев (последователей философии Льва Толстого). Сепарация достойных людей в город-сад, лишённый греховных соблазнов, в их видении должна была привести к небывалому расцвету культуры и общества, превращению его в кузницу людей будущего. В общем полный восторг.
В 1908 году брожение умов наконец вылилось в конкретные действия. Инженер-путеец Евгений Зубчанинов добился у местной железной дороги и властей Самары права выкупить участок земли и организовать там новый посёлок. Но посёлок непростой, а кооперативный. Зубчаниновым был написан устав в котором описывались общие принципы его организации: коллективное (кооперативное) управление; всеобщее избирательное право в органы власти; запрет на промышленную деятельность и питейные заведения.
Все поселение делилось на почти равные участки, которые выдавались членам кооператива в рассрочку при условии внесения первого взноса в 3 рубля. Остальная стоимость участка в 175 рублей должна была выплачиваться следующие 10 лет. И плюсом к этому была ежегодная плата на благоустройство в примерно 10 рублей. Т.е. в год нужно было выкладывать около 30 рублей. Для многих пайщиков сумма была очень серьезной, но ради будущего они готовы были потерпеть.
Сам поселок в момент основания был просто куском голой степи в 15 километрах от города, единственным преимуществом которого была примыкающая к нему железная дорога. Источников воды не было и пришлось первым делом рыть колодцы. В это же время начали за счет собранных денег сажать деревья вдоль улиц, названных в честь деятелей культуры.
Приехавшие в будущий город-сад люди сталкивались тут же с проблемой - как построить дом. Стройматериалы в округе достать было негде – степь же. Приходилось закупать их в Самаре, а потом как-то везти - железная дорога не спешила выделять вагоны и поезда для доставки грузов в поселок, а также ломила немалый ценник. Да и людей возить тоже не спешила - требовали возвести платформу и вокзал. Естественно за свой счет, так как люди в поселке же не бедные, а железная дорога не богадельня. Поэтому темпы строительства были медленные - к концу 1910 года дома были возведены всего на 50 участках из 843, в следующем еще на 150.
Были у плана Зубчанинова и другие беды. Столкнувшись с проблемами, многие пайщики начинали требовать помощи от Комитета, управляющего поселком. Однако возглавлявший его Зубчанинов считал, и вполне логично, что следует в начале решить проблему общественной инфраструктуры, в частности той же станции, и уже потом решать частные вопросы домовладельцев. Но многих кооператоров такой подход не устроил, они считали, что Комитет обязан заняться вопросом помощи со строительством жилья в первую очередь.
На этом фоне в поселке естественно началось образование фракций:
Одна - идеалисты - сгруппировалась вокруг Зубчанинова и его видения. Они считали, что нужно “играть вдолгую” и терпеть неудобства, пока не будет возведена вся инфраструктура.
Вторая - реалисты - сгруппированная вокруг бухгалтера Суханова С.М. из Ревизионной комиссии кооператива. Они считали, что Зубчанинов неэффективно расходует ресурсы и не заботится о кооперативщиках.
Именно между двумя этими силами развернулась борьба в первый же год существования поселка, приведшая к тому, что в том же 1910 году под давлением кооперативщиков Зубчанинов вынужден был уйти в отставку. Его место после выборов занял реалист Поспелов П.А. Он начал привлекать заемные средства для помощи кооператорам, стремился соблюдать баланс между тратами на инфраструктуру и нужды поселенцев. Фактически именно при нем были завершены все начинания Зубчанинова: возведена платформа и вокзал, артезианская скважина, детский сад, церковь, изба-читальня/клуб. Теперь в Зубчаниново ходили регулярные пригородные поезда, а также на станции останавливались транзитные составы.
Однако проблем меньше не становилось. Во-первых, Зубчанинов не сдавался и постоянно критиковал новое руководство через поселковую газету, контроль над которой он сохранил. Именно там к доселе безымянному “Поселку” стали постоянно применять название Зубчаниновка, которое и прижилось. Также он постоянно пытался продвигать своих людей на разные позиции, вероятно, с прицелом рано или поздно вернуться в руководство. Все это периодически выливалось в публичные скандалы и разборки в стиле “ты коррупционер - нет ты коррупционер”.
Во-вторых, кооперативное начало оказалось чуждо многим жителям поселка. Кто-то изначально стал пайщиком только ради приобретения дешевого участка земли, кто-то был кооператором только когда ему что-то было нужно от властей поселка, а в остальное время - сам по себе. Были и те, кто не тянул финансово. В результате постоянной проблемой стали недоимки. Эту проблему поднимали на собраниях, но она никуда не девалась - рычагов давления на неплательщиков не было. Пытались решать её за счет “альтруистов”, готовых оплатить все недоимки за право поселиться в Зубчаниновке. Но ясное дело, что помогало это временно.
В-третьих, все таки поселок был расположен далеко от города и по уровню инфраструктуры не дотягивал до Самары. Местные мечтали о водопроводе, электрическом освещении и трамвае до центра, но денег на это не было. Кооператоры обивали пороги городских ведомств с просьбами помочь им с этими благами цивилизации, но там смотрели с недоумением, не понимая почему это город должен помогать людям, которые сами же из него уехали.
Против Зубчаниновки выступали купцы и промышленники, которых местные не пускали жить в поселок. А так как именно они доминировали в городском совете, а также имели серьезное влияние на губернские власти, то многие инициативы жителей “города будущего” тонули в волоките или просто игнорировались.
Ну а с началом Первой мировой войны на кооператоров и их хотелки всем стало окончательно плевать. Посёлок все ещё как-то жил по инерции надеждой, что скоро все снова наладится. Но тут грянула революция и гражданская война. Господа интеллигенты с их идеями оказались одинаково чужды всем сторонам конфликта, а потому и отношение к поселку было довольно бесцеремонным.
“Город будущего” со всеми его обитателями оказался этому самому будущему не нужен. Многих его жителей репрессировали в 20-30е. Поспелов и Зубчанинов переехали в другие регионы. Первый сумел построить неплохую карьеру методиста в РайОНО, а вот второй в начале 30-х был арестован за антисоветскую деятельность. Новая советская власть переустроила жизнь в посёлке по-своему и вскоре о его прошлом напоминать будет лишь название. Сегодня Зубчаниновка стало местом компактного расселения цыган и бьется за звание самого криминогенного района Самары. Эпоха модерна умерла вместе с одной из множества попыток воплотить в жизнь порожденную ею утопию, а мечта проиграла реальности и стала скорее пародией на саму себя.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Сейчас выскажу мысль, которая может показаться многим очевидной. Когда мы читаем или говорим о потомственной аристократии любого государства, не важно в какую эпоху она существовала и как называлась, речь всегда идёт о людях воспитанных в одной культурной традиции. Опять же, не важно как эта традиция передаётся, устно или письменно, но она всегда будет формировать образ мышления и шаблоны поведения, тесно связанные с принятыми у аристократии идеалами. Тем самым юные представители элиты не то чтобы начинали думать одинаково, но они лучше понимали друг друга, так как мыслили в общей мировоззренческой рамке.
Сам набор этих идеалов, конечно же, менялся от эпохи к эпохи, причём иногда довольно радикально. Едва ли мы будем ожидать от аристократов раннего средневековья большой начитанности, но они точно будут воспитаны воинственными и набожными. А вот аристократия позднего средневековья и нового времени будет стремиться уже скорее к античной модели: с высокой начитанностью, знанием иностранных языков и нормами этикета (поведения).
Важно понимать, что аристократическое воспитание было целой системой взаимосвязанных знаний и умений, которым обучали с самого детства. Правильно строить речь и держать вилку важно, но нужно еще и уметь определённым образом реагировать на раздражители, проявлять эмоции и т.д. Например, курс обучения юного античного аристократа включал в себя тысячи произведений, которые нужно было не просто прочитать, а запомнить и уметь к месту цитировать. В зависимости от эпохи менялись лишь наборы таких вот знаний и их объем, но не сам факт необходимости их наличия. И чем сложнее было общество и его иерархия - тем сложнее был и базовый минимум знаний аристократа.
Фактически это была система свой-чужой, позволяющая быстро понять какого происхождения перед тобой человек. Поэтому во все эпохи к нуворишам/буржуа аристократы относились с пренебрежением - ведь можно купить должность или титул, но не быстро научиться быть аристократом.
Поэтому люди низкого происхождения старались дать своим детям хотя бы тот же набор знаний и умений, что есть у потомственных аристократов. В Римской империи, например, на этом строился доходный бизнес частного образования. Но схожие вещи мы можем обнаружить и в других эпохах и регионах. В Китае, где экзамены на должность чиновника были фактически тестом на аристократическую культуру, иногда жители целых деревней скидывались на обучение одного единственного ребенка. В Риме до такого формализма не дошли, но схожесть паттернов поведения, должна быть очевидна.
Итак, в прошлых частях мы с вами рассмотрели боевые действия в Прибалтике и Ингрии, а также одним глазком посмотрели на Саксонскую и Польскую армии. Время приступать к перипетиям военных действий Карла XII против Августа Сильного.
Однако, перед этим кратко пробежимся по событиям в Прибалтике, которую продолжала занимать армия Петра I.
Генерал-майор Левенгаупт не имел достаточных сил, чтобы полноценно противостоять Шереметьеву «в поле», вследствие чего ему приходилось лишь покусывать недостаточно опытные русские войска, укрываясь за стенами Риги.
25 августа 1705 года войска под командованием князя Репнина (фактически командовал лично царь) осадили Митаву – фактически дальнее предместье Риги. Укрепления состояли из старинного замка и четырех земляных бастионов, защищавших его. Гарнизон Митавы не поражал количеством – всего тысяча человек – однако комендант Кюрринг сдаваться отказался. Петру вновь пришлось вести осаду, правда не долго – уже в конце августа из Полоцка подтянули осадную артиллерию и положение осажденных шведов стало фактически безнадежным. 3 сентября гарнизон капитулировал. Русским войскам досталось 290 пушек, 58 мортир и гаубиц, 13505 ядер и 2125 бомб.
Взятие Митавы означало, что сухопутные коммуникации засевших в Риге, Ревеле и других укрепленных пунктах Прибалтики шведов с войсками Карла XII в Польше оказались перерезаны.
Следующим пунктом на карте для русской армии стал расположенный в 40 верстах на юго-восток от Митавы Бауск – небольшая крепость с гарнизоном менее 500 человек. 14 сентября она сдалась без особого сопротивления, оставив 55 орудий победителям. Согласно условиям капитуляции гарнизон Бауска, как, впрочем, и Митавы ранее, был отпущен в Ригу.
11 сентября до Петра I доходят известия о восстании стрельцов и населения Астрахани, и он вынужден отправить из Курляндии несколько полков во главе с фельдмаршалом Шереметьевым на подавление волнений.
В то же время, русскому царю приходится помогать весьма потрепанному шведами Августу – кавалерийский отряд под командованием генерала Александра Меньшикова отправляется на помощь полякосаксонцам (или скасонополякам). Однако об этом чуть позже – посмотрим, наконец-то, как же Август Сильный был так обессилен?
А началось все аж за 4 года до этого, когда Карл XII высадился в Курляндии, снес саксонские войска на Западной Двине, не особо заметив их, и занял территорию. В сентябре того же года небольшой отряд шведского короля разогнал польскую армию Огинского внезапной атакой, обратив в паническое бегство.
14 мая 1702 года Карл XII без боя вступил в Варшаву. Польский гарнизон был распущен, охрана города перешла к шведским караулам. На Варшаву шведы наложили контрибуцию в 100 тысяч талеров.
Иероним Август Любомирский
Август II бежал в Краков, где начал собирать силы для борьбы со шведами. Под его знаменами собралось 24 тысячи саксонцев и поляков. Глава польской католической церкви примас Михаил Радзеевский обратился к Августу с предложением о посредничестве в поисках мира и, получив разрешение, отправился в Варшаву. Аудиенция примаса у Карла XII длилась всего 15 минут. В заключение ее король громко произнес: "Я не заключу мира с поляками, пока они не выберут другого короля!"
Магнус Стенбок
Летом 1702 года Август формировал в районе Кракова армию из саксонских войск фельдмаршала Адама Генриха Штейнау, отдельного корпуса генерал-лейтенанта Маттиаса Иоганна фон дер Шуленбурга и польского войска под командованием коронного гетмана Иеронима Августина Любомирского. Разумеется, Карлу Шведскому такие выходки пришлись не по душе и, по его приказу генерал-майоры Крал Густав Мёрнер и Магнус Стенбок маршем двинулись из района Вильно к Кракову с целью успокоить надоевшего курфюрста, соединившись по пути с выдвинувшимися от Варшавы войсками самого короля.
Маттиас Иоганн фон дер Шуленбург
Две шведские армии соединились 7 июля южнее города Кельце и немедленно атаковали противника, находившегося в лагере на возвышенности возле Клишова. Для саксонцев и иже с ними атака оказалась неожиданной – они считали, что, поскольку лагерь защищен болотистой местностью, они в безопасности. Что интересно – позиция действительно была выгодная, особенно с учетом преимущества в артиллерии (46 саксонских орудий против всего 4 шведских), однако Карл этот факт просто проигнорировал, заявив, что «скоро мы получим артиллерию противника, и тогда у нас ее будет больше, чем нужно».
В 9 часов утра 8 июля шведы двинулись через густой лес в направлении позиций противника, к полудню свалившись на опешивших саксонцев. Те, однако, не растерялись и начали спешно строиться в боевые порядки. Поляков отрядили на правый фланг.
Ввиду того, что саксонцы прикрылись болотистой местностью, шведы приняли решение атаковать левый фланг противника. Две атаки были отражены, и лишь на третью поляки дрогнули и отступили. В это же время, шведам удалось пробраться через болото в центре построения войск Августа и с огромным трудом прорвать ряды пехоты. На правом фланге саксонцы под командованием Штейнау попытались обойти шведов и ударить во фланг, однако были отбиты с большими усилиями и вынуждены отступить. Вслед за этим шведам удалось в ходе ожесточенного сражения разбить кавалерию саксонцев, что и предрешило исход боя. К 18:00 лагерь был занят шведами. Им досталась вся артиллерия и войсковая казна противника.
31 июля 1702 года Карл с тремястами всадниками взял Краков. Август лишь чудом не попал в плен и успел ускакать в Сандомир.
Традиционно с усилением бардака в Польше начались выступления казачества. Бывший казацкий гетман правобережной Украины Самусь перебил в городке Богуславе присланную туда новую польскую администрацию, а заодно и евреев. Далее Самусь занял Корсунь, убил тамошнего губернатора, истребил отряд польских драгун и традиционно — евреев (о еврейских погромах далее промолчим, так как повстанцы умудрялись устраивать их всегда и везде).
24 июля 1702 года Самусь писал письмо на левобережную Украину, (то есть в ее русскую часть) к казацкому полковнику Переяславскому: "я по своей обиде принужден разбрататься с Ляхами, и не только из Корсуни, но и изо всех городов украинских их выгнал, а сами мещане неверных Жидов выбили, послыша от них отягчения, склоняясь под высоко владетельную державу царского величества и будучи готовы за веру христианскую умереть". Таким образом, восставшее Левобережье просилось в русское Подданство.
Гетман Мазепа срочно написал в Москву Головину, а также, через его голову, царю: "Сдается мне, что эта война нам не очень противна, потому что господа поляки, увидевши из поступка Самуся, что народ наш Малороссийский не может под их игом жить, перестанут о Киеве и об Украине напоминать. Рассуждаю и то: не знаю, смел ли бы Самусь приняться за такое дело один, потому что человек он простой, писать не умеет: не подучен ли он королем встать против Яблоновских, как неприятетелей королевских? Если Самусь обратится ко мне за помощью — что мне делать?"
Вскоре к Самусю под Белую Церковь подошли полторы тысячи казаков, посланные полковником Семеном Гурко, более известным под прозвищем Палей. Мазепа не помогал явно, не брал его под свое регименторство (правление), но посылал Самусю порох и свинец, "чтоб его вовсе от себя не отогнать". От Белой Церкви Самусь вынужден был отступить, но зато взял Немиров и перебил там всех поляков (разумеется, и евреев тоже. Ой, обещал же…).
Затем Самусь соединился с основными силами Палея и разгромил вместе с ним под Бердичевым большой отряд поляков. Бердичев был взят, всех неправославных там "порубали". В начале ноября 1702 года Самусь и Палей, наконец, взяли Белую Церковь.
Поляки не могли сами унять казаков (правобережных, поскольку Мазепа своих к Самусю не пускал), и коронный канцлер стал молить о помощи русского посла князя Григория Долгорукова. Мол, "казаки великие бунты завели... Свыше 4000 (поляков) всякого чина побили" Долгоруков 13 ноября 1702 года отписал об этих жалобах Головину, тот доложил царю. 28 декабря 1702 года Петр послал грамоты "конному охотницкому полковнику Семену Палею и конному охотницкому полковнику Самусю Иванову", в которых предлагал им простить обиды полякам и вместе "иметь воинские промыслы над общими неприятелями нашими шведами".
Весной 1703 года к Карлу XII морем из Швеции прибыл 14-тысячный корпус. Получив подкрепление, Карл двинулся из Варшавы на северо-восток под Пултуск, где Август II формировал новое войско. Разлив рек и отсутствие мостов задерживали движение шведов. Тогда Карл оставил пехоту на переправе через Буг, а сам с кавалерией устремился вперед, переплывая или переходя вброд реки и рассеивая мелкие отряды поляков.
1 мая шведы атаковали противника под Пултуском. Часть саксонцев и поляков успела переправиться через реку Наров и уничтожить за собой мосты, но большинство было порублено шведской кавалерией либо взято в плен.
Остатки воинства Августа укрылись в крепости Торн (Торунь) на Висле, а сам король бежал в Саксонию. Энергичному коменданту Торна Робелю удалось продержаться в осаде около полугода. Лишь когда из шеститысячного гарнизона в строю осталось 1600 человек, крепость капитулировала.
Проходя мимо, Карл XII ограбил большие немецкие города Данциг и Эльбинг, никогда не воевавшие со шведами. На них он наложил огромную контрибуцию, а Эльбингу пришлось отдать шведам еще и 200 крепостных пушек.
Песня про тот день когда земля перевернулась, ибо эта война была логичным продолжением Первой, но совсем не такая.
В Первой Мировой Россия билась за наживу, а во Второй, уже в составе Союза, за выживание.
Ирония этой песни в том, что музыку написал польский композитор Ежи Петерсбургский, который стал советским гражданином только после начала Второй мировой, когда Западная Беларусь и Украина отошли к Союзу.
Потом он уехал, но это уже совсем другая история.
Ещё у себя на родине Петерсбургский написал вальс Niebieska Chusteczka, в переводе “Синий платочек”.
Далее, уже в Москве, в тысяча девятьсот тридцать девятом году, Яков Галицкий написал стихи, которые, с небольшими изменениями, мы все помним и любим в исполнении Клавдии Шульженко. Эту песню впервые исполнил собственно Белорусский Республиканский джаз-оркестр под руководством самого композитора.
А уже в сорок первом, летом, Борис Ковынёв написал эти стихи.
ПРОЩАЛЬНАЯ
Двадцать второго июня, Ровно в четыре часа Киев бомбили, Нам объявили, Что началася война
Кончилось мирное время, Нам расставаться пора. Я уезжаю, Быть обещаю Верным тебе до конца.
И ты смотри, С чувством моим не шути! Выйди, подруга, К поезду друга, Друга на фронт проводи.
Дрогнут колеса вагона, Поезд помчится стрелой. Ты мне с перрона, Я – с эшелона Грустно помашем рукой.
Пройдут года, Снова я встречу тебя. Ты улыбнешься, К сердцу прижмешься И поцелуешь, любя.
Добро пожаловать во Фреклтон! Наша уютная деревушка стоит на равнине Файлд в графстве Ланкашир, Англия. Достопримечательностей здесь немного: старая церковь, аэродром местного значения, да протекающая к югу речушка Риббл, впадающая в Ирландское море. Казалось бы, обычный английский городок, каких тысячи. Но в историю авиации слово Фреклтон вписано кровью. 80 лет назад здесь произошла самая страшная авиакатастрофа времен Второй Мировой Войны.
Август 1944 года. Войска союзников маршируют по полям Франции, со дня на день будет освобожден Париж, настроения в английском тылу приподнято-оптимистичные. А у расположенных в Англии аэродромов навалом работы. Не является исключением и Аэродром Уортон в графстве Ланкашир, обслуживающий до 80 военных самолетов в день. Он был передан Англией в управление американским ВВС и превращен последними в ремонтный аэродромом для тяжелых бомбардировщиков B-24 Liberator - четырехдвигательных махин, способных нести больше 3 тонн бомб на расстояние 400 миль, эффективно «освобождая» от жизни гансов вместе с их драгоценными фрау и киндерами.
B-24 Liberator
Утром 23 августа 1944 года к вылету с Аэродрома Уортон готовится B-24, носящий имя «Classy Chassis II». Он прибыл сюда для ремонта больше двух недель назад и перед возвращением в строй должен был выполнить испытательный полет. Управляет им экипаж из трех человек во главе с капитаном Джоном Блумендэлом. Вместе с ним на испытания вылетит второй B-24, пилотируемый экипажем капитана Пита Мэнэссеро. Изначально вылет был запланирован на 8:30 утра, но Блумендэла задержали на земле по организационным вопросам и самолеты поднялись в воздух с задержкой на два часа. Первые минуты полет проходил нормально…
Капитан Джон Блумендэл
Пока в дело не вмешался немецкий шпион под кодовым именем «Погода». К юго-востоку образовался мощный штормовой фронт, ставший неожиданностью как для военных, так и гражданских. Получив данные о силе шторма, уортонские диспетчеры приказали обоим B-24 немедленно возвращаться обратно для посадки. При этом посадочный маршрут проходил невдалеке от городка Фреклтон, популярного места отдыха у уортонских военных, получившего от них ласковое прозвище «Малая Америка».
К тому времени, когда «Либерейторы» добрались до аэродрома, шторм успел их догнать и погрузить сам аэродром и соседствующие с ним городки во тьму. Сильные порывы ветра, дождь с градом, молнии, низкая видимость – условия для посадки были прескверные. Но диспетчеры не изменили свой приказ, ожидая что самолеты смогут совершить посадку, и расчистили для них полосу номер 8. Предприняв безрезультатную попытку отыскать посадочную полосу или хотя бы сам аэродром посреди бури, Пит Мэнэссеро плюнул на это дело и приказал экипажу выбираться из шторма. Блумендэл также потерпел фиаско, пытаясь сориентироваться внутри урагана, и объявил об уходе на второй круг. Тут до диспетчеров начало доходить, что в такую погоду заправленные под завязку самолеты здесь не сядут, и они приказали всем еще находящимся в воздухе самолетам ждать прекращения шторма к северу от Уортона. Но самолет Блумендэла этот приказ уже не получил…
Разбившийся самолет. Видно название и раскраска
Что именно произошло тогда с «Classy Chassis II» – тайна за семью печатями, так как в те времена черные ящики на самолеты еще не устанавливали. Самолет убрал шасси и развернулся в сторону Фреклтона. Дальше нам остается только гадать: может быть сильный порыв ветра накренил самолет сверх допустимого, может быть попавшая в самолет молния вывела из строя управление, а может быть сами пилоты потеряли ориентацию и опустили самолет слишком низко. Все, что мы знаем точно – через минуту во Фреклтон пришла Смерть.
Коварная погода Туманного Альбиона застала врасплох и самих фреклтонцев. Жители разбежались в поисках укрытия от дождя. В хорошо защищенной от непогоды закусочной «Sad Sack Snack Bar», названной в честь персонажа американских комиксов и бывшей популярным местом отдыха у военных, весело проводили увольнительные британские и американские летчики. В Школе им. Святой Троицы учитель мистер Биллингтон попросил своих учеников проверить: хорошо ли закрыты все окна в здании. А в крыле с учебными помещениями для дошкольников две учительницы, 64-летняя Луиза Хьюм и 20-летняя Дженни Мэй, чтобы успокоить боящихся грозы детей, начали петь с ними частушки. Снаружи продолжался ливень.
Уортонский аэродром в 1945 году. В верхнем правом углу – окраины Фреклтона
Внезапно уже привычный шум бури заглушил рев моторов самолета и из облаков вынырнул B-24, сильно кренящийся вправо. Дальнейшие события можно описать только как «кошмар наяву». Самолет на полной скорости врезался правым крылом в дерево, круто развернулся, зацепил крыши пары пустых домов, рухнул на улице Литэм Роуд, закрутился и превратился в движущийся огненный шар из стали и горящего авиационного топлива. Оказавшуюся на другой стороне улицы закусочную «Sad Sack Snack Bar» пылающий самолет снес, словно не заметив. Следующей на его пути стояла Школа им. Святой Троицы. С ревом беснующийся огненный монстр проломил ограду территории школы, врезался в здание туда, где находилось крыло для детей-дошкольников, и наконец остановился, обливая завалы горящим керосином из разрушенных топливных баков. Настенные часы в классе дошкольников остановились, зафиксировав точное время катастрофы – 10:47 утра.
Страшной силы взрывы переполошили всю округу. Военные с уортонской базы, узнав о катастрофе действовали стремительно и уже через пару минут находились на месте трагедии, спасая раненых. Не остались в стороне и жители Фреклтона, кинувшиеся спасать детей и односельчан, невзирая на шторм. Учитель мистер Биллингтон получил тяжелые ожоги рук, разбирая горящие завалы в надежде найти под ними живых детей. Тела погибших отвозили для опознания в импровизированный морг внутри здания паба «Кучер и кони». Большинство тел принадлежало детям.
Раненых в срочном порядке эвакуировали на уортонскую базу, где за их жизни боролись армейские врачи. Но несмотря на все их усилия в ближайшие дни погибнут еще 10 человек из числа спасенных при крушении. Всего же злосчастный «Либерейтор» в тот мрачный августовский день освободил от бренной плоти 61 душу: экипажа «Classy Chassis II» в полном составе, 11 военных из числа посетителей закусочной, 7 человек из числа гражданских либо работавших в закусочной, либо укрывшихся в ней от непогоды, 38 учеников Школы им. Святой Троицы возрастом от 4 до 6 лет и двух учительниц той же школы – Луизы Хьюм и Дженни Мэй. Маленький городок с населением меньше тысячи человек погрузился в траур.
Мемориал в память о погибших. Форма креста стилизована под упавший носом вниз самолет.
Расследованием катастрофы в кратчайшие сроки занялась специальная американская военная комиссия. Согласно выпущенному ей отчету, основная вина в катастрофе лежит на капитане Блумендэле, имевшем малый опыт полетов в условиях британского климата и не справившимся с управлением в непривычных для него обстоятельствах. С этим выводом не согласились американские пилоты, в том числе и партнер Блумендэла по злополучному вылету Пит Мэнэссеро. Они возлагали вину на уортонских диспетчеров, неправильно оценивших масштабы надвигающегося шторма и приказавших самолетам садиться в явно неподходящих для посадки условиях, изменив свой приказ только тогда, когда катастрофа уже была неотвратима.
Дабы не портить населению Англии чувство праздника по случаю взятия Парижа и не настраивать его против американских военных на территории страны, катастрофу надежно засекретили. Около 60 лет память о ней не выходила за пределы Фреклтона и передавалась жителями деревни из поколения в поколение. Широкой огласке события 23 августа 1944 года были преданы лишь в нулевые годы XXI века, а в 2007 году на канале BBC вышел первый документальный фильм о трагедии. До того единственными напоминаниями о произошедшем во Фреклтоне были скромный мемориал и детская площадка, построенная недалеко от места трагедии на пожертвования американских военных.
Катастрофа «Classy Chassis II» стала самой крупной по числу жертв авиакатастрофой за всю Вторую Мировую Войну, а также самой крупной на тот момент катастрофой самолета и второй по числу жертв аварией за всю историю авиации, уступив лишь крушению дирижабля «Акрон» в 1933 году (73 жертвы). Их обеих превзойдет катастрофа самолета Тюдор "Star Girl" в 1950 году, но это уже совсем другая история…
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
