Когда я поступил в Москву, я предпочёл снимать трёхкомнатную квартиру с одногруппниками, а не ютиться в общежитии. Это было захватывающее, и одновременно волнующее событие. Квартира была ничем не примечательна — просто маленькая кухонька с тремя спальнями в советской панельке, и кстати, с советским ремонтом. Полы в квартире стонали, как живые, а через стенку было слышно так хорошо, что можно было услышать последние сплетни от соседей. Но я был не в общежитии, квартира в пяти шагах от метро, да и сдали нам, студентам, да ещё и за смешные по московским меркам деньги.
У меня было два соседа по квартире: Анна и Борис, которые также учились на юридическом факультете. Однако мы познакомились лишь неделю назад, и первые несколько месяцев всё было хорошо.
Но потом появилась Мария.
Мария стала нашей четвёртой соседкой по квартире, но её не должно было быть.
Сначала мы её не замечали. Никто из нас не обратил внимания на мелкие детали, такие как дополнительная пара обуви у двери или коробка с хлопьями, которая опустошалась быстрее обычного. Анна думала, что это Борис, а Борис — что Анна. Меня это не особо волновало; я был занят учёбой и проводил большую часть времени в своей комнате.
Однажды ночью Анна мимоходом упомянула Марию. Мы сидели на диване и смотрели какую-то ужасную комедию, когда она небрежно сказала: «Мария уже час в ванной. Надеюсь, снова горячая вода набежит».
Я остановился, попкорн на полпути ко рту. «Кто такая Мария?»
Анна странно на меня посмотрела. «Наша другая соседка по квартире. Ты же с ней виделся, правда? Рыжие волосы, всегда носит эти старые носки с подсолнухами?»
Я медленно покачал головой. «У нас только три спальни. Нас всего трое».
Анна моргнула, как будто пытаясь осмыслить мои слова. Затем она нервно рассмеялась. «Ты шутишь, да? Она живёт здесь с тех пор, как мы переехали».
В ту ночь я не стал настаивать, но от разговора у меня остался неприятный осадок.
На следующее утро я спросил Бориса о Марии. Он пожал плечами. «Да, она нормальная. Тихая. Хотя постоянно крутится на кухне. Наверное, любит чай или что-то в этом роде — везде её кружки немытые».
Кружки. Я заметил их по всей квартире: на книжных полках, на стойке в ванной, даже однажды на холодильнике. Я думал, что они принадлежат Борису.
Той ночью я стал уделять больше внимания. Лёжа в постели, я услышал мягкие шаги в коридоре, но когда выглянул, там никого не было. На следующее утро душ был мокрым, но Анна всё ещё спала, а Борис не выходил из своей комнаты.
В течение следующей недели я стал одержим желанием узнать, кто такая Мария. Каждый раз, когда я спрашивал о ней, Анна и Борис давали расплывчатые описания — рыжие волосы, высокая, довольно тихая. Но, несмотря на их настойчивость, что она существует, я понял, что у меня нет ни одного воспоминания о встрече с ней.
Только когда я начал просматривать свои фотографии, беспокойство превратилось в настоящий ужас.
На каждой фотографии, которую я сделал в квартире — групповые селфи, случайные снимки, — всегда был странный пробел, где должен был быть человек. Место на диване, тень, которая не соответствовала окружающим предметам. Однажды я увидел размытый контур возле кухонной двери, но когда увеличил изображение, мой телефон выдал сбой и выключился.
Той ночью я решил поговорить с Анной и Борисом.
«Что-то не так», — сказал я, захлопнув ноутбук после показа им фотографий. «Марии не существует».
Борис выглядел раздражённым. «Конечно, она существует. Она была здесь час назад. Она приготовила этот свой отвратительный лавандовый чай, который всегда пьёт».
Однако Анна нахмурилась. «Подожди… когда ты последний раз её видел, Борис?»
Он замешкался. «Вчера? Нет… может, два дня назад?» Он почесал голову. «Обычно она в своей комнате».
«В какой комнате?» — потребовал я.
Никто из них не смог ответить.
Следующие несколько часов мы провели, обыскивая квартиру. Мы открыли каждый ящик, проверили каждый шкаф и даже подняли ковёр в одном углу, когда Анна настояла, что слышала стук под ним. Но ничего не было — никаких следов Марии.
Именно тогда начали появляться сообщения.
Всё началось с записки на холодильнике: «Не забудьте купить молоко. — Мария».
Борис подумал, что это шутка, но Анна побледнела. Она клялась, что не писала это, и я тоже.
На следующий день в нашем групповом чате появилось сообщение от Марии. «Я сегодня вечером буду поздно. Не ждите меня».
Я даже не знал, что она в чате. Когда я проверил контактные данные, там было пусто — просто пустое поле имени.
К концу недели присутствие Марии было повсюду. В ванной была дополнительная зубная щётка, в стирке — разные носки, и по ночам слышалось тихое пение. Анна утверждала, что видела кого-то стоящего в конце коридора, но когда она включила свет, там никого не было.
Мы проснулись однажды утром, и его комната была пуста. Его кровать была аккуратно заправлена, его вещи исчезли. Ни записки, ни сообщения. Ничего. Его телефон переводил прямо на голосовую почту. Владелец квартиры сказал, что никогда не слышал о Борисе, и в договоре аренды о нём не было никаких записей.
Мы с Анной были в ужасе. Мы не спали всю ночь, пытаясь понять, что происходит. Мы решили уехать на следующий день, но когда я проснулся, Анна тоже исчезла.
Единственное, что осталось, — это записка на двери моей спальни: «Не уходи. — Мария».
Я пишу это сейчас, потому что не знаю, что ещё делать. Квартира кажется меньше, тише. Ночью я слышу шаги, и кружки продолжают множиться. Каждый раз, когда я пытаюсь уйти, я оказываюсь снова в гостиной, как будто квартира не отпускает меня.
И иногда, когда я смотрю в зеркало, я клянусь, что вижу её — рыжие волосы, носки с подсолнухами — стоящую прямо позади меня.
