Aylin13

Aylin13

Галина Никишина Психолог , гештальт-терапевт, схема-терапевт, экзистенциальный аналитик. Мой телеграмм-канал https://t.me/propsycholog
Пикабушница
поставилa 61 плюс и 1 минус
отредактировалa 0 постов
проголосовалa за 0 редактирований
Награды:
5 лет на Пикабу
7433 рейтинг 203 подписчика 10 подписок 107 постов 26 в горячем

Роберт Резник. Терапия пар. Новая парадигма

Лекция классика гештальт-психотерапии Роберта Резника в Киеве. Роберт рассказывает о новой парадигме в терапии пар: почему привычная модель брака подразумевает слияние и часто приводит к "тайно несчастливым бракам", как возникают семейные конфликты и почему настоящая связь — это всегда гибкий процесс приближения и отдаления.

Роберт Резник. Терапия пар. Новая парадигма Конфликт, Проблемы в отношениях, Отношения, Семья, Брак (супружество), Ссора, Мужчины и женщины, Развод, Расставание, Длиннопост

Итак, я хочу поговорить о модели терапии пар. Мы создали эту модель вместе с моей женой Ритой. Я работал над моделью в течение 50 лет, а Рита, которая любит подчеркивать, насколько она моложе, — только в течение 35 лет. Речь пойдет об альтернативной модели отношений в паре, которая ведет к новому терапевтическому подходу в работе с парами.


Мы основываемся на нескольких предпосылках. Первое — все мы рождаемся с потребностью искать смысл, смысл — ключевая экзистенциальная потребность. С точки зрения гештальт-терапии, смысл — это отношения между фоном и фигурой.


Смысл не находится ни в фигуре, ни в фоне: он находится в отношениях между ними. Поэтому одна и та же фигура имеет разный смысл для разных людей: у них разный фон, разная история и потребности. Большинство людей в западных культурах, включая Украину и Россию (то есть во всех не дальневосточных странах), пытаются найти смысл, прежде всего, в отношениях с кем-то. С кем-то, кого мы «носим с собой», даже когда он не рядом.


Я не говорю, что вы думаете об этом человеке постоянно, это было бы слишком, но где-то в фоне у вас всегда есть осознавание, что этот человек есть, и этот человек тоже думает о вас. Если вам повезло, в детстве вы переживали подобный опыт в отношениях с родителями. Вы знали, что ваши отец и мать в курсе вашего существования каждый день, и вы тоже помнили об их существовании. Чтобы поддерживать эту связь, вам не нужно быть рядом постоянно, иногда эта связь крепнет, иногда ослабевает, но она есть всегда.


Я вовсе не утверждаю, что все мы находимся в поиске родительской фигуры, я говорю, что мы находимся в поиске связи, чтобы через эту связь ощутить смысл. Это не ново, не мы придумали это первыми.


Вторая наша предпосылка тоже не нова. Разные теории называют это по-разному, мы используем термин «базовая человеческая дилемма». Базовая человеческая дилемма описана британской аналитической школой как шизоидная дилемма (термин звучит как патология, но это не патология). Другие специалисты называют это «сепарацией-слиянием».


Базовая человеческая дилемма — это не просто вопрос, это процесс: как быть связанным с другим, но оставаться собой?


Мне нужно поддерживать связь, но при этом мне нужно оставаться собой. И если вы понаблюдаете, вы заметите, что это возможно только в движении. Чтобы иметь связь, мне нужно уметь контактировать и при этом мне нужно иметь возможность отдаляться. Легко быть в конфлюэнции, слиянии с другим человеком, но тогда я потеряю себя. Легко сохранить себя, но тогда я потеряю её. Чтобы как-то разобраться с базовой человеческой дилеммой, мне нужно одновременно уметь и приближаться, и отдаляться. Вместе это и есть связь. Связь — это процесс, а не вещь. Связь основана на движении.


Трудности начинаются, когда речь идет о западной модели брака. Базовая модель западного брака — модель слияния: двое становятся единым целым. Это модель брака существует 10-20 тысяч лет: «недавняя литература» — Ветхий Завет (ему всего 4 тысячи лет) — в главе Бытия говорит, что вы оставляете своих родителей и соединяетесь с другим, чтобы стать единым целым. Платон говорит о том же самом, то есть дело не в религии. Опять же, идея в том, что двое становятся единым целым.


Если мы посмотрим на то, что происходит в реальности, мы увидим, что двое становятся одним, но внутри — не остается никого. Это некоторое преувеличение, но возьмем статистику разводов — 55% первых браков заканчиваются разводом. Вторые браки — 75% разводов. Выходит, половина браков все-таки успешны? Если критерий успеха — остаться в браке, то да, это успех, но если критерий — питательность брака для двоих, все иначе. Многие сохраняют брак не потому, что им хорошо вместе, а по другим, не настолько хорошим причинам: во-первых, им страшно остаться в одиночестве («не то чтобы я люблю тебя и забочусь о тебе, я просто боюсь быть один»).


Вторая причина — деньги («боюсь того, что со мной случится, если я не останусь в браке»). Традиционно в патриархальных обществах об этом больше переживают женщины; у женщин было не так много возможностей: они не получали образования, они не наследовали землю или деньги, не могли голосовать, поэтому им было важно оставаться в браке с кем угодно. Иногда люди остаются в браке, потому что так диктует их религия. Кто-то — потому что хочет выглядеть успешным. Всех, чьи браки только выглядят успешными, мы называем «тайно несчастливые браки». Успех в том, что они не развелись, но это не успех с точки зрения пользы и удовольствия. То есть половина случаев — официальный развод, но весомая часть оставшихся — это те, кто закрылся и сдался: злость, горечь, депрессия, алкоголь и наркотики.

Роберт Резник. Терапия пар. Новая парадигма Конфликт, Проблемы в отношениях, Отношения, Семья, Брак (супружество), Ссора, Мужчины и женщины, Развод, Расставание, Длиннопост

Есть трения между тем, что нам нужно как людям (базовая человеческая дилемма — быть связанным и отделенным) и моделью брака, которая говорит, что мы должны быть слиты. Чтобы оставаться в слиянии, — мы знаем это из гештальт-терапии, — нам нельзя иметь различия.

Как только у вас появляются различия, слияние начинает разрушаться, потому что различия означают границы.


Нельзя иметь различия и не иметь границ. Нам двоим нужно оставаться холодными или двоим оставаться согретыми. И есть мне тепло, а ему холодно — что не так? Он меня не любит, он мне не доверяет, что не так? Разве мы не одинаковы?


Модель слияния не считает различия чем-то нормальным. Терапевты, работающие с парами, росли в той же культуре: для клиентов и для терапевтов поле одно и то же. Так что почти любая модель терапии пар, которая мне известна, выступает против различий: задача клиента — избавиться от различий, и задача большинства семейных терапевтов — избавиться от различий.


Половина браков заканчивается разводом, большая часть остальных состоит в тайно несчастливых браках. Спросите у любого, кто в браке 15-20 лет: «Вы бы пошли на это снова?» Не многие скажут вам «Да», большинство скажет: «Ну... не думаю». У различий очень плохая репутация. Культурная феноменология различий говорит, что они опасны. Различия означают, что я тебе не нравлюсь. Различия — угроза нашей связи, угроза моей автономности. Различия воспринимаются как критика или предательство. Сложно найти что-то хорошее, что можно сказать о различиях. Так что модели терапии в культуре слияния пытаются удержать пары вместе за счет борьбы с различиями.



В целом у пар есть три способа избавиться от различий. Все три ужасны.


Первый способ — «Я отказываюсь от себя и становлюсь таким, как ты, соответствую твоим желаниям, — но я теряю себя». Меня больше нет, я притворяюсь, что я такой же, как она, чтобы избавиться от различий.


Второй путь — отстраниться: «Мне это всё не нравится, я отстраняюсь». Я избавляюсь от различий, мне больше не нужно иметь с ними дела, но я теряю ее.


В первом случае я теряю себя, во втором — теряю тебя. Парам это не нравится, так что они выбирают третий способ, очень интересный: «Я пытаюсь избавиться от различий, делая тебя похожим на меня». Если получается, — её больше нет. Обычно не получается: второй начинает сопротивляться, и так рождается конфликт.


Конфликт — это попытка избавиться от различий, сделав другого таким, каким являюсь я сам. И почти всегда это один и тот же сценарий: эскалация, взрыв, отстранение. Различия и конфликты — не одно и то же. Я люблю шоколадное мороженое, ты — ванильное. Это не конфликт. Конфликт появляется, когда я пытаюсь сделать тебя таким, как я, а ты сопротивляешься. Химия, формирующая конфликт, очень простая: бороться с различиями вместо того, чтобы принять их и вовлекаться в них. Вовлекаться в гештальте — значит исследовать поле, исследовать фон моей точки зрения и твоей, когда есть не только две фигуры — шоколад и ваниль, — но фон, вопрос «Какой смысл для тебя в этом шоколаде?»: «Я был самым младшим в семье и никогда не получал того, что хотел. Что такого важного в том, чтобы купить ваниль? Мне говорят, что делать, — правительство, церковь, все говорят, что мне делать, — но я хочу иметь место, где я могу делать то, что мне угодно!»


Сюрприз в том, что в конфликте не так важно его содержание, конфликт — о процессе. О том, как мы обращаемся с различиями, а не о том, в чем именно различия заключаются.


Есть не так много ситуаций, когда различия — действительно большой вопрос. Пример, который я обычно использую: один очень сильно хочет иметь детей, второй совсем не хочет. Один человек очень религиозен, и может быть в паре только с тем, кто тоже принимает эту религию, а второй вообще не интересуется религией. Так что есть 5% случаев, когда суть различий действительно важна. Но в остальных ситуациях речь о том, как именно пара обходится с различиями. Очень сложно найти проблемы, с которыми сталкиваются пары (о детях, о сексе, о деньгах), которые не имеют отношения к тому, как именно они обращаются с различиями. «Как» — слово, которое в терапии отображает процесс. «Что» — слово, которое в терапии отображает содержание.


Мы (когда я говорю мы, я имею в виду Риту и себя) предлагаем другую модель отношения пар вместо модели слияния. Мы предлагаем модель связи. Многое проясняется, стоит только посмотреть на отношения через модель связи. Чтобы существовала связь, нужны двое: если есть только один, связь невозможна. В модели слияния есть одно, в модели связи — двое. Это не значит, что конфлюэнция — это плохо: это прекрасное место, если вы там не застряёте.


Конфлюэнция прекрасна: хороший секс, хороший танец — это конфлюэнция, хорошее пение дуэтом — это конфлюэнция, смеяться вместе — конфлюэнция. Мы не утверждаем, что это плохо, но мы утверждаем, что плохо застрять в конфлюэнции. Если вы заперты в каком угодно месте, вы не можете создавать связи, сепарироваться. Что нам делать с различиями? Возвращаемся к основам: контакт происходит в точке различий. Контакт невозможен без различий. Различия стоит ценить, а не избавляться от них! В модели связи «валютой контакта» выступает непосредственный опыт. Для контакта нет никакой другой ценности. Мы можем беседовать, но реальный контакт произойдет, только если я буду делиться непосредственным опытом, а второй будет заинтересован в этом и будет делиться тем, как на него это влияет. Это будет значить, что я был принят.


И если другой добавляет что-то о себе, я понимаю, что я был встречен в точке наших различий, где в гештальт-теории возбуждение на моей границе контакта соприкасается с его возбуждением на границе контакта. Дендриты и синапс в неврологии — это тоже пространство между, так и контакт происходит в пространстве между, где я делюсь тем, кто я в этот момент, а другой — открыт к тому, чтобы воспринимать это и отвечать. Вы не можете создать контакт искусственно, но вы можете создать условия, в котором контакт может случиться, потому что контакт требует, чтобы двое хотели разделить свой непосредственный опыт и быть открытыми. В отношениях это происходит раз за разом, но не постоянно. Поэтому я не застреваю в отдалении, не застреваю в контакте, не застреваю в конфлюэнции, но могу наслаждаться и отдалением, и контактом, и конфлюэнцией. Могу наслаждаться близостью.


Один из способов смотреть на различия — формировать связь с различиями.


Чтобы взаимодействовать с различиями, вам нужно разрешить им быть. И если возникает прерывание саморегуляции, — (например, испуг, если она что-то у меня спрашивает, а я напуган, «она хочет услышать ответ, а я боюсь» — это и есть различие), — если я проявляюсь аутентично, я должен так и сказать: «я напуган, я не хочу тебе этого говорить, боюсь, что-то плохое случится». Она может разочароваться, разозлиться или понять меня, но первичность опыта в том, что различия соединяют. Различия — это соединительная ткань. Один прекрасный семейный терапевт (ее уже давно нет с нами) Вирджиния Сатир говорила, что паре нужно достаточно общего, чтобы иметь надежную основу отношений, но и достаточно различий, чтобы сохранять интерес. Если вы абсолютно одинаковы, один из вас избыточен, не нужен. Различия позволяют поддерживать интерес, позволяют создавать связь. Когда пары пытаются справиться с различиями, возникает проблема: или я теряю тебя, или я теряю себя, или у нас конфликт.


Конфликт — это не всегда плохо, но в большинстве случаев человек не старается понять его или ее точку зрения, а просто пытается переубедить второго человека. Второй человек пытается переубедить первого. Это модель соперничества. Знаете ли вы выражение «игра с нулевой суммой»? В таких играх есть проигравший и победитель, но нет хорошего финала для обоих. Потому что люди пытаются избавиться от различий, меняя друг друга. Если мы позволяем различиям быть, искренне желая услышать, что важно для тебя, и рассказать, что важно для меня, — вместо «я делаю вот так и пытаюсь поменять тебя, а ты делаешь по-своему, пытаясь поменять меня», — вместо этого мы остаемся вместе, и я настолько же заинтересован в твоих потребностях, сколько и в своих. Самое важное, что я больше не навязываю свою точку зрения, ты не навязываешь свою, но мы вместе смотрим на систему целиком, исследуя твой и мой опыт и контекст. Тогда мы говорим в рамках кооперации, а не соперничества. Мы оба ищем пути, которые помогут нам обоим. Это не значит, что это всегда возможно, иногда таких путей нет. Тебе остается лишь грустить и разочаровываться, но и разочарование — не конец света, это просто часть жизни, как и радость.



Чтобы позволять различиям быть, человек должен быть открыт к тому, что существует не только его реальность, — реальностей много. «Я не понимаю, как тебе может нравится это кино!». Это правда, я не понимаю, а она понимает, почему ей нравится это кино: она живет в своей реальности, она приносит собственный опыт и фон, когда идет на этот фильм, а я получаю другой результат, потому что я иду смотреть этот фильм со своим опытом и фоном. Большинство людей не верит, что возможна более, чем одна реальность. Пары ссорятся о самых глупых вещах, потому что дело не в том, кто что кому говорил, — дело в том, чье восприятие будет определять реальность: если я не прав, а она права, то я определен ее реальностью. То тогда вместо ссоры на тему «это был четверг или пятница, ты говорила мне об этом или нет» вопрос становится экзистенциальным. Вопрос в том, кто определяет реальность, а это уже вопрос выживания. Люди будут сражаться не на жизнь, а на смерть о том, какого цвета была чашка. Обычно пары смущаются вопросов, о которых они ссорятся. Однажды я работал с одной парой, женщина сказала: «У нас был жуткий скандал на прошлой неделе, но я не помню о чем». Ее муж сказал: «Я помню, мы сильно ссорились, но тоже не помню почему». И я улыбнулся, потому что я помню: «Вы ругались о том, сказала ли ты ему взять деньги для парковочного автомата». Они оба были смущены, но это хороший путь, чтобы поставить вопрос: какой смысл для каждого из вас лежит в вашей правоте. Почти всегда это сводится к тому, что если я и только я не буду определять реальность, я буду подчинен тебе и твоей реальности.

Позвольте на этом остановиться и перейти к вопросам и комментариям.


— Какое у вас определение любви?


— В пространстве слов мы обычно используем фразу «я люблю тебя», но с точки зрения опыта это не совсем правда. А правда в том, что я люблю то, что я ощущаю, когда я думаю о тебе, прикасаюсь к тебе или вижу тебя. Люблю эти хорошие чувства и ощущения, и я имею в виду не только эротические чувства, хотя они могут присутствовать. Недавно, когда я получил фото моих внука и внучки, на котором они стояли вместе и обнимались, я ощутил любовь. И дело было не только в конкретных людях, а в моих ощущениях, рожденных в связи с ними.


— Правильно ли я понимаю, что эту модель можно использовать для других типов отношений (деловых, родительско-детских)?


— Мы практикуем семейную терапию, мы ведем терапию пар. Но есть люди, которые адаптируют наши тренинги по терапии пар и говорят, что это очень полезно и в семейной терапии тоже. Потому что то, как люди обращаются с различиями, важно также и в дружбе, бизнесе, других отношениях.


Эту модель используют даже терапевты, которые работают индивидуально: клиенты в индивидуальной терапии больше всего говорят об отношениях, — с родителями, партнерами, детьми. Терапия — о том, как быть в отношениях.


— Представьте пару, у которой одинаковый дефицит относительно какого-то ресурса и узкий способ его получать. Они конфликтуют за этот ресурс. Что вы будете делать?


— То же самое, что и в случае любого друга запроса. Паре нужно помочь осознать, как они в этот момент обходятся с проблемой. Конфликт — это модель, где «Я, я, я!» двоих людей соперничают. Я попрошу их рассмотреть, как эта модель работает у них: Им нравится результат, который они получают? Интересно ли им попробовать другой способ? Возможно, я даже объясню им эту модель и попытаюсь предложить каждому посмотреть на ситуацию и со своей точки зрения, и с точки зрения партнера.


За редкими исключениями, содержание не влияет на терапевтическую модель, которая предполагает акцент на вопросе «Как?» в отношениях. Через две недели они не вспомнят, о чем они ссорились, но их новые и новые конфликты будут проходит по тому же сценарию. Вам нужно дать паре пространство рассказать о содержании их проблемы, ведь это их жизнь, чтобы они почувствовали, что их слышат, но терапия не начинается, пока вы не сконцентрируетесь на том, как именно они обходятся с этим содержанием.


— Есть ли у вас комментарии о полиаморной модели отношений как альтернативе классической семьи?


— Думаю, в современной культуре люди начинают пробовать и исследовать новые форматы отношений. Полиаморные семьи существовали много лет в мормонской среде, есть и другие культуры, где мужчина мог иметь столько жен, сколько мог себе позволить. Я поддерживаю исследовательский интерес, но стараюсь обращать внимание клиента на вопрос «работает это для тебя или нет?». У меня много лет назад была пара клиентов, он был профессором психологии, она тоже была психологом и гештальт-терапевтом, у них был открытый брак.


Интеллектуально они не хотели моногамии, договорились об этом, все было прекрасно. Но если она начинала строить отношения с кем-то, он выходил из себя — злился, пугался, кричал, и когда он с кем-то встречался, — она тоже расстраивалась. Оба были напуганы, что потеряют друг друга, и когда ситуация повторилась несколько раз, настало время посмотреть, насколько их интеллектуальная модель отказа от моногамии подходила им на самом деле. Это не вопрос правильности или неправильности, это вопрос о том, насколько вам это подходит, будь то полиаморные эксперименты или гомосексуальные эксперименты. Гомосексуальные пары одновременно имеют и благословение, и проклятие: благословение в том, что они не застряли в гетеросексуальной модели брака, а проклятие в том, что у них нет собственной модели. Они пытаются перенять классическую модель для своих отношений, но получают результат не лучше, чем обычные пары. У них есть шанс создать собственную модель, но у них нет достаточной поддержки. Эксперимент — это всегда интересно, но может быть и опасно.

Рекомендуем почитать: Как понять, есть ли у пары будущее


Даже вопросы, связанные с «пока смерть не разлучит нас»... Я говорил об этом на воркшопе — 120 лет назад, когда почти не было разводов, потому что у женщин не было альтернативных вариантов, средний брак длился всего 7 лет!


Потому что антибиотиков не было, и если у в организм попадала инфекция, человек скорее всего умирал. Если вы женщина, вы родили ребенка и не получили инфекции, — это уже удача, если вы родили второго и сохранили здоровье — это почти чудо. Рано или поздно вы чем-то заразитесь и умрете. Поэтому брачная церемония с клятвой «...пока смерть не разлучит нас» — это было просто, это же всего на семь лет.


— Расскажите о вашей концепции близости, как вы ее определяете?


— Контакт происходит в момент соприкосновения различий. Но близость подразумевает одно важное дополнение: она происходит с кем-то, кого я хорошо знаю, знаю достаточно долго и видел в разных ситуациях. Близость может произойти, когда я больше не являюсь наблюдателем в роли «я смотрю на тебя, я смотрю на себя», — я могу говорить то, что приходит в голову, могу реализовать любой свой импульс.


Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что мы оба в безопасности. Близость — это ситуация, когда я могу присутствовать здесь полностью, потому что я не расщеплен из-за необходимости поддерживать параллельную роль наблюдателя. Это не только тепло и мягкость, иногда это ссора. Но было бы глупо рассчитывать на близость с кем-то, кого я не знаю. Глупо пытаться построить эмоциональную, физическую, сексуальную близость с незнакомцем...


Источник

Показать полностью 2

Созависимость: не танцуйте!

Созависимость: не танцуйте! Созависимость, Нарциссизм, Проблемы в отношениях, Любовь, Зависимость, Психолог, Психологическая травма, Длиннопост

Дисфункциональный по своей сути “танец созависимости” требует двух полярных, но хорошо уравновешиваемых партнеров: пропащий/спаситель (созависимый) или реципиент/донор (нарцисс/аддикт).


Созависимые отдаются, жертвуют собой, поглощены потребностями и желаниями других, не знают, как эмоционально отгородиться или избежать романтических отношений с людьми-нарциссами – самолюбивыми, эгоистичными, контролирующими и вредоносными для них.


На “танцполе” созависимые обычно привлекают партнёров, для которых они являются идеальным дополнением своим уникальным пассивным, покорным и уступчивым стилем танца.

Как естественное продолжение отношений, в “танце” созависимые - пассивные и приспосабливающиеся партнеры.


Созависимые считают нарциссов очень привлекательными, так как им нравятся очаровательные, смелые, уверенные и властные личности.


Когда созависимый и нарцисс создают пару, их танец воспламенён возбуждением – по крайней мере, в начале.


После нескольких “композиций” захватывающий и волнующий характер танца неизменно преобразуется в драму, конфронтацию, игнорирование и безысходность. Несмотря на хаос и конфликт, ни один из двух очарованных танцоров не смеет положить конец партнёрству.


Несмотря на бурный и насыщенный конфликтами характер взаимоотношений, оба противоположных, но дисфункционально-совместимых партнера вынуждены “застыть в танце.”


Когда созависимый и нарцисс объединяются в отношениях, танец разворачивается безупречно: нарцисс лидерует, созависимый следует за ним. Роли кажутся естественными, потому что в них прожита вся жизнь; созависимый рефлексивно бросает власть над собой, а поскольку нарцисс расцветает от контроля и власти, танец получается отлично скоординированным. Никто никому на ноги не наступает.


Как правило, созависимые сами отдают намного больше, чем партнеры им возвращают. Кажется, что “великодушный”, но печальный партнёр застыл на танцполе в ожидании “следующей песни” в наивной надежде, что их нарцисс-напарник, наконец, поймёт его потребности.


Созависимые путают настороженность и жертвенность с привязанностью и любовью.

Хотя они гордятся своей самоотверженной преданностью человеку, которого любят, заканчивают они тем, что чувствуют себя недооцененными и используемыми.


Созависимые очень хотят быть любимыми, но в своём выборе пытаются воплотить нереализованные мечты. Мечты не сбываются, и созависмые молча и горько проглатывают собственные несчастья.


Созависимые, по сути, застряли в модели "отдавать и жертвовать" без перспективы когда-либо получить то же самое от партнера. Они делают вид, что танец приносит им удовольствие, но на самом деле их переполняют чувства гнева, горечи и печали оттого, что они не принимают в танце активного участия. Они убеждены, что они никогда не найдут партнера по танцам, который будет любить их такими, какие они есть, а не за то, что они могут что-то для него сделать. Низкая самооценка и пессимизм проявляются в виде выученной беспомощности, что, в конечном счете, держит их на танцполе в объятьях партнёра-нарцисса.


Нарцисса, как и созависимого, привлекает партнер, благодаря которому он чувствует себя превосходно: созависимый позволяет вести себя в танце, побуждая нарцисса чувствовать себя влиятельным, компетентным и ценным.


Иными словами, нарцисс чувствует себя более комфортно по сравнению со своим компаньоном, который позволяет нарциссу воплощать себя в смелом, эгоистичном и эгоцентричном стиле совместного танца. Нарциссы-танцоры могут держать направление, потому что они всегда находят партнеров, которые имеют низкую самооценку, недостаточно самоуважения и уверенности в себе – созависимых. С таким хорошо подобранным компаньоном они в состоянии управлять и танцором, и танцем.


Хотя все созависимые танцоры желают гармонии и баланса, они постоянно саботируют себя, выбирая партнера, который поначалу привлекателен, но в конечном счете не оправдывает ожиданий.


Когда выпадает шанс прекратить танец с нарциссом и в комфорте посидеть, дождаться приглашения здорового человека, они, как правило, принимают решение продолжить свой дисфункциональный танец.


Они не осмеливаются оставлять своего самовлюбленного партнера, потому что низкая самооценка и недостаток чувства собственного достоинства вызывают в них ощущение, что лучшего они не заслуживают. Остаться без пары для них эквивалентно ощущению себя одиноким, а одиночество для них просто непереносимо.


Без самооценки или чувства власти над собой, созависимый неспособен к выбору взаимно дающих и безоговорочно любящих партнеров. Их выбор партнера-нарцисса по танцу связан с неосознанной мотивацией встретить знакомый тип человека – того, кто напоминает об их бессильном и, возможно, травмирующем детстве.


К сожалению, наиболее вероятно, что созависимые - дети родителей, которые также безупречно танцевали дисфункциональный танец созависимости/нарциссизма.


Страх остаться в одиночестве, потребность контролировать и спасать любой ценой, приспособили их к роли мученика, бесконечно любящего, самоотверженного и терпеливого, и являются продолжением желания, чтобы их любили, поощряли и заботились о них как о ребёнке.


И хотя созависимые мечтают о танце с безоговорочно любящим и принимающим партнером, они подчиняются собственной дисфункциональной судьбе. До тех пор, пока не решатся исцелить психологические раны, потому что именно они и вынуждают надёжно поддерживать рваный и ритмичный дисфункциональный танец с партнёрами-нарциссами.


При помощи психотерапии, созависимый сможет, наконец, признаться себе, что его мечта танцевать великий танец любви, взаимопомощи и взаимности на самом деле осуществима.

Через терапию и изменение образа жизни созависимые могут построить (восстановить) свою изодранную самооценку. Путь исцеления и трансформации приведёт их к чувству личной силы и эффективности, которое пробудит, наконец, желание потанцевать с тем, кто готов и способен разделять лидерство, согласованность в движении и приводит к взаимно любящему ритмичному танцу.


Автор статьи: Росс Розенберг
Показать полностью

Эмоциональная зависимость, или жизнь в замкнутом круге

Когда мы говорим об эмоционально-зависимых людях и отношениях, возникают сплошные «почему». Почему эмоционально-зависимые отношения всегда плохо заканчиваются, но продолжают длиться и тогда, когда уже исчерпали себя? Почему в этих отношениях не может быть равенства? Как для эмоционально-зависимой личности отношения становятся гарантом выживания, и почему жизнь без них становится невозможной? Что заставляет эмоционально-зависимых постоянно чего-то требовать от своих партнеров и всегда рано или поздно разочаровываться в них? Могут ли эмоционально зависимые отказаться от своих ожиданий от партнера и принять его таким, какой он есть? И есть ли пути выхода из этого порочного круга? На все эти вопросы отвечает практикующий врач-психотерапевт Максим Пестов.

Эмоциональная зависимость, или жизнь в замкнутом круге Созависимость, Безответная любовь, Проблемы в отношениях, Самооценка, Длиннопост

Одна из самых ужасных характеристик эмоционально-зависимых отношений состоит в том, что они очень плохо заканчиваются.


И дело даже не в том, что эти отношения приходят к своему финалу с какими-то сильно неприятными результатами (эта тема достойна отдельного изложения), а в том, что они длительное время не могут завершиться даже тогда, когда совершенно себя исчерпали.


Чаще всего это выглядит так: для одного участника пары отношения закончились, а для другого они все еще длятся, и более того, именно в этот период становятся максимально важными. Как будто бы ценность отношений опознается в момент угрозы их непрерывности. И чтобы выжить в этой кризисной ситуации тот, кого «бросают», вынужден расщеплять свою реальность на две части: ту, в которой объекта привязанности уже нет и ту, где он все еще присутствует и отношения с ним входят в фазу интенсивного развития.


Слово «бросают» взято в кавычки неслучайно, поскольку его этимология отражает характер отношений в эмоционально-зависимой паре, в которой один партнер не просто оказывает поддержку, а фактически держит жизнь другого в своих руках.


Если меня бросают, значит, я сам не могу обеспечить устойчивость и противостоять гравитации; значит, я нуждаюсь в ком-то для обеспечения того, что предшествует собственно отношениям — безопасности и стабильности.


Равные отношения возможны между двумя автономными личностями. В случае эмоциональной зависимости возможность быть в отношениях находится не внутри того, кто в отношения вступает, а снаружи, в объекте его привязанности.


В такой ситуации отношения это всегда отношения плюс что-то еще; то, что, как правило, затрагивает самые глубокие слои идентичности.


Эмоционально-зависимые отношения гиперсимволизированы, когда, например, кажется, что партнер уникальный, неповторимый и «мы созданы друг для друга» или в этих отношениях реализуется последний шанс, а часики тикают, или когда только в этих отношениях можно получать признание и т.д.


Этот феномен — когда с помощью отношений получаешь что-то еще, помимо символического обмена, когда отношения гарантируют выживание и без них мир вокруг превращается в психотический хаос — является ключевым для понимания динамики эмоционально-зависимой личности.


Фрейд описал эту конъюнктуру в классической работе «Горе и меланхолия», в которой рассматриваются различные варианты переживания потери. С его точки зрения горюющий понимает, что он потерял, тогда как меланхолик до конца не осознает, что именно исчезло из его жизни.


В силу того, что его дополнительные инвестиции в утраченный объект привязанности бессознательны, растерянность и паника, которые возникают при расставании, оказываются чрезмерными и неадекватными ситуации. Чувство успокоения, которое гарантировал пропавший партнер, исчезает вместе с ним. Кажется, что вместе с отношениями заканчивается сама жизнь. Швы разошлись и корабль дал течь. Партнер не просто ушел, но, ничего не подозревая, забрал с собой ту часть меня, которую я в него вкладывал и теперь меня для себя стало меньше.


Это то, что в случае меланхолии Фрейд называл обеднением нарциссического либидо.

Эмоциональная зависимость, или жизнь в замкнутом круге Созависимость, Безответная любовь, Проблемы в отношениях, Самооценка, Длиннопост

Рассмотрим допущение о том, что эмоционально-зависимые строят не привязанность, а прилепленность и своеобразное взаимопроникновение, когда граница контакта между ними проходит не по краю личности, а где то внутри нее.


Отчего так происходит?


Рассмотреть этот вопрос можно с нескольких сторон. Можно сказать, что эмоционально-зависимые не могут присваивать себе опыт отношений.


Это легко наблюдать по тому, как увеличивается их тревога при малейших признаках взаимонепонимания или ссоры. Как будто бы вся история отношений перечеркивается текущим конфликтом и возможность будущего поставлена на карту настоящего момента.


Складывается впечатление, что партнер существует ровно то количество времени, пока я на него смотрю, а когда он смещается с траектории взгляда, у меня не остается даже воспоминаний о времени, которое мы провели вместе.


Получается, что эмоционально-зависимая личность с трудом формирует внутренние объекты, то есть представления о партнере, на которые она может опираться в его отсутствие.


Если я самостоятельно не могу регулировать свою тревогу (с помощью предшествующего хорошего опыта), я буду нуждаться в присутствии того, кто будет делать это вместо меня.


Эмоционально-зависимая личность не проделывает некоторую часть важной работы, которую необходимо выполнить в отношениях. Она формирует привязанность через идентификацию, то есть связывается со своим объектом «напрямую», без какой-либо промежуточной символической зоны.


Это соответствует ситуации, когда проекции не проверяются, поскольку, если реальность отличается от представлений о ней, то это проблема самой реальности.


Поэтому в эмоционально-зависимых парах часто наблюдаются требования к партнеру, который недостаточно хорошо «попадает» в проекцию. Партнер перестает быть автономным объектом, он захватывается обязательствами и вместо благодарности за то, что есть, чаще всего слышит упреки за то, чего не происходит. Захват предполагает нарушение границ, и мы уже говорили про этот феномен, когда отмечали, где проходит разделительная линия контакта. Зависимый пытается присвоить себе то, что принадлежит другому и поэтому нуждается в его постоянном присутствии рядом.


Это присутствие не присваивается, потому что не все, что происходит снаружи, становится частью внутреннего опыта.


Символизация, которая является необходимым условием формирования внутреннего объекта, требует, чтобы в символе соединялись две части — та, что содержит вопрос, и та, в которой будет ответ. При этом важно, что ответ всегда, в большей или меньшей степени, чем-то отличается от вопроса и не соответствует ему целиком.


Собственно, символ как раз и является компенсацией этого несовпадения, поскольку при полном тождестве запроса и ответа мы наблюдаем идентификацию в слиянии. Символ содержит в себе нехватку, которая указывает на другой объект (или же этот, но в другом времени), и это предлагает возможность для развития.


Можно сказать, что символизация повторяет эдипальную ситуацию, в которой появление отцовской фигуры препятствует поглощению ребенка матерью и разворачивает его к поиску новых и новых ответов.


На уровне отношений то, о чем было сказано выше, находит свое выражение в неизбежности разочарования партнером и возможности сделать это разочарование элементом своего опыта. Другими словами, я либо разочаровываюсь и продолжаю жить, либо надеюсь и продолжаю преследовать.


Символизация осуществляется на двух уровнях. Первый, базовый, приводит к появлению в психике репрезентации вещей, это уровень, когда я что-то понимаю и ощущаю, но не могу (не пытаюсь) объяснить.


Второй уровень — репрезентация слов — осуществляется тогда, когда делается попытка выразить эти ощущения другому.


Можно сказать, что в эмоционально-зависимой паре коммуникация в большей степени происходит на уровне репрезентации вещей, то есть персональных бессознательных ожиданий, чем с опорой на совместную реальность, создаваемую с помощью языка, то есть вторично символизированную.


Символизация косвенным образом рисует личностные границы, которые стерты в зависимых отношениях, поскольку она конституирует реальность, а не потворствует преждевременной остановке на иллюзии понимания другого.


Эмоционально-зависимая личность не трансформирует партнера во внутреннюю репрезентацию, но стремится присвоить его себе через удержание и контроль.


Эмоционально-зависимый не может отказаться от фантазий о своем партнере, поскольку они несут глубокий экзистенциальный смысл. Он символизирует не партнера, но отношения, которые спасают его от столкновения со своим мало-наполненным внутренним миром.


Поэтому расставание с объектом зависимости погружает личность в длительный меланхолический процесс, который заканчивается благодаря символизации, то есть наполнению себя репрезентациями другого и качества отношений с ним.


Максим Пестов


https://monocler.ru/emotsionalnaya-zavisimost/

Показать полностью 1

Сказка про Хорошую Девочку

Сказка про Хорошую Девочку Созависимость, Самооценка, Проблемы в отношениях, Сказка для взрослых, Длиннопост

Жила-была девочка, звали ее Лялечка. Она была очень хорошей!


— Ах ты моя радость, какая ты у меня благоразумная, — гладила ее по головке мама, и Лялечка радовалась, что маме хорошо.

— Какая у вас послушная девочка! – хвалили ее соседи, и Лялечке было приятно, что ее оценили.

— Какая прилежная ученица! – восхищались учителя, и Лялечке нравилось, что ее отмечают.

— Какая способная студентка! – говорили преподаватели в институте, и Лялечка старалась еще больше.


В общем, Лялечка была ну просто очень хорошей девочкой! Но все девочки рано или поздно вырастают, и наступает момент, когда им надо строить свою жизнь.


И вот тут начались чудеса. Не очень хорошие и даже просто плохие девочки выходили замуж, рожали детей, разводились, заводили бизнес, разорялись, уезжали в другие города. А вот Лялечка почему-то ничего такого не делала. Ведь она была очень благоразумной и точно знала, как положено. А положено обычно вовсе не так, как мечтается!


Лялечка мечтала о своей семье, и о дальних странах, и об интересной работе, и еще много о чем. Но, закончив институт, определилась в тихое место, где зарплата была невысокая, но зато работа стабильная. Радости она не приносила, и больших денег тоже, но и неприятностей от нее не было.


К замужеству Лялечка тоже отнеслась очень благоразумно. Она придирчиво рассматривала все возможные кандидатуры и решительно выбраковывала одну за другой. И даже удивлялась: как другие умудряются найти свою половинку? Где они их берут???


Вот так шли годы, а в Лялечкиной жизни ничего не происходило. Лялечке казалось, что жизнь ее будет разноцветной, как карнавальный костюм, но жизнь почему-то становилась все более тусклой и блеклой, как линялый домашний халат. Ведь яркие события случаются, когда мы что-нибудь необычное делаем, а Лялечка очень боялась совершить ошибку – ведь она была очень хорошей девочкой.


Благоразумие – штука хорошая, но опасная. Оно уберегает нас от опрометчивых шагов, но в то же время не пропускает и свежий ветер перемен. А Лялечка с детства славилась тем, что всегда, ну просто всегда прислушивалась к гласу разума. Но иногда, когда она уже почти засыпала, разум начинал потихоньку отключаться, и тогда откуда-то издалека пробивался тоненький голосок, который говорил странные вещи.


— Не спишь? Наревелась? Давай-давай, реви! Еще вот так похлюпаешь носом годик-другой… Морщинки появятся… А там и старость на за горами!

— Кто это? – пугалась Лялечка.

— Да это я, твоя душа, — шептал голосок.

— Что за глупости? Когда человек на разные голоса думает, это шизофрения, — строго говорил проснувшийся разум. – Ну-ка пустырника выпьем – и спать!


И Лялечка послушно глотала пустырник и старалась заснуть. Но все чаще сон не шел, и ей приходилось подолгу ворочаться в постели. Только душа не успокаивалась и в удобный момент снова начинала шептать:


— Ну вот ты посмотрела бы на себя со стороны! Утром плетешься на нелюбимую работу. Вечером тащишься домой, где все привычно и стабильно, ничего нового-интересного. А годы проходят, между прочим! Ты на что жизнь тратишь, подруга?


Лялечка пугалась и снова переключалась на размышления о своей жизни. Годы и правда шли, что зря говорить… Нет, не то чтобы она совсем никуда не ходила и ничего не видела – вот и в столицу наезжала, и в кино выбиралась. Но в целом…


— Так молодые девушки не живут! Так в доме престарелых бывает, — снова возникал голос души. – Медленно так, спокойно… Только тем старичкам хоть есть что вспомнить. А ты что будешь вспоминать?


Отмахнуться от таких мыслей было все-таки трудно: и правда, вспомнить было особо нечего. И Лялечка время от времени решала: все! С понедельника – новая жизнь! И с понедельника она начинала новую жизнь: рисовала Карту Сокровищ, изучала техники визуализаций, мантры читала… Мебель переставлять по фен-шуй бралась – а то, говорят, если кровать не по диагонали и денежная жаба из угла не пучится – не будет счастья, как ни старайся.

Но почему-то ни жаба, ни мантры, ни даже Карта Сокровищ не помогали. В жизни так ничего и не происходило.


Однажды Лялечка было задумала бросить все и рвануть в столицу – счастья пытать, но мама, конечно, не одобрила, и Лялечка тут же выбросила эту мысль из головы: в самом деле, не могла же она, хорошая девочка, огорчать маму? Да и доводы мамины были очень благоразумные! Жизнь в столице дорогая, работу еще найти надо, нечего и пытаться!


Так Лялечка и продолжала думать грустные думы да тихо плакать в подушку. И вот однажды ноги сами привели ее на вокзал – то ли на поезда посмотреть, то ли под поезд броситься… Бог весть зачем! В общем, очнулась от своих невеселых мыслей Лялечка уже на перроне. Очень удивилась: что это она тут забыла? Присела на скамеечку и стала вагоны рассматривать. Вот этот – во Владивосток, а вот этот – в Новосибирск, а еще другой – в Петрозаводск. Где он, этот Петрозаводск? Кто там живет? Наверное, тоже люди.


— Не занято? – спросил у нее невесть откуда взявшийся у скамейки старичок. – Я присяду по соседству?


— Да нет, — откликнулась она. – Садитесь, пожалуйста.


— Встречаете или провожаете? – поинтересовался он.


— Да нет, я просто так, — смешалась Лялечка. – Случайно как-то забрела, сама не знаю как.


— Ничего случайного не происходит, — тут же возразил старичок. – Все закономерно!


— Да? – вяло спросила Лялечка. – Это что же выходит, то, что жизнь проходит мимо, как эти вот поезда, — закономерно?


— Для вас – да, — подтвердил старик. – Вы ж тоже должны в своем поезде ехать!


— Куда ехать? – не поняла Лялечка.


— Из пункта А в пункт Б, — охотно пояснил старичок. – Или из пункта Д в пункт Е. Тогда жизнь не проходит мимо – пейзажи за окном меняются, попутчики садятся, выходят, новые города, приключения, события, и вы во всем этом участвуете!


— А вы участвуете? – вдруг заинтересовалась Лялечка.


— А как же! – гордо сказал старичок. – Всю жизнь! Только успевай поворачиваться! Скучать некогда!


— Вы, наверное, во многих городах побывали? – вежливо спросила Лялечка.


— Нет, всю жизнь здесь живу, ни разу нашего города не покидал.


— А как же… — растерялась Лялечка.


— Да я про поезда фигурально говорил! Ведь для того, чтобы двигаться, не обязательно ехать! Движение, оно в душе и в жизни. Сначала в душе, потом в жизни.


— В душе… — повторила Лялечка. – Не понимаю. Ничего не понимаю! Ну вот как это? Я вроде бы знаю, чего хочу. Мечтаю! В тетрадку записываю. Всякие методики применяю. Все по фен-шуй переставила! Мантры читаю. Карту сокровищ нарисовала. Но с мертвой точки ничего не двигается. Мне и самой иногда уже хочется умереть! До того все уныло…


— Ох, молодо-зелено, — улыбнулся в усы старик. – Мантры по фен-шую читает… Методики она применяет. Ты вот мне скажи: когда тебе есть хочется, ты что делаешь?


— Ну, на кухню иду и ем что-нибудь, — удивленно ответила Лялечка.


— А откуда там еда берется?


— Из магазина… С рынка…


— Так прежде, значит, покупать надо еду-то? А потом приготовить?


— Ну да, — подтвердила совершенно сбитая с толку Лялечка.


— Вот-вот. Сделать что-нибудь надо! – с азартом взмахнул рукой старик. – Сходить, принести, сварить. А если сидеть в креслице и поваренную книгу читать – только аппетит растравишь, но не наешься! Карту Сокровищ она нарисовала… Слышал я про эту моду! А что толку с твоей Карты, если ты по ней никуда не плывешь? Так и провисит у тебя на стене, как обои!


— Но куда же мне ехать? – слабо сопротивлялась Лялечка. – У меня здесь дом, работа, мама… Стабильность!


— Стабильность, — неодобрительно сказал старик. – То-то ты все про смерть образы выдаешь. Дело у нее с мертвой точки не движется… Да потому и не движется, что за стабильность ты держишься мертвой хваткой!


— А за что надо?


— А надо – за перемены! Сойди хоть раз с привычной колеи, сделай что-то из ряда вон! Чтоб сама себе удивлялась!


— Что, например?


— Ну хоть вон сядь в поезд, прямо сейчас, и рвани куда глаза глядят! Что, слабо?


— Но как же? Вот так все бросить – и в поезд? Это же неблагоразумно! – в ужасе расширились глаза у Лялечки.


— А молодость и должна быть неблагоразумной! Делай глупости, не бойся! В старости будет, что вспомнить! Ты душу слушай, душу! Чего она просит-то? Ну так и дай ей волю!


— Но я не могу вот так! Я же хорошая девочка! – попробовала возразить Лялечка.


«На третий путь прибывает поезд…», — загнусил репродуктор.


— Ну, прощевай, хорошая девочка. Пошел своих встречать. Правнук у меня женился, приехал молодую показывать. Это ж я скоро праправнуков дождусь! Эх, интересно ему в рожицу посмотреть!


— Удачи вам, — пожелала Лялечка.


— А ты не смотри на свою Карту Сокровищ! Ты по ней плыви! Хоть куда-нибудь – но плыви!


И дед бодро засеменил к подземному переходу. А Лялечка осталась. В голове ее просто паника творилась: все мысли куда-то разбежались, и разум лихорадочно пытался собрать их в кучу.


Наверное, он был слишком занят, потому что когда подошел пригородный поезд, Лялечка ясно услышала голос души:


— А давай сядем и поедем – до самого конца! А потом обратно!


— Зачем? – удивилась Лялечка.


— А низачем! Просто так! Ты ж хотела путешествовать – ну так давай, начни хоть с чего-нибудь!


И Лялечка вдруг решительно встала и побежала к пригородным кассам, на ходу прикидывая, хватит ли ей на «туда и обратно». Ей хватило как раз, даже еще на мороженое осталось!

И уже через несколько минут за окном поплыли разные пейзажи, а Лялечка сама не верила, что она, хорошая девочка, совершила такой неблагоразумный поступок. Она отчаянно трусила, но ей очень, очень нравилось то, что она делает!


И когда на какой-то остановке на противоположную скамейку сели шумные загорелые парни с рюкзаками и гитарой, она даже не удивилась – а как же, должны же у нее быть попутчики? Она разрешила угостить себя черешней, и пела с ними песню под гитару, и когда ей предложили обменяться телефонами – не стала возражать. Зачем? Ей понадобятся попутчики! Ведь она уже пустилась в путешествие по жизни, и Карта Сокровищ перестала быть просто листочком бумаги со всякими заманчивыми картинками.


Она оживала на глазах. А вместе с нею оживала и хорошая девочка Ляля.

— Ну что, сдвинулась с мертвой точки? – шепнула душа.

— Поживем – увидим, — благоразумно ответила ей Лялечка и сама засмеялась.

— Ну, теперь мы много чего увидим! Может, даже рожицу нашего праправнука, — оптимистично пообещала душа. – Ты, главное, меня слушай! Будет интересно, обещаю!



Автор Ирина Сёмина (Эльфика)

Показать полностью

Созависимый человек. Кто это?

Чаще всего созависимым называют человека, у которого родственник или близкий- алкоголик, наркоман или человек с другими химическими зависимостями.


Но в более широком смысле слова, созависимость-это эмоциональная зависимость одного человека от значимого другого.


Созависимый не прошел одну из важных стадий развития в детском возрасте-стадию установления психологической автономии.


Жизнь созависимого строится вокруг другого. Есть другой, есть жизнь. Человеку плохо, он страдает, но в этой жизни он знает чем ему надо заняться. У него много забот и обязанностей.


Нет другого, появляется пустота. Человек просто не знает как дальше жить, чем себя занять.


Как пишут Б. и Дж.Уайнхолды:

“Кто-то однажды сказал:

Вы узнаете о том, что вы зависимый человек, тогда, когда, умирая, обнаружите, что перед вами промелькнёт не ваша собственная, а чья-то чужая жизнь.”


И это правда.


На консультации созависимые почти всегда говорят не о себе, а о том человеке, которым они живут.


Созависимые ищут друг в друге то, что, как они чувствуют, отсутствует в них самих. Поэтому они сходятся вместе, чтобы образовать одну целостную личность.


На самом деле созависимый человек фиксируется не на другом, а на отсутствующей части самого себя в другом.


То есть по сути созависимость - это то, чем созависимый затыкает дыру в своей идентичности. Кто Я человек понимает только если есть другой.

Это формат отношений, в котором единственно и возможно почувствовать себя нужным, полезным, значимым.


Каждый из пары чувствует, что не в состоянии полностью реализовать свои возможности без помощи другого.


И именно это мешает личностному росту и развитию. И это то, что “достраивается” в психотерапии.


Лечится ли это?

Да.


Как?

Об этом я расскажу в следующих постах.

Созависимый человек. Кто это? Созависимость, Зависимость, Отношения, Проблемы в отношениях, Безответная любовь, Галина Никишина, Психолог, Длиннопост
Показать полностью 1

Лень, которая нас защищает

Экзистенциальный психотерапевт Альфрид Лэнгле открывает причины всеми порицаемого поведения и сомневается в том, что лень нужно преодолевать.

Лень, которая нас защищает Прокрастинация, Лень, Психолог, Экзистенциальный анализ, Перфекционизм, Длиннопост

За тем, что мы называем ленью, на самом деле скрывается наше собственное отрицание навязанных нам стереотипов, правил поведения, ценностей, целей и задач.


В чистом виде лени не существует!


Мы всегда чем-то заняты — отношениями с миром, с самим собой или с будущим. Для естественного проживания жизни очень важно, чтобы каждый шел по своему пути, а не по тому, что нам якобы задан или предписан.


Так, у китайцев есть понятие «вэй во» — существование «для себя» или «ради своего «Я».


Поэтому лениться делать что-то, откладывать на потом, прогуливать школу — это значит защищаться от предписаний, которые мешают быть самим собой, защищать свою жизнь.


Даже если так мы всего лишь реагируем на интуитивное ощущение «нравится — не нравится», мы так или иначе поддерживаем свою креативность: ленясь делать то, что не по душе, мы оставляем время и силы для дел, к которым имеем склонность.


И это отличный способ пережить неблагоприятное время.


Я вспоминаю студентку, которая обратилась ко мне за помощью, так как считала себя очень ленивой и тяготилась этим. Сильнее всего лень одолевала ее, если нужно было начать делать что-то новое.


Прокрастинация выполняет и позитивную функцию — создание пространства для себя

Выяснилось, что под давлением родителей девушка много лет училась тому, что ее не интересовало. А когда стала работать по специальности, у нее и вовсе случился нервный срыв. Именно в годы учебы развилась эта лень.


За ней, как за ширмой, двигались ее Person (духовная составляющая личности) и ее жизнь. Так она, не осознавая этого, ответила на два важнейших для человека вопроса.


Первый: есть ли в том, что я делаю, что-то ценное для меня, дает ли мне жизнь то, что я ощущаю как хорошее?


Второй: соответствует ли моей сущности то, что я должна делать? Это помогло ей сохранить себя, переждать «зиму» своего бытия и дожить до «оттепели».


Лень дает нам временное пространство для себя.


Невозможно не вспомнить о такой ее форме, как прокрастинация — откладывание на потом.


Нам неуютно в этом состоянии, потому что психологическое давление постоянно возрастает. Ведь мы понимаем, что задание рано или поздно должно быть выполнено.


«Нужно ли мне это на самом деле? Чувствую ли я необходимость этого для своей единственной жизни?»


Давление порождает угрызения совести, которые всегда возникают, когда мы не делаем то, что должны. Но прокрастинация выполняет и позитивную функцию — создание пространства для себя. Оно необходимо, пока у нас не созрело то или иное решение, не прояснился смысл проекта.


Чем ближе крайний срок, тем очевиднее вред, который может быть нанесен невыполнением работы, и тем ощутимее ее ценность. Именно это осознание и дает нам мотивацию, необходимую для того, чтобы осуществить задуманное.

«Нужно ли мне это на самом деле? Чувствую ли я необходимость этого в своей единственной жизни?» — за каждым случаем лени звучит этот бессознательный, но совершенно отчетливый вопрос. Ответ — отрицательный. На самом деле это означает: «Сейчас мне важнее что-то другое».


Конспект Анастасия Аскоченская

Показать полностью 1

Как простить кого-то по-настоящему?

Как простить кого-то по-настоящему? Понять простить, Прощение, Обида, Психологическая травма, Галина Никишина, Длиннопост

Нам все говорят что обязательно надо простить обидчиков. Простить родителей за неудачное детство, простить партнёра за предательство, простить начальника или подругу.


Почему? Все ли можно простить? И самое главное-как это сделать?


И что такое вообще-простить по-настоящему?


Простить не значит помириться, простить не значит забыть или вытеснить. Тут только гильотина и амнезия помогут.


Простить не значит встать в тапки другого человека и понять почему он над вами измывался. Перед вами не стоит задача другого оправдать. Хотя вы и можете это делать, чтобы стало немного проще. Но думаю вы знаете, что это не очень-то работает.


Понимание другого близко к прощению, но для прощения здесь кое-чего не хватает.


Простить не значит помириться. Помириться значит – простить и остаться в этих отношениях.

Суть в том что прощение автоматически не ведёт к примирению. Простить другого можно и наедине с самим собой, даже не встречаясь с ним.


Чтобы простить другого человека, обычно не хватает одного очень важного шага – это вашего решения и занятия новой позиции.


Настоящее прощение происходит на вашей стороне. Это персональный акт. Прощение не происходит автоматически. Это работа, огромная внутренняя работа.


По-настоящему простить – это отпустить человека из его вины и занять позицию, когда другой вам больше ничего не должен в качестве компенсации за тот ущерб, который он вам причинил.


Именно тогда , когда вы перестаёте ждать от другого оплаты по счетам, тогда и возможно с этим человеком или перейти на другой уровень отношений, или по-настоящему, без привязок расстаться.


Прощение -это серьезная работа, но она нужна каждому. Потому что обиды-это кандалы, которые прочно держат вас в прошлом.


Предлагаю вам поделиться своим опытом прощения. Удалось ли вам простить своих обидчиков? Какие методы вы пробовали?

Есть ли обиды, которые не получается отпустить?

И как вы сами относитесь к теме прощения?

И ещё вопрос- всех ли можно простить?

Показать полностью 1

Никому нельзя помочь...

Никому нельзя помочь... Отношения, Психотерапия, Семейная психология, Галина Никишина

Никому нельзя помочь, если он сам этого не хочет.

Мне сейчас часто задают вопрос-что делать, если человек не хочет лечиться, не хочет идти к врачу. У него давление, у него ковид, ну или другой какой-то недуг. Как спасти?

Отвечаю-практически никак. Мы можем сделать попытки. Можем попробовать «напугать» если это пожилой человек. Можем даже привести таблетки. А вот заставить их пить, не можем. Необходимо уметь вовремя остановиться.

Делать можно только то, что вам позволяют. Ваша задача-делать то, что можете и как-то обходиться со своими чувствами.

Важно принять свое бессилие.

Потому что нельзя спасти другого, если сам он спасаться не хочет.

А он имеет право на свой выбор. Он имеем право на своё мнение относительно таблеток, которые он не хочет пить, относительно того хочет ли он лежать или ходить. Как он хочет проживать свою жизнь в этот трудный период.

Выключить в себе спасателя очень и очень сложно. И, даже спасая, многие это делают не столько для другого, сколько для себя. Они не хотят потерять этого человека, не хотят, чтобы ему было плохо, не хотят переживать потерю.

И грустно и обидно, когда другой этих чувств не учитывает, а думает только о себе.

Вот об этом мы можем говорить другому-о себе и о своих чувствах. А дальше все... дальше мы больше ничего не можем. Мы можем опустить руки и надеяться, что все будет хорошо. Или... будет как будет. А нам придётся жить в своих переживаниях и страхе за другого. Ну или заняться своей жизнью и обработкой своих собственных чувств.

Невозможно взять жизнь другого человека под свой контроль, если это не маленький ребёнок или беспомощный, больной старик. Мы ограничены. Ограничены даже в желании помочь. И это важно признать.

Показать полностью 1

Вы не всегда можете знать что происходит с другим

Вы не всегда можете знать что происходит с другим Психология, Отношения, Психотерапия, Длиннопост
Вы не всегда можете знать что происходит с другим Психология, Отношения, Психотерапия, Длиннопост
Показать полностью 2

Альфрид Лэнгле: Почему в страдании столько боли?

Привет, друзья . Размещаю для вас очень полезную и ценную статью моего Учителя . 17 апреля 2018 года известный австрийский психотерапевт, представитель экзистенциального анализа Альфрид Лэнгле прочел открытую лекцию на тему: «Почему в страдании столько боли?

Эта статья будет очень полезна тем, кто ждёт от жизни одного позитива. Страдание-это часть нашей жизни. И как бы ни хотелось этого избежать , никому не удаётся. Запрещая себе боль, мы блокируем и любовь .

Альфрид Лэнгле: Почему в страдании столько боли? Экзистенциальный анализ, Самопознание, Психолог, Чувства, Лэнгле, Длиннопост

Добрый вечер! Благодарю вас, что вы сегодня пришли сюда. Пришли на лекцию по теме, которая не является легкой. Кто вообще хочет заниматься по своей воле темой страдания?


Вероятно, каждый из нас уже когда-либо страдал. Я надеюсь, что по крайней мере у некоторых из нас уже имеется опыт, когда страдание становится приобретением. Но также наверняка мы имели опыт, когда страдание подводило к границам экзистенции, и мы могли увидеть ту пропасть, перед которой оно нас ставило. И тогда мы уже не были уверены в том, что перенесем это. Хватит ли у нас сил, чтобы выдержать боль? Или же мы будет продолжать страдать, если обстоятельства не изменятся?


Жизнь может быть такой прекрасной, и она может быть наполнена страданиями. Существует ли здесь какая-то справедливость? Иногда имеешь дело с людьми, которые страдают постоянно, словно бесконечно попадая под удары судьбы, тогда как другие живут на «солнечной стороне» — у них легкая, приятная жизнь.


Справедливость страданий — большой человеческий вопрос, вопрос жизни. И в страдании мы задаем себе его: «Что мне делать? Как я должен это понимать? Почему я? Почему сейчас? Почему так тяжело? Ведь я не заслужил этого!»


Судьба не спрашивает о справедливости, но мы задаемся этими вопросами.


Это очень тяжело, когда нас постигают удары судьбы, когда жизнь нас ранит. Здесь всегда возникает вопрос о смысле. Ницше однажды сказал: «Не само страдание было проблемой, а то, что отсутствовал ответ на вопрос: для чего страдать?»


Это ставит страдание на особое место. На место человека, который хочет понять, что происходит с ним, когда он страдает, почему это должно быть так и справедливо ли это? Страдая, мы подчас чувствуем себя беспомощными жертвами.


Иногда вопрос «Почему?» может довести до отчаяния: я не понимаю, зачем я страдаю, и не знаю, что могу сделать, чтобы страдание облегчить. И именно об этом аспекте я буду сегодня говорить. С одной стороны, я хочу дать лучшее понимание того, что такое страдание, а с другой — рассказать, что мы сами можем сделать, чтобы его уменьшить.


Ведь если у нас не будет понимания того, что происходит, то велика опасность впасть в отчаяние. И здесь главной проблемой является именно отчаяние, усиливающее страдание, непо́нятое нами.


Груз реальности


В общих чертах мы можем сказать: страдание связано с тем, что к человеку были предъявлены слишком высокие требования. Что-то не так, как я хотел бы. Груз страдания слишком велик для меня, и это делает меня беспомощным, вызывает неприятные чувства: как результат, утрачивается радость жизни.


Эту чрезмерность («слишком много для меня!») мы связываем с экзистенциальными структурами — с тем, на чем стоит, чем сохраняется моя жизнь. Именно эти структуры подвергаются опасности или даже разрушаются, и тогда мы чувствуем себя потерянными в этом мире. В более широком смысле страдание — это утрата экзистенции. Его можно описать словами: «я больше не могу быть», «я не могу быть собой», «я не могу проживать свою жизнь таким образом, чтобы сказать, что это моя жизнь и я живу с удовольствием».


И тогда страдания становятся мучительными.


Я могу жаловаться, переносить боль молча, могу кричать, могу находиться в отчаянии или надеяться, чувствовать себя жертвой, могу сопротивляться и быть агрессивным, могу заглушать страдания алкоголем или наркотиками — страдать можно по-разному.


Существует не только много форм страдания, но и много вещей, в связи с которыми мы страдаем. С помощью антропологических измерений мы можем систематизировать наши страдания. Есть три измерения человека: тело, психика и дух (Person), который осуществляет бытие в этом мире. Чтобы сделать некоторый обзор содержания страдания, мы будем использовать эти понятия.


Страдания тела, души и духа. Переживание бессмысленности


Начнем с тех видов, которые всем нам хорошо известны: телесные страдания. Они имеют место, когда мы испытываем боль — мы порезали палец, ушиблись, у нас головная боль или мы не можем заснуть, болит зуб (что может свести с ума!), болит спина, или у нас продолжительные боли, связанные с тяжелыми заболеваниями, такими, как рак. Одно только тело может быть причиной сильных страданий!


К боли телесной подключается психика. Наш организм устроен так, что сигнал даже о небольшом повреждении тела поступает в мозг, чтобы человек это осознал: что-то не так. Определенный импульс идет к чувствам: я не просто ЗНАЮ, что порезал палец, но я это чувствую. Для того чтобы мы уделили должное внимание происшествию, боль подает сигнал в мозг, подобно мигалке скорой помощи: «То, что происходит сейчас, на первом месте, обрати внимание, это главное!» Ведь мы понимаем: знать что-то — не значит уделить внимание этому. Телесное восприятие сопровождается чувством именно по этой причине. Чувства — это и есть «мигалка».


Допустим, мы понимаем, что нужно готовиться к экзамену, он на следующей неделе. Это в нашем сознании; возможно, мы об этом даже думаем. Психика об этом помнит. Просто я забывчив, немножко ленив… Или же знание о вреде курения — нечасто оно подвигает к тому, чтобы действительно бросить вредную привычку! Но если к этому добавляется страх или боль, нам уже сложнее это забыть и «отодвинуть». Эволюция очень мудро о нас позаботилась. Восприятие того, что происходит в теле, отзывается в чувствах, чтобы происходящее имело витальное (жизненно важное. — Прим. ред.) значение. В противном случае это знание осталось бы абстракцией.


Если психика человека различает телесные ощущения как опасные, то она «добавляет» чувства: боль, например. Если же она воспринимает телесные ощущения как нечто хорошее, то появляется приятное чувство.


Страдание может касаться и психики — это его второе «измерение». Если мы утрачиваем то, что представляет для нас ценность, если наша жизнь трудна, тяжела, если возникает страх или пустота, или если человек переживает обиду в отношениях (например, его обманули или бросили, он остался непонятым и не чувствует, что его любят) — это тоже причиняет боль.


Такую боль нельзя «ухватить», как телесную, но это не означает, что она — меньше. И она может быть невыносимой и стать причиной отчаяния.


Существует третье «измерение»: я как личность, Person. Здесь тоже может возникать боль. Например, если я чувствую себя одиноким, или меня грызет совесть, если я стал сам себе чужим или я переживаю несправедливость — здесь страдание еще более тонкое. Впрочем, бывает так, что из-за этой душевной боли я не могу спать.


Существует еще одна проекция — осуществление этих перечисленных измерений, (собственно, сама жизнь). В нее попадает переживание бессмысленности: когда я вижу, что то, что я делаю в жизни, не имеет смысла. Или в сфере отношений: у меня плохие отношения с кем-то, я пытался изменить их к лучшему, но постепенно понял, что это невозможно и с человеком надо расставаться. Работа: то, что мне поручают, бессмысленно, так что я спрашиваю себя: «Кому это нужно?» (скажем, я постоянно заполняю формуляры, на которые никто даже не смотрит, и я чувствую, что это абсурдно и не приносит никакой пользы).


Такие страдания дают нам некую «карту», «атлас», чтобы мы могли глубоко понять, что же такое страдание.


Боль отступает перед целью и смыслом


Есть страдание, которое постигается с трудом. Оно «невидимо». Боль и страдание всегда субъективны — только я их чувствую. Я никому не могу их «делегировать». Мать всегда с радостью взяла бы на себя страдание и боль ребенка, но это невозможно.


Каждый человек переживает боль и страдания по-своему. После того, как у нас в руках «карта», я бы хотел спуститься на уровень глубже и пролить свет на страдания с точки зрения смысла, экзистенции. Нам всем это хорошо знакомо.


Страдание — мы это уже увидели — включает в себя переживание неприятных чувств. Но здесь не хватает чего-то главного. Мы можем иметь болезненные ощущения, и при этом само страдание может быть невелико. Например, если я путешествую по Альпам, поднимаюсь на гору, неся за спиной свой рюкзак, рано или поздно мне становится все тяжелее, я потею, устаю, мне не хватает воздуха. Рюкзак давит, болят мышцы. По возвращении домой у меня добавляются еще и мозоли на ногах. Но ведь это был прекрасный день!


Или когда мы занимаемся спортом или пишем диссертацию, происходит нечто похожее. Разве мы мазохисты, если продолжаем это делать?!


Или маленькие дети… Родители думают: «Так хорошо было бы поспать! Как бы хотелось денек покоя!» (было эмпирически доказано, что родители с маленькими детьми имеют более низкий уровень жизни, чем люди без детей, но они в среднем счастливее. Они переживают осмысленность жизни. Страдания — часть этой жизни. Они похожи на соль в супе).


Или еще пример: роды. Роды — это не прогулка. Во время родов и мать, и ребенок испытывают боль, но это же не приводит к отчаянию! Это переживание чего-то ценного, когда перед человеком есть цель. Он хочет пройти путь: подняться на эту гору, воспитать детей, написать диссертацию, родить ребенка, — и это приводит к исполненности.


Если мы переживаем страдания, зная, что у них есть цель, это приносит исполненность, полноту. Тогда жизнь уже не причиняет так много боли.


Но было бы неправильно сказать: раз так, боль и страдания не важны. Конечно, они остаются, и они важны. Но мы их принимаем. Мы добровольно пребываем в том, что происходит. И это — главное. Если я по своей воле «нахожусь рядом с тем, что со мной происходит», тогда боль перестает быть невыносимой. Это базовый постулат экзистенциальной философии.


Что может сделать Сизиф?


Альбер Камю написал книгу о Сизифе. Вы знаете, что Сизиф — мифологическая фигура. Боги страшно наказали его: он должен был поднимать камни на высокую гору (нам всем приходится этим заниматься время от времени), вершина которой была такова, что камень не мог удерживаться на ней и скатывался вниз, как только Сизиф доносил его к вершине. И Сизиф должен быть без конца делать одно и то же, не имея никакого видимого результата. Его труд был бессмыслен. Главное мучение состояло в том, что он понимал это.


Подобное переживание — абсурдности — и было наказанием богов. Необходимость жить в отсутствии смысла. Ощущение бессмысленности жизни действительно является основной причиной для самоубийства. Но Сизиф как раз не мог покончить с собой, он уже был в аду — дважды умереть нельзя.


Камю сказал следующее: мы можем уменьшить страдание, если, находясь в нем, проявим свою волю. Совет, который можно было бы дать Сизифу, — делать насколько это возможно хорошо то, что он делает. Он мог бы сказать: «Хотя боги и дали мне этот бессмысленный указ, но я все же есть я. Я это приму. И это будет мой ответ богам». Я могу «изъять» себя из тяжести этой ситуации. Может быть, в общем это и бессмысленно, но внутри этих бессмысленных рамок я могу пережить нечто ценное, изменить установку, взгляд на ситуацию.


Камю идет еще дальше. В конце книги он пишет: нам следует представлять себе Сизифа, как очень счастливого человека. Ведь когда мы воспринимаем что-то как ценное, это делает страдание выносимым. Острота боли уходит.


Но если страдание является разрушающим, если в нем невозможно найти никакого смысла — ты попадаешь тупик, видишь цель, но не видишь пути к ней — перенести его очень трудно. Мы устаем от жизни. Чувствуем себя потерянными. И в конечном итоге приходим к отчаянию от бессмысленности.


Подведем небольшой итог: страдание — больше, чем просто негативное чувство. Это всегда переживание, которое ищет быть понятым, это всегда духовное восприятие некоего содержания. Страдание, которое действительно причиняет боль — это результат потери смысла, экзистенции, когда возникает чувство, что утрачивается сама жизнь.


Например, боль, с которой сталкивается мать ребенка-инвалида. Ей кажется, что такая жизнь не является жизнью ни для ребенка, ни для нее. В таком случае жизнь становится страданием.


У меня самого ребенок-инвалид, и в начале, поняв это, я испытывал подобную боль. Разве это не потерянная жизнь, напрасная? Как это будет для моей семьи?


Потом я постепенно стал замечать, что несмотря на это я могу жить. У меня есть моя жизнь. И у этого ребенка тоже есть его жизнь, в его рамках. Каждый из нас живет в своих рамках, в пределах тех возможностей, которые нам даны. Просто для моего ребенка рамки другие. Когда я это понял, то почувствовал, что у меня появилась свобода.


И могу сказать вам, что ребенка-инвалида можно очень сильно любить. И можно иметь очень счастливую жизнь — и вам, и ему, — если мы привнесем в рамки своей жизни свободу и смысл.


Какой бывает боль и что ей противопоставить


Далее я бы хотел обратиться к тем содержаниям, которые подвергаются опасности в страдающем.


У нас есть наш «атлас». Но что лежит под этим, что страдание ставит под угрозу в человеке?


Страдание может касаться самых разных измерений. Первое измерение — сила. Если я чувствую, что я не в состоянии нести то, что на меня свалилось, то мне кажется, что я не могу больше быть, — меня это убивает, я не могу это принять, мне страшно. Причиной этого состояния могут послужить и незначительные вещи. Например, ребенок может серьезно страдать из-за двойки в школе. Человек со стороны скажет: да ладно, что тут такого? Но ребенку субъективно может быть тяжело, он будет думать: «Я этого не выдержу! И что, если в следующий раз будет еще хуже?»


Происходит нечто, что я не могу контролировать. Что бывает, когда я понимаю, что некоторые вещи не в моих руках? Смогу ли я выдерживать смертельную болезнь, справляться с осознанием, что через год мне предстоит умереть? Зная это, человек может переживать глубокое страдание. Если я переживаю расставание — и здесь может быть чувство, что у меня нет сил это принять. Это приводит к переживанию, что ты по-настоящему не можешь быть. Субъективное чувство: «Меня это убивает».


Это пример одной из структур, которая находится на большой глубине и подвергается опасности.


Утрата радости и цели


Угроза для второй структуры — утрата радости жизни: «Меня больше не радует жизнь, ничто не приносит удовлетворения, я не вижу смысла продолжать что-либо делать». Причиной страдания на этом уровне может быть также расставание или постоянное переживание отсутствия любви — например, если, будучи ребенком, ты не чувствовал любви со стороны родителей.


Чувство отсутствия радости может стать хроническим и может пожирать человека. Я не хочу ничего, меня не радуют даже прекрасные вещи, которые должны бы радовать. Жизнь давит. Человек чувствует вину, чувствует себя очень слабым.


Тяжело жить, если несешь в себя чувство, что жизнь — нехороша и хорошей не будет никогда…


Первое измерение — утрата силы, второй пункт — утрата радости, третий пункт — утрата собственного «я» («я есть я»). Когда это случается? Если я уже по-настоящему не могу быть самим собой, если становлюсь для себя чужим. Если не могу двигаться в направлении к другим людям (в ситуации обиды, например). Если не могу делать то, что хочу, а вынужден делать то, что не соответствует мне и меня не интересует (но если я откажусь от этого, будут нехорошие последствия). Бывает, что я исхожу не из своего видения проблемы, а действую по поручению других, или повинуясь страху, или же моя обида такова, что я внутренне утратил себя. Я уже не могу вступать в диалог с другими, смотреть им в глаза.


Внутри может образоваться пустота. Если это примет хроническую форму, тогда может возникнуть картина истерии с глубоким внутренним одиночеством.


Под угрозой разрушения может быть и четвертая структура, отвечающая за цели страдания. Я не вижу горизонта своей жизни. Вернемся к Сизифу: как быть, если все напрасно, если все мои усилия уходят в песок (например, если меня не слышит близкий человек, с кем я пытался объясниться, рассказать о своем переживании)? В страдании те опоры, на которых покоится наша жизнь, разрушаются, способность что-то делать, силы уходят, утрачивается отношение с самим собой, со своей глубиной. Будущее неясно, нет ощущения, что оно принесет что-либо хорошее.


Чем мы можем помочь себе или другим? Какие тут первые шаги? Как мы могли бы примериться с ним?


Что делать? «Первая помощь» в страдании


Хуже всего, если мы попадем в состояние стагнации, не сможем справиться. Тогда мы действительно станем жертвами.


Нам надо смотреть на то, что мы можем сделать. Ведь самое страшное в ощущении себя жертвой — пассивность. Если вы бессильны, парализованы, то дальше все будет только хуже. Задерживаться в ощущении того, что ты жертва — значит разрушать свои собственные опоры.


Конечно, мы не можем охватить весь объем работы со страданием. Я хотел бы дать обзор самый общий.


Вернемся к четырем фундаментальным мотивациям. В них уже содержится ответ, средства для исцеления.


Первая ситуация — когда мы «больше не можем быть», условия невыносимы (внешне условия могут быть разными, от экзамена до тяжелой болезни или знания приближающейся смерти). Чувство невозможности в каждой из этих ситуаций — разной силы. И тут полезно начать именно с этого переживания, спросить себя: «Возможно, это только первое впечатление? Действительно ли я не могу этого выдержать? Действительно ли я не могу с этим жить?» Да, пусть жизнь оказалось не такой, какой я ее представлял. Но, может быть, мне стоит изменить свой взгляд на жизнь? Изменить план, который не сработал, в соответствии с реальностью. Жизнь нам по большей части задана, мы многое не можем выбирать.


Но жизнь — такова. Жить — значит, справляться с тем, что дано. Что-то мы можем планировать, но многие вещи нам не подвластны. Вопрос следующий: что я могу сделать с тем, что мне дано? Действительно ли у меня сил нет? Или есть? Плачущие дети дома, предательство, злой начальник…


Умение выдержать — это экзистенциальный акт. Это не значит, что я ставлю себя в позицию неудачника и сдаюсь. Это есть то, в пользу чего я принимаю решение. И это очень рациональная вещь.


Я принимаю решение оставаться на прежнем месте. Причина — в понимании того, что у меня все же есть сила. Если я это пойму, тогда я смогу нести страдание.


Никто не принуждает меня к тому, чтобы выдерживать. Это непросто. Выдержать — означает, что я принимаю то, что есть. Хотя бы в этот момент. Я не убегаю от этого, я остаюсь здесь, в моем бытии, потому что это наименьшее зло. Я пока еще не знаю, что буду делать дальше, но у меня есть надежда. Всегда есть причины, чтобы выдерживать.


Я стою рядом с самим собой и чувствую, что я в силах остаться в той ситуации, которая приносит боль.


В каких-то случаях уйти невозможно. Например, переживание смерти любимого человека. Или физическая боль от метастазов. При этом удерживать себя в бытии и жить — возможно. Другой вариант — оставаться жертвой.


Я могу спросить себя: «Как ты думаешь, как долго ты еще сможешь это терпеть?» Ведь иногда проблема состоит в том, что не виден конец страданию. Тогда важно спросить себя: могу я это выдержать сегодня? Или в течение часа? А через час я посмотрю, что будет дальше. Потому что выдерживать — это решение, а у решения есть основания, в данном случае — это понимание того, что у меня есть силы. Кроме того, перетерпеть — разумно там, где я могу что-то изменить.


Если же я не могу ничего изменить, тогда в игру вступает отчаяние. Но я же хочу жить! Если я возьму на себя то, что нужно нести, я буду проживать данные мне обстоятельства своей жизни.


О готовности принимать жизнь


В этом есть экзистенциальный вопрос: готов ли я в принципе выдерживать те ситуации, которые причиняют боль? Или же во мне все сопротивляется этому, я не хочу страдать?


Это большая проблема в страдании: разочарование в жизни. У большинства людей есть силы, чтобы выдерживать боль, но нет готовности к этому. «Это же не жизнь! Лучше я откажусь от нее».


Ничто в жизни не будет происходить по нашему плану. Жить — значит постоянно стоять перед вызовами. Это постоянный запрос: «Готов ли ты жить, если жизнь будет не такой, как ты думаешь?» Можно спросить себя об этом. Если условия таковы, разве нет какого-нибудь пространства для меня (для моего действия)? Действительно ли я не смогу быть? Если у меня рак, не могу ли я приготовить себе любимый завтрак, почитать книгу, встретиться с друзьями? Разве это — не жизнь? Почему я не готов принять жизнь такой, какой она оказалась, в другом образе?


Так для нас открывается определенное пространство. Я могу действительно что-то сделать, я могу даже расти благодаря страданию. И это то, что можем мы сделать в этом первом измерении.


Дать жизни прорваться через слезы


Второе измерение — утрата радости жизни, например, после расставания с человеком. Нам кажется, что жизнь больше не хороша, подвергается опасности наше отношение к ней.


И тут мы можем обратиться непосредственно к страданию, утрате. Мы будем переживать грусть. И тогда очень важно плакать. Важно сострадать самим себе и не удерживать слез — не отворачиваться от боли, которую мы испытываем при такой «ампутации».


Грусть — очень важный процесс. Грусть — это активность, так же, как и «выдерживание». В грусти мы разрешаем утрате воздействовать на нас, и это нормально, что мы при этом будем чувствовать боль. Мы поворачиваемся к ней лицом и даем «боли болеть» в нас.


Некоторые люди пытаются этого избегать, но так боль не уйдет. Мы должны повернуться к ней лицом и дать ей нас затронуть. Тогда жизнь сама постучится, сама заявит о себе, начнется ее движение в нас. Она проявит себя слезами, ведь слезы — это послание жизни во мне: «Смотри, я еще «жива», твоя жизнь! Не все еще окончено!» В момент переживания все в твоей жизни выглядит как смерть. Как сухая ветка дерева зимой. Но если благодаря боли жизнь затрагивается, приходят слезы, тогда из сухой ветки появятся зеленые ростки.


Это ставит передо человеком вопрос: есть ли у тебя доверие? Доверие к тому, что жизнь еще может быть хорошей. Ты готов попытаться, попробовать? Хочешь ли ты войти в эту весну? Многое было разрушено, но что-то может начать расти под обломками старого.


Слезы приглашают меня к тому, чтобы попробовать еще раз. И чаще всего они приносят облегчение (это в равной степени касается и мужчин, и женщин). Можем ли мы выдерживать эти чувства? Готов ли я не отворачиваться от своего страдания, притом, что мне страшно и кажется, что, если я решусь пройти через него, во мне совсем не останется жизни?


Так мы можем действовать во втором измерении экзистенции: дать жизни заговорить самой, через травму.


Прощение: освободиться и отпустить на свободу


Третье измерение — когда человек становится для себя чужим. Например, если я виноват в чем-то, или если меня обидели, я столкнулся с несправедливостью и неправдой — что я могу? Ведь я уже не в состоянии быть самой собой.


Если вина моя, я могу об этом сожалеть. Если это была подлость другого человека, я могу простить. Как это происходит?


Сожаление — это некоторый вид встречи с самим собой. Например, я сказал другому нехорошие слова и вижу, что его это задело. Или что он начинает плакать. И тогда, видя это невербальную обратную связь, я сам пугаюсь: «Что я сделал? Это — правильно? Хотел ли я этого?» И я понимаю: да, это было чересчур, я зашел слишком далеко. И тогда я сожалею о сказанном: «Нет, так я не хотел. Это уже больше не есть я. Я не узнаю́ сам себя в этом. Я — не такой, я не хотел ранить другого!» И тогда я ощущаю сожаление, и это приносит мне боль, страдание.


И я — снова — допускаю это страдание, беру его в свои руки. И мне нужно дать этому страданию пространство и поделиться им, сказать тому, кто обижен мной: «Мне жаль, что я это сделал!» Тем самым я как бы говорю: «Хотя я и поступил так, но на самом деле это не был я. Я бы хотел, чтобы ты это знал. Я вижу, что здесь я поступил подло».


Я могу сожалеть перед самим собой, а иной раз надо признать вину перед другими, поскольку и они затронуты.


Если же что-то было сделано против меня, то здесь речь идет о прощении. Простить — означает посмотреть на то, какие чувства у меня возникают, и спросить мысленно обидчика: «Нужно ли мне что-то от тебя? Ты мне что-то должен? Деньги, может быть? Или по крайней мере — извинение?»


Пока у меня есть чувство, что другой что-то отнял у меня, и я хочу компенсации — до этого момента я не могу простить. И не должен прощать, потому что мне надо бороться за то, на что я имею право — это очень важно, чтобы я мог вступиться за себя.


Но когда у меня появляется чувство, что я это получил, или что я, наоборот, никогда этого не получу (если другого нет в живых, или он точно никогда не даст мне желаемого), до этого момента у меня есть свобода — изъять себя из этой привязки к другому. Сказать: «Хорошо. Оставим. Я больше не буду ничего от тебя требовать. Какая-то вина еще есть, но в этих обстоятельствах я забываю этот долг».


Благодаря этому я обрету больше свободы. «Я отпускаю тебя. Я не хочу иметь ничего общего с тобой (может быть и так!), но я больше ничего не требую». И тогда ко мне вернутся мир и покой.


Очень важно, чтобы вы уделяли внимание тем ситуациям, где мы не можем простить, — потому что это удерживает нас в состоянии беспокойства. Есть исследования в сфере психосоматики, согласно которым те люди, которые несут в себе много непрощенного, чаще болеют. Конечно, потому что человек при этом утрачивает свободу, он остается привязанным.


Ценность страдания: оно делает нас зрячими


И четвертое измерение экзистенции — что можно сделать здесь?


Если у меня, например, плохие отношения, которые сохраняются долгое время и у которых нет будущего, тогда речь идет о том, чтобы я посмотрел на эту ситуацию и подумал — какой в ней экзистенциальный смысл?


И если мы действительно что-то не можем изменить и испытываем страдание, и жизнь кажется бессмысленной, то можно использовать метод, предложенный Виктором Франклом — «ценности установки». Я должен обратиться только к себе самому и работать с собой, используя два направления: «как?» и «для кого?».


Как я несу страдание: молча или возмущаясь, с ропотом? Ругаюсь ли я, жертвую ли собой, или заглушаю себя так или иначе?


Другое направление — «для кого я переношу страдание»: для моих детей, для родителей, для меня самого, чтобы я мог самому себе смотреть в глаза, для Бога? И тут тоже появляется пространство для свободы.


Я не должен заглушать боль алкоголем. Я не должен быть агрессивным. Я должен всегда помнить, что я делаю этот выбор для кого-то, и тогда даже в бессмысленной ситуации страдание будет лишено своей остроты, потому что мы привнесли в ситуацию свободу.


Здесь психология может предложить огромный спектр средств. Мы не должны быть отданы на растерзание страданию, во всех измерениях мы можем быть активны.


Это не всегда легко осуществить! Но знание того, что у страдания есть конкретные структуры, и в каждой у нас есть возможность что-то сделать — дает надежду. И очень важно, чтобы в связи со страданием мы ее не теряли.


И тогда, страдая, мы можем получить очень глубокий взгляд на то, чем действительно является жизнь, и какой потенциал есть в нас самих. Так мы можем созревать и даже — продвинуться настолько, чтобы выйти за пределы самих себя.


Страдание может быть импульсом для роста, для того чтобы в нас обнаружились способности, которых не было раньше. Благодаря страданию мы можем не только расти и созревать, но выйти на такое пространство, куда мы и не мечтали когда-либо попасть.


В книге, которую Виктор Франкл написал после войны, он этот опыт выразил одним предложением: «Ценность удавшегося страдания заключается в том, что оно делает нас зрячими, а мир — прозрачным, так что мы можем лучше и глубже видеть и себя, и мир».


И я желаю вам, чтобы это было именно так, и чтобы вы могли помочь людям, которым вам доверяют.


Хотел бы закончить на этом, пока длительное сидение не стало для вас причиной страданий (смеется).


Подготовила Юлия Посашко


Источник https://www.matrony.ru/alfrid-lengle-pochemu-v-stradanii-sto...

Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!