Пост в Лигу психотерапии.
Загайнов Р.М. Ради чего? Записки спортивного психолога. — М.: Совершенно секретно, 2005. — 256 с.
Уже в первом турнире с моим участием Татьяна Анатольевна в тот момент, когда я выводил после разминки Алексея на лед, жестами стала звать меня к себе.
Я думал, что случилось что-то непредвиденное, и заспешил к ней. Идти пришлось в обход, и когда я пришёл, Лёша уже откатал часть программы.
Но в следующем турнире (было это в канадском Соскатуне) на последних тренировках картина повторилась. И Лёша все понимал лучше меня. Перед выходом на лед, а я всегда провожал его, он сказал:
— Сейчас к Вам подойдет Коля Морозов и будет звать Вас встать с ними. Но Вы не ходите,
а стойте здесь.
— Я встану рядом с Кудрявцевым, — ответил я.
— Нет, стойте один! — категорически потребовал он.
Я стоял один, не спуская с Лёши глаз, и не раз фиксировал, что, работая на льду, он периодически и достаточно часто задерживает на мне взгляд.
Сегодня, достаточно много чего увидев в этом виде спорта (плохо всё-таки, что я не был фигуристом), я знаю: находясь на льду спортсмен хорошо видит всё, что происходит вокруг льда, видит людей — своих и чужих — и выбирает тех, кто ему нужен, кто может его реально психологически поддержать. После победы в Сан-Диего Лёша выбрал меня, поскольку там, в Сан-Диего, я оказался фартовым, то есть принесшим ему удачу.
Понимаю, что, если бы в Соскатуне я принес неудачу, то тут же был бы свергнут спортсменом с этого пьедестала и теперь мог бы стоять где угодно — за спиной Татьяны Анатольевны, а то и оставаться в коридоре и вообще не смотреть выступление своего спортсмена — на него, на спортсмена, теперь уже это никак бы не влияло.
...Но и в Соскатуне была победа, причем — безоговорочная! И уже на ближайшей трениров-ке Лёша сказал:
— Стойте, пожалуйста, здесь!
И всю тренировку я стоял совершенно один на холодном сквозняке, и лишь тепло его взгляда согревало меня. Иногда, делая очередной круг, он подъезжал совсем близко и бросал реплику в однослово, и первым как всегда было: «Задыхаюсь», и я успевал бросить свое слово в ответ: «Потерпи».
Чуть позже, сорвав прыжок и приземлившись на заднее место, он сразу подъехал ко мне и, потирая свой зад ладонью, произнес:
- Б...ь!
И я подумал — ведь с этим словом он не мог бы обратиться к Татьяне Анатольевне...
...Победа была и в Париже, и снова — в Канаде, и Татьяна Анатольевна примирилась с моей неприкосновенностью.
Но есть одно «но». На тех турнирах полицейский контроль был относительно строгим, и Лёша без проблем находил мне место у борта, где никого не было и я был ему хорошо виден. Здесь же, в Солт-Лейк-Сити, полицейские стояли через каждые десять метров и отдельного, для психолога Ягудина, места никто, естественно, не забронировал.
12 февраля
И вот мы выходим из раздевалки и идем на лёд. У входа туда нас ждут Татьяна Анатольевна и Николай Морозов. Лёша идет первым. Я уступаю Татьяне Анатольевне дорогу, но она сжатым кулаком и довольно больно толкает меня в спину, и я иду за Лёшей и имею возможность в последние секунды встретиться с ним взглядом и тихо сказать:
— Ну, Лёшенька, давай, как всегда.
И встаю у самого борта. Ему меня хорошо видно.
— О чем Вы думаете там, когда стоите у борта? — спросил меня журналист.
— Я разговариваю с Богом! — ответил я ему.
Ночной Солт-Лейк-Сити. Одной рукой обнимаю Лёшу за плечи, и мы ходим туда-сюда, и он говорит-говорит беспрерывно.
Упали [во время прыжков] все, все те, кто представлял собой угрозу в борьбе за золото, и судьба Игр в мужском одиночном катании практически решена. Плющенко — четвёртый, и ему мало того что нужно выиграть произвольную программу, ещё необходим срыв Лёши в его произвольной программе, но мы сделаем всё, чтобы этого не допустить.
Но проходит час, другой, а Лёша — такой же. Лихорадочно блестящие глаза, громкая отрывистая речь, много смеха, и я начинаю беспокоиться. Как хорошо, что завтра выходной, и мы все успеем, но заснуть ему будет сегодня трудно, если вообще возможно.
...И вот мы — в Деревне. Направляемся в ресторан, и я предостерегаю его:
— Лёша, сейчас к тебе со всех сторон пойдут «ходоки». Прошу тебя: не включай эмоции в разговоры с ними.
...— Что главное для большой победы? — в аспирантские годы задавал я этот вопрос великим. Много чего перечисляли они в своих ответах. И только сверхоригинал, экс-чемпион мира по шахматам Борис Спасский ответил коротко:
— Главное — гнать ходоков к е...й матери!
Много раз я вспоминал за свою жизнь в спорте эти слова.
Всегда на Олимпийских играх одно и то же — теснота, суета, отсутствие порядка и режима. И все смиряются с этим, и, наверное, они правы: думать надо об одном — о подготовке к бою, и в первую очередь — о подготовке моральной, а все остальное — питание, сон, ажиотаж — это мелочи, с этим надо мириться. Все решит твой ДУХ и ничто другое! Вот его и обеспечь!
Хорошо, что нет на месте моего соседа по номеру, олимпийского чемпиона, ныне тренера Олега Васильева, и я имею возможность проводить сеанс у себя. Сосед Лёши Максим Маринин уже спит, и там сеанс невозможен.
...И я массирую Лешу и говорю-говорю ему самые ласковые слова. Он заслужил их!
13 февраля
Проводил Лёшу до его комнаты.
— Спи до победного, — сказал ему.
— Вы тоже идёте спать? — спросил он.
— Да, — подтвердил я и пошёл в свою комнату, хотя собирался посидеть в ресторане, пообщаться.
Спортсмен, которого ты опекаешь, всегда хочет в эти страшные по своей значимости и накалу дни знать, где ты. Не для того чтобы прийти к тебе, если вдруг в одиночестве номера он почувствует себя дискомфортно, нет. А с целью по-прежнему, хотя вы и расстались с ним на время, ощущать твоё присутствие, твою поддержку и не чувствовать себя брошенным, ненужным, одиноким. В такие дни, как маленький ребенок, спортсмен нуждается в психологической защите.
— Вы зайдёте? — всегда спрашивает Лёша, когда я провожаю его до порога его номера. И всегда захожу, потому что есть одно небезопасное мгновение, пусть длящееся секунды, когда человек открывает ключом свой одинокий номер или одинокую квартиру. И в этот момент, в этот миг, когда он переступает порог, его душа всегда и обязательно фиксирует факт одиночества.
От этих лишних переживаний лучше оберегать своего человека, пересечь эту границу вместе с ним, плечом к плечу, и может случиться так, что этого переживания не будет совсем.
— Не спал совсем, — первое, что услышал я от Лёши утром. Это было по пути на завтрак. А час назад я стоял у двери Леши и слушал — не проснулся ли он. В коридоре появился Евгений Плющенко. Наши глаза встретились, и он сказал:
— Здрасьте.
— Доброе утро, — ответил я, и стало легче... жить на свете.
...Он не ест, согласился только на чай. Из кармана куртки достает банку черной икры. Ест ее без хлеба и спрашивает:
— А можно всю ее съесть?
— Если хочешь — ешь, — отвечаю я.
— Буду гулять один, — говорит он, когда мы вышли из ресторана.
—А после обеда, — предлагаю я, — давай повторим такой же сеанс, какой мы делали накануне короткой программы. Обещаю — отоспишься.
Он не сразу соглашается, обдумывает мое предложение и отвечает:
— В три часа Вас устраивает?
— А обед?
— Обедать не буду.
— Жду тебя у себя.
Он поворачивается, проверяет свои карманы, вынимает темные очки, надевает их, поднимает воротник куртки и уходит. А я несколько секунд стою и жду: вдруг обернется, и тогда я улыбнусь и сделаю приветственный жест рукой. Когда прощаюсь со «своим» человеком, никогда не ухожу первым.
Я не сомневался, что он согласится на сеанс, поскольку вступил в свои права «феномен приметы», а примета в спорте, как сейчас говорят, дорогого стоит, а точнее сказать — она бесценна. Как и отказ от обеда имеет тот же смысл. Лёша избавился от лишнего веса, и его маленький вес (на десять килограммов меньше, чем полгода назад) стал для него ещё одной «опорой уверенности» — легче управлять таким весом при прыжках.
На каждого, кого опекаю, у меня заведено досье, и одной из его составляющих является отдельная страница, где перечислены все его подвиги и всё то и все те, во что и в кого он верит. Все эти слагаемые и складываются в то, что я называю «фундаментом уверенности». Уверенность — не абстрактное понятие, и это я всегда и навсегда внушаю спортсмену. Чем больше у тебя было в жизни хорошего, победного и чем больше у тебя людей, которые тебя любят, тем ты сильнее, тем ты увереннее! Помни об этом! И это поможет тебе в трудную минуту!
И я беру свой дневник и записываю ещё одно новое, что познал в этом непознаваемом виде человеческой деятельности — в большом спорте.
Это новое — ещё одна кризисная ситуация, а о ней я даже не вспоминал, когда в течение двенадцати лет работал над докторской диссертацией, которая так и называется «Кризисные ситуации и их преодоление».
Нет, я знал, конечно, о её существовании. Но впервые за 33 года (!) столкнулся с ней лицом к лицу и ощутил её сверхсложность. А ранее даже не представлял, что она может так усложнить жизнь спортсмену и даже заставить его страдать. Близость победы — вот ее имя!
Казалось бы, должно быть наоборот: успокойся — ведь полдела сделано, и просто дождись дня произвольной программы. Будь просто человеком: ешь, спи, общайся с людьми, а главное — не думай о предстоящем. Но человек устроен совсем не так. Завтра — и себя не обманешь — предстоит великий и главный день в жизни спортсмена, который с четырёх лет мёрз на льду, куда его невыспавшегося тащила за руку мама. И семнадцать лет он отдавал всего себя этому единственному делу своей жизни. «У меня больше ничего нет!» — сказал мне однажды Алексей Ягудин.
И не дай Бог, а мне даже представить это страшно, не придёт к нам завтра победа. Удар, несчастье, трагедия — даже эти слова не отражают и доли того, что произойдет в душе Алексеи Ягудина. Я всерьез боюсь, что он, его сверхчувствительная натура, могут этого не пережить. И продолжаю гладить его лицо, грею сонную артерию, грею пальцы ног, умоляю успокоиться. Да, верно сказано: «Самое плохое после поражения — это победа».
Уже не один раз говорил я о том, что психолог должен перед выполнением своей работы быть обязательно свежим. «Свежесть состояния» — обязательное условие успеха. Ты свеж, а значит, полон энергии, и все твои органы чувств максимально обострены! Ты все видишь и все чувствуешь! На всё моментально реагируешь, и всегда находится самое точное слово! И ты тот же, такой же свежий и завтра, и послезавтра, и до последнего семнадцатого дня Олимпийских игр даже... если не спишь, а работа каждодневно такая же — с полной отдачей и с максимальными нервными затратами.
«Разве такое возможно?» — такой вопрос обычно слышу я от своих учеников. И всегда отвечаю им: слово «усталость» психолог должен исключить из своего лексикона и забыть навсегда. Он не должен, не имеет права уставать — такова его судьба!
Я проверил это более чем в ста двадцати самых крупных по своему масштабу соревнованиях, когда практически не спал. И все нормально, пока уцелел. Так что слово «усталость» забудьте! Вот что такое суть работы психолога — душевное участие в судьбе другого. В словаре — так определяется «с о чувствие».
Спортсмен-чемпион. Почему так трагически сильно он переживает все, что с ним происходит? — давно задаю себе я этот вопрос. Было время, когда я удивлялся увиденному и считал, что причиной тому его уже расшатанные нервы. И лишь с опытом понял, что дело в другом: такова нервная конституция человека, рождённого побеждать (положение «чемпионами рождаются» считаю неоспоримым), и, во-вторых, он — рождённый побеждать — боится поражения. Всегда боится, поскольку факт поражения, неудачи входит в принципиальное противоречие с его главной жизненной установкой — побеждать и быть высоко оцененным другими!
Слава — ещё один сильнейший мотив!
Спортсмен-чемпион. На максимуме он не только переживает. На максимуме у него и уровень притязаний, и самооценка, и требовательность к другим, и агрессивность, и многое другое, с чем очень непросто всегда считаться и примириться. Поэтому столь велика текучесть кадров в стане чемпиона, среди его тренеров и других профессиональных помощников, которые не смогли понять, что чемпиону надо многое прощать, а если блокировать критикой, осуждением, наказанием все то, что мы считаем негативным, то одновременно будет блокировано и все то, что обеспечивает столь нужную нам всем сегодня победу. Таким личностям нужна абсолютная свобода для самовыражения! Только на таком поле созреют победные качества личности чемпиона, хотя рядом столь же успешно могут расцвести разные сорняки, то, что в психиатрии определяется как «искривление личности». Это его судьба, и он, спортсмен-чемпион, всё равно пойдёт по этой дороге к победе, таков его жребий.
(судьба амбициозных и судьба умелых, на самом деле)
И кстати, он, Алексей Ягудин, сполна наделён двумя, я их считаю решающими, личностными качествами, без наличия которых самых больших и стабильных результатов достичь невозможно.
Качество первое — работа на пределе (другого термина на сегодняшний день не имею). Качество второе — «психологическая самоподдержка» (и в данном случае другого термина не имею).
Много лет назад, когда я работал в женской волейбольной команде ТТУ, часто слышал от второго тренера, заслуженного мастера спорта Александра Ермилова два слова, с которыми обращался он к команде после установки главного тренера: «Держать стресс!» Перед каждой игрой он повторял эти два слова, и я, признаюсь, не видел в этом практического смысла.
Держать стресс — не сомневаюсь, именно это имел в виду Александр Ермилов — значит не ухудшать качество своей деятельности в условиях предельного нервного напряжения. И то, что я видел двенадцатого числа в ледовом дворце, меня буквально потрясло. Уже в раздевалке было ясно, что для многих сегодняшний прокат добром не кончится. Я сам мечтал об одном — выдержать это напряжение, ни в чем не измениться, не подвести моего спортсмена! Какие там прыжки! Даже если бы я умел их делать, сегодня я не был бы способен к качественной работе, поскольку не был способен держать стресс!
— У каждого из нас есть люди, которых мы любим, и те, кто любит нас. Это и есть члены нашей группы психологической поддержки. Кто в этой группе у тебя под первым номером, кого ты любишь больше всех? — Так я обычно обращался в течение многих лет к спортсмену и записывал имена этих людей, наивно веря, что все они, кто больше, кто меньше, психологически поддерживают спортсмена в его жизни и в профессиональной деятельности.
Первой, кто внес сомнения в мои умозаключения, была Тамара Быкова, в те годы — чемпионка и рекордсменка мира по прыжкам в высоту. Да, она любит свою маму, но разговоры о спорте в своей семье самой Тамарой запрещены. Это случилось после того, как у мамы во время телетрансляции соревнований с участием Тамары стало плохо с сердцем. И никакой психологической поддержки мама, хотя она и самый любимый человек Тамары, оказать ей не может. — У меня всё в порядке, и больше о спорте не задавайте мне вопросов, — давно заявила Тамара своим родным.
И выяснилось, что чем спортсмен сильнее как личность и как спортсмен, тем меньше вокруг него было людей, способных психологически его поддержать. А когда я обследовал представителей «особой» группы — спортсменов-чемпионов, то выяснилось, что для них одной из главных проблем является поиск людей, способных хотя бы немного их психологически поддержать!
И понял я — это закономерно. Супер-спортсмен всегда сильнейшая личность — и по вере в себя, и по практическому интеллекту, и по целеустремленности, и, в чём он очевидно превосходит всех, — по способности к волевым усилиям и сверхусилиям! Спрашивается — кто способен психологически поддержать такую сверхличность? Где найти такого человека?
И когда я спросил Алексея Ягудина: «А где же ты находишь психологическую поддержку?», он ответил: «В себе!»
(продолжение в следующем посте)
