AlexandrRayn

вся серия тут https://pikabu.ru/series/maneken_12478

Новая коллекция пришла через несколько дней. В этот раз, окрыленный успешными продажами, директор заказал одежды в два раза больше.

— Нам всем пообещали премию, если продажи будут, как на прошлой неделе, — донеслось до Анны из-за вешалок с мужскими брюками.

— В прошлый раз просто приехало нормальное шмотье, вот и всё, — скептично отозвалась Галя, развешивая джинсы. — Не понимаю, чему ты радуешься? Работы в два раза больше.

— Так ведь нам помогают, — заговорщицки произнесла Ленка.

— Ага, помогают — геморроя добавляют.

— Ты поэтесса прям. Но на самом деле ты просто премии никогда не получала. Вот дадут — и сама будешь рада.

— Ага, а потом догонят и снова дадут.

— Ну что ты всё время ворчишь?

— …

***

Следующей ночью Анна первая подошла к Роберту и рассказала ему обо всём, что услышала за день.

— Хочешь, будем продолжать разбирать вещи? — спросил Роберт, внимательно ее выслушав.

— А что, мне кажется, неплохое занятие, — по-детски радостно заявила Анна. — Знаешь, у меня никогда не складывалось с работой, вечно были причины отлынивать, потом приходилось увольняться… А тут это… Чувствую себя нужной, что ли.

— Я не против. Всё равно больше нет дел, да и возиться с одеждой мне нравится, словно я на своём месте, — согласился Роберт.

— Отлично! — Анна захлопала было в ладоши, но у неё это вышло слишком неуклюже, и она оставила попытки.

Теперь с каждым заходом солнца они с Робертом спускались со своих подиумов, прикидывали план действий и брались за работу. Роберт объяснял Анне тонкости, учил на глаз определять размер, фасон, сочетание. Они не просто развешивали вещи — они собирали целые комплекты, как это делается в модных магазинах. Теперь люди, пришедшие, к примеру, лишь за брюками, уходили еще и с кофтами, футболками и куртками.

За работой Роберт и Анна много общались. Ни он, ни она почти ничего не помнили о своей прошлой жизни, а то, что всплывало в памяти, постепенно забывалось, словно та жизнь была просто сном. Но, несмотря на это, каждый их них чувствовал, что внутри другого живёт гнетущая пустота.

Продажи пошли в гору. Не так чтоб сильно, но магазин, где по ночам трудились Роберт и Анна, был в лидерах по сравнению с другими филиалами.

Директор хвалил сотрудников, а те, кажется, вообще не понимали, что происходит, да и не пытались выяснить.

— Неужели тебе неинтересно? — без конца донимала Ленка свою коллегу.

— Нет, — отрезала Галя. — Но, если я увижу, что кто-то пытается меня подсидеть, будь то уборщица, стажёр или твои идиотские манекены, я ему голову откручу, — нарочно разбивая комплекты одежды, бубнила она.

— Я же могу купить эту куртку? — спросил пожилой мужчина, остановившись возле Роберта.

— Да, конечно, можете, — ответила Галя и потянулась к манекену, чтобы снять с его плеч кожанку.

«Только не это, только не это…» — твердила мысленно Анна.

Она была совершенно растеряна. Страх потерять Роберта был таким сильным, что Анна уже была готова на крайности и точно знала, что, если будет нужно, она сойдёт с подиума и остановит покупателя.

— Ты что делаешь? — вцепилась Ленка в руку Гали.

— Сдурела? Отпусти!

— Не смей снимать куртку с Лёшки, — процедила Лена сквозь зубы, а затем, повернувшись к покупателю, сказала: — Извините, это выставочный экземпляр, он не продается.

— Что значит «не продается»? Вот же ценник!

— Это не ценник.

На глазах у ошарашенных Гали и покупателя Лена сорвала бирку.

— Но сейчас скидки, я хочу эту куртку!

— Она вся рваная внутри, вот, видите? — продемонстрировала Лена повреждения, которые Роберт нанёс собственной куртке.

— Да плевать мне. Я в ней в лес ходить буду.

Лена отвернулась и понесла ценник в сторону кассы, где достала свой кошелек и оплатила покупку.

— Всё, видите, не продается! — показала она чек мужчине и Гале, которая смотрела на нее, как на сумасшедшую.

***

— Я уж думала, что всё — тебе конец, — нервно тараторила Анна, когда они с Робертом заступили на свою ночную смену.

— Он чуть не купил мою куртку?

— Ага. Спасибо Лене — она тебя спасла, — составляя очередной комплект, ответила Анна. — Как думаешь, вот эта футболка подходит к этой рубашке?

— Да, отлично подходит! Ты молодец! — похвалил Роберт.

— Скажи, а у тебя бывает непреодолимое желание что-нибудь съесть или выпить? — спросила Анна ближе к середине ночи.

— Не знаю, особо ничего не хочется. Иногда я думаю о вине и сигарах, но не скажу, что я бы всё отдал за это.

— А вот я всё бы отдала за лавандовый чай.

— Лавандовый? Ну и гадость.

— Сам ты гадость, — захихикала Анна. — Это лучшее, что придумало человечество. Знаешь, я тут подумала: а что если нам тут небольшую перестановку сделать, ну там, кое-что передвинуть. Вон те вешалки, например, слишком близко… Эй, ты меня слушаешь?

Роберт не слушал. Он держал на своих вытянутых пластиковых руках черное вечернее платье и не отводил от него взгляда.

— Это оно? — донеслось до него сквозь толщу мыслей.

— Похоже, — всё еще не двигаясь, ответил Роберт.

— Так чего же ты стоишь, иди скорее, надевай! — радостно подхватила Анна и легонько толкнула Роберта в плечо.

— Да… Да, конечно! Просто я не ожидал… — повернулся к ней Роберт, а затем быстро понесся в сторону других манекенов.

Он суетливо снял куртку с бездушной куклы, уронил вещь на пол, чуть не опрокинул одну из пустых вешалок, а затем аккуратно, чтобы ничего не испортить, облачил манекен в платье, которое, возможно, принадлежало его жене.

Прошли невероятно долгие секунды, которые показались Роберту годами, прежде чем манекен заговорил:

— Что происходит, где я?

Роберт был готов зарыдать. Если бы у манекенов были слёзные железы, он затопил бы слезами весь магазин.

— Роззи! Господи боже мой, Роззи, я так скучал! — закричал он и обнял своими жесткими руками холодное пластмассовое тело.

Анна стояла в стороне и прикрывала свой рот рукой, словно челюсти могли разомкнуться от нахлынувших чувств.

Роберт говорил без умолку.

— Ясно, ясно! Да, я слышу тебя, да, понимаю, да, родной, я тебя поняла, всё хорошо, правда хорошо. Только ответь мне, пожалуйста…

— Конечно! — замолчал наконец Роберт.

— Макс здесь? С тобой?

— Ма… Мак… Макс? — Роберт почувствовал, как черная дыра в его душе разрастается до размеров целой галактики.

«Боже мой, как я мог забыть про Макса? Бедный мой сынок, да как же я в самом деле?!»

Теперь картинка в памяти Роберта стала четкой и последовательной. Вот они сидят за столом: он, Роза и их семилетний сын Макс. Они едят мидии, гребешки, креветки. Вот их сыну становится плохо — он буквально на глазах бледнеет и начинает падать со стула. Его рвёт. Роза хватает Макса и тащит в ванную. Роберт видит, что его жене тоже плохо, да и сам он чувствует, как голова идет кругом. Он набирает номер службы спасения. В глазах начинает быстро темнеть. Роберт падает на пол и видит, как его жена сидит, скрючившись, возле унитаза, а дальше… Дальше он уже видит перед собой лицо Лены и серую напольную плитку секонд-хенда.

— Роберт, где Макс? — Роза вывела из ступора своего мужа.

— Я не знаю… — еле слышно произнёс он.

— Надо что-то делать. Мы должны его найти!

— Конечно! Да, непременно! Здесь осталось полно детских вещей с прошлой коллекции, пойдем вместе. Втроём мы сделаем всё быстрее! — заголосил взволнованный Роберт и потянул Розу за руку, но манекен остался на месте.

— Я не могу идти, — ответила Роза.

— Смотри, тут всё очень просто — надо сосредоточиться. Сначала сфокусируйся на какой-нибудь части своего тела, например, на ноге.

— Хорошо, попробую.

Они пробовали и пробовали, минуту за минутой, час за часом, пока к Роберту не подошла Анна и, поздоровавшись с Розой, не попросила Роберта отойти в сторону.

— Говори вслух, у меня нет секретов от жены, — нервно рявкнул Роберт.

— Она не сможет сдвинуться, — почти шепотом произнесла Анна.

— Что значит «не сможет»? — заорал Роберт. — Она просто еще не научилась, нужно немного времени!

Он повернулся к Розе и начал снова давать ей советы.

— Роберт, она не сможет, — уже более уверенно повторила Анна. — Нас всего трое таких.

— Каких — таких? — оторвался от жены Роберт.

— Таких, с шарнирами. Я, ты и тот ребенок в детском отделе. Нас — манекенов нового образца — всего трое. Остальные — это обычные неповоротные куклы, у которых только руки поднимаются и опускаются.

— Но… Но как же так? Мы должны убедиться, что наш сын жив! — голос его дрожал от тревоги.

— Ничего, Роберт, ничего… Давай ты будешь приносить мне вещи по одной, а я буду тебе говорить — Макса она или нет.

— Да, хорошо, давай! — обрадовался Роберт. — Анна, пойдем, поможешь мне.

— Конечно, — согласилась Анна, и они приступили к поискам.

Три ночи подряд они носили вещи Розе, но каждый раз это было не то.

— Это же ведь хорошо, что мы не находим его вещи, так? — спросила как-то Анна у Роберта. Они не разговаривали уже больше суток. Роберт был полностью погружен в работу.

— Не знаю. Я понятия не имею. Все, чего я хочу, — это быть с моей семьей. Думаю, что будет лучше, если мы найдем его одежду. Ведь та́м ему одному делать нечего. Моя мама не сможет его воспитать. Она еле ходит. А Роза вообще сирота… Думаю, хотя нет, уверен, что ему будет лучше с родителями… — От этих слов Анне на секунду стало не по себе. — Давай, некогда болтать, — Роберт схватил пачку новой одежды и, теряя половину по пути, понёс её Розе.

— Роберт, послушай, ты должен надеть на мой манекен платье Розы, — сказала Анна, подойдя к супругам.

— Зачем? — удивился тот.

— Затем, что вместе вы намного быстрее справитесь. Да и в целом, я думаю, вам обоим нужно двигаться. И если вы найдете своего сына, то, возможно, сможете как-то уйти отсюда… Или остаться — и жить как семья… Насколько это реально в таких условиях.

— Ты согласна на это ради нас? — спросила Роза.

— Вполне. Твой муж помог мне обрести душевный покой, и я хочу отплатить ему тем же.

— Спасибо тебе, дорогая, спасибо! — бросился Роберт в ноги Анне.

— Только есть одно условие, — сказала она металлическим голосом, помогая Роберту подняться.

— Всё что угодно!

— Ты должен порвать моё платье.

— Что?! С ума сошла? Нет, я не сделаю этого!

— Так надо. Я не хочу снова быть предметом интерьера, и я готова уйти.

— Тогда отменим всё, мы с Розой справимся.

— Нет. Я хочу уйти. Ты дал мне шанс ощутить себя нужной. Нельзя вечно цепляться за жизнь. Теперь моя душа спокойна, и я уйду в радости, а не в печали, как собиралась сделать это раньше.

— Можно носить одежду по очереди, — предложила Роза.

— Верно, молодец, родная.

— Нет. Я, правда, готова. Не отговаривайте, вы делаете только хуже…

— Но ведь мы больше никогда не увидимся… Как же я без тебя? — окончательно поникнув, спросил Роберт.

— Слышала, Роза? Он хочет заставить тебя ревновать, — хихикнула Анна. — Всё, давай, рви! Скоро придёт Ольга Ивановна со своей тряпкой — не хочу, чтобы моё лицо в очередной раз протирали, словно я пианино какое.

Роберт помедлил некоторое время, а затем, подойдя к Анне, поддел серое в мелкий цветочек платье обеими руками и начал рвать его на части. Ткань поддавалась плохо, но он старался изо всех сил.

— Ты хороший человек Роберт, спас…— почти договорила Анна, когда громкий треск разрывающейся ткани разнесся эхом по всему помещению.

Руки манекена были из пластмассы, и пальцы на них не гнулись, но, когда Роберт надевал платье жены на манекен Анны, его конечности дрожали, как натянутые до предела тросы.

продолжение следует...

Александр Райн

первая часть Манекен

— Слушай, у нас ещё скидки не начались, а мужские штаны уже почти все побрали, — меняя чековую ленту, сказала кассирша Оля, когда Галя забирала у нее со стола пустые плечики.

— Да, я за-ме-ти-ла, — задумчиво прожевала слова та. — Может, в этот раз просто товар покачественнее прислали.

— Или кто-то хорошо сделал свою работу…

— Ты на что-то намекаешь? — выпрямилась Галя так, что и без того невысокая по сравнению с ней Оля стала похожа на первоклассницу.

— Нет, ни на что я не намекаю, — поспешила та оправдаться. — Просто сегодня я несколько раз слышала фразу: «В мужском отделе наконец начали наводить порядок». Это покупатели сказали, — осторожно заправив ленту в кассовый аппарат, ответила Оля и на всякий случай сделала шаг назад от стола, глядя в прищуренные глаза Гали. Эту женщину здесь побаивались все, включая директора.

— Ха, начали! Да он всегда там был, порядок этот, — цокнула языком Галя спустя минуту раздумий и понесла плечики в сторону вешалок. Проходя мимо Роберта, она украдкой взглянула на его джинсы: «Переодела всё-таки. Вот ведь заноза в заднице эта Лена! Вкус ей подавай».

Роберт не обращал ни на кого внимания, силясь вспомнить еще что-то из своей прошлой жизни. Но последнее, что стояло перед глазами, — это Роза, скорчившаяся перед унитазом, и тревожный голос оператора, без конца повторяющий: «Алло, вы меня слышите? Алло!», а затем — темнота.

«Раз я умер и стал этим, этим… — даже в мыслях Роберт не хотел признавать то, что случилось, — этой куклой, то, значит, и Роза должна была стать такой… в случае, если она тоже умерла. Чёртов ресторан «У Франсуа». Я засужу этого ублюдка! Хотя… кого я обманываю. Ладно, спокойствие, надо подумать. Видимо, всё дело в моей куртке. Должно быть, этот магазин — один из секонд-хендов, куда сдают хорошие вещи для повторной продажи. Значит, кто-то сдал куртку, и она приехала в эту страну, а дальше… дальше уже что-то из области фантастики. Получается, что куртку отправила Роза! А может, и кто-то ещё… Например, тот, кто нашел нас — моя мама или соседи. Бедная мама... Если с Розой случилось то же самое, что и со мной, то её одежда теоретически может оказаться здесь. Нужно проверить, и я знаю, кто мне в этом поможет».

Когда очередной день отыграл свои финальные аккорды и торговый зал обезлюдел, Роберт сошел со своего импровизированного подиума и подошел к одному из новых манекенов.

— Вы меня слышите? — спросил он у пластмассового женского личика.

Слова эти не были произнесены вслух, но Роберт наделся, что у манекенов, как у китов, есть определенные частоты, на которых они могут общаться. Манекен не ответил.

— Do you speak? Sprechen? Parlez francais?

Тишина. Роберт постучал своими нешевелящимися пальцами по пластмассовой фигуре, но та никак не отреагировала. Казалось, что всё, что волновало эту пластиковую женщину, — это плохо покрашенный угол стены, в который и был упёрт её безжизненный взгляд.

Роберт оставил куклу в покое и попробовал наладить контакт с другими манекенами, которых привезли сегодня. Спустя пару часов, словно удар погребального колокола, в голове Роберта раздалась мысль: «Я такой один».

Роберт было впал в отчаяние, но тут его посетила новая мысль: «Что если манекены обретают душу только тогда, когда на них надеты вещи уже умерших людей? Я ведь в своей куртке». Это немного успокоило его, и он решил проверить все женские вещи в магазине. «Если я не найду здесь вещей Розы, то, скорее всего, она жива!» — от этих размышлений ему стало чуточку радостнее и, не теряя больше ни минуты, Роберт кинулся к вешалкам с женской одеждой, которой здесь было на порядок больше, чем любой другой.

Гладкие спины вешалок отчаянно старались не сломаться пополам под толщей платьев, кофт, джинсовок, сорочек, свитеров и прочих шмоток, собранных здесь в одну неразделимую кучу.

«Да как вообще тут можно разобраться?! — психовал Роберт, выуживая по одному наряду. — Нет, так не пойдёт», — остановился он.

Схватив в охапку несколько вещей, он забросил их на соседнюю вешалку и начал сортировать. Время неумолимо двигалось к рассвету. Больше всего Роберт боялся не успеть. Вещи Розы могли купить, и тогда он никогда не узнает — была она здесь, рядом с ним, или нет.

Куртка за курткой, кофта за кофтой — Роберт внимательно и, насколько это возможно делать несгибающимися пальцами, быстро проверял каждую вещь. Как только ему попадалось что-то похожее, он испытывал сразу целую гамму чувств. Сначала он радовался, что нашел что-то из гардероба Розы и они, возможно, вот-вот будут вместе. А когда понимал, что кофта или куртка всё же отличаются от тех, что носила супруга, снова радовался — ведь это могло означать, что его любимая еще жива. Несколько раз Роберт ронял одежду на пол и беззвучно вскрикивал от страха, натыкаясь на собственное отражение в зеркалах, висевших внутри незашторенных примерочных. Было трудно привыкнуть к новому облику.

Наконец, перебрав две длинные вешалки, Роберт остановился как вкопанный. Казалось, что возможность двигаться покинула его, когда перед мутным взором манекена появилось любимое платье Розы.

Роберт несколько минут крутил его в руках, затем сверил размер и бирку. Перед глазами всплыл день, когда они с Розой сидели на холодных камнях набережной, ели мороженое, и на ней было это самое серое в мелкий цветочек платье. Роберт попытался вдохнуть запах, надеясь, что химия прачечной не убила ароматы духов, которыми насквозь было пропитано это платье, но его бутафорский нос не смог учуять ровным счетом ничего.

Роберт поспешил к бездушному манекену женщины, задрал её руки кверху и начал быстро, но аккуратно, словно проявляя уважение, раздевать её. Через несколько минут он закончил. Этому белому, идеально гладкому пластиковому телу было далеко до форм Розы. Роберт издал тяжелый вздох, облачил куклу в платье и принялся ждать.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Роберт услышал заветное: «Где я? Что происходит?!»

— Н-н-н-не может быть… Роза! — Роберт неуклюже обнял манекен, и они оба чуть не свалились на пол. — Слава богу, ты здесь, ты со мной! Мне столько всего тебе нужно рассказать! Роза, ты не поверишь! Тут магазин… И эти иностранцы… А еще манекены и…

— Перестаньте! Перестаньте тараторить, вы меня с кем-то путаете! — запротестовал голос, и Роберт только сейчас понял, что он принадлежит не его жене.

Отпрянув от пластиковой женщины, он взглянул на нее снова, как будто мог разглядеть что-то важное:

— Кто же вы тогда?

— Меня зовут Анна. А вы кто еще такой? Я вас не вижу. Я вообще не могу пошевелиться. Что происходит? Я в больнице? Меня похитили? Это шутка? — перебирала версии незнакомка.

— Нет, — угрюмо произнёс Роберт. — Хотя я точно не знаю. Может, и всё сразу.

Он рассказал всё, что узнал за эти несколько дней, затем показал Анне её отражение и, не дождавшись её комментариев, поспешил на своё место, услышав тяжелый кашель, доносившийся с лестницы.

***

— Классное ты ей платье подобрала, — хвалила Ленка Галю, когда они обе встретились возле женского манекена после обеда. — Имя придумала?

— Она была одета в другое, — процедила сквозь зубы Галя, не сводя глаз с пластиковой женщины.

— Как это? — вытаращила глаза Ленка и на всякий случай нервно хихикнула.

— Ка́ком кверху. Я тебе сказала, что я не одевала её в это платье. И вообще, тут кто-то хозяйничает, пока нас нет.

— Думаешь, это Лёшка? — посмотрела Ленка в сторону манекена в кожаной куртке, чья голова и руки явно были развернуты несколько под другим углом, чем вчера.

— Какой, к чёрту, Лёшка? — иронично покосилась Галя на коллегу. — Это уборщица. Приходит раньше всех и начинает тут свои порядки наводить. Я вчера всё по-другому развешивала в женском. С утра подхожу — а она там всё местами поменяла и манекен заодно переодела. Лезет не в своё дело.

— Зачем ей это?

— Ты чего полегче спроси. Откуда я знаю, что там у неё в голове. Но, надо признать, — Галя наконец отвела взгляд от манекена и посмотрела в глаза коллеги, — что люди после её вмешательств разбирают одежду быстрей, да и не копошатся почти.

— Может, у неё есть вкус и…

— И наглость. Ладно, плевать, лишь бы не забывалась.

— Ага. Так как назовём эту? — снова спросила Ленка, кивнув на куклу.

— Марина, — брякнула Галя.

— Почему Марина?

— Так мою свекровь зовут. Терпеть её не могу. Не забывай, завтра начинаются скидки, — сказав это, Галя, словно танк, подвинула Ленку своим корпусом и пошла в сторону уборной.

— Марина так Марина, — улыбнулась продавщица. — Добро пожаловать, Маринка! Уверена, что вы с Лёшкой наведёте тут порядок. — Она подмигнула манекену и пошла по своим делам.

***

— Одна из продавщиц считает, что это ты тут по ночам хозяйничаешь, — опередила Анна Роберта, когда тот подошел к ней и хотел было начать разговор.

— Ты что, понимаешь их язык?

— Да, когда я услышала их, то вспомнила, что некоторое время была замужем за русским, и мы даже несколько лет жили в его родном городе, но я не помню в каком. С памятью у меня что-то сталось, какая-то пелена. Так вот, это обычный секонд. Многие одеваются в таких отделах. Хорошие вещи задешево. Плюс у них завтра начинаются скидки…

— Скидки?! — испуганно отшатнулся Роберт.

— Да. Сначала десять процентов, потом сорок. Через неделю девяносто и потом — новая коллекция.

— Новая? А нас тоже переоденут?

— Думаю, да. Тебя, кстати, Лёшкой зовут, а меня Мариной. Неплохие имена, — она говорила, но не двигалась, продолжая смотреть в одну точку. — Послушай, Роберт, я много думала о том, что ты мне рассказал, и мне кажется, что ты прав насчет смерти.

— Что ты думаешь?

— Думаю, что это вполне возможно. Последнее, что я помню, это яркий свет фар и оглушающий скрип тормозов. Думаю, что меня сбила машина. Скорее всего, я достигла своей цели.

— Цели?

— Да. Знаешь, я долгое время была в депрессии, пила таблетки… В общем, не забивай свою пластиковую голову, — отшутилась Анна. — Сейчас я чувствую себя намного лучше. Да, пожалуй, манекеном быть не так плохо. Что скажешь?

— Скажу, что мне нужно убедиться, что здесь нет вещей моей жены, — ответил Роберт и вернулся к вчерашнему поиску.

— Тебе помочь? — крикнула Анна.

— Не нужно, ты всё равно не знаешь, что она носила.

Сегодня у Роберта получалось намного ловчее, чем вчера. Вешалки заметно опустели, и двигать одежду было гораздо легче.

— Слушай, Роберт, а как ты умер? Ну, вернее, как, по-твоему, ты мог умереть? — кажется, Анне не хватало общения.

— Я не уверен, но, думаю, что отравился морепродуктами.

— Ого. Сочувствую. Не самая геройская смерть.

— Согласен.

— А кем ты работал?

— Не помню, — промычал задумчиво Роберт, откидывая в сторону очередную блузку. — А что?

— Насколько я поняла, из-за твоего вмешательства в развешивание товара продажи идут быстрее.

— Я не помню, но мне кажется, что моя работа как-то связана с одеждой. Я по одному взгляду на вещь могу определить из какого материала она пошита, что за фирма, какой размер. Сначала я сомневался. Но сейчас абсолютно уверен, что знаю точно.

Некоторое время Роберт молча разбирал вещи, и Анна не смела нарушать эту тишину.

— Кажется, я нашёл что-то, — Роберт достал какую-то кофту и, подойдя к другой женщине-манекену, принялся переодевать её. «Надеюсь, что тут не будет ещё одной души. Кроме моей Роззи». Он одел куклу и заговорил с ней. Роберт не заметил, как к нему подошла Анна, и вскрикнул от неожиданности, когда она спросила, как успехи. Хорошо, что этот крик больше никто не слышал.

— Пусто. Это не её вещи, просто похожие. Завтра попробую снова.

***

— Я тут поговорила с уборщицей, — заявила на следующий день Лена, когда они с Галей развешивали рекламные таблички с информацией о скидках.

— Ну и? — без интереса буркнула Галя.

— Это не она тут хозяйничает.

— А кто тогда? Оля? Она из своего «бомбоубежища» вообще не выбирается, — надменно зыркнула Галя в сторону кассирши.

— Я думаю, что это всё-таки Лёшка.

— А я думаю, что тебе надо завязывать покупать сосиски по акции. У тебя от них, походу, отравление перешло в область мозга.

— Фу такой быть, — беззлобно показала язык Ленка и ускакала к примерочным.

К концу дня на вешалках оставалось меньше половины товара. Приходил директор, громко хвалил сотрудников, а потом объявил, что новая коллекция приедет на несколько дней раньше, раз от старой уже почти ничего не осталось.

Анна всё это переводила для Роберта, стараясь перекричать шум торгового зала.

— Значит, я должен успеть сегодня проверить остатки. Хотя и так нет никакой гарантии, что кто-то уже не купил её вещи. Я наблюдаю за покупателями, но пока мне не попадалось ничего знакомого.

— Я помогу тебе сегодня.

— Хорошо, спасибо.

Всю ночь Роберт и Анна трудились вместе. Они перерыли все вещи до единой, но так ничего и не нашли.

— Ну это же здорово, ведь так? Раз ты не нашел ее одежды, значит, есть вероятность, что она жива, — подбадривала Анна поникшего Роберта, что вешал последнюю пару брюк на вешалку.

— Да… Да, ты права. Просто я…

— Соскучился, понимаю. Знаешь, всегда ведь можно…

— Что?

— Ну… — Анна вернулась на своё место и приняла то положение, в котором была несколько часов назад, — снять куртку.

— И стать как эти? — с тоской произнёс Роберт, глядя на пластиковых мужчин, женщин и детей. — Стоя́т тут, как искусственные цветы.

— Знаешь, многие всю свою жизнь вот так стоят, как предметы интерьера.

— Ой, давай без всей этой философии. Я не сниму куртку.

— А если кто-то захочет её купить?

— Не захочет. — Сразу после этих слов раздался треск рвущейся ткани.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила Анна.

— Ничего страшного. Просто порчу товарный вид.

— Зачем?!

— Чтобы мою куртку никто не купил, разумеется. Я не готов уходить, только не сейчас. Я порву ее лишь изнутри, чтобы ее не снимали с меня, но и не захотели купить.

— Ловко придумано. Слушай, Роберт, — смущенно сказала Анна, — а ты мог бы и мое платье тоже немного подправить?

— Легко!

продолжение следует...

Александр Райн
Поддержите мой канал, если вам нравятся рассказы, которые я выкладываю для вас)

— Галь, там манекен подвезли новомодный, ну тот, у которого почти все поворачивается. Надо подобрать ему что-то поприличней. Осенний комплект.

— Что значит «осенний»? — переспросила продавщица, копошащаяся в тюках с новой коллекцией одежды, приехавшей несколько часов назад.

— Ну штаны там, футболка, куртка… — эхом донеслось уже с лестницы.

Галя швырнула очередной пустой мешок к остальным в угол и, выпрямив спину, тяжело вздохнула. Длинные блестящие вешалки гнулись от веса подержанных тряпок из Европы. Галя снова набрала полную грудь воздуха, словно собиралась нырнуть в озеро, и начала размеренно сдвигать плечики с одеждой, подыскивая что-то «поприличней».

— Муженек не нужен? — послышался тихий томный голос над ухом, и чья-то рука легла на плечо Гали.

— Ёп...Твою дивизию, — выругалась Галя, скинув с себя руку манекена и злобно зыркнув на давившуюся от смеха Ленку. — Сдурела, блин?

— Да ладно. Смотри какой мужчинка с нами жить будет, — хихикала Ленка, закрываясь манекеном от озлобленной Гали.

— Мужественности у него что-то — кот наплакал, — взглядом оценила Галя куклу ниже пояса.

— Может, вырастет еще, — пожала плечами Ленка. — А давай ему имя дадим? Тебе какое нравится?

— Отстань, — буркнула Галя. — Мне еще детский отдел весь развешивать. Придумай сама. — Она отвернулась к вешалкам и схватила первые попавшиеся джинсы: — На, надевай на него вот эти, пока ничего не выросло.

— Так ведь не по размеру же.

— Плевать. На́ еще, — Галя протянула футболку.

— Со вкусом у тебя явно проблемы, — уже без улыбки забрала одежду Ленка.

— Это секонд-хенд, сюда не за вкусом ходят. Не нравится — сама выбирай. В этой каше неделю будешь искать то, что нужно.

— Так давай сразу всё развесим по размерам, фасонам, моде…

— Делать мне больше нечего, — сказала Галя и, забрав освободившиеся плечики, направилась в детский отдел.

Ленка установила манекен на самом видном месте, протерла его голову влажной тряпкой и посмотрела кукле прямо в пустые белые глаза:

— Будешь Лёшкой, — кивнула она, а затем подошла к вешалкам с верхней одеждой.

Она долго выбирала осеннюю куртку для нового «сотрудника» магазина, пока её глаз не зацепился за простенькую, слегка потрепанную изнутри, но достойную на первый взгляд кожанку с растянутыми манжетами.

«То, что надо», — решила Ленка, накинув ее на плечи манекена.

«Что… Что происходит? Где я?» — раздалось в голове манекена, как только куртка разгладилась на пластиковом теле.

— Галь, как тебе? — крикнула незнакомая женщина, глядя прямо на него.

— Зашибись! — послышалось откуда-то из зала.

«Меня зовут Роберт. А вы кто? Что это за место?» — хотел спросить манекен у странной женщины, что любовалась им, но не мог произнести ни слова.

То, что говорила она, он и вовсе не понимал. Мало того, что все звуки доносились до него, словно он находился под водой, так еще и язык, на котором говорила женщина, был ему не знаком.

«Скажите, где я? Что это за место? А главное… — тут его пластиковое сердце кольнула самая тревожная мысль, — где Роза?»

— Ладно, закончим утром, перед открытием. Я сейчас задохнусь от этой вони. Ненавижу разбирать новые коллекции, — ворчала крупная коренастая тетка, подойдя к своей коллеге, что продолжала, как идиотка, любоваться Робертом.

— Скажи — красавец? — снова расплылась в улыбке Ленка.

— Жуткие они, — поморщилась Галя, и обе продавщицы направились к выходу.

Через десять минут электрические лампы потухли, и помещение заполнилось синим вечерним светом, проникающим с улицы через большие окна. Роберт продолжал стоять, не двигаясь.

«Кажется, это какой-то магазин, — сделал он вывод. Мир вокруг был нечетким, какая-то пелена на глазах мешала разглядеть всё в деталях. — Какого чёрта со мной происходит? Почему я не могу двигаться?»

Роберт делал невероятные усилия, чтобы пошевелить хотя бы кистью, но это оказалось не так-то просто. Прошла целая ночь, прежде чем он смог повернуть шею и столкнуться взглядом с висевшим на стене большим, залапанным пальцами зеркалом, в котором отражался белый манекен.

«Это что, моя куртка на нём?» — возмутился про себя Роберт, и в этот момент потолок затрещал и загорелся электрическим светом.

Вдалеке хлопнула дверь, послышался звук швабры, окунающейся в ведро, а затем хлесткий шлепок мокрой тряпки об пол. Помещение наполнилось запахом моющего средства, который Роберт не мог унюхать. Он больше не шевелился, продолжая разглядывать в зеркале манекен, на который напялили его куртку. В том, что куртка была его, можно было не сомневаться. Роберт узнал истрепанные манжеты, потертый на кончиках ворот и другие, невидимые чужому взгляду мелочи.

«Что за нелепый прикид?» — Роберт хотел было фыркнуть, увидев безразмерные джинсы и спортивную футболку, дополняющие этот ансамбль, но не смог.

Чьи-то руки коснулись лица Роберта, и то же самое произошло с лицом манекена в зеркале. Голова Роберта и голова куклы в зеркале начали поворачиваться одновременно.

«Нет, не может быть, не может!!!» — Роберту казалось, что он начал задыхаться, но он не чувствовал, что вообще может дышать, и теперь ему стало понятно почему.

Перед его замутненным взором предстало старое некрасивое лицо уборщицы.

— Вот так лучше, — сказала она и, достав из кармана фартука какой-то спрей, пшикнула им в лицо Роберту, а затем растерла всё это тряпкой.

— Я тебе говорю: эти раздолбаи обещали в следующий раз доложить мешок. Я не понимаю, как так можно работать, — послышались эхом уже знакомые голоса.

Через несколько минут в магазин вошли вчерашние продавщицы. Они громко болтали, на ходу поправляя что-то на вешалках.

— Лёшка, ну как, освоился? — спросила, подойдя к Роберту женщина, что нашла его куртку. Она была помоложе и постройнее той, которую, как уже понял Роберт, зовут Галя.

«Я. Не понимаю. Ваш. Язык! — беззвучно кричал Роберт. — Что вы со мной сделали? Где моя Роза?!»

Никто ему не ответил. Женщины отошли от него и принялись заниматься своими делами.

«Я же не кукла? Не кукла? Отвечайте!!!»

— Девчонки, сегодня еще несколько манекенов подвезут, — послышался чей-то незнакомый голос. — Оденьте их. Только получше, чем этого.

***

Днём магазин ожил. Его заполнили люди, голоса, звуки кассы и ерзающих по вешалкам плечиков. Роберт не стал предпринимать новых попыток пошевелиться — сначала он хотел разобраться самостоятельно с тем, что происходит, а уже потом привлекать к себе внимание. Нужно было дождаться ночи.

Несколько раз к нему подходили какие-то потные, безвкусно одетые мужики и трогали своими сальными пальцами его куртку.

«Убери руки!» — хотелось крикнуть Роберту, но покупатели и без того долго не задерживались на его персоне.

Весь день Роберт смотрел на эти снующие толпы иностранцев и думал о том, что же с ним произошло. Свою жизнь он почему-то почти не помнил. Перед глазами мелькали обрывки каких-то воспоминаний: улицы, люди, дома, офисы, квартира и… Роза. Её образ, в отличие от всего остального, был отчетливым и словно осязаемым.

Роберт смотрел на молодых девушек, морщивших носики у мятых рубашек и обсуждающих блузки, искал среди них свою жену, но не находил ничего, кроме разочарования. Наконец он увидел то, что сдвинуло шестеренки его памяти, и ржавый механизм начал медленно двигаться.

На одной из девушек Роберт заметил футболку с изображением креветки. Казалось бы, что тут такого — креветка и креветка, но Роберт не сводил с неё взгляда, чувствуя всем своим пластмассовым нутром, что она имеет связь с причиной, по которой он тут оказался.

— Лёшка, у тебя тут друзья появились, — сбила Роберта с мысли та, кого называли Ленкой.

Ленка повернула голову Роберта, и тогда он понял, что́ она пытается ему сказать. Неподалеку от него, рядом с другими длинными вешалками, Галя расставляла голые манекены. Людей в магазине уже не было. Уборщица проходилась тряпкой по серым плиткам, кассирша считала кассу, а еще несколько человек что-то негромко обсуждали на незнакомом языке.

Когда лампочки на потолке погасли и звук шагов на лестнице стих, Роберт начал действовать. Он прикладывал немало усилий, направляя свои мысли на руку или ногу, чтобы те пошевелились, и ближе к середине ночи у него получилось сделать первые шаги и начать крутить головой. Приятной неожиданностью стало то, что голова у Роберта могла вращаться на 360 градусов. «Ну хоть какой-то бонус», — подумал он, полностью осмотрев торговый зал, не поворачивая туловища.

Перемещения давались Роберту с трудом — конструкция манекена не обладала безграничными возможностями в плане движения. «Зато танец робота я теперь освою в идеале», — иронизировал Роберт, гуляя по торговому залу.

Первым делом он подошел к самому большому зеркалу и детально разглядел своё новое тело.

«Если бы не куртка, я был бы рад стать манекеном без лица», — думал он, разглядывая свой наряд.

Роберт дошёл до вешалок с мужскими штанами и быстро, насколько позволяло ему пластмассовое тело, начал искать что-то более подходящее для фигуры. Он расфасовал все брюки, джинсы и трико по размерам, моделям и фирмам, в которых, к собственному удивлению, хорошо разбирался. Роберт сам не помнил, откуда у него такие познания в одежде.

Когда рассветное солнце окрасило магазин в бледно-розовый цвет, Роберт схватил те джинсы, что, по его мнению, подходили ему лучше всего, и начал переодеваться.

Это оказалось довольно непросто. Торс только поворачивался, но не гнулся, и Роберт не мог достать до своих беспалых ног. Благо, что суставы были на шарнирах. В конечном итоге он упал. Но именно это и помогло ему поменять штаны.

На своё место Роберт вернулся аккурат с приходом уборщицы. Женщина начала свой утренний ритуал, не обратив никакого внимания на смену имиджа манекена. Она, как и днём ранее, прыснула ему в лицо из пульверизатора и растерла моющее средство тряпкой.

«Спасибо», — мысленно промычал Роберт.

Наконец с лестницы послышались шаги и голоса продавщиц.

— Слушай, я себя что-то неважно чувствую, думаю отпроситься с обеда. Мы с Олежкой всю ночь на унитазе по очереди просидели. Я вот думаю: может, это сосиски? Я их купила по акции, за день до окончания срока годности.

Роберт, как обычно, не понимал, о чём идёт речь, но, когда он увидел позеленевшее лицо Ленки, что подошла к нему поздороваться, понял, в чём дело.

«Отравилась, — промелькнула мысль в пластиковой голове, и тут шестеренки снова заработали. — Креветки… Точно, мы же заказали домой ужин из морепродуктов: мидии, кальмары, гребешки, креветки. А потом…»

Перед глазами Роберта возникло лицо Розы: искаженное болью и влажное от пота. Он вспомнил, как жена стояла на коленях возле унитаза, наклонившись к нему и подергиваясь от спазмов. Он вспомнил, как ему самому было невыносимо тяжело и все внутренности сворачивались в узел. Он вспомнил голос оператора службы спасения в мобильном телефоне, а дальше была лишь тьма.

«Так я что?.. Я умер? — кинжалом пронзила душу мысль. — И Роззи… Господи, нет, только не это…» Кажется, всё вставало на свои места.

— Тебя Галка, что ли, переодела? — спросила Ленка, разглядывая джинсы Роберта. — Ну чудо. Так и знала, что ей не пофиг. А что, неплохо сидят — есть вкус.

продолжение следует...

Александр Райн

У меня тут 30 мая в 19:00 презентация нового сборника запланирована в столице, приходите, буду рад видеть Пикабушников!
Магазин Московский Дом Книги по адресу ул. Новый Арбат , д 8

п.с. будет еще встреча во Владимире 2 июня в Читай-городе

Коля так устал от гулянок, от однодневных отношений, от бесконечных свиданий, что, когда познакомился с простой, веселой и умной Машей, понял — это то самое. Они сходили в кафе, послушали уличных музыкантов, поговорили о его карьерных успехах и о ее любви к современной поэзии, а когда узнали, что оба предпочитают оливье с яблоками, поняли: надо двигаться дальше.

Местом стремительного развития отношений была выбрана квартира Маши, куда она позвала его на ужин. Коля надел лучшую рубашку, побрился, выучил какие-то странные стихи одного из любимых Машиных поэтов, купил цветы и вино.

Он шёл в гости окрыленный и совершенно раскованный. Коля знал, что сегодня будет интересно. Его самоуверенности мог бы позавидовать любой кот, подходящий к своей миске по пятнадцать раз на дню. Вечер еще не начался, а уже всё было продумано до мелочей и предсказуемо — всё, кроме фразы: «Добрый вечер, меня зовут Степан. Мама в душе, проходите».

Коля не двигался. На него сверху вниз смотрело квадратное мужское, вернее, детско-мужское лицо. Хозяин лица протягивал Коле ладонь, что легко бы обхватила всю Колину голову.

Сначала Коля подумал, что он ошибся квартирой, но когда Степан громко и смешно чихнул, не открыв рта и зажав нос пальцами, в точности как это делала Маша, сомнений в правильности адреса не осталось. Настроение у Коли стремительно начало лететь в пропасть, вино — киснуть, а цветы — увядать.

Коля зашёл внутрь и, увидев кроссовки Степана, охнул. Он мог бы надеть их прямо на свои туфли, и все равно они были бы ему на вырост.

Сама Маша была сыну чуть ли не по пояс. Коля вдруг подумал, что очень жаль, что женщины не умеют так поступать с золотом. Дал ей кольцо, а через десять лет у тебя в руках уже обруч (неплохое вложение). Размышляя, он проследовал на кухню, где уже был накрыт стол, а Стёпа менял занавески без помощи стула.

— Пять минут, и я выхожу! — послышалось из душа.

Через пять раз по пять минут дверь наконец открылась, и Маша грациозно вышла из душа в вечернем платье и с макияжем на сияющем лице.Завидев кислую мину Коли, она сразу поняла, в чем дело, и волнение само собой куда-то улетучилось, а с ним — и весь романтический настрой.

Молча положив себе и гостю еды, она сама разлила вино и, не дожидаясь Колю, начала есть.

— Почему не сказала, что у тебя есть ребёнок? — выдавил из себя обиженный обманом Коля.

— Что, испугался прицепа? — грустно усмехнулась Маша.

— Да это не прицеп — это целый вагонный состав.

— Большой, правда? Это он в папку. Тот из глухой сибирской деревни. Еще выше Степки. С голыми руками на медведя ходил.

— А с-с-с-сейчас он где? — сглотнул подступивший к горлу ком Коля.

— Гастролирует. Вместе с тем самым медведем. Оставил нас ради большой сцены. Иногда пишет письма. Правда, там такой почерк, что мне кажется, что пишет нам именно медведь, у которого совести больше.

— А сколько ему? — кивнул Коля в сторону стены.

— Четырнадцать, недавно паспорт забрал.

— Силой?

— Очень смешно.

Дальше ели молча. Разговор как-то не клеился.

— Можно ещё мяса? — протянул Коля тарелку.

— Нравится?

—Честно, я в жизни вкуснее не ел. Что это?

— Лосятина. Мясо Стёпка готовит.

— Ого, да у него талант.

— От папки достался, вместе с какой-то древней поварской книгой, набором ножей, спиннингов, лодкой и еще какой-то фигней, которую он нам сбагрил.

— Лодка? — сглотнул слюну Коля.

— Ага, в подвале хранится. Ну как хранится, иногда бывает там. Сын — заядлый рыбак.

Тут у Маши завибрировал телефон, и она, извинившись, ушла в комнату, чтобы ответить.

«Пора бы собираться домой», — подумалось Коле. Здесь ему ловить было больше нечего.

— Слушай, Коль, тут такое дело… — Маша вернулась на кухню вся какая-то взволнованная. — Там на работе у нас авария. Ты не мог бы со Стёпой пару часиков посидеть?

— Я? Со Стёпой? Зачем? — опешил Коля.

— Ну, он же несовершеннолетний, мало ли что может случиться. Сейчас всякие люди по квартирам ходят…

— Боишься, что его незаметно украдут?

— Короче, — изменила тон Маша, — я тебе заплачу и за потерянный вечер, и за услугу няньки, а потом больше ни разу не позвоню, договорились?

— И что мне с ним делать?

— Ну не знаю, вы же мужики, пообщайтесь там на ваши мужские темы, а я побежала.

Коля ничего не успел ответить, а Маша уже ускакала из дома в чем была.

Он какое-то время посидел на кухне, выкачав весь заряд из телефона, затем доел мясо, допил вино, а Маша всё не возвращалась.

Дойдя до двери Стёпы, он услышал доносившиеся из-за нее знакомые звуки.

«Не может быть», — подумал Коля и постучал.

— Открыто.

Коля осторожно толкнул дверь и зашел в детскую. Первое, что бросилось ему в глаза, была большая деревянная мишень с воткнутыми в нее ножами и стрелами. На стене, к слову, дырок не наблюдалось — стрело́к всегда попадал в цель. На столе стоял виниловый проигрыватель, а из эстрадной колонки негромко пела группа Iron Maiden, которую Коля просто обожал. Сам Стёпа сидел в углу и налаживал рыбацкие снасти. Коля продолжил осмотр комнаты. На шкафу стояли кубки, с потолка свисала боксёрская груша, у телевизора лежала новая игровая приставка.

— Неплохо тебя мамка содержит, — присвистнул Коля от зависти. О такой комнате не то что подросток, он сам всегда мечтал.

— Я летом работаю, — ответил Стёпа, и Коле вдруг стало немного стыдно. Он уже представил, как Маша пытается найти бездонный кошелек для своего бездонного отпрыска, а тот, оказывается, вполне самодостаточен.

— У тебя зарядки для телефона не будет? — спросил Коля, показывая телефон.

— Около железной дороги лежит, — показал Стёпа рукой.

— Ж-ж-ж-е-ле-з-ной дороги? — не веря своим ушам, промямлил Коля, а когда повернулся и увидел настоящий железнодорожный комплекс, забыл как дышать.

— Ты сам собрал? — спросил он тихо, чтобы не спугнуть волшебный миг.

— Ага. Докупаю потихоньку разные детальки, хочу сделать второй ярус и несколько мостов. Недавно коробка с новыми рельсами пришла, всё никак руки не дойдут.

Коля чувствовал, как к голове и сердцу подступает жар.

— А можно запустить кружочек? — спросил он у Стёпы.

— Да, минуту, — парень отложил снасти, встал во весь свой рост и одним шагом пересек комнату.

***

Маша вернулась через час. Она была уверена, что Коля уже слинял, и первым делом поспешила в комнату сына, где застала этих двоих, собирающих железную дорогу. Причем с первого взгляда было трудно определить, кто из мужчин старше.

— Коля, тебе пора домой, — позвала тихонько Маша.

— Ну ма-а-а… Ой! — вскочил с пола Коля. — Который час?

— Пол-одиннадцатого, — зевнула уставшая Маша. — Завтра с утра я снова на ликвидацию аварии, так что мне надо поспать.

Она проводила Колю до двери и, поцеловав в щёку, протянула деньги.

— Я у женщин деньги не беру, — брезгливо посмотрел на неё Коля.

— Хорошо. Спасибо, что приглядел за моим прицепом.

Коля коротко улыбнулся и ушел.

***

— Привет, слушай, я бы хотел зайти еще раз в гости, — позвонил через пару дней Коля.

— Ты знаешь, у меня тут на работе сейчас завал — не до отношений, я всегда занята, да и последняя наша встреча…

— Ну а к Стёпке я могу зайти?

— К Стёпке? — озадаченно спросила Маша.

— Ага. Может, посидеть с ним нужно, приглядеть за крохой?

— Ну, я даже не знаю… Надо у него спросить.

— А я ему уже написал. Он не против. Я тут новую игру купил для его x-box, мы тихонько посидим, а ты спокойно займешься своими делами.

— Ну… хорошо, приходи сегодня.

Этим же вечером Коля пришёл в гости в совершенно другом обличии. Никакой рубашки, парфюма, никакого вина и дурацких томных взглядов. На нем была надета обычная черная футболка с изображением любимой музыкальной группы, на плечах висел рюкзак, набитый чипсами и газировкой, а на лице сияла дурацкая мальчишечья улыбка.

— Только ведите себя тихо — у меня скоро звонок по видеосвязи на два часа, — Маша встретила его в домашнем халате, с тканевой маской на лице и с луковым запахом изо рта.

Коля кивнул и прошёл в детскую.

Этим же вечером Маша еле расцепила Колю и Стёпу, которые вовсю спорили о творчестве Балабанова и Гая Ричи. Каждый из них азартно отстаивал свою точку зрения, и они уже собирались решать вопрос шестичасовым киномарафоном, но Маша смогла их убедить, что они оба — жертвы плохого вкуса, и повела Колю к выходу.

— В субботу не забудь прикормку купить! — крикнул из комнаты Стёпа.

— Какую еще прикормку? — смерила Маша взглядом Колю.

— Да мы на щуку идем. Я Стёпке сказал, что знаю один магазин, где классную прикормку продают. Так здорово, я тысячу лет на рыбалке не был.

— Да вы, я смотрю, друзья прям. А со мной время не хочешь провести?

— Можешь пойти с нами, бутербродов нарежешь.

— Ага, делать мне больше нечего. Ладно, идите на свою рыбалку, — улыбнулась Маша, выпроваживая Колю. — Всё равно у меня работа всё время съедает. А так хоть занятие ребенку.

***

Прошел месяц. Маша полностью посвятила себя работе, не в силах даже упасть в направлении романтики. Зато Коля и Стёпа провели это время весьма продуктивно: достроили железную дорогу, съездили за раками, поставили квас по старинной книге Стёпки, которая ему досталась по наследству. Стёпка научил Колю ориентироваться в лесу, а Коля тем временем объяснил парню основы флирта и помог своими советами пригласить на свидание девчонку из параллельного класса. Всё шло ровно и спокойно, пока однажды вечером в дверь не постучали так, что с натяжного потолка посыпались светильники.

Маша открыла дверь, и её тут же обдало запахом медвежатины. На пороге стоял ее бывший муж и отец Степана.

— Я всё осознал, — сказал он, преклонив колено. Даже в таком положении он был выше Маши на голову. — Мы с Потапом устали, хотим тихой семейной жизни. Денег я накопил, заберу вас со Стёпкой в родную деревню. Будем жить в удовольствие. Ты уйдешь с работы. Мы с сыном будем на рыбалку ходить и на охоту.

— Хах! Ну ты юморист. Десять лет прошло, а он осознал. Медведь твой тоже решил к семье вернуться?

— Нет… На самом деле он с киностудией контракт заключил у меня за спиной, гад, — пробурчал муж.

— Так вот в чем дело, — скрестила руки на груди Маша. — Тебя просто кинули.

— Неважно! Главное, что я теперь…

Он не договорил, так как в прихожую вышел Коля в Машиной футболке.

— Маш, я твою футболку взял, а то свою испачкал, пока мы со Стёпой паровоз перекраши…

— Господи, в этой квартире хоть кто-нибудь договорит фразу до конца? — спросила Маша, глядя по очереди на мужчин.

— Это кто? — спросил муж, нацелив свой огромный кулак в голову Коли.

— Это… это… — растерялась Маша, не зная, что предпринять.

Тут из комнаты вылетел Стёпка и быстрым движением заломил отцу руку, придавив его к стене так, что тот взвыл.

— Это прицеп! — прошипел Стёпа.

— Стёпка! Сынок! Это я, папа! Какой еще прицеп? — пыхтел мужчина, корчась от боли.

— Обычный прицеп, который нам с мамой помогает вывозить всё, что ты нам с ней оставил.

— Но ведь я вам ничего не оставлял, — сказал муж и сам понял смысл произнесенных им слов.

Коля с Машей жались друг к другу в углу, наблюдая эту борьбу великанов.

— Ладно-ладно, брейк, — заскулил отец, и Стёпка наконец ослабил захват.

— А ты молодец. Смотрю, весь в меня. Уже можно на кабана идти, — разминал мужчина руку. — Собственно, так и предлагаю сделать. Могу я хотя бы завтра с сыном на охоту сходить? Пообщаться, поговорить об упущенном времени? Может, у нас получится как-то всё возобновить? Я же отец, а не кто-то там, — смотрел он в глаза бывшей жене.

Маша растерялась. Она переводила взгляд с бывшего мужа на Колю, не зная, что сказать.

— Да, я все понимаю, — кивнул Коля и собрался на выход.

— Прости…

***

На следующий день отец и сын ушли с самого утра, а вернулся Стёпка домой поздно вечером один.

— А где отец? — спросила взвинченная Маша.

— Он ушёл, — сказал тот, разуваясь.

— Как это — ушёл? Вот так вот взял и просто ушёл?

— Не совсем, — помотал головой Стёпа. — С кабаном ушёл. Погрузил в прицеп и поехал дрессировать. Нашел себе нового спутника для выступлений. Довёз меня до города и уехал.

— Господи, какая же я дура, — ударила себя по лбу Маша. — Надо позвонить Коле, — потянулась она за телефоном.

— Не нужно, я только что с ним попрощался. Он меня до дома довёз. Завтра обещал зайти.

— Так ведь ты телефон дома оставил! Откуда он знал, где тебя забирать?

— Сказал, что проследил за нами. Хотел убедиться, что всё в порядке со мной и с тобой.

— Так и сказал?

— Да. А еще сказал, что прицепился к нам и уже вряд ли когда-то сможет отцепиться.

Александр Райн