Zeppilin

Германия вступила в Первую мировую, уверенная в своей победе. Наземные силы было хорошо оснащены, а использованием бронеавтомобилей немцы совсем не брезговали. Вооружённые бронированные машины успешно ходили в рейды по тылам противника. Но с переходом войны в позиционную, колёсные бронемобили стали почти бесполезными, утопая в грязи, воронках, траншеях и километрах колючей проволоки. Немцы до конца войны были убеждены, что победить в позиционной войне им поможет сила воли, аэропланы и монструозная артиллерия.
Англичане, внезапно применившие невиданные гусеничные бронемашины, устроили переполох в германском военном руководстве. Пока одни, закостенелые вояки пребывали в уверенности, что английские "танки" - бестолковая одноразовая игрушка, другие осознали, чего им не хватает для победы, и что упущенное надо навёрстывать.

Одним из первых образцов БТТ, созданных в Германии, был Marienwagen I mit Panzeraufbau. Проще - Marienwagen. Примечательно, что этот агрегат совсем не походил на английских ромбовидных монстров. Ходовая часть танка состояла из четырёх отдельных гусеничных секций, тащивших на себе высокий угловатый корпус, более напоминающий бронеавтомобиль. Надо сразу отметить, что среди первых конкурентов Marienwagen был наиболее перспективным. Разумеется, появился он с ворохом "детских болезней", являющихся следствием отсутствия опыта в работе над подобными машинами. На испытаниях было много поломок, а основное вооружение, запланированное конструкторами, выглядело странно: две 20-мм пушки. В целом, танк не превосходил вражеских конкурентов и не устраивал военных. Множественные недоработки, которые надо было исправлять, обесценили машину.

Любопытной серией проектов были наработки амбициозного инженера Фридриха Гобле. Начнём с того, что ещё в 1913 году он разработал шестиногую шагающую бронемашину под названием Landkreuzer. Устройство должно было переваливаться с боку на бок как заводная игрушка. Тогда этот проект никого не заинтересовал в силу своей футуристичности. Но в 1917 году Гобле вернулся с новой разработкой, также названной Landkreuzer. Машина имела закрытый бронированный корпус и передвигалась на одной широкой гусенице. Бронелисты, расположенные под большим углом и "нос" давали "сцхопутному крейсеру" неплохую защиту и возможность преодолевать проволочные заграждения. На испытаниях же случился провал: обнаружился недостаток мощностей машины, из-за чего та еле ползала и не выполняла своих функций. В будущем Фридрих Гобле пытался доводить свой проект до ума, но удача ему не улыбнулась.

Разработка Orion-Wagen является ещё одним провалом немецких инженеров, погнавшихся за "оригинальной" конструкцией против английских танков. Работа над проектом началась ещё в 1916 году. Не обойдясь без спешки, появился он с кучей недостатков. По своей конструкции Orion-Wagen напоминал один из хтоничных американских бронетракторов. Ходовая состояла из переднего поворотного колеса и двух гусеничных секций. Особенность траков была в том, что они напоминали огромную сороконожку, замкнутую на ходовой. Важно упомянуть, что её немцы разработали отдельно, а не взяли банальный трактор. Но результат оказался неважным: машина показала малую скорость, плохую управляемость и неважную проходимость. С корпусом Orion-Wagen тоже вышли накладки. Громоздкий и непродуманный, он был рассчитан на установку пулемётного вооружения, что делало танк менее эффективным, чем английские "ромбы".
Испытание этой машины в мае 1917 года оказало на высокопоставленных гостей столь плохое впечатление, что те даже усомнились в надобности принятия танков на вооружение. Но положение спасли другие образцы...
Стоит упомянуть, что конструкторы пытались разработать на базе ходовой Orion-Wagen ещё две модели, но те далеко не ушли.

Многих начинающих танкостроителей посещали мысли про колёсные альтернативы гусеничным бронемашинам. Trefass-Wagen стал таким примером в немецких проектах. Во многом, своим появлением эта бронемашина обязана уязвимости гусениц, которые могли срываться от одного попадания, после чего танк становился мишенью. Колёса же представлялись более "живучими".
По своей конструкции Trefass-Wagen напоминал пушечный лафет с огромными широкими коллёсами, который сзади поддерживали колёса поменьше. Как и Marienwagen, этот образец должен был вооружаться 20-мм пушками. По замыслу конструкторов, это должно было позволять танку вести шквальный огонь по живой силе противника. О том, что для неприятельской бронетехники он представлял бы не большую опасность, чем бронеавтомобиль, заранее не подумали. Боевое отделение вышло тесным и неудобным, а помещаться там должно было 4 человека.
Испытывали колёсный танк с начала февраля 1917 года. Выяснилось, что проходимостью по "лунному ландшафту" он обладант даже худшей, чем вражеские гусеничные машины. Уже этого военным чиновникам было достаточно, чтобы забраковать прототип и сосредоточиться на более перспективной машине...

Единственным немецким серийным танком времён Первой мировой был известный А7V. Его название происходит от 7-го отделения Общего управления военного министерства (нем. Abteilung 7 Verkerhswessen). Эта структура в 1916 году дала старт разработке "танка" для немецкой армии.
Довольно рано решили, что у танка будет универсальное шасси, которое можно будет использовать и как тягач. Точнее, трактор. Таким образом, А7V изначально был обречён иметь низкие показатели подвижностм. Сначала его хотели вооружить не только 57-мм пушкой и пулемётами, но и 20-мм пушками, но последним не хватило места. Недостаток конструкции был в том, что силовую установку (два двигателя) и органы управления разместили в середине машины. Поэтому, корпус вышел очень высоким и с плохим распределением массы.
Начальный проект предусматривал экипаж, достигающий восемнадцати человек, согласно требованиям военных, по котором управляться с кажды пулемётом должны были двое. Так и получилось, но важно заметить, что даже для такой толпы танк не был ремонтопригоден. Очень сложная и надуманная конструкция имела мало достоинств, но по сравнению с прочими опытными машинами А7V выглядел выгодно.
Весной 1917 года было построено первое шасси, которому предстояло пройти ходовые испытание перед высшими военными чинами. Было выявлено много проблем, но время поджимало: уже французы ввели в бой свои танки. Так было решено принять А7V на вооружение после проектных правок.
Для ускорения производства (20 танков), корпуса изготавливали две разные фирмы, отчего те отличались друг от друга. Вообще, каждый построенный танк имел ряд индивидуальных отличий, сделанных "вручную" механиками для устранения дефектов или улучшения конструкции.
Учитывая, что заказ был выдан всего на 20 танков, заморачиваться никто не стал, назначив "главным калибром" трофейные 57-мм пушки Максима-Норденфельда. В боекомплекте к ней имелись не только фугасные и картечные снаряды, но и бронебойные. Танк 501 в опытном порядке вооружили одними пулемётами, но вскоре вернули пушку.
Впервые немцы применили свои танки в конце марта 1918 года. Причём, в бой было брошено больше трофейных танков, чем своих. Вскоре произошёл и первый в истории бой между танками. Случилось это 24 апреля у Виллер-Бретоннё. Группа из трёх А7V столкнулась с тремя английскими "ромбами" (два из которых были пулемётными). Но из-за особенностей ландшафта два немецких танка не успевали вступить в бой. Таким образом, против англичан вышла одна машина. Огнём с места он нанёс обоим пулемётным моделям повреждения и те отошли. Бой с пушечной версией был уже равносильной перестрелкой. Немцы сбили противнику гусеницу, но и их танк получил три попадания и повреждения, после чего экипаж решил отойти. Англичане записали победу на свой счёт.
В дальнейшем немцы применяли свои танки успешно только тогда, когда противник не ждал увидеть их. А вскоре война кончилась и все А7V очень быстро пустили на слом.

Работы над танком A7VU велись вдогонку A7V. Они были развёрнуты в 1917 году. Здесь мы видим копирование британского танка, но не по винтикам, а с использованием немецких наработок. Задача перед немецкими конструкторами стояла ясная: превзойти по характеристикам вражеские танки и взять от них лучшее. То, что достоинства там были повязаны с архаичными недостатками, тогда всерьёз не понимали.
Естественно, машина получилась громоздкой и тихоходной. Но она была немного лучше защищена и имела больше точек для обзора. Танк вооружили теми же капонирными 57-мм пушками, что и A7V. Экипаж был в два раза меньше, чем у немецкого же "родственника".
На испытаниях A7VU, не загруженный вооружением, боеприпасами и экипажем, показывал сравнительно неплохую подвижность, но будучи укомплектованным, показал характеристики не лучше английского конкурента. Танк стал разочарованием для военных, ибо они надеялись на достойную замену A7V. Работы по танку свернули, а прототип, вероятно, уничтожили ещё до конца войны.

История одного из самых удачных лёгких танков Первой Мировой начинается с заказа военных на огромный и мощный танк. Конструктор Йозеф Фолльмер не был согласен с командующими чинами, которые считали, что чем больше - тем лучше. Он разработал танк оригинальной конструкции, который не был очередным громадным монстром. Leichte Kampfwagen LK-I был уникален в своей унификации с более дешёвыми, чем танки бронеавтомобилями. Тем паче, что в 1917 году немцы имели в запасниках множество таких бронемашин, которыми не пользовались по разным причинам. Использование автомобильных агрегатов в конструкции LK-I предусматривало дешевизну и простоту. За цену A7V можно было бы произвести несколько лёгких танков.
Первая модель предусматривала установку лишь пулемётного вооружения, но во вращающейся башне. Несмотря на малые размеры, танк имел достойное бронирование. Но реализации проекта мешала обычная как для Германии, так и для Франции (в будущем тоже) борьба частных предприятий за заказы от оборонки. Кроме того, мы с вами понимаем, что конец 1917 года, когда работы над LK-I начали набирать обороты - поздний срок.
В марте 1918 года прототип вышел на испытания. Немцы тогда не имели возможности сравнить его с вражескими танками "Уиппет" и FT-17, но с высоты наших познаний можно заявлять, что Фолльмер достойно справился со своей задачей. Понравился танк и военным, но они решили не торопиться и пожелали увидеть доработанную модель, которую назвали LK-II. Она отличалась по ряду ТТХ и вооружением: вместо пулемёта танк оснащался 37-мм пушкой в неподвижной надстройке, а для пулемёта имелись амбразуры.
Новый танк получался не хуже прежнего и даже заинтересовал покупателей в других странах, но вскоре война закончилась, а Германия начала разоружение. В этой ситуации стране запретили иметь даже бронетракторы, но торговые миссии из Венгрии и Швеции хорошо просили о продаже им нескольких танков LK-II (с доработками). Немцы не отказали, оформив комплекты для сборки танков как запчасти для тракторов.

Для завершения я приготовил нечто необыкновенное. До работы над лёгким LK-I Йозеф Фолльмер и его команда трудились над уникальным проектом сверхтяжёлого танка.
Часто встречаются упоминания о том, что сам облик танка был заимствован немцами у современных фантастов того времени. Однако, не придумай никто подобной машины в художественной литературе, конструкцию можно сравнивать с прочими танками.
Верховное командование затребовало разработку и постройку этой грандиозной машины ещё в 1917 году. Колоссальные планы на её счёт можно сопоставлять с присвоеным ей названием - Kolossal-Wagen (K-Wagen или просто К).
Машина должна была укладываться в 150 тонн, вооружяться четырьмя 77-мм пушками и семью пулемётами. Толщина брони достигала 30 мм. Приводить этого 12-метрового монстра в движение должны были два двигателя Diamler-Benz на 650 л.с. каждый. Экипаж, достигавший 27 человек, планировался согласно требованиям консервативных вояк, у которых к каждой пушке шёл штатный расчёт, за пулемётом сидели по два человека. Размеры махины, конечно, позволяли их разместить. Каждому танку полагалась отдельная рация с радистом. Казарма, кухня, джакузи и санузел не предусматривались.
Постройку K-Wagen поручили предприятию в Рибе. И в 1918 году, когда Германия капитулировала, на фабрике один танк был готов почти полностью, а второй менее, чем наполовину. Примечательно, что эти две машины должны были сразу получиться боеспособными и поступить в войска. Всё в этом проекте было колоссально и утопично. Как и вся прочая немецкая техника, K-Wagen оказался отправлен на металлолом.

На этом всё, друзья. В истории осталось несколько "бумажных" проектов, которые немцы не захотели или не успели реализовать. Их истории делятся на два типа и очень схожи, разница только в "очертаниях". Возможно, о них я напишу позже. В планах уже есть несколько постов на ту же тему.
P.S: простите за ошибки. Меня назвали в честь полководца, а не писателя. Но вы видите, чем я занимаюсь :)

Станица Ветлянская расположена на берегу Волги и в 19 веке она относилась к Астраханской губернии. В 1878 году в ней жило около 1700 человек. Именно тогда тогда и случилась эта вспышка чумы.
К тому времени считалось, что чума - болезнь отсталых стран. В Российской империи её официально победили, а все случаи считались "привозными" из Персии, страдавшей от болезни и до того и в тогда.
28 сентября 1878 года сказался больным 65-летний житель Ветлянки Агап Хритонов. Старый казак жаловался на общую слабость, ломоту в теле, сильную боль в боку, а позже у него обнаружилось воспаление лимфатическоно узла под мышкой (чумной бубон). 2 октября Хритонов скончался, но чуму у него не деагностировали. Вообще, в те годы врачи отвыкли от чумы за десятки лет затишья и ждали увидеть холеру, корь, скарлатину или банальную простуду.
В октябре и ноябре того же года заболели ещё несколько человек, у которых тоже обнаружили бубоны, но местный фельдшер Трубилов не смог установить заболевание и затребовал помощь врачей из Астрахани. В пользу трудности распознания болезни говорит необычно малая смертность - из первых 14 заболевших умерли 7. Как известно, чума имеет очень высокую злокачественность при отсутствии лечения лекарством, которого в 19 веке ещё не изобрели.
Со второй же половины ноября тяжесть протекания болезни повысилась: симтомы ужесточились, смертность повышалась, появилоись больные с кровохарканием. Без установленной причины бубонная форма перетекла в тяжёлую лёгочную, когда болезнь поразила род Беловых. До вспышки он насчитывал 84 человека, из которых болезнь погубила 59 человек. Прибывший в станицу доктор Депнер рапортовал: с 27 ноября по 8 декабря заболело 110 человек, умерло 43, поправилось 14, а остальные находились на лечении. Впрочем, тогда люди не могли противопоставить белезни ничего действенного, кроме собственного иммунитета. За неделю своей работы в станице доктор испытал большой стресс, наблюдая за трагедией жителей станицы и Беловых, в частности. Сославшись на нервное расстройство, Депнер уехал. Происходящее деморализовало и местных. Всем понятной была только заразность заболевания, из-за чего люди прятались по домам и избегали общения друг с другом. Что же до врачей, они в 19 веке ещё верили в миазмы и моровые поветрия.
Между тем, эпидемия в станице набирала обороты: самый сирашный день выпал на 14 декабря, когда умерло 36 человек. Для лечения больных применяли хинин, положенный при малярии. Кроме того, употреблялись средства от лихорадки, тифа, простуды, которые почти не помогали. Больных помещали в здание госпиталя, организованное в начале декабря купцом Калачевым. Помещение было рассчитано на 20 человек, места которых заняли в первый же день, а на следующий в живых осталось лишь шестеро. Вскоре выяснилось, что печи в доме неисправны и помещения затягивало дымом. Кто-то выбил стёкла и госпиталь остался без отопления. В декабре месяце. Но свою "работу" он не прекратил. Туда продолжали свозить больных (если не запирали в собственных домах), часто насильно. Помещения не отапливались, сиделки и санитары сами заболевали и умирали, а тех, кто продолжал там находиться, подпаивали водкой, отчего те валялись пьяными вместе с больными и мёртвыми, которых никто выносить не хотел. Всего в госпитале не только от чумы, но и голода и холода умерли 70 человек.
Лечить больных было некому. Доктор Депнер уехал, прибывший Кох сам заболел и умер 15 декабря. Через три дня в станицу прибыли врачи Морозов и Григорьев. В жутком госпитале они обнаружили умирающую от голода Авдотью Щербакову. Были открыты ещё две больницы, но нельзя сказать, что там было лучше - заниматься больными никто не хотел. В станице был сиротский приют, который полностью вымер, когда там обнаружили чуму и заперли его. Плохо обстояли дела с умершими. Люди не хотели хоронить даже родных. Врачам и властям приходилось подпаивать людей, чтобы привлечь их к уборке покойников. Для защиты от заражения одежду пытались мазать дегтем и карболкой. Вскоре Морозов и Григорьев заразились чумой и умерли.
Уже в январе болезнь пошла на спад, но успела вырваться за пределы станицы, унеся жизни нескольких человек в ближайших селениях. Но только в конце декабря в станице был объявлен официальный карантин. Ещё доктор Депнер настаивал на том, что эта болезнь - печально известная чума. Однако, власти до последнего избегали такого диагноза, потому, что это могло повлечь за собой негативные последствия для государства.
К концу эпидемии в Ветлянку прибыли российские специалисты и зарубежная комиссия врачей разных стран, которые подтвердили: в станице свирепствовала чума. Всего в Ветлянской заболело 446 человек, из которых погибли 364 человека, остальные выздоровели.
Подтверждение вспышки чумы в развитой части России вызвала международную реакцию: был наложен запрет на поставку оттуда ряда товаров, положен карантин и санитарные меры для русских приезжих. Некоторые европейские дипломаты не воздержались от едких замечаний о том, что чума в 19 веке - болезнь отсталых стран. В самой России имела место паника. В ряде крупных городов сметались с полок подорожавшие дизенфицирующие средства.
Российским врачам и представителям власти пришлось пересмотреть отношение к эпидемиологическим заболеваниям и чуме, в особенности. Важным стало признание того, что на территории страны могут быть свои источники болезни. Правда, не обошлось без абсурда. Так во вспышке в Ветлянской винили запущенное состояние рыболовства в Астраханской губернии, из-за плачевного состояния гигиены которой, возникла чума. Так же врачи продолжали верить, что одна инфекционная болезнь могла переродиться в совершенно другую. Смысл имело только то, что разные люди в одном месте могли страдать от разных заболеваний, что часто сбивало врачей с толку. Но никакой намеренной "маскировки" одного под другое, о которой говорили некоторые влиятельные персоны, быть не могло.

Тему американских танков времён Первой мировой я считаю любопытной. Хотя, поначалу она вызывает недоумение: американы не применяли свои танки в той войне. Но спешу сообщить, что деятельность в этом направлении они развели бурную.

Как известно, во второй половине 1916 года, когда шли жестокие бои на Сомме, англичане применили своё секретное оружие - танки. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы, подобной которой на полях Первой мировой прежде не разрывалось. Немцы оказались так обескуражены победой нового оружия, что многие поначалу винили эффект неожиданности, а не сами танки. Внезапность, конечно, сыграла свою роль, но в мясорубке у Соммы прошёл крещение огнём новый род войск. Которым постепенно заинтересовались все развитые страны мира.
Американские инженеры, почуявшие перспективы, кинулись разрабатывать гусеничную бронетехнику собственных конструкций. Злую шутку с ними сыграло банальное незнание точных характеристик настоящих танков. Было понятно только то, что на гусеничную ходовую устанавливали бронированные корпуса и вооружение.
Первые модели американских танков изготавливались на базе тракторов. Просто и доступно, как казалось их создателям.

Tracklayer CLB 75 - яркий представитель американских трактор-танков. Он был тихоходным, имел неудовлетворительную проходимость и оказался исключительно неудобным. Подобных ему махин, мало напоминавших танки, было построено несколько. Все они использовались для военной пропаганды, активно фотографировались и демонстрировались публике. Однако, непродуманность конструкций этих машин не только исключала принятие их на вооружение, но и иногда приводила к несчастным случаям. Так бронетрактор Holt G9, построенный в 1917 году, был потерян в аварии, когда водитель машины просто не справился с управлением и та свалилась в кювет. Вообще, даже во Франции американские тракторы фирмы Holt были популярны. И ничего удивительного в том, что на их базе пытались строить (и строили) танки.
Разумеется, американские военные хотели сэкономить на постройке танков (а кто не хотел?), но упорно создавая аналог английского "ромба", экономить было трудно. Мало того, что инженеры стремились делать свои агрегаты на тракторном шасси, так ещё и конструкция корпусов была странной: почти у всех бронетракторов бронекорпус не был гармоничен с ходовой, часто сильно выступал за её пределы и имел смещённый центр тяжести. Но наконец, осознание пришло. В 1917 году началась разработка бронемашины, известной как Holt Gas-Electric Tank.

Этот агрегат был поистине передовым для американской военной промышленности: специально спроектированная подвеска, продуманный корпус (не без косяков, но и с достонствами) и электрические приводы на подвеске. А с ними сложная и не совершенная система охлаждения. Танк был исполнен в духе французского Shnaider CA1, а система электричкских моторов заимствована у танка Saunt-Chamond. Но если обе французские машины, несмотря на ряд недостатков, были приняты на вооружение, производились серийно и принимали участие в боях, то американский танк остался прототипом.
Вскоре идея британского ромбовидного танка завладела умами американских конструкторов. Стали появляться другие, более совершенные, перспективные или повторяющиемя прототипы. Отличилась фирма Studebaker, выпустившая на свет свою трактовку заграничного тяжёлого танка, названная Studebaker Supply Tank.

Он так же имел гусеницы, опоясывающие корпус, место под спонсоны (казематы) с вооружением по бортам и отличался более скромными размерами. Но гусеницы у него были довольно уязвимы для огня артиллерии, чего очень боялись американские военные. До определенного момента приходилось выбирать между "ромбом" и бронетрактором. Studebaker Supply Tank активно испытывался и дорабатывался. В дальнейшем его оснастили двумя пулемётными башенками и в 1918 году отправили во Францию на фронтовые испытания. После этого следы прототипа теряются.
Ещё одним "ромбом", разработанным и построенным в годы войны был тяжёлый Steam Tank Tracked. Он вышел очень похожим на английский прообраз, но со своими отличиями. Как видно из названия, машину приводил в движение пар. Точнее, два паровых двигателя. Вооружить его американцы решили специально спроектированным огнемётом и пулемётами.

Машина вышла медлительной и ненадёжной. Танк ломался даже на демонстрации публике в Бостоне. Но паровая громадина всё равно подняла шум и попала в газеты. А далее прототип под конец войны отпрпвили в Европу для испытаний, но из-за боязни новых поломок, его только показывали журналистам.
Очень интересен прототип танка Skeleton. Он создавался в качестве альтернативы "ромбам", имея некоторые схожие черты с ними. В остальном же, этот танк не имел и не имеет аналогов в мире. Две гусеничные рамы скреплялись трубами и балками, а агрегаты танка и боевое отделение располагались в коробчатых отсеках посередине. Таким образом планировалось уменьшить возможные зоны поражения танка.

Экипаж состоял из командира, водителя и пулемётчика в цилиндрической башенке, через которую экипаж производил высадку и посадку в танк. Новаторские конструкционные решения позволили добиться небольшой (в сравнении с "ромбом") массы и немного лучшей подвижности. А вот у единственного пулемёта было много недоступных для обстрела секторов, при сомнительной "неуязвимости" машина была хрупкой, а условия работы экипажа - опасными.
Сначала военным танк понравился, но потом их интересом завладели другие машины.
Французский лёгкий танк Renault FT произвёл революцию не меньшую, чем английские тяжеловесы. Этот малыш был намного легче, компактнее и прогрессивнее. Он имел вращающуюся башню с вооружением и всего два человека в экипаже. Военные многих стран очень заинтересовались новинкой. В их числе были и американцы.

На его базе был разработан танк Ford M1917. По существу, он был лишь копией, отличавшейся агрегатами американского происхождения. Всего построено было свыше 900 штук. В войне они участия не приняли, а применялись только против выступлений возмущённых ветеранов в 1932 году. В остальном, M1917 использовались как учебные. А в 1940 году несколько сотен действующих или подлежащих ремонту танков продали Канаде.
Кстати, именно появление этого лёгкого танка поставило крест на принятии на вооружение другого лёгкого танка конструкции Гамильтона.

Надо отметить, что свой "ромб" американцы всё-таки получили. Это был Mark VIII International, являющийся плодом совместной англо-американской работы. Всего после окончания войны американцы получили сотню тяжёлых танков. Эти машины имели ряд отличий от британского первоисточника. Более крупные и длинные, но аналогичные по вооружению. Американским военным, так хотевшим получить тяжёлые танки на вооружение, они вскоре надоели. Mk VIII в огромных количествах пожирали топливо и постоянно требовали ремонта и ТО. В межвоенное время их изредка применяли на учениях, а потом и вовсе очтавили ржаветь, продав несколько штук канадцам по цене металлолома.

В 1918 году появился интересный танк Ford 3-ton. Он даже был не совсем танком. Трёхтонный лилипут больше напиминал танкетку, которых на то время ещё не существовало. Его экипаж состоял из двух человек, работавших в непростых условиях. Машина вышла относительно подвижной, но для реалий Первой мировой мало подходила. Даже "хвосты" не помогали ей преодолевать траншеи, а массы часто не хватало для прорыва укреплений. Но танк вызвал серьёзный интерес у военных, они даже заказали малую партию машин первой серии. Однако, по окончанию войны финансирование армии резко сократилось и потребность в танке упала. Позже на его базе создали несколько более тяжёлый танк, с башней и увеличенной ходовой.

На этом всё, друзья. В межвоенное время американские конструкторы (особенно Кристи) создали множество интеремных образцов БТТ. Они боролись с военными, которые берегли каждый доллар, и редкие выходили победителями...