Карта к моменту начала правления вана государства Цинь Ин Чжэна (буд. Цинь Шихуанди):
Люй Бу-вэй был родом из Дагу, что находится в Янди, занимался торговлей, покупал дешево, продавал дорого, вследствие чего семья его накопила много золота
При чем здесь какой-то Люй Бу-вэй из Янди? Две тысячи двести восемьдесят восемь лет назад, под самый занавес эпохи Воюющих Царств, когда циньский Чжао-ван назначил наследником престола своего второго сына Аньго, этот ушлый торгаш навсегда изменил историю Китая.
Новоиспеченный наследный принц царства Цинь, что на западе, полюбил красавицу-наложницу Хуа-ян и сделал ее законной женой. И все бы ничего, но госпожа Хуа-ян была бездетной. Зато дети от других наложниц в избытке имелись у самого принца Аньго. Детей этих было аж целых двадцать штук, потому будущий правитель сильно не обременял себя их судьбой. К примеру, мальчонку по имени Цзы-чу вместе с матерью Ся Цзи просто выпроводили из дворца и отправили заложниками в царство Чжао. (Брать знатных заложников – обычная практика Воюющих Царств)
Там-то и повстречались Люй Бу-вэй и Цзы-чу, он же Чжуан-сян-ван, он же отец Цинь Шихуанди.
- Я открою перед вами все двери! – заявил торговец Люй Бу-вэй.
- Сначала откройте их для себя, – засмеялся Цзы-чу.
- Только открывшись для вас, они откроются для меня, – ответил Люй Бу-вэй и начал действовать.
Перво-наперво он всучил пять сотен золотых своему протеже Цзы-чу, чтобы тот мог устраивать приемы и не выглядел совсем уж голодранцем в глазах местной знати. А сам взял еще пятьсот, накупил подарков и отправился прямиком во дворец к супруге наследника циньского престола, госпоже Хуа-ян.
- Благороднейшая, прекраснейшая из женщин, вы для меня все равно, что небо, – плел наш льстец супруге Хуа. – Но тот, кто служит правителю только красой своей, лишится расположения, лишь красота увянет. Госпоже нужен верный и почтительный сын, чтобы после Аньго ваном (царем) стал он, тогда и ваша слава не померкнет, и вы останетесь в сердцах подданных на десять тысяч веков. А у меня – совершенно случайно – такой сын для вас есть, – добавил Люй Бу-вэй.
Хуа-ян вняла доводам торговца и уговорила мужа позволить ей усыновить Цзы-чу и сделать его следующим наследником престола. Цзы-чу был принят и обласкан при дворе, а Люй Бу-вэй назначен его наставником.
Об те поры Бу-вэй привез из Ханьданя наложницу необыкновенной красоты, которая к тому же умела танцевать. Однажды Цзы-чу пировал у наставника, где встретил ту прекрасную наложницу. Юный принц был ею столь очарован, что попросил Люй Бу-вэя подарить ему девушку. Бу-вэй, хоть и без особого удовольствия, согласился.
Злые языки утверждают, будто наложница Чжао к тому времени уже была беременна от Люй Бу-вэя, а Цзы-чу, узнав об этом, решил сохранить тайну любимой женщины и признал новорожденного своим сыном. Мальчика назвали Ин Чжэн в честь первого месяца (у китайцев – февраль) года.
В пятидесятом году своего правления (257 г. до н.э.) циньский Чжао-ван осадил Ханьдань, город в царстве Чжао. И на радостях чжаосский правитель приказал казнить своего заложника – внука циньского вана Цзы-чу, его жену и сына Ин Чжэна (какого лешего, будучи вторым в очереди престолонаследия, Цзы-чу все еще продолжал околачиваться в Чжао, мне и самой искренне непонятно).
Цзы-чу не без помощи Люй Бу-вэя удалось выкрутиться и сбежать в Цинь, подкупив стражников. Но Ин Чжэн с матерью вынуждены были остаться. От неминуемой опасности их уберегли влиятельные родственники наложницы Чжао (она происходила из хорошей семьи).
В 251 г. до н.э. скончался Чжао-ван, и государем стал его сын Аньго. Но правление Аньго продлилось всего год, тогда престол царства Цинь занял Цзы-чу. Его жена и сын Ин Чжэн наконец смогли вернуться в Саньян, а на Люй Бу-вэя посыпались почести и привилегии, как из мешка Деда Мороза.
Люй Бу-вэя назначили главным советником Чжуан-сян-вана (Цзы-чу), ему был пожалован титул вэньсиньского хоу (что-то среднее между генерал-губернатором и маркграфом) и даровано сто тысяч дворов в Лояне. Поговаривали даже, что у Люй-хоу больше рабов со слугами, чем во дворце. А когда, спустя три года, на престол взошел сын Цзы-чу Ин Чжэн-ван, Люй Бу-вэй и вовсе стал первым человеком государства.
Ин Чжэну исполнилось всего тринадцать, когда придворные министры с почтением назвали его правителем самого богатого и могущественного из семи государств Поднебесной. Он был юн, неопытен и напуган, но далеко не глуп. Паренек понимал, что занимает трон, пока это выгодно его регентше-матери вдовствующей государыне Чжао и названному дяде Люй Бу-вэю, которые почувствовали себя хозяевами в царстве Цинь при малолетнем беспомощном ване.
И жив Ин Чжэн ровно до тех пор, пока не начнет подавать признаков самостоятельности. А дальше его либо отравят, либо он упадет с лошади, либо станет жертвой заказного убийства, либо что-то еще, в зависимости от фантазии любимых родственничков, кровных и названных. В общем, первые годы правления Ин Чжэн-вана были одним бесконечным стремлением, во-первых, не сдохнуть, а во-вторых, хоть немного ослабить драконью хватку дяди.
И, спустя годы, судьба юноше наконец улыбнулась.
Еще довольно молодая вдовствующая государыни Чжао скучала одна в царском гареме, и Люй Бу-вэй решил выручить свою бывшую наложницу. На примете у него имелся придворный слуга по имени Лао Ай. Лао Ай отличался умом, сообразительностью и тем, что мог, навроде хула-хупа, крутить членом колесо тунгового дерева.
Люй Бу-вэй ложно обвинил придворного слугу в преступлении, за которое полагается оскопление. Затем дал взятку медикам, они чисто выбрили Лао Ая, сделали в журнале запись о проведенной кастрации и отпустили новоявленного «евнуха» с миром. После чего тот сразу же поступил в услужение к вдовствующей государыне. И служил ей до того хорошо, что со временем у них с Чжао родилось двое детей. Лао Аю даровались немыслимые богатства и почести. Поместья, слуги, драгоценности, уникальные произведения искусства, деньги – все текло рекой с покровительства царицы.
Конечно, псевдо-евнух и его любовница пытались скрывать наличие совместных отпрысков от широкой общественности в целом и от циньского вана в частности. И какое-то время им это вроде бы даже удавалось, пока Лао Ай вконец не охамел от свалившихся фактически с неба достатка и привилегий. Он задумал свергнуть правителя и посадить на трон своего сына. Но глупец не ведал, с кем связался...
Естественно, вану тут же донесли о заговорщицких планах подданного. И Ин Чжэн, который, не сомневаюсь, о порочной связи государыни с «евнухом» прекрасно знал, едва не взвыл от радости.
Справедливо рассудив, что такой шанс выпадает не каждые сто лет, Ин Чжэн поднял на уши дворцовую стражу и приказал доставить к нему Лао Ая. Стража с деликатностью деревенского балагана отправились выполнять приказ, трезвоня на весь Саньян, что протеже вдовствующей государыни оказался предателем.
Когда Лао Аю стало об этом известно (а произошло сие очень скоро), он понял, что ничего другого не остается, как поднять мятеж. Он собрал вокруг себя верных людей, вооружил их, и сборище безмозглых идиотов, улюлюкая, двинулось на дворец.
- Восхитительно, – сказал Ин Чжэн и вызвал в зал заседаний Люй Бу-вэя.
В присутствии всех, в том числе и верных Бу-вэю, министров правитель заявил:
- Видишь ли ты, дядя, что происходит? Лао Ай задумал восстать. И против кого? Против меня, твоего названного племянника, которого ты знаешь вот с таких вот сопляков, которого ты водил в зоопарк, которому покупал сладости и катал на закорках. А теперь этот штопанный г@ндон во главе вооруженной кодлы идет меня свергать. И по чьей милости? Не ты ли притащил эту гниду во дворец? Не ты ли сосватал его государыне? Не ты ли соловьем пел, нахваливая его достоинства и добродетели? Ты! Вот теперь ты и иди разбираться со своим достойным и добродетельным Лао Аем. И разберись так, чтобы от него, собаки, даже говна не осталось
И Люй Бу-вэй вынужденно выступил с войском против преданного сторонника, через которого он, помимо всего прочего, имел влияние на государыню Чжао.
А Ин Чжэн-ван лишь довольно улыбался, ибо избавился от одного врага руками другого.
Лао Ая и его приспешников, конечно же, схватили. И начались образцово-показательные казни. Правитель едва не утопил Саньян в крови заговорщиков. Не пожалел даже своих сводных братьев. А тех, кто был близок с Лао Аем, но кого при всем желании не удавалось приплести к мятежу, ван сослал в Шу. Но это – только начало, свой главный удар Ин Чжэн нанес по Люй Бу-вэю.
Молодой ван понимал, что просто взять и обезглавить Бу-вэя не получится – слишком велики и известны были его заслуги перед отцом, слишком большой вес вэньсиньский хоу имел в кругах столичной знати. А потому отправил письмо в резиденцию названного дяди:
«Какие у вас заслуги перед Цинь? Только те, что вам пожаловали во владение Хэнань и сто тысяч душ, чтобы вы могли прокормиться. В чем заключается ваше родство с циньским правящим домом? Только в том, что вам когда-то пожаловали титул чун-фу. Повелеваю вам вместе с семьей и домочадцами переселиться в Шу».
Люй Бу-вэй прочел послание и все понял. Понял, что «племянничку» стало тесно под навязчивой опекой, понял, что Ин Чжэн не успокоится, пока не загонит «дядю», точно взмыленную лошадь, сначала в Шу, а потом... И принял решение: чтобы обезопасить вышеупомянутых домочадцев от гнева сурового вана, Люй Бу-вэй приказал слуге подать чашу отравленного вина.
А двадцатидвухлетний государь наконец разрубил веревку, прочно стягивавшую ему руки. Ему нужна была безграничная власть во всех министерствах, ему нужны были свои люди на каждом, даже самом захудалом и незначительном посту. Ему нужны были чиновники душой и телом преданные циньскому трону, а не прикормленные взятками и подношениями привилегированных господ, вроде Люй Бу-вэя. И единственным мерилом ценности этих чиновников должны быть честность, беспристрастность, ученость, трудолюбие, ум и умение давать толковые советы (а советы Ин Чжэн-ван слушать умел), но вовсе не положение в обществе.
Все это было необходимо правителю. Ибо, каким бы юнцом он не взошел на престол, уже с первых дней своего воцарения Ин Чжэн ясно понял, что шестеро его соседей – государства Хань, Чжао, Вэй, Чу, Янь и Ци – погрязли в праздности, междоусобных драчках, интриганстве, лизоблюдстве и подковерных играх.
Эти беззубые котята, мнящие себя тиграми, кичащиеся своей приверженностью идеям даосизма и конфуцианства в пику циньским суровым законам Шан Яна. Эти ослепшие глупцы, много лет не знавшие битвы страшнее пограничной стычки пьяных ландскнехтов, в упор не замечают то, за чем растянувшаяся с севера на юг почти во всю западную окраину Поднебесной Цинь наблюдает ежедневно. Внешнего врага.
Порожденные Великой Степью кочевые племена на могучих выносливых степных лошадях, с великолепными дальнобойными луками и метким глазом воинов уже давно являлись серьезной проблемой для царства Цинь. И с каждым днем становились только сильнее. Ин Чжэн-ван прекрасно сознавал, что если Поднебесная не объединится пред лицом неприятеля, кочевники раздерут их поодиночке.
Но на то, что Хань, Чжао, Вэй, Чу, Янь и Ци добровольно встанут под черные с золотом циньские знамена, не приходилось даже надеяться. А значит...
Далее во второй части истории
