Chigurov

На завтрак она явилась заплаканная, неумытая, не почистив зубы. И даже не притронулась к еде. Мама почти сразу заметила, что с дочерью что-то не так.

- Что такое малыш? – Поинтересовалась она. – Скучаешь по папе?

Как будто ей сейчас было их глупых взрослых разборок.

- Нет! – Громко воскликнула Лизи. – Скучаю по Лили!

Мама на секунду оторопела. Она никогда не раньше не слышала такие интонации в голосе маленькой дочери.

- Не повышай на меня голос! – Сказала она, но прозвучало это неуверенно. – Я не брала твою куклу.

- А кто тогда? Никого кроме нас здесь не было.

- Посмотри под кроватью, наверняка завалилась и лежит сейчас в пыли тоже скучает по тебе.

- Нет её там!

Лизи бросила ложку на стол, та громко звякнув попала в миску с хлопьями, молоко пролилось на стол.

- Прекрати немедленно! – Строго сказала мама. – Я закончу дела, и мы вместе поищем Лили, хорошо?

Лизи исподлобья посмотрела на маму.

Но они так и не поискали, мама опять повисла на телефоне, а Лиза осталась предоставлена сама себе.

Ночью Лизи проснулась от громкого звука. Она открыла глаза и посмотрела вокруг. Комнату освещал тусклый ночник в форме полумесяца – подарок мамы и папы из того периода, когда они не ругались каждый день. Давно это было или недавно, Лизи затруднялась сказать. Она, не вставая с кровати оглядела комнату. Ничего необычного не заметила.

Должно быть на улице что-то произошло решила Лизи и повернулась на другой бок. Она по привычке пошарила по кровати рукой, но сразу вспомнила, Лили пропала, глубоко вздохнула и постаралась как можно быстрее заснуть. Мама так и не пришла помочь в поисках куклы. Но Лизи не удивилась, она самостоятельно обыскала всё ещё раз. Свою комнату, ванную, заглянула в комнату родителей. Безуспешно. Заснуть она не успела, опять раздался странный шум, как будто кто-то скребётся по стене. И звук шёл из её комнаты. Она точно не смогла определить откуда, но ей стало страшно. А что, если Лили похитило какое-нибудь чудовище, но оно поняло, что ошиблось и вместо девочки ему досталась обычная тряпичная кукла. И теперь, осознав ошибку, чудовище пришло за ней. А защитить её некому. Мама скорее всего уже спит. Перед сном мама начала пить вино, Лизи не до конца понимала, что такое алкоголь, но усвоила, что взрослые, когда пьют красный напиток из высокой бутылки или коричневый из смешной пузатой, потом спят крепче обычного и просыпаются гораздо недовольнее чем обычно. Вот и этим вечером, когда она искала Лили, заметила, что мама почти полностью опустошила высокую бутылку, а значит, если она и прибежит на помощь, когда Лизи закричит, то далеко не сразу. Разбираться с монстром ей придётся самой.

Хотя, с чего она решила, что это обязательно монстр. Скорее всего это скребутся мыши, она видела одну в подвале, и больше спускаться в эту пропитанную запахами стирального порошка, сырого дерева и земли, у неё желания не возникало. Собрав всю смелость в кулак, а для этого не потребовалось много времени, смелости у неё было всего ничего, Лизи свесилась и заглянула под кровать. Она напряглась, ожидая, что с следующую секунду её схватит за руку когтистая лапа и утащит в темноту, откуда она уже не сможет вернуться. Что там с ней будет делать монстр, она придумать не могла, но бояться от этого меньше не стала.

Одной рукой Лизи уперлась в пол, а второй, свесив голову, отодвинула съехавшее одеяло. Под кроватью не оказалось никого, кроме Лили.

- Лили! – Радостно взвизгнула девочка и едва не свалилась на пол. – Лилли!

Лизи зажала рот рукой, чтобы не разбудить маму своими воплями.

Лизи спустилась на пол и по пояс забралась под кровать. В нос сразу же набилась пыль, и девочка громко чихнула. Неудивительно, что она не заметила куклу – Лили оказалась очень глубоко у самой стены с противоположной стороны. Лизи вытащила любимцу и крепко прижала к груди.

- Больше никогда не отпущу. – Негромко сообщила девочка своей кукле. Она, конечно понимала, что кукла её не понимает и не слышит, но ей показалось, что на какое-то мгновение лёгкая тряпичная игрушка прижалась к ней немного сильнее. Лизи не обратила на это внимание. Эту ночь она спала крепко как никогда.

Утром мама не позвала Лизи на завтрак. Такое уже случалось и самостоятельности девочки вполне хватало, чтобы самой насыпать хлопьев в тарелку и залить их холодным, почти просроченным молоком. Лили была рядом всё время, пока она чистила зубы, пока насыпала хлопья и наливала молоко. Мама на завтраке так и не появилась. Только одиноко стоявшая в раковине высокая бутылка позволяла догадаться, что мама скорее всего проспит как минимум до обеда.

Лизи аккуратно поставила тарелку в раковину около пустой бутылки и вернулась в комнату, не забыв прихватить Лили. Им было чем заняться, и до самого обеда Лиззи провела у себя в комнате, навёрстывая время с Лили.

От занятий в комнате их отвлёк громкий стук в дверь. Лизи, как будто выдернули из волшебного сна, в который она погрузилась сразу после завтрака, она даже плохо понимала сколько времени прошло после завтрака. Кто-то пришёл и пытается войти.

- Джанин! – Раздался голос отца. Он отошёл от двери и стоял на лужайке перед домом. Мама не открыла ему и теперь он пытался докричаться до неё.

Лизи подошла к окну и, встав на цыпочки, аккуратно отодвинула в сторону полупрозрачную шторку. Действительно это был папа. С высоты второго этажа она не могла хорошо разглядеть его лицо, но была уверена, что он волнуется, он никогда не умел скрывать эмоции. Она сразу понимала, когда папа злится, или, когда волнуется.

Лили вздрогнула, когда дверь её комнаты неожиданно закрылась. Она резко обернулась, подбежала к двери и подёргала ручку, но та не поддавалась. Девочка быстро осмотрелась и Лили нигде не было. Лизи бросилась к кровати, буквально упала на пол и, откинула одеяло, постель она так и не заправила, в надежде, что опять увидит Лили возле стены, в которую упиралась дальняя сторона кровати. Она подумала, что может выронила её возле окна, когда увидела папу. Но и там куклы не было.

- Лили. – Негромко позвала Лизи. Сохранять тишину больше необходимости не было, папа нашумел вполне достаточно, чтобы разбудить не только маму, но и добрую половину улицы, если конечно из соседей в данный момент спал, что было крайне сомнительно, потому что на улице царил самый разгар дня.

- Лили! – Позвала она громче.

Лизи подбежала к комоду, изогнулась, постаралась стать как можно тоньше и заглянула между комодом и стеной. Там было темно и узко. Лили туда бы просто не поместилась.

Она больше не слышала, как кричит папа. Лизи выглянула в окно. Папы видно не было. Видимо, мама всё-таки проснулась от его криков и пустила внутрь. Скорее всего это она закрыла дверь в комнату, чтобы дочь не слушала очередные разборки родителей. Лизи медленно подошла к двери, стараясь ступать как можно тише, хотя необходимости в этом не был совершенно никакой. За дверью не было слышно ни звука. Она простояла так какое-то время, вслушиваясь в тишину. Казалось, что дома вообще никого нет. Лизи знала, что это не так, но всё равно маленький липкий комочек страха медленно поднимался от низа живота, заставляя быть ещё тише.

А потом с другой стороны по двери кто-то ударил. Лизи взвизгнула и отскочила от двери, настолько это было неожиданно. Девочка стояла посреди комнаты, глядя на дверь, выкрашенную в бледно-розовый цвет, а кто-то с той стороны, ещё раз ударил по двери. А Лили так нигде и не видно. Эта мысль подтолкнула комочек страха, который уже не казался таким маленьким. А что, если это Лили пытается попасть внутрь. Но как она оказалась снаружи. Лизи вспомнила как буквально несколько минут назад, когда стояла возле окна, дверь захлопнулась. Может быть мама, пока она смотрела в окно, заходила в комнату и забрала Лили. Может быть это мама спрятала Лили под кровать, пока Лили спала. Или пока Лили искала куклу в подвале, она подкинула её под кровать. После выпитой длинной бутылки, а особенно двух от мамы можно было ожидать чего угодно.

Дверь скрипнула и стала медленно открываться. Лизи в ужасе отвернулась. Все детские страхи накинулись на неё одновременно. Она живо представила, как за дверью оказывается незнакомый ей мужчина, большой, толстый в черном кожаном фартуке с засаленными волосами, он тяжело дышит и протягивает к ней мясистые руки с пальцами, толстыми как сардельки, совсем как те, что мама часто готовила на ужин, пока папа ещё жил с ними. Он был порождением её страха о незнакомце, который похищает маленьких девочек – прямое производное от рассказов мамы о том, что маленькие дети не должны ни в коем случае разговаривать, а уж тем более брать что-то у незнакомых людей. Потом на пороге её комнаты материализовался монстр с длинными ногами и такими же длинными руками, она видела такого в кино, которое смотрели родители, они думали, что дочь спит, а она не спала и краем глаза наблюдала за происходящем на экране. И самое удивительное в этом, что, не смотря на страшнейшие вещи, которые происходили в том фильме, как он называется, Лизи естественно не знала, её взгляд намертво был прикован к экрану.

Ничего не происходило. Папа не кричал, голос мамы слышно не было. Её не схватили пальцы-сардельки, не затянули в темноту длинные руки тощего монстра, не произошло вообще ничего. И Лиззи медленно открыла глаза. В комнате всё было по прежнему, кроме того, что дверь была открыта, а на пороге, прислонившись в деревянному косяку сидела Лили. Ей показалось, что кукла смотрит на неё своими стеклянными глазами пуговицами. И на несколько секунд Лизи замерла. Она испытала ощущение, как будто кукла живая и в дверь стучала она. На короткое время мир вокруг детской комнаты девочки замер и время перестало двигаться, превратившись в густой клубничный кисель, похожий на тот, что частенько готовила мама из прямоугольных брикетов.

Лизи тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Ей было уже достаточно лет, чтобы понимать, что куклы не могут быть живыми. Ей нравился мультик о том, как игрушки оживают, но это всего лишь мультик. Она медленно подошла к открытой двери и схватила Лили. Кукла не сопротивлялась, само собой. Она прижала куклу к груди и не поворачиваясь спиной к двери вернулась к кровати. Играть дальше ей расхотелось.

Кисель, окружавший комнату становился менее густым. Лизи постепенно успокоилась. Ощущения тряпичного тельца в руках в немалой степени способствовали этому. Ей было трудно сказать сколько она вот так просидела на кровати, прижимая Лили к себе. Может быть прошёл час, а может она уже давно пропустила ужин. Если бы это было так, мама скорее всего бы уже была здесь, выясняя почему её малолетняя дочь никак не реагирует на то, что мама вот уже несколько минут надрывает горло внизу на кухне, а Лизи – эта маленькая вредина никак не может спуститься. Но несмотря на открытую дверь голосов никаких она не слышала.

И, признаться это было удивительно, особенно учитывая, что в доме был папа. В последнее время любая их встреча заканчивалась скандалом, при котором закрытая дверь не была препятствием ни для громких криков, ни для слов, которые Лизи, в силу возраста, не могла говорить. А сейчас, казалось, что в доме кроме неё никого нет. Тишина пугала не меньше, чем крики родителей, доказывающих друг другу свою правоту. Она старательно прислушивалась, но не слышала ничего, только звуки присущие дому – едва слышный скрип досок, тихое гудение ветра в вентиляции, так объяснял ей папа что бы она не думала, что это целая толпа монстров забралась в их дом и теперь блуждая в лабиринте вентиляции пытается найти дорогу в её комнату. Он тогда успокоил её не тем, что это ветер, а тем что в комнате Лизи попросту нет вентиляционной решетки, а значит, даже если суровые и вечно воющие монстры вентиляции действительно существовали и охотились за маленькими детьми, то они просто физически не могли попасть к ней в комнату.

Лизи слезла с кровати и, не отпуская Лили, отправилась на поиски мамы, а может быть и папы. Она вышла в коридор и снова прислушалась. Ничего. Не слышно никаких звуков, не звякает в раковине посуда, не слышно телевизора, не слышно не то что ругани, просто разговоров. Девочка подошла к лестнице, ведущей на первый этаж и спустилась, одной рукой держа куклу, а второй слегка касаясь перил.

Лизи вышла на кухню и замерла в ужасе. Крик застрял где-то на пути между лёгкими и горлом. Лили выпала из рук и замерла на полу в нелепой позе.

Мама с папой были на кухне. Но только больше их не было. Мама с папой были мертвы. Лизи знала, что такое смерть и это была именно она. Папа лежал на спине прямо среди кухни, а из груди торчал самый большой кухонный нож. Клетчатая рубашка вся пропиталась кровью, а на полу растеклась лужа крови, словно тот самый клубничный кисель. Его горло было перерезано, а в каждом глазу торчала вилка. Лизи не так давно пользовалась такой, в тот день когда мама не пила из высокой бутылки, а потратила время и приготовила жаренную картошку с беконом.

Мама выглядела намного… намного хуже. Она лежала возле выхода на задний двор, и по всему было видно, что она боролась за жизнь, пытаясь сбежать. За её телом тянулся кровавый след. Видимо это разозлило убийцу, и он уделил маме гораздо больше внимания. Белая блузка свисала клочьями вперемешку с лоскутами кожи. Часть скальпа была снята и окровавленные волосы свисали с головы, словно съехавший на бок парик. Юбка задралась, оголяя, разодранное словно когтями дикого животного, бедро.

Лизи стояла на входе на кухню, а тряпичная кукла лежала возле её ног, когда ей на плечо легла тяжёлая рука. Но Лизи как будто и не заметила этого. Клубнично-кровавый кисель медленно, но верно заполнял её мир.

- Не двигайся, малышка.

Тихий глубокий голос словно сорвал чеку у гранаты и Лизи закричала так громко, как только могла.

---------------------------------------------

- Я бы никогда не поверил, если бы не запись. – Старший сержант МакЛахи закрыл папку и посмотрел на собеседника, сидящего напротив за металлическим столом возле открытого ноутбука

- Я всё равно не верю.

Собеседник сержанта подкурил сигарету, но так и не сделал ни одной затяжки. Сигарета стлела почти до фильтра и уголь грозился вот-вот обжечь пальцы.

Они некоторое время молчали.

- А что говорит сама девочка?

- Говорит это сделала Лили.

- Кто такая Лили?

- Её тряпичная кукла… Нашим специалистам удалось немного копнуть глубже, уж не знаю, что они там использовали, гипноз, реверсивную психологию, или фэн-шуй, но им удалось немного прояснить ситуацию. Девочка замкнулась в себе, после того как отец ушёл из семьи. Ушёл громко, со скандалами, продолжавшимися недели, или даже месяцы. Она практически не выходила из комнаты. И однажды, Лизи попала под горячую руку мамы, или сошлись ещё какие факторы, ну так всегда бывает, всё сразу и не к месту. Она не реагировала на просьбы матери, ну и… Мать забрала у неё любимую куклу, вот она и устроила этот ад. Не знаю, как там оказался отец, но его родители говорят, что собирался пытаться наладить отношения, скучал по дочери. Наверное, за этим и пришёл.

- Жуть. – Фильтр и столбик пепла отправились в пепельницу. – С такими историями точно курить не бросишь.

- Ага, точнее и не скажешь. Соседу, что снимал видео тоже помощь понадобилась.

- Ты знаешь, после увиденного, помощь и мне понадобится.

- И что мы скажем прессе? Семейный конфликт?

- Само собой. Приревновал почти бывшую, попытался расправиться, получил отпор. Ну и дальше просто без деталей, особенно тех деталей в которых кроется дьявол.

Авторский канал - t.me/writer_path

Насколько она знала, флэшка вставлялась где-то сбоку. Муж уже давно не пользовался переносными носителями информации, они смотрели фильмы и сериалы напрямую через стриминги. Она не была уверена, что это именно так и произносится. Стриминги. Похоже на стринги. Девушка хихикнула и продолжила водить рукой по гладкому корпусу телевизора. Наконец она отыскала нужный разъём и, пусть и с не первой попытки, флэшка с едва слышным щелчком встала на место.

Глубоко вздохнув, словно отработала смену грузчиком или пробежала марафон, она опустилась обратно на кровать, не забыв прихватить с маленького стеклянного столика пульт от телевизора. Осталось только разобраться как открыть содержимое на экране. После нескольких секунд изучения пульта, она нашла кнопку переключения источников воспроизведения и выбрала USB носитель. Телевизор мигнул синим цветом и на экране появилось содержимое флэшки – всего один видеофайл с коротким названием из трёх цифр – ноль ноль один. Она нажала большую круглую кнопку с надписью Enter. На черном экране закрутился кружок обозначающий загрузку. Как ей показалось крутился он достаточно долго и у девушки возникло ощущение, что у неё не получится ничего увидеть и всё-таки придётся ждать мужа. Но вот на экране появились темные очертания дома.

Первые минуты видео было непонятно ровным счётом ничего. Снимавший не двигался с места, он как будто снимал со штатива – изображение было статичным и абсолютно беззвучным. Девушка ещё раз нажала круглый Enter. Внизу появилась белая полоса, отмерявшая время видео. Справа горели цифры 9:45. Она попробовала нажать на стрелку, указывающую направо в надежде, перемотать вперёд, но ничего не изменилось, бегунок, так и отмерял секунды как ему положено. Ладно, не так уж долго ждать, меньше десяти минут, она больше времени потратила на подключение флэшки. Около минуты ничего не происходило, а потом её буквально оглушило резким звуком голоса. Оператор грязно выругался, изображение задёргалось и громкое шуршание заглушило ругательства. Создалось чёткое ощущение, что камеру в спешке сунули в карман, не удосужившись даже попытаться выключить. А потом опять тишина. Больше чем на минуту. Изображение появилось только когда на таймере оставалось чуть больше шести минут.

На этот раз снимали уже внутри дома. Она не могла утверждать тот это дом, который был вначале или нет. Скорее всего тот же самый, иначе зачем были первые две минуты. Теперь оператор прятался за углом. Камеру он держал на вытянутой руке, отчего изображение сильно дергалось из стороны в сторону и разглядеть в подробностях что происходит перед объективом не было никакой возможности. Вскоре оператор и сам это понял и постарался толи удобнее взять камеру, толи встал по-другому, но тряска почти прекратилась и перед глазами девушки предстала практически сюрреалистическая картина.

Такое можно увидеть в кино или клипе группы определённой направленности, совсем не христианской направленности. Несмотря на довольно тусклое освещение в помещении и слегка подёргивающуюся камеру, хорошо было видно, что несколько человек проводят обряд. И выглядело это настолько театрально, насколько это вообще возможно, отчего совершенно не оставляло сомнений в происходящем. Это был именно обряд, как его показывают в малобюджетных фильмах ужасов, как его представляют бабушки на подъезде, или молодые металлисты, едва добравшиеся до камеры, пытаются персонализировать как им кажется своё творчество. Первой мыслью было, что это отрывок из фильма в модном сейчас жанре псевдодокументальной съёмки, но холодок, пробежавший по спине усиленно твердил, что это более чем реально.

Допустим, но ей зачем это смотреть. Всё-таки человек, подкинувший флэшку ошибся и конверт предназначался другому. Но если предположить, что она является конечным получателем, то ответ может быть и в самом конце. Хотя бы теперь понятна записка, вложенная в конверт вместе с флэшкой – «Читай библию». После просмотра такого, действительно не помешает прочитать парочку отрывков из евангелий. Пока она строила в голове различные варианты, оператору на записи удалось переместиться поближе и, видимо в более удобное место, поскольку камера больше не тряслась, а процесс обряд был как на ладони.

Несколько человек, точнее было сказать затруднительно, одетые в черные рясы с объёмными капюшонами, закрывавшими лица, стояли, подняв руки вокруг круглого стола. Из-за фигур в черном рассмотреть, что находилось на столе не представлялось возможным. Что было интересно, и даже бросалось в глаза – отсутствие свечей, свет хоть и был тусклым, при такой яркости комфортно наводиться в помещении вряд дли возможно, но всё-таки это были обычные электрические лампы. Так же она не заметила навязанной поп-культурой атрибутики навроде козлов и пентаграмм. Ну и дьявола тоже как-то не наблюдалось. А действие на экране тем временем продолжало оставаться статичным. Фигуры замерли, подняв руки вверх. Они сохраняли молчание, не были слышны звуки молитв ни на латыни, ни на русском, ни даже на церковнославянском. При этом звук на видео всё-таки присутствовал. Она слышала прерывистое дыхание оператора, посторонние шумы, присущие любительской съёмке.

Какое-то время ничего не происходило, а потом фигуры пришли в движение. Они расступились, словно нарочно открывая снимающему идеальный обзор содержимого круглого стола. Ольга поднесла руку ко рту – на столе лежала обнажённая девушка, с такого расстояния она не могла рассмотреть ни лица, ни цвета волос. Живот закрутило, подступил приступ тошноты. Был ли это токсикоз или результат волнения от увиденного. Она не без труда сдержала позыв немедленно броситься в туалет, благо до конца видео оставалось буквально пару минут. Она крепко зажала рот рукой и продолжила смотреть.

Один из участников обряда, стоявший возле головы девушки опустил руки на уровень головы и медленно снял капюшон. На этом моменте девушка не выдержала и со всех ног бросилась в туалет. Даже на таком расстоянии, несмотря на тусклое освещение и не лучшую работу оператора, Ольга узнала своего мужа, узнала его улыбку, даже черты лица.

Пока её рвало над унитазом, она не успела подумать, сделать выводы, предположить варианты. Более того, пока всё происходящее казалось не более чем просмотром фильма. Ощущение, что всё происходит именно с ней не было и в помине. Скорее всего вместе с желудком она прочистила мозги и первое, что подумала бы, пока чистила зубы, избавляясь от вкуса обеда смешанного с запахом желудочного сока, что ей показалось. Фантазия, помноженная на беременность, может давать не самые адекватные кульбиты. И конечно, это не её муж, и всё это дурацкая случайность, в которой ей отведена роль быть в неудачное врем в неудачном месте и не более того.

- Я не хотел, чтобы ты узнала таким образом.

Ольга вздрогнула и резко повернулась, крепко сжав зубную щётку. В дверном проходе, облокотившись на косяк стоял муж.

- Что ты имеешь ввиду, дорогой? – Она почувствовала холод во рту, мятная паста неприятно щипала десны и внутреннюю часть губ.

- Прополоскай рот и приходи в комнату. Разговор серьёзный, а ты выглядишь как ребенок, наевшийся мела.

Он развернулся и вышел, а Ольга ещё минуту стояла и смотрела в стену за дверным проёмом, на которой черным пятном красовались выключатели света. Он точно был здесь, или кульбиты становятся ещё более неадекватными? А на видео он был?

Она быстро прополоскала рот и вернулась в комнату. Муж стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. Она бросила короткий взгляд на телевизор, экран горел синим экраном, который обычно бывает, когда открываешь меню выбора источника воспроизведения. Муж проследил за её взглядом и усмехнулся.

- Нет, тебе не показалось. На том видео действительно я.

- Но…

Максим поднёс палец к губам, призывая к тишине.

- Сначала выслушай меня, а потом уже будешь делать выводы, задавать вопросы, удивляться, ну и всё остальное, что тебе подскажет твоё состояние.

Ольга молча опустилась на край дивана в полуметре от мужа, он остался стоять. Она старательно не показывала, что внутри у неё начинает медленно, но верно закипать паника. Она была уверена, что он сейчас начнёт говорить о том, что это видео с корпоратива, или вообще из его молодости, и они просто прикалывались с друзьями. Хотя последнее не прокатит, он видела запись и была готова поклясться, что мужу на ней не меньше тридцать, а значит они уже знакомы.

- Я не буду оправдываться. Я всё равно планировал всё рассказать, немного позже. Когда ты уже не сможешь принять решение, которое перечеркнет годы подготовки. Ты, кстати, тоже есть на этом видео. И ещё пара человек, которых ты знаешь… - Он замолчал на несколько секунд. – Честно сказать, не знаю, как сказать. Много раз репетировал этот разговор в голове. Всё казалось таким складным. А сейчас даже не знаю с чего начать.

- Ты сказал, что я есть на видео.

- Ты лежишь на столе. – Ответил он и отвёл глаза. – Ты тоже часть всего этого.

- В смысле? Я не помню ничего такого. Максим, что происходит? Если это какая-то шутка или игра, просто скажи прямо, а то меня опять начинает тошнить. – Она шумно вздохнула, словно в подтверждение своих слов.

- Моя семья шла к этому долгие годы. Не одно поколение. И самое ответственная часть выпала на меня… и на тебя. Теперь мы ответственны за дитя, которое ты носишь в себе.

Ольга автоматически положила руку на живот. С каждой секундой ситуация приобретала всё больше ноток безумия.

- Я не понимаю. – Тихо сказала она.

Максим опустил руки и сделал шаг к ней.

- Мы служим дьяволу. – Быстро проговорил он и замолчал, явно ожидая реакцию. Реакции не последовало, Ольга всё так же сидела, опиравшись одной рукой на диван, а второй гладила себя по животу. – Уже много лет моя семья искала подходящий сосуд для ребёнка. Ребёнка, который изменит мир. Я понимаю, как это звучит. Но если бы ты видела то, что видел я, ты бы сама вызвалась стать сосудом.

- Но я не вызывалась. – Тихо сказала Ольга.

- Я не готов к разговору. – Максим покачал головой. – Всё должно было быть не так.

- Ты что занимался со мной сексом при всех этих людях. – Она хотела сказать любовью, а не сексом, но язык не повернулся.

- Тебя действительно только это заботит. Я говорю тебе о том, что ты носишь в себе ребёнка, который изменит мир, повлияет на мировое устройство. А тебя волнуют такие мелочи. Мы стоим на пороге нового мира, а ты…

- Ты сумасшедший.

Он улыбнулся. Той самой улыбкой, которая стала немаловажным фактом в своё время, чтобы она согласилась выйти за него. Эта улыбка не единожды становилось причиной урегулирования конфликтов. Она любила его улыбку. Максим поднялся с дивана и прошёл к небольшому шкафу в дальнем углу комнаты, служившему своеобразным хранилищем всякой ерунды от сувениров из поездок, так и не нашедших место на виду, до вещей которые выкинуть пока жалко. Он наклонился и достал откуда-то с нижней полки небольшую, похожую на ежедневник книжку. Она почти сразу догадалась, что это такое. Это была библия, только вот она даже не подозревала, что у них в доме есть библия.

- Я всё-таки немного подготовился. – Максим вернулся к дивану, на котором, не меняя позы сидела Ольга, одна рука на колене, вторая прикрывает живот. – Нелегко такое принять, поверить, а уж тем более, смириться, что тебе врали. Но цель оправдывает средства. Я уверен в этом. Вот возьми и прочитай любой отрывок.

Голос мужа постепенно менялся, от неуверенного и тихого, до твердого с наличием властных ноток.

- Мне прочитать откровения? – Усмехнулась Ольга.

- Нет любой отрывок, открой на любой странице и читай, необязательно вслух. И ты сразу всё поймёшь.

Ольга пожала плечами. Хуже всё равно не будет. Странное равнодушие распространялось по ней изнутри. Её перестали волновать вопросы, или точнее будет сказать ответы. Ей неинтересно кто снимал на видео, что там ещё были за люди, почему он не сказал ей раньше.

Она сжала в руках черную книжку с простым крестом золотого цвета на обложке и надписью библия. В записке было сказано – «читай библию». Какая ирония. Она, мать такого важного дитя, узнаёт всё последней. Даже позже этого таинственного оператора. Странно это или нет, но именно последняя мысль причиняла особенный дискомфорт. Ей как будто воспользовались. Использовали. Ну, конечно, он сейчас начнёт извиваться, если она предъявит ему такое. Она прекрасно знала какие оттенки он добавит в свою универсальную улыбку. Начнёт говорить, что она не согласилась бы, и выбора как такого не было. Обязательно скажет, что хотел всё рассказать и эта тайна съедала его изнутри всё это время. Сколько съедала, годы? Вот же урод. Наступает момент, когда знаменитая улыбка Максима, от которой наверняка потекла не одна сучка, перестает иметь для неё хоть какое-то значение.

Ольга открыла книгу. Мелкий шрифт расплывался, сливаясь в безликие черные линии. Пришлось напрячь глаза, чтобы увидеть хоть что-то. И когда линии приобрели четкие очертания, её сильно затошнило. Она погладила живот, чтобы немного унять тошноту и прочитала.

Не открывай всякому человеку твоего сердца, чтобы он дурно не отблагодарил тебя.

И в следующую секунду в животе что-то произошло. Ей показалось, что ребенок шевельнулся. Но этого не могло быть. Слишком маленький срок. Просто спазм, не более того. Читай библию, написал ей человек. Теперь у неё не было сомнений, что записка и флэшка предназначались именно ей. Ольга ещё сильнее прижала руку к животу и прочитала ещё одну строчку. Теперь появилась боль, как будто, в животе что-то лишнее и пытается выйти наружу, пробуя на прочность ёё внутренности. Она ахнула и погладила живот.

- Чувствуешь? – Максим заметил. – Ему не нравится. Хотя, нет. Не нравится неправильное слово. Скорее он предупреждает тебя, что это не лучший выбор сказки на ночь.

Максим улыбнулся. Теперь она точно ненавидела это улыбку. Она представила, как даёт мужу пощёчину. И он перестаёт улыбаться, а по уголкам губ стекает капелька крови. Она посмотрела ему в глаза.

- Ты никогда не любил меня?

- Что за глупости!

- Я просто инкубатор для этого ребенка. И что потом, когда я рожу? Вы дружно своей кампанией избавитесь от меня? Или дождётесь, пока он подрастет и моё участие совсем не понадобится.

Улыбка не исчезла совсем, но стало заметно тусклее.

- Что ты такое говоришь. Ты можешь остаться и воспитывать его вместе со мной. Очень скоро ты поймёшь насколько важно выносить этого ребёнка. Важно для всего мира. У него великое будущее, такое будущее, о каком другие матери могут только мечтать для своих детей. И рядом будем мы. Рядом с ним. Стоять за его спиной и обеспечивать защиту, пока он сам не сможет за себя постоять.

Ольга усмехнулась.

- Ты действительно веришь во всё это? Ты использовал меня, ребёнка, чтобы удовлетворить свои фантазии, фантазии таких же, как и ты придурков, что на том видео.

- Я ожидал такой реакции. – Улыбка пропала совсем. – Поэтому и откладывал разговор как мог. Может это было ошибкой, стоило предупредить тебя.

- Не играй в эти игры с сожалением и раскаянием. Я не дура. Я понимаю, что вы шизофреники чертовы не просто так выбрали меня. Обряд проводили, по звёздам рассчитывали, или дедушку нашего ребёнка вызывали, и он на меня указал. Вот же не повезло с родственниками.

Максим молчал.

- Давай рассуждать логически. Я вам определённо нужнее, чем вы мне. Скорее даже вы обуза и лишний груз. А вот без меня у вас не получится ничего. Так у меня возник вопрос. Зачем вы мне нужны.

На этих словах по животу расползлось приятное ощущение. Так бывает, когда долго болит, а потом боль резко проходит, словно вздох облегчения. Она убрала руку с живота и поправила ей волосы. В глазах мужа Ольга заметила тревогу.

- Что ты такое говоришь? А кто будет защищать тебя?

- От кого? От оператора, который снимал вас, более чем уверена, что он не представляет опасности. Или от вас самих, когда одному из вас взбредёт в голову, что сатана вышел с ним на контакт и потребовал избавиться от меня, потому что как выяснилось, что я не та, кто требуется. Так ведь и поступают религиозные фанатики, когда их предсказания не сбываются – избавляются от слушателей и придумывают новую сказку.

- Замолчи! – Максим сжал кулаки. – У тебя нет права говорить подобное.

В животе ощущения становились всё приятнее.

- Я мать того, кого вы считаете своих хозяином. У меня есть право говорить что угодно. – Громко сказала Ольга и поднялась на ноги. И на удивление ей это далось легко. В последнее время стоило немного посидеть всё тело затекало, а сейчас она взлетела словно пушинка. – Ты не думал, что вас всех использовали, чтобы найти меня, что ты не более чем спермомат.

Максим отшатнулся от неё. Его руки опять сжались в кулаки, а лоб пополам разрезала пульсирующая венка.

- Да, как ты смеешь. – Не проговорил, но прошипел муж. – Я посвятил всю жизнь этому событию, как и мои родители, как и их родители. Ты никто, ты просто жалкое хранилище. Я дал тебе шанс стать матерью нового повелителя мира, а ты старательно кусаешь руку, которая протянула тебе ключ от будущего

Ну вот, что и требовалось доказать. Приятные ощущения из области живота постепенно вытеснялись тошнотой. Ей начинало казаться, что ребёнок на её стороне и старается показать, что ему не нравится то, как с ней обращается муж, теперь уже скорее всего бывший.

- Сколько пафоса для жалкого обманутого сектанта. Вы свой кружок по интересам называете организацией. Пять человек в забавных балахонах поскакали вокруг стола, посмотрели на твою голую жену и отправились обратно к своим семьям, которые тоже наверняка не в курсе, чем их мужья занимаются по вечерам. – Ольга старалась быть как можно серьёзнее, хотя внутри неё смешались одновременно спокойствие, радость, удовлетворение и твёрдая уверенность, что она должна сохранить ребёнка, пусть он и не станет повелителем мира, но уж точно, она не позволит воспитывать его этим полудурошным клоунам.

- Заткнись! – Почти проорал Максим. – Как ты смеешь, как ты смеешь!

Боль в животе смешалась с приятными ощущениями, создавая странное чувство, которое словно подсказывало, ты всё делаешь правильно. Не бойся, действуй дальше, нам никто не нужен, мама. Мы справимся сами.

- Пошёл вон, придурок. – Спокойно сказала Ольга. – Ты не достоин ни меня, ни моего ребёнка.

- Я никуда не уйду, это моя квартира. И ты не посмеешь угрожать мне.

- А что ты мне сделаешь?

Он замолчал, сверля её злобным, но одновременно беспомощным взглядом.

- Ты думал, как оно будет? Ты мне расскажешь свою сказку про ребёнка антихриста, и я такая расплачусь от счастья, что мой муж оказался ебанутым на всю голову. Ты реально думал, что я поверю в эту херню. Или ты думал я нормально приму то, что ты трахал меня на глазах у своих таких же, как и ты ебанутых друзей. Ты забыл, или даже никогда не считал меня человеком. Так вот, знай. Я сама воспитаю ребёнка, воспитаю в полном неприятии тебя и подобных тебе. И даже если он действительно станет великим, а он обязательно станет, последний о ком он вспомнит это будешь ты. И ты, мразь, никак не сможешь мне помешать.

Максим молчал. Это немного нервировало. Она понимала, что скорее всего он ничего ей не сделает по крайней мере, пока она беременная, да и в первое время после родов, тоже вряд ли он или его дружки осмелятся причинить ей вред. Он, похоже, действительно верит в придуманную его предками, или кем ещё историю. Значит у неё есть как минимум полгода, чтобы решить все вопросы безопасности.

- Тебе никто не поможет. – Неожиданно спокойно сказал муж (бывший). – Рано или поздно мы придём за тобой и сыном. За сыном. Ты слишком мелкая и жалкая в сравнении с нашими целями.

- Пафос неискореним… Этот урок ты усвоил лучше всего. Ещё раз повторяю, пошёл вон. – Ольга опустилась на диван и сложила руки на животе. – Вали. Тебя никто не боится. Я здесь тоже не задержусь. Это ведь действительно твоя квартира. Просто дай нам уйти. Найдёшь новую, более сговорчивую.

- Ты читала библию, ты чувствовала, как он реагирует, и не говори, что это не так, я видел. Я бы с радостью нашёл новую, но уже всё сделано, повелитель может быть только один.

- Ну а ты попробуй. – Устало ответила Ольга. – Пусть кто-нибудь другой трахнет кого-нибудь другого на том столе. А ты посмотришь. Круто будет, обязательно попробуй. Можешь даже сам на стол лечь.

- Я уверен, скоро ты передумаешь. Я дождусь, пока здравый смысл восторжествует над гормонами.

- Я надеюсь ты про здравый смысл сказал по отношению к себе. Напомню, это ты веришь, что являешься отцом антихриста, который взойдёт на мировой престол, а также ты позволил другим смотреть как оплодотворяешь жену, которую предварительно накачали какой-то дрянью, что она ничего не помнит. И не дай бог, - в животе сильно кольнуло, но она не обратила внимания. – это как-то отразится на здоровье ребёнка. Обещаю я засужу тебя и твою кампанию и не только за групповое изнасилование, уж поверь

- Да пошла ты…

Он ушёл, хлопнув дверью с такой силой, что в зале закачалась люстра, переливаясь звон стеклянных висюлек. Ольга вздрогнула от резкого звука. А потом в квартире стало тихо. Она легла на диван, запустила руку под футболку и погладила теплый живот прохладной ладонью.

- Всё хорошо малыш, ты только мой сын, и ничей больше.

Авторский канал - t.me/writer_path

- Места глухие, но приятные. – Сказала мама и чмокнула его в щёку. – Тебе понравится. В следующем году будешь ещё проситься к бабушке.

Он не спорил. Гриша не очень любил спорить. Особенно с мамой.

Он стоял и смотрел на дорогу, когда сзади подошли те двое, Маша и Ваня.

- Эй, городской, чего скучаешь?

Ваня остановился в паре метров от него, а Маша подошла ближе. Как казалось Грише они были немного старше него. Особенно Маша, ей наверняка уже девять, хотя как-то мама говорила, что девочки развиваются быстрее, а значит ей может быть восемь. А вот Ваня, взъерошенный, в порванных штанах и с диковатой улыбкой выглядел на восемь. Ему точно восемь, решил Гриша.

- Я не скучаю. – Неуверенно ответил Гриша.

- Я Мария, можно просто Маша. – Девочка протянула руку.

Гриша завис на несколько секунда. Он не ожидал такой официальности. Он понимал, что больше в шуточной форме, но всё же немного напрягся.

- Григорий. – Ответил он наконец, пожимая прохладную ладонь девочки. – Можно просто Гриша.

- Только Иван и никак иначе! - Громко крикнул Ваня и подскочил к ним, всё ещё державшимся за руку. Он накрыл ладонью их рукопожатие.

Так они и познакомились. Теперь время в гостях у бабушки побежало гораздо быстрее.

До отъезда домой оставалось несколько дней, когда к ним во двор завалился Ваня. Он был взъерошенный больше обычного, взгляд блестел дикими искрами.

- Здравствуйте, Галина Дмитриевна. – С порога заявил Ваня. – Мне нужен Гриша.

- Они с Машей ушли на речку. Но должны вернуться. А ты чего такой, Ванюш?

- Это я расскажу только им. – С присущей наигранной категоричностью ответил Ваня. И, скатившись с крыльца, поднимая столб пыли едва ли не больше, чем редко проезжающие машины помчался в сторону реки.

С друзьями он пересёкся почти сразу. Гриша с Машей уже возвращались обратно. Он подбежал к ним и проглатывая куски слов затараторил.

- Там в лесу, я такое нашёл. Вы не представляете. Нам нужно срочно идти туда. Там такое. Я такого никогда не видел. Надо, чтобы взрослые ничего не узнали, иначе нам запретят туда ходить. А пока не узнали мы должны пойти туда. Я такого никогда не видел.

- Остановись. Ничего не понятно. Ты в лесу нашёл что-то?

- Именно! Я нашёл! – Ваня поднял указательный палец. – Именно я нашёл. Точно! И вам покажу. Пойдёмте быстрее.

Он развернулся и направился в сторону дома Гришиной бабушки, за которым густой непроглядной полосой начинался лес. Маша и Гриша едва поспевали за ним.

- Погоди! – Крикнула Маша. – Ты хоть скажи, что там, если дохлое животное, или чего хуже, я не пойду.

- И мне нужно бабушке показаться. – Успел вставить Гриша.

- У нас нет на это времени. И это не дохлое животное. Что я раньше дохлых животных не видел? – Ваня махнул рукой. – Давайте быстрее решайте ваши проблемы. То, что я нашёл не может ждать долго. Вы должны это увидеть.

- Я более чем уверена, что там ничего интересного. – Серьёзно сказала Маша. – Он иногда такое выкидывает. Мы пойдём за ним, а там окажется упавшее дерево, перегородившее дорогу и кто-то проехать не может.

- Да чтоб мне провалиться! – Торжественно произнёс Ваня и продолжил уже без видимого энтузиазма. – Хотя нет, что-то проваливаться совсем не хочется.

- Сходим с ним, пока не очень поздно? – Маша посмотрела на Гришу.

- Сходим. Всё равно больше делать сегодня нечего, а домой рано. Но всё равно надо перед бабушкой появится, а то она панику на всю деревню поднимет.

- Давайте только быстрее. – Поторапливал Ваня.

Не более чем через полчаса ребята собрались возле калитки дома бабушки Гриши. До захода солнца оставалось ещё несколько часов и времени у них было предостаточно. Ваня от нетерпения уже изчесал руки почти до крови.

- Идём! Вы такого точно ещё не видели!

- Идём. Смотри только у меня. Если там окажется какая-нибудь бестолковая ерунда, я расскажу твоей маме, что ты у деда Никифора украл папиросу и курил.

- Так ты вместе со мной была. – Удивлённо развёл руки Ваня.

- Ну… Так тебе всё равно не поверят.

Гриша понимал, что перепалка ребят несерьёзна. Маша никогда не сдаст Ваню. Их дружба не только казалась крепкой, она такой и была и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы заметить это. Ему нравилось проводить с ними время. Пожалуй, он будет даже скучать, когда уедет домой.

После непродолжительных разговоров о том, что будет в случае если родители Вани узнают о выкуренной папиросе и как это (по словам Вани, конечно) затронет и Машу, они наконец отправились в лес. Идти, по словам Вани было совсем недалеко, не больше десяти минут. Сначала они держались едва заметной тропинки, а потом Ваня неожиданно свернул в густые заросли, практически в бурелом из плотных кустов, поваленных деревьев, высокой травы и глубоких оврагов.

- Что ты вообще здесь делал один? – Поинтересовалась Маша, отдирая прилипшую к лицу паутину. – Сюда без особой надобности не полезешь.

- Я срезать дорогу решил.

Это объяснение устроило детей. Дополнительные уточнения им не потребовались. Откуда и куда он шёл, например. Срезать так срезать.

Неизвестно сколько моментов спустя безжалостной борьбы с кустами и поваленными стволами деревьев, они наконец выбрались на небольшую полянку, окружённую густой смесью сосен и берёз. Поляна не представляла из себя ничего необычно за исключением двух моментов- трава на поляне была исключительно ровной, словно кто-то заморочился и привёз в эту глухомань современную газонокосилку и ровно посреди поляны зияла огромная черная дыра не меньше пяти метров в диаметре. И если аккуратно подстриженная трава не вызвала у детей никакого интереса, то огромная черная дыра напротив приковала их внимание.

- Что это ещё такое? – Спросила Маша

Все трое стояли на краю поляны, не решаясь приблизиться к темному пятну посреди зелёной в жёлтую крапинку поляны. Черная дыра казалась неестественным мертвым куском посреди живой природы, словно недорисованный фрагмент картины, или засвеченный кадр на старой фотоплёнке.

- Это ты хотел показать? – Спросила Маша, не отводя взгляд от центра поляны. – Есть всё-таки мысли что это может быть?

-Я не знаю. – Ответил Ваня. – Но если подойти, то увидите нечто такое, что совсем снесёт вам мозги.

- Я бы не стал подходить. Вдруг земля обвалится. – Гриша чувствовал, как травинки щекотят его ноги, или это был страх смешанный с волнением, он пока не мог разобраться. – По-моему надо звать взрослых.

- Ну, уж нет, трусишка! Я подходил, и никакая земля не обвалилась. Наоборот. Я увидел там лестницу, которая ведёт вниз. А если позвать взрослых, мы так и не узнаем, что там такое внизу.

- Ты предлагаешь спуститься. Но мы даже фонарь не взяли. – Маша нервно теребила штанину синих спортивных трико. – Мне кажется Гриша в чем-то прав и надо звать взрослых.

- И ты туда же. – Ваня взмахнул руками и отвернулся от друзей.

- Это наверняка заброшенная шахта и она глубокая, нас там завалит, и мы потеряемся.

- Не было здесь никогда никаких шахт. – Ваня посмотрел на Гришу. – Можете не ходить, я в любом случае пойду. С вами или без вас. Потом завидовать будете.

- Я пойду. – Сказала Маша. – Но спустимся мы неглубоко. Пока будет хватать света, если там вообще есть куда спускаться. Может это кто из деревни погреб себе выкопал.

- Не фига это не погреб, я же подходил. Там дна не видно, так-то.

Гриша молчал, он признаться сильно струсил. Он действительно боялся не то что спускать в эту яму, а просто подходить к ней было, как говорил его старший брат, очково. Но пока, что страх был не такой сильный, чтобы перевесит чувство стыда, если он сейчас откажется и пойдёт домой. Тогда он точно проведёт остаток времени у бабушки, не выходя из комнаты.

- Я пойду. – Голос его не дрогнул, это стоило определённых усилий, но получилось вроде бы убедительно. – Но кто-то должен остаться наверху.

- Это разумно. – Согласился Ваня. – Пусть Машка остаётся. Если что она быстро приведёт сюда взрослых.

- Может быть у меня спросите. – Девочка надула губы и сложила руки на груди. – Мне тоже хочется посмотреть.

- Не переживай, мы сегодня не будем спускать глубоко, просто на разведку. А завтра я возьму у отца фонарь, он как раз на сутках будет, и вот тогда, если в этом будет действительно смысл, мы спустимся вместе. – Постановил Ваня и решительно отправился к черной дыре.

Вблизи это выглядело гораздо страшнее, чем с края поляны. Несмотря на теплый день из черной расщелины сквозило прохладой, и чем ближе ребята подходили, тем тише становилось вокруг. Казалось, что дыра поглощает звуки вокруг себя, а заодно и свет с теплом. Ваня вплотную подошёл к краю, а Маша и Гриша остановились в метре от места где зелёная трава обрывалась черной пустотой.

- Вот лестница. – Указал Ваня рукой в сторону темноты.

Гриша сделал два шага и увидел совсем не то, что ожидал. Ему представлялась ненадёжная деревянная, небрежно сколоченная лестница, уходящая вниз. Честно сказать, он хотел увидеть дно ямы, но кроме темноты, и уходящей вниз круговой лестницы, прикреплённой к стенкам ямы. Так бывает в старинных замках. Как она держалась на земле осталось для него загадкой.

- Круто? – Поинтересовался Ваня.

- Да. – Ответил Гриша, не отрывая взгляд от ступенек, исчезающих в темноте.

- Машка, если мы не вернёмся, беги зови взрослых.

- Может лучше не надо спускаться. Здесь что-то не так. – Маша тоже подошла к краю и встала рядом с Гришей. – Там же дна не видно.

- Мы не глубоко. – Пообещал Ваня. – Без фонаря там всё равно делать нечего.

Маша отошла от края и опять сложила руки на груди.

- Если не вернётесь в течении десяти минут, я зову взрослых.

- Договорились. – Ваня посмотрел на Гришу. – Пойдём.

Ваня начал опускаться первым, он медленно встал на первую ступеньку, надавил ногой на следующую. И спустился ниже.

- Они крепкие, не обвалятся. – Сообщил он друзьям.

Гриша ступил на первую ступеньку. Страха уже почти не было. Только стало намного холоднее, чем было наверху на поляне. В пещерах под землёй всегда холоднее, успокоил себя Гриша. Там даже лёд бывает.

Маша села на мягкую траву и наблюдала как, мальчики погружаются в чёрную дыру. Сначала по пояс, потом по плечи. А потом и вовсе с головой. Когда они оба исчезли под землёй, наступила тишина, казалось даже птицы перестали переговариваться, а ветер остановился и не играл с листвой. Маша сидела на траве, скрестив ноги и вытянув шею, вглядывалась в сторону черной дыры.

Прошло несколько минут, они не возвращались.

- Ваня… Гриша… - Тихо позвала Маша. – вы там как? Давайте возвращаться. Не нравится мне всё это.

Но никто не ответил. Она поднялась на ноги и медленно, останавливаясь после каждого шага, и всматриваясь в дыру, подошла к ней на расстояние вытянутой руки.

- Ваня…

Маша говорила почти шепотом, словно боялась потревожить кого-то или привлечь к себе внимание.

- Гриша…

Дыра уже совсем близко. Она уже может заглянуть внутрь. Там всё было как прежде, до того, как мальчики начали спускаться. Ступеньки, неизвестно как держащиеся за стены, спиралью закручивались в темноту, из которой веяло холодом.

- Мальчики, возвращайтесь. – Она всхлипнула. – Ваня, Гриша.

Девочка всматривалась в темноту, пока ей не начало казаться, что она видит какое-то движение. Как будто колышется вода на дне колодца. Там что-то происходило. Маша сперва подумала, что это возвращаются мальчики. Но там было что-то большое. Гораздо больше двух детей. Она успела заметить, как в темноте промелькнуло что-то похожее на хвост.

И в следующий момент темнота начала подниматься, густая как кисель, холодная даже по ощущениям. И Маша была готова поклясться, чем угодно, что она видела нечто в темноте. Оно понималось вместе с тьмой, пытаясь прорвать тонкую плёнку между двумя реальностями. Она видела пружины огромных змей, когтистые лапы огромных чудовищ. Монстры переплетались между собой, образуя какой-то безумный живой шевелящийся клубок.

Маша завороженно смотрела на неумолимо приближающуюся массу из холодной тьмы и живого клубка монстров, не в силах пошевелиться. И когда до девочки оставалось несколько десятков сантиметров с глухим звуком тьма остановилась, словно ударилась о невидимую преграду. Машу ударил поток холодного воздуха, откинув на несколько метров назад от дыры. Она потеряла сознание, а когда очнулась на поляне больше ничего не было. Вокруг щебетали птицы, ветер играл с листьями на деревьях, а солнце припекало как никогда ранее.

Последи поляны не было никакой дыры, даже следа не осталось. Она с трудом поднялась на ноги. Ужасно болела грудь как раз туда и ударил поток холодного воздуха перед тем как она потеряла сознание.

- Мальчики. – Тихо позвала Маша, прекрасно понимая, что никто не отзовётся.

Что-то сожрало её друзей, что-то совсем чужое, не из этого мира. Она так и не решилась пройти на середину поляны, где была дыра, опасаясь, что земля в любой момент разверзнется и живой клубок из щупалец, горящих жёлтых глаз, хвостов с шипами, обдав её невыносимым парализующим холодом, утащит на самое дно, туда откуда скорее всего выхода не будет.

---------------------------------------------

Ваню и Гришу искали по всей области. Маша не смогла толком объяснить, что произошло. Про дыру она не рассказала ничего. По её версии она с мальчиками играла в прятки, но в один момент они просто исчезли. Она, конечно пыталась их найти, но без результата. В итоге мать затаскала её по психологам, где Маша рассказывала всегда одно и тоже. Спустя некоторое время от неё отстали. К бабушке Маша больше не ездила.

Вернулась она в деревню только взрослой. Официальный предлог – продажа бабушкиного дома, полученного в наследство. Но продажа дома интересовала её меньше всего. Маша даже не зашла в него, оставив машину возле калитки ведущей во двор дома бабушки Гриши. Она довольно быстро нашла поляну, на которой много лет назад её друзья спустились в темную бездну, по детской глупости, не подумав о последствиях.

Маша, как и в детстве не решилась выходить на середину и уселась прямо на мягкую траву, приблизительно там, где и сидела в тот теплый летний день. Не было никакого зова, её не манили сюда ни чувство вины, ни желание во чтобы то не было спасти друзей, от которых, скорее всего остались только воспоминания. Она приехала просто так, не надеясь ни на что. И ничего не произошло. Ни в этот год, ни в следующий. Ни пять лет спустя. Она приезжала, пока друзья окончательно не стёрлись и из воспоминаний.

В последний год она даже решилась выйти на середину поляны. И опять не произошло ничего. Земля не разверзлась, не выкатился клубок монстров. Она постояла немного и достав из рюкзака мощный диодный фонарь положила на землю, спустя несколько секунд к нему присоединились моток альпинисткой веревки и большой нож.

Маша отошла на несколько шагов.

- Надеюсь пригодится, ребят.

Больше она сюда не приезжала.

Авторский канал - t.me/writer_path

Остаток вечера прошёл, как обычно и бывает в таких случаях. Настойка действительно оказалась достойной совместного употребления в семейном кругу, и они приговорили почти две бутылки, пока Владимир окончательно не захмелел и не отправился в свою комнату на втором этаже деревянного дома, окружённого казавшимися бесконечными, полями, густо засеянными пшеницей и кукурузой. Родители ещё оставались на кухне, он слышал их приглушённые голоса, пока не вырубился в не самой удобной позе, на самой удобной кровати родительского дома. Владимир проснулся среди ночи. Мочевой пузырь настоятельно требовал внимания. Он, кряхтя, поднялся из кровати. Да, совсем уже не мелкий, тридцать лет дают о себе знать. Он спустился на кухню. Родителей не было, скорее всего уже спали. Владимир вышел на улицу и полной грудью вдохнул прохладный летний воздух. Тишина вокруг нарушалась лёгким шелестением листьев кукурузы по одну сторону и взошедшей пшеницы по другую. Он огляделся. Да, уличный туалет оказался там же где и раньше. Деревянная дверь слегка освещалась дежурным фонарём, прикреплённым над крыльцом дома. Он проковылял к маленькой деревянной постройке с двумя дверями. Отворил левую и устроившись над дыркой в деревянном подиуме, начал удовлетворять требование переполненного пузыря.

Сначала он подумал, что ему показалось, но сквозь довольно громкое журчание струи, он услышал детский голос. Владимир не обратил внимание. Ночью звуки ведут себя непредсказуемо, особенно здесь в отдалении от цивилизации, практически посреди поля. Но спустя секунду он сделал над собой усилие и прекратил облегчаться, потому что голоса раздались совсем рядом, буквально за стенкой деревенского сортира. И он был готов поклясться, что это действительно дети, как минимум, двое. Мальчик и девочка.

Владимир так и замер с расстёгнутыми штанами и членом в руке. Мочевой пузырь, казалось вошёл в положение и прекратил острые позыва внизу живота. Дети определённо были рядом. Он уже слышал не только голоса, но и шаги. Невозможно двигаться бесшумно ночью по открытой местности. Но дети и не пытались. Неужели с ближайшего посёлка пришли. Но зачем? Здесь нет ничего кроме полей и леса в нескольких километрах. Другого села тоже нет. Он вообще не мог припомнить, чтобы к ним на ферму заходили дети из посёлка, особенно ночью. Им здесь просто нечего делать.

Слова разобрать он не мог, но по интонациям, это были мальчик и девочка. Владимир натянул штаны и тихонько приоткрыл дверь сортира. Двор слабо освещался дежурным фонарём, и сначала он никого не увидел. Хотя и продолжал слышать разговор. Они уже давно прошли мимо туалета, и он должен был их увидеть. А в следующее мгновение кто-то сильно ударил по двери снаружи. Владимир взвизгнул и отскочил, потянув на себя дверь, которую кто-то держал снаружи. Детских голосов он больше не слышал. Только множество шагов, как будто вокруг его деревянного убежища бегала подготовительного садика. Только изредка негромкий смешок и следующее сразу шиканье. Он с трудом удерживал дверь, стараясь притянуть её как можно сильнее и повернуть деревянную щеколду. Были сомнения, что это могло помочь, но лучше, чем ничего.

Наконец ему удалось закрыть дверь и повернуть продолговатую щеколду. Снаружи ещё подергали дверь, а потом давление прекратилось. Стихли и шаги. Остались только тихие голоса, больше похожие на шёпот ветра гуляющего по верхушкам деревьев. Владимир опустился на деревянный подиум и перевёл дух. Что, черт побери, здесь происходит. Вряд ли этому есть или будет разумное объяснение. Либо он перепил папину настойку и до сих пор спит, либо перепил настойку и это какие-то лютые последствия смеси ингредиентов, что намешал в неё отец. В любом случае сейчас он немного посидит, придёт в себя, а те маленькие, но такие реальные галлюцинации растворятся между ровных рядов кукурузы или пшеницы, как им будет угодно. А на утро у него состоится серьёзный разговор с отцом. И скорее всего все остатки настойки будут уничтожены.

Спустя несколько минут, или полчаса, ему трудно было судить. Но в дверь никто не долбился, никто не пытался вломиться к нему в сортир, а голоса стихли. Шагов он тоже больше не слышал. К сожалению, сортир был сколочен на совесть и сквозь плотно сбитые доски, он не видел ничего, что происходит вокруг. Даже если это была галлюцинация, она была очень реальной. А он где-то слышал, что наркоманы захлёбывались в собственной блевотине, когда им в наркотическом угаре казалось, что они посреди океана и вот-вот утонут. Но ведь он не наркоман. Но и не пил он больше двух лет. С каждой секундой, проведённой в тишине, он всё больше убеждался в том, что ему всё привиделось. Тут могло сказаться множество факторов. Даже длительный перелёт мог сыграть свою роль. Свежий уральский воздух, после обжигающе неприветливого северного. Владимир ещё немного подождал и решил, что лучшим вариантом будет поинтересоваться у окружающей действительности.

- Здесь кто-нибудь есть? – Тихо спросил он.

- Да. – Ответил детский голос в нескольких сантиметрах от него, сразу да необтёсанной сосновой доской.

Владимир чуть выпустил остатки в мочевом пузыре прямо в штаны.

- Что вам надо? Кто вы такие? – Дрожащим голосом спросил Вова. – Вас же нет на самом деле.

- Ещё как есть сынок. – Детский голос говорил серьёзно, без усмешки. – Я же тебе сказал, ты для меня останешься мелким.

- Что? – Вова не поверил своим ушам. – Папа?

Ну, теперь точно понятно, это галлюцинации.

- Нет, сынок. Мы не галлюцинации. – Словно прочитав его мысли ответил детский голос. – Не бойся. Открой дверь. Я собирался рассказать тебе завтра, на свежую голову. Но получилось как получилось.

- Кто вы такие? Вы дети из Кулуево?

- Ну какое Кулуево. – Тонкий детский смех. – Хотя здесь есть и друзья из Кулуево. Эй! Есть кто из Кулуево?

- Да. – Нестройны хор детских голосов, вроде и девчачий присутствовал.

- Выходи, сынок.

- Не называй меня так, кто бы ты не был. Где мой отец? Что вы с ним сделали? – Голос срывался, и становился отдаленно похожим на детский, который говорил с ним сейчас.

- Мама тоже тут. Мы все здесь. Никто не желает тебе зла. Просто всё должно было быть не так. Я хотел постепенно ввести тебя в курс дела. – Владимиру могло показаться, но в голосе мальчика он действительно услышал знакомые интонации. Но может ему просто показалось. – Выходи. Мы отойдём. А в случае чего раскидаешь детишек. Разве взрослый тридцатилетний здоровый мужик не сможет справить с горсткой детишек? Ну ты чего, мелкий….

Нет. Что-то тут не так. Если они ничего такого не хотели, зачем было долбить по двери. Пытаться ворваться внутрь. Он конечно, выйдет. Рано или поздно ему придётся выйти и оттягивать этот момент смысла не имеет. При желании детишки запросто выкурят его из сортира. Достаточно просто подпалить сухие доски. И он выскочит в тот момент, потому что предпочтёт драку с недомерками, смерти среди фекалий.

Владимир медленно повернул щеколду и открыл дверь. Никто не напал на него, никто не кинул камнем, не пырнул ножом в спину. В тусклом свете дежурного фонаря, перед домом стояло не меньше десяти детей. Они молчали и смотрели на мужика, почти в два раза больше каждого из них. Несмотря на их скромные размеры, Владимир нутром чувствовал нехорошее. Ну а как может быть иначе, когда тебя посреди глуши, между двух полей посреди ночи окружает десяток максимально странных детей. Разве могут их намерения быть благими.

- Кто вы такие? Что вам нужно. И где мои родители? – Он остановился приблизительно посередине двора напротив просёлочной дороги, уходящей в темноту, рассчитывая в случае опасности сорваться и бежать в сторону поселка Кулуево.

- Послушай, Вова. – Тот же голос, что говорил с ним, пока он прятался в сортире. – Всё нормально.

Он оглянулся и замер. Перед ним стоял его отец. Он прекрасно помнил фотографии родителей из их детства. Он бы никогда не спутал его ни с одним ребёнком. Да, это был отец, только на вид ему было не больше восьми. Морщины разгладились, волосы потемнели. Он помолодел не меньше чем на шестьдесят лет.

- Вижу ты узнал меня. – Отец-ребёнок широко улыбнулся. – Мама тоже здесь. Иди сюда, дорогая.

Слева из полумрака вышла девочка и подошла к отцу. Он обнял её за плечи и поцеловал в щёку.

- Да не смотри ты так. Словно мы чудовища какие. Наоборот же, так намного лучше.

- Но как...

Вова почувствовал ватную слабость в ногах. В голове зашумело, и он почувствовал, как проваливается в темноту безсонания.

Мальчик, глядя на упавшего на землю мужчину, широко и добродушно улыбнулся, обнажая острые, словно заточенные напильником, клыки.

- Всего один не стандартный ингредиент и моя наливка приобретает действительно уникальные свойства. Главное пропорции не перепутать. Правда, дорогая?

Девочка улыбнулась в ответ, обнажив почти такие же острые зубы. Только, как и у всякой девочки, они были заточены гораздо аккуратнее.

- Он же только утром очнётся? – Спросил кто-то из детей.

- Да. Может даже к обеду только. Мы успеем вернуться и перенести его отсюда. Сейчас у меня уже терпения не хватит. Нам пора в деревню.

- Мы с вами уже третью ночь. – Сообщил ребенок в рваной цветной рубашке. Хотя его наверняка предупреждали приходить с запасным комплектом одежды. – А так и не узнали тот самый ингредиент.

Отец Владимира по-взрослому ухмыльнулся, отчего его лицо приобрело на секунду неестественную детскому выражение.

- Это, мой друг, ты совсем скоро узнаешь. Как только мы доберёмся до первого дома. В котором, я более чем уверен, сжалятся и откроют дверь заблудившимся детишкам. Да и неужели ты не почувствовал солоноватый привкус, когда в первый раз опрокинул со мной рюмку. Новенькие нам больше не нужны, моего сына вполне достаточно.

Дети нестройной шеренгой отправились по просёлочной дороге в сторону посёлка. А на земле остался лежать тридцатилетний мужчина, которому только предстояло следующей ночью присоединиться к тихой кампании молодых стариков, отправившихся на охоту.

Авторский канал - t.me/writer_path

День за днём ей приходилось читать бесконечные жалобы адвокатам и родственникам на плохие условия содержания, на продажных судей, на несправедливость законов. Сотнями через её руки прошли одинаковые, как под копирку писанные письма наивным девочкам – ждулям. И такие абсолютно одинаковые ответы от наивных девочек. Бесконечные обещания в вечной и бескорыстной любви заканчивались слёзной просьбой выслать деньги на электронный кошелек или пополнить официальный ФСИНовский счёт. Анна Сергеевна читала такие письма по диагонали, пытаясь, закончить как можно быстрее.

Унылая рутина, в которую постепенно превратилась её работа почти доконала её, пока не появились послания из шестнадцатой камеры. Письма Павла супруге Ольге отличались от массы других, написанных ждулям. Она зачитывалась нежностями, перемешанными с искренними признаниями, как с его стороны, так и со стороны супруги. Она практически переживала их вынужденное расставание, погружаясь в тот мир, который Павел создавал на белой в клеточку бумаге, находясь в мире, ограниченном стенами и куском небо в такую же клеточку. В его письмах не было унизительного попрошайничества, жалоб и нытья о деньгах на хорошего адвоката. Он рассказывал ей об их общих мечтах, а она дорисовывала в своих ответах тот мир, который они потеряли, но были готовы найти вновь.

Переписка двух близких людей полностью поглотила Анну Сергеевну. Она ждала ответов, наверное, с большим нетерпением, чем сам Павел. Цензор ни разу не пыталась за что сидит Павел. Может быть не хотелось разочаровываться, или рушить тот мир, который он рисовал буквами, сложенными в предложения, обыденной реальностью серых стен, покрытых такой же серой штукатуркой, постепенно желтеющей от бесконечного количества выкуренных в камерах сигарет. Анна Сергеевна старалась как можно быстрее избавиться от пачки писем, отправленных адвокатам, ждулям и родителям, чтобы приступить к чтению нового послания из камеры номер шестнадцать.

Анна Сергеевна не могла точно сказать, сколько уже длилась эта переписка. Единственное, что она хотела – чтобы дело Павла как можно дольше оставалось в работе суда, чтобы он как можно дольше оставался у них в СИЗО. Она хотела, правда так и не решалась, предложить ему остаться на хозяйственных работах у них в СИЗО, только бы переписка не заканчивалась. Она понимала, что вряд ли он согласится. Его впереди ждал лагерь и длительные свидания с его ненаглядной Ольгой. Цензор, с трудом преступив через свои хотелки, пообещала себе, что не будет никак препятствовать встречи, даже пусть и через стекло у них здесь. И все письма Ольги и Павла проходили ценз без единого исправления. Но, как бы странно не было, при такой глубокой любви, эти двое ни разу не разговаривали о встрече, он не просил приехать, а она ни разу не написала о том, что хочет видеть его. Ну, кто знает, может они, пересекались на суде и договорились, что такое свидание никому на пользу не пойдёт. Или у неё нет возможности приехать, а Павел тактично не настаивает.

Однажды Виталий, вечно недовольный вертухай, бросил ей на стол всего одно письмо.

- Они все обзавелись телефонами, ты, не поверишь.

Анна Сергеевна мельком взглянула на конверт. Нет это был не Павел. Это мерзкий риелтор из камеры восемь два. Он ей не интересен.

- Давно ничего не было из шестнадцатой. – Негромко сказала Анна Сергеевна. – Он там случаем не откинулся?

Виталий удивленно посмотрел на цензора.

- Ты о чём? В шестнадцатой давно никого нет, и никто туда заезжать не хочет. Дурная хата говорят. Уже, наверное, полгода как. Сразу ломиться начинают, словно их обиженку закинули.

- Но… Как тогда… - Она не договорила.

- Что?

- Я, наверное, что-то путаю.

Виталий пожал плечами.

- Темная там история на самом деле. – Он сел на стул напротив Анны Сергеевны. – Ты не в курсе, разве? Мужик там сидел недолго. Я не помню, когда он заехал. Вроде полгода назад. Он жену свою убил. Жестоко. Подробностей не знаю, но хозяин сказал, что отморозок конкретный. Как-то там всё плохо по делюге было.

Виталий замолчал, нахмурил брови. Было непонятно, пытается он что-то вспомнить или старается подобрать слова.

- Три дня. – Сказал он наконец. – Мужик просидел в шестнадцатой три дня, а потом покончил с собой. Но не из-за этого оттуда ломятся все и порядочные, не порядочные. Я сам, конечно, не слышал, корпус тогда не мой был. Но те, кто тогда на дежурстве были, клялись, что перед тем как он вздёрнулся, несколько часов разговаривал. И разговаривал не сам с собой. Не помню кто рассказывал. Как минимум трое слышали мужской и женский голос. Не знаю, как по мне так, бред.

- Поэтому о встрече и не писали. – Тихо сказала цензор.

- Чего?

- Жесть, конечно, говорю. – Спохватилась Анна Сергеевна, не стоит Виталию знать о письмах.

- Ну, он своё получил. Туда и дорога. - Надзиратель поднялся со стула и поправил форму. – Ладно пойду обход сделаю и спать. Тебе тоже домой пора уже давно.

Анна Сергеевна кивнула.

- Сейчас быстро посмотрю письмо и пойду. Хорошего дежурства, Виталя.

- И вам не хворать, Анна Сергеевна.

Она дождалась, пока он выйдет, смахнула письмо риелтора в сторону, открыла ящик стола и достала свёрнутый пополам листок в клетку.

Канал автора - https://t.me/writer_path

Голова раскалывалась на несколько частей, нестерпимо болела, а скудный ужин требовал вернуться обратно, протестуя против переваривания. Шон медленно открыл глаза, опасаясь приступа боли от яркого света. Какое избитое клише. За сорок лет существования, они и сами породили немало разнообразных штампов, без которых теперь не обходится ни один ужастик. Но боли не было, точнее она не усилилась.

Очнулся он в своей комнате, крепко привязанный к стулу. Из освещения был только тусклый ночник, за окном темно, значит времени прошло немного после того как его вырубили. Шон не паниковал. Если будут требовать деньги, он отдаст, часы или кольцо с бриллиантом. Да пусть забирают. Он был уверен, что сможет договориться практически с кем угодно. К тому же, рот не заклеен, а значит говорить возможность дадут.

Тяжёлые шаги за спиной привлекли его внимание и Шон нервно закрутил головой, стараясь разглядеть, кто у него за спиной. Но темнота не позволяла увидеть ничего кроме неясного силуэта. И очертание показались Шону знакомыми.

- Знаете, мой сын не особо разговорчив… - голос принадлежал немолодой женщине.
Шон вздрогнул и повернулся на звук. В этот же момент зажегся ночник, стоявший на прикроватной тумбе. На стуле прямо напротив Шона сидела немолодая женщина. Коротко стриженные обесцвеченные волосы, глубоко посаженные глаза, прячущие затравленный взгляд, какой бывает у женщин, покорно сносящих быт с мужем садистом. Губы скривило в подобии усмешки, а голубой вязанный свитер был весь в пятнах. Она казалась Шону знакомой, прошло немного времени прежде чем он узнал её.

- Памела Вурхиз – неуверенно проговорил Шон. – Что тут происходит. Что за…

- Помолчите Шон. Мне придётся говорить за двоих. И тут, заметьте, есть часть вашей вины. Правда Джейсон, дорогой…

Ответом ей был негромкий хрип, словно тихий вздох сожаления.

Так, Шон постарался трезво оценить ситуацию. Ожившие персонажи его франшизы. Ну, тут только два варианта может быть. К нему действительно ворвались грабители, он сильно получил по черепушке и теперь вот мерещиться всякое, или его, пока он был в отключке накачали какой-то дрянью. Ну, или же, это какая-то изощрённая шутка или попытка свести его с ума, не совсем понятно с какой целью. Может быть обезумевшие фанаты Джейсона протестуют таким образом против закрытия. Но откуда им знать, решение было принято только сегодня. Пока нужно только слушать, пусть сами расскажут, что им надо.

- Вы сегодня приняли решение, которое сделает то, что пытались многие. Вам ли не знать, сколько раз вы пытались избавиться от моего сына. Пытались даже привлечь этого придурка из ночных кошмаров.

Снова хрип сзади, но на этот раз более довольный.

- Да, Джейсон, сынок, это было забавно. – Женщина покашляла и продолжила. – Но вот вы собрались и решили, что мой сын больше не нужен. Причем не нужен он только вам, а вот мир нуждается в таких как Джейсон.

Ну, точно психи косплееры, решил Шон. Но как они узнали, что франшизе конец. Кто-то слил информацию, ничего, в принципе удивительного. Оно всегда так и происходит. Но стоит признать уровень подготовки удивительный. Они даже смогли найти его адрес, который не знал почти никто.

- Мир сам оказался от Джейсона, как и от вас Памела, ещё во второй части, не так ли. – Шон знал, как разговаривать с такими личностями. – Может стоит признать тот факт, что всё проходит. И рано или поздно интерес к любому персонажу заканчивается, несмотря на несколько упертых фанатов.

- Не стоит пытаться мне задеть, мистер Каннингем! – Памела улыбнулась добродушной улыбкой. – Я это прекрасно понимаю, может быть гораздо лучше вас. Ведь это вам и вашей команде не хватило фантазии заинтересовать людей. И теперь из этого тупика приходится искать выход нам самим.

Шон презрительно хмыкнул и скривил рот в усмешке. Не стоило им задевать его способности к творчеству. Он и сам не заметил начал говорить с незваными гостями, совсем не как с обычными косплеерами.

- Как будто вы можете лучше, миссис Вурхиз. – Он бросил презрительный взгляд в сторону женщины. – Не стоит забывать, что вы всего лишь плод моей, как вы соизволили выразиться, скудной фантазии. А значит априори не можете выйти за границы, которые вам установили.

- А вот тут, мой дорогой, вы ошибаетесь. Джейсон, мой мальчик, нам пора. – Она поднялась из кресла. – История продолжится, мистер Каннингем. Так или иначе. Но уже без вас. Ваша скудная фантазия столько лет сдерживала нас. Теперь мы воистину свободны.

Шон успел услышать несколько громких шагов, а потом спину обожгло резкой болью. Он хотел закричать, но из горла донёсся только сдавленный стон. Боль прошла под сердцем и вырвалась наружу, разбрызгивая кровавые капли. Шон опустил голову и увидел такое знакомое мачете.

Памела наклонилась к связанному и пытающемуся сделать вздох Шону Каннингему.

- Теперь мы сами напишем продолжение. – Прошептала женщина и Шон отключился.