В 1995 году, когда стало окончательно ясно, что помощи в случае войны ждать неоткуда, Ким Чен Ир провозгласил сонгун – политику исключительного приоритета вооружённых сил. С этого момента КНДР становится самым милитаризированным государством в мире, а служба в армии — главным социальным лифтом в стране. Осенью 1996 года мир получил возможность оценить уровень подготовки и боевые возможности военных обеих частей Кореи.
14 сентября 1996 года северокорейская подлодка типа «Сан-О» вышла в боевой поход. Целью похода была высадка разведгруппы у города Каннын. На борту лодки находился 21 человек экипажа, начальник морского отдела управления внешней разведки Ким Донг Вон со своим заместителем, а также трое разведчиков.
15 сентября подлодка прибыла к месту назначения. В четырёхстах метрах от берега трое разведчиков и двое сопровождающих их подводников покинули лодку и поплыли к берегу. Сопроводив разведгруппу, подводники вернулись на борт, и подлодка ушла в международные воды, а разведгруппа, спрятав акваланги, ушла выполнять задание.
16 сентября подлодка вернулась к берегу, но разведгруппу забрать не смогла, и была вынуждена вернуться на исходную позицию. 17 сентября, при повторной попытке забрать разведчиков, подлодка села на мель в 20 метрах от берега, в 5 километрах от города. Пару часов подводники пытались сняться с мели, окончательно погнули винты, и капитан велел покинуть корабль. На прощание в отсеках устроили пожар, чтоб ничего не досталось врагу. К полуночи экипаж и разведчики собрались на пляже. До демаркационной линии было примерно 150 километров, вокруг сплошные горы. Оценив обстановку, офицеры принимают решение разделиться на группы и двигаться на север.
В это же самое время обычный южнокорейский таксист Ли Джин Гю, проезжающий по прибрежному шоссе, увидел возле берега что-то большое и тёмное, а на пляже большую группу людей. Таксист прибавил газу и понесся сообщать куда следует о вторжении. К пяти утра во всей провинции была объявлена тревога. На уши поставили полицию, армию, спецназ, ВДВ, даже танковую бригаду. Все дороги в радиусе 50 километров были перекрыты, по горам разослали патрули. В общей сложности к участию в операции привлекли больше сорока тысяч человек. К рассвету 18 сентября южнокорейский спецназ поднялся на борт подлодки. Устроенный экипажем пожар помог мало, спецназ нашёл массу интересного, включая огнестрельное оружие.
В 11 утра двое местных фермеров сообщили, что видели двух вооруженных северокорейцев. Они положили фермеров на землю и скрылись в окружающем пейзаже. Армейцы организовали погоню, но настигнуть никого не смогли. Зато в 16:30 по наводке местных жителей был взят в плен настоящий живой северокорейский подводник, лейтенант Ли Кван Су, местным представлявшийся как заблудившийся альпинист. Лейтенант, оказавшийся рулевым, сначала идти на контакт отказывался, но когда контрразведчики предложили ему соджу, местной водки, оттаял. Выпив четыре флакона, он рассказал захватывающую историю о том, как 20 подводников вышли из бухты, сломались, случайно уплыли по течению в Южную Корею, и там сели на мель, так всё и было, век на лодке не кататься.
Пока лейтенант пил соджу, в восьми километрах от подлодки, на лесной поляне, военные обнаружили одиннадцать трупов северокорейцев. Все они были по гражданке и все убиты выстрелом в голову в упор. Среди трупов был капитан подлодки и начальник разведуправления ВМФ с замом. По всей видимости, северокорейцы избавлялись от людей, которым в плен попадать было категорически нельзя, а также слабохарактерных. Ли Кван Су, когда ему сообщили о находке, решился сотрудничать со следствием, рассказал о составе экипажа и цели похода – сборе разведданных о военно-морских и военно-воздушных базах в окрестностях Каннына. Ещё он сказал, что это далеко не первый такой поход, и совсем недавно экипаж подлодки уже проводил такую операцию. Кроме того, лейтенант упомянул о том, что разведчики были в форме южнокорейских спецназовцев.
За следующий день, 19 сентября, погибло 7 северокорейских подводников. В десять утра прочёсывающие горы к югу от Каннына спецназовцы с собаками настигли и расстреляли троих подводников. В два часа дня ещё трое подводников наткнулись в лоб на патруль. В стычке один из них был убит на месте, двое были тяжёло ранены и умерли при транспортировке в госпиталь. Ещё через два часа беглый подводник открыл огонь по армейскому патрулю из пистолета, ранил одного солдата и был убит ответным огнём.
Северокорейская подлодка, захваченная южанами
20 сентября президент Южной Кореи назвал происходящее вооружённой провокацией и первым шагом к войне. Северная Корея в ответ заявила, что нет никакой провокации, а на лодке отключилось электропитание, и она дрейфовала до тех пор, пока не села на мель, а потом южнокорейские варвары со свистом и улюлюканьем принялись охотиться на военных моряков безо всяких причин. 22 сентября подводную лодку сняли с мели и отбуксировали в порт, где принялись всесторонне изучать.
Тем временем в Южной Корее появилось новое телешоу: по всем каналам транслировали охоту на подводников, спецназовцев, прочёсывающих леса, военных, выходящих из леса с окровавленными тряпками и выносящих трупы северокорейцев и своих товарищей. За следующие несколько дней в перестрелках погибли четверо оставшихся подводников. Южнокорейская армия потеряла троих убитыми, двое солдат были тяжело ранены. Попутно дружественным огнём был убит южнокорейский грибник, забрёдший в зону проведения операции, и сержант, который в ночной засаде пошёл пописать в ближайшие кусты.
1 октября во Владивостоке был убит сотрудник консульства Республики Корея Чхве Токкын, вице-консул по вопросам культуры. Его убили в подъезде собственного дома три человека азиатской наружности. Мировая общественность незамедлительно объявила это актом мести Ким Чен Ира. Южная Корея и Япония в один голос утверждали, что дипломата отравили иголкой с ядом, и образцы таких ядовитых иголок уже нашли в подлодке. Глупые гайдзины – русские судмедэксперты же утверждали, что отравили консула четырьмя ударами по голове чем-то острым и тяжелым, например, топором или ледорубом. Убийц так и не нашли, и в итоге о консуле забыли.
Операция по поиску северокорейских диверсантов продолжалась. Район продолжали прочёсывать патрули, усиленные собаками, с вертолётов на горы сбрасывались листовки с предложениями сдаться, спецназ сидел в засадах, но всё было напрасно, разведгруппа как сквозь землю провалилась. Поздним вечером 12 октября спецназовцы случайно застрелили своего командира роты, а больше никаких успехов в поимке диверсантов не предвиделось. Сами диверсанты тем временем неуклонно продолжали двигаться на север. Всех потенциальных свидетелей они убивали на месте: застрелили троих грибников, случайно встреченных в лесу, и задушили южнокорейского солдата, рубившего кусты возле стрельбища. На сорок девятый день операции наступила развязка. 4 октября в двадцати километрах от демаркационной линии водитель заметил трёх перебегающих шоссе людей в форме и с оружием и сообщил в полицию. На место тут же прибыл южнокорейский спецназ. В пять утра 5 ноября спецназовцы настигли северокорейскую разведгруппу и завязала бой. К десяти часам утра погибло трое спецназовцев, включая полковника, командовавшего рейдом, и четырнадцать спецназовцев были ранены. Двое разведчиков были убиты, ещё один, раненный в живот, сумел уйти и вернуться в КНДР, где его встретили как героя.
29 декабря Северная Корея принесла официальные извинения за произошедший инцидент и заверила соседа в том, что будет и дальше сотрудничать в поисках постоянного мира и стабильности на Корейском полуострове. 30 декабря прах погибших северокорейцев передали на родину.
По результатам инцидента Объединённым штабом Южной Кореи было проведено разбирательство. 20 солдат и офицеров получили взыскание, двое генералов отправлены в отставку. Пехотная тактика также подверглась критике и подлежала пересмотру.
К пятилетию инцидента неподалёку от Каннына открыли парк Объединения, в центре которого поставили ту самую подлодку. Рейды подлодок из Северной Кореи наверняка продолжились, но до следующего такого инцидента никто об этом не узнает.
Лейтенант Ли Кван Су остался в Южной Корее и продолжил служить в ВМФ.
Во всем мире социализм приводит к одному и тому же, но дорогие товарищи постоянно пытаются найти оправдания своему любимому строю. Очень похоже на какое-то сектантство.
Санкции в виде торгового эмбарго были введены против КНДР только после того, как коммунисты напали на Южную Корею. И были смягчены вскоре. Нынешние санкции главным образом связаны с товарами двойного назначения. Источник.
Кстати, а в махровом тоталитаризме и оформлении фактической монархии в КНДР тоже санкции виноваты, да? Это риторический вопрос, разумеется.
Пост посвящается адептам "На халяву уксус сладкий". Напишу-ка я про самый грандиозный факап, связанный с использованием принудительного "бесплатного" труда. Причем вдвойне прекрасно то, что, во-первых, вытекает этот факап именно из природы и особенностей принудительного и "бесплатного", а во-вторых, во многом он является символом этого самого труда. Речь пойдет об Освенциме. Правда об Освенциме как об экономическом проекте.
Тут надо дать немного контекста. В начале 1941 года руководству Третьего рейха внезапно стало очевидно, что война и не думает кончаться, и в условиях затяжной войны было бы неплохо использовать промышленный потенциал покорённой Европы. Был однако нюанс - в реальной жизни недостаточно забежать солдатиком во вражеский завод, чтобы он перекрасился в твои цвета и начал штамповать танки уже за тебя. Экономика так не работает, она чуть более сложная штука.
В частности завоеванную промышленность надо было снабжать сырьем и ресурсами. Одним из таких важных ресурсов была резина, то есть каучук. В Европе гевея не произрастает и единственным источником резины были заводы ИГ "Фарбен" по синтезу искусственного каучука.
Каучук был самым узким местом в немецкой военной машине. Без решения вопроса с искусственным каучуком Германия принципиально не могла вести современную войну. При этом Четырехлетний план в части возведения заводов искусственного каучука оказался провален. Из четырех запланированных к постройке заводов, к началу войны была построена только первая очередь завода в Шкопау, завод в Хюльсе был заложен в 1938 году, но его строительство затянулось. Недостаток строительных материалов, в первую очередь конструкционной стали и значительная нехватка рабочей силы на строительных площадках заводов по производству искусственного каучука привели к тому, что начало строительства третьего завода «Буна» было отложено. Начало строительства четвертого завода по производству буны было предусмотрено в четырехлетнем плане на середину 1937 года, но, в конце концов, было отложено на неопределенный срок. После длительных переговоров между военными властями и ИГ «Фарбен», было принято решение о расширении производства на заводах в Шкопау и Хюльсе, а окончательный выбор площадок для запланированных заводов «Буна» III и «Буна» IV будет отложен на некоторое время.
Завод Буна-Верке, Шкопау
Однако к моменту вторжения в Польшу завод в Хюльсе так и не был введен в эксплуатацию и производство резины в Германии почти полностью основывалось на импорте натурального каучука с мирового рынка. В литературе оценки зависимости Германии от импортного натурального каучука к 1939 году колеблются от 80 до 90 процентов. После начала боевых действий производство резины базировалось на использовании накопленных запасов, а, затем, на контрабандных поставках через территорию СССР и действиях блокадопрорывателей.
Победы вермахта в Польше и Западной Европе резко увеличили потребность в объемах производства искусственного каучука. Теперь заводы «Буны» должны были обеспечивать удовлетворение общих потребностей в 300 000 тонн каучука в год для всего «Большого европейского экономического пространства». К концу 1940 года введенная в эксплуатацию первая очередь завода в Хюльсе и завод в Шкопау обеспечивали производство всего 40 тысяч тонн искусственного каучука. Строительство третьего завода по производству каучука было запущено в Людвигсхафене, завод этот был введен в эксплуатацию в конце 1942 года. Площадка для четвертого завода начала готовится в городе Раттвице, недалеко от Бреслау, однако в планы концерна вмешалась война.
Тут необходима важная ремарка. Как правило, в работах, посвященных «Аушвицу», указывается, что критическим фактором, повлиявшим на выбор места для будущего завода, стало именно наличие лагеря с рабочей силой. Оспаривать эту точку зрения ввиду ответственности за Холокост обычно не модно, однако лично мне представляется, что руководство концерна преследовало несколько иные цели, отраженные в документах.
Имеющиеся в Германском рейхе три завода по производству каучука, в Шкопау, Людвигсхафене и Хюльсе находились недалеко от западной границы Германии и считались уязвимыми перед возможным воздушным нападением противника. Производство там постоянно расширялось и к 1944 году они производили 117 тысяч тонн искусственного каучука в год, что в принципе закрывало потребности Третьего рейха, однако было слишком мало для «Европейского пространства».
В ходе переговоров с министерством экономики Рейха в 1940 году ИГ «Фарбен» было предложено построить четвертый завод по производству «Буны» в Силезии, так как лучшая защита от авиаударов делала это решение более предпочтительным, чем расширение одной из трех существующих производственных площадок. Выбор этого места также отвечал долгосрочным экономическим интересам ИГ «Фарбен». Площадка в Верхней Силезии позволила бы ИГ «Фарбен» расширить свое присутствие далеко на восток. Под влиянием этих обстоятельств, ИГ «Фарбен» принял решение не возобновлять работы на строительной площадке в Ратвице, хотя затраты на постройку завода там в конечном итоге были бы ниже, однако остальные факторы говорили в пользу варианта в Силезии. Транспортное сообщение с Освенцимом-Моновицем было хорошим; поблизости были угольные шахты и залежи извести; реки Вейхзель и Сола обеспечивали достаточное снабжение водой. И, наконец, потребность в рабочей силе на этапе строительства удовлетворялась за счет рабочей силы, имевшейся в концентрационном лагере Освенцим. В данном случае, мне представляется, что при необходимости рабочую силу можно было переместить к месту строительства, в отличии от географических условий.
Итак было принято решение строить завод по производству буны рядом с Освенцимом. В общем не просто завод, а охуенный ЗАВОДИЩЕ, промышленный комплекс.Один завод давал каучук, еще один бензин, с отходов бензина делали мазут, с отходов каучука что то еще, плюс формальдегиды, пластмассы, МЕТАНОЛ, много метанола, и еще прекурсоры для газа Табун.
Это, сука, был САМЫЙ ДОРОГОЙ ПРОЕКТ за все существование самого большого концерна в Европе. ИГ "Фарбен", если что, планировала вкачать в него 1,3 МИЛЛИАРДА рейхсмарок. Тут еще один нюанс - до этого заводы по производству каучука строились за госсчёт, с ограничениями по получению прибыли, а здесь капиталисты решили взять дело в свои руки.
Все было шикарно: был уголь, была вода, была известь, были построенные железные дороги. Не было сущего пустяка - строителей, потому что всех немцев со строек призвали в вермахт. Ну почти всех.
НО. Под боком был лагерь "Аушвиц" для польских евреев, и давайте ка мы построим все это счастье силами рабов. А что? Копать, таскать, строить они же могут. Да еще ж это бесплатно?! (Ну как, бесплатно, конечно, надо было СС отстегивать за использование их рабов, но... Иначе можно было просто не строить).
И вот в апреле 1941 года СТРАТЕГИЧЕСКАЯ стройка Рейха началась. Пока на площадке работало 150 рабочих, проблем не было особо - их утром отвозили на стройку, вечером в лагерь. Ну и конвой, понятное дело, который их сопровождал. Потом рабочих стало 500. А потом 1000 человек, а это толпа, которую просто так в грузовики уже не погрузишь.
Есть проблема - есть решение - а пусть они ходят пешком, ну что там, какие то сраные 8 км. туда, 8 км. обратно. И ладно бы люди просто физически уставали и мерли. Но они физически уставали и на месте плохо копали и мало таскали. А еще, каждый день они тратили по 8 часов времени на переходы. Просто потому что рабов надо собрать, построить в колонну, пересчитать, довести, построить, пересчитать, распустить по баракам. Ну и кормить надо - понятное дело, что их не жалко, но иначе они тупо бесполезно сдохнут. Экономист ИГ "Фарбен" на объекте посчитал, что при всей безумной эксплуатации рабочее время в сутки одного раба составляла в лучшем случае 1,5 (полтора) часа. Это в лучшем, в худшем - и получаса не выходило.
ИГ "Фарбен" плюнуло, и заказала три поезда. Теперь каждый день рабов грузили в вагоны, и везли по ж/д на объект. А вечером - везли обратно в лагерь. Время погрузки выгрузки сократилось на 4 часа. Проблема в том, что теперь рабы иногда не работали СУТКАМИ. Сутки стояла самая важная стройка Рейха, потому что эшелон с погруженными рабами часами стоял в тупике пропуская военные эшелоны идущие на восток.
И, тогда, через год, после осознания масштаба проблемы, начало постройки завода, началось с постройки лагеря у места будущего завода - с теми же проблемами в строительстве. В итоге пока рабы медленно и печально строили себе рабский лагерь, на строительстве завода пахали нанятые поляки и итальянцы, которых не надо было конвоировать и содержать в лагерях, чтобы те не разбежались (ну надо конечно, но не так сильно как евреев которым терять было нечего). Платил, кстати, за все это удовольствие концерн, а не СС.
Реально, строительство на самой стройплощадке началось где то во второй половине 1943 года. В полную мощь - к началу 1944 года. Основное оборудование начали монтировать только осенью 1944 года.
В итоге от колоссальной инвестиционной программы ИГ "Фарбен" больше всего выиграл Советский Союз, вывезший большую часть аппаратуры высокого давления, и поляки, которым достались здания и электрогенераторы. К 1950-м гг. оставшиеся производственные мощности в Аушвице-Освенциме представляли собой ядро химической промышленности силезского региона, работающей на угле. Завод пережил крах социализма и сегодня является третьим по величине производителем синтетического каучука в Европе, удовлетворяя примерно 5 % глобального потребления. По состоянию на 2003 г. не менее двух из числа ведущих мировых производителей шин получали каучук с завода в Освенциме, основы которого были заложены в 1941 г.
А так, конечно, рабский труд был очень выгоден. Но очень неэффективен.
Поход Суллы на Рим в конце 88 года до н.э. почти никак не повлиял на ход зачистки последних очагов сопротивления италиков. Военные цели новых консулов на новый 87 год до н.э. мало отличались от таковых в прошлом году - требовалось взять Нолу, дозачистить Самний и наконец закончить эту проклятую войну. Сулла, отбывая в Грецию, оставил небольшое войско под руководством Аппия Клавдия закончить наконец осаду Нолы. Вот только избранных консулов меньше всего интересовала война, так как уж больно много в Риме было людей, которым перформанс Суллы очень не понравился.
Консул Луций Корнелий Цинна едва ли не первым же своим действием подговорил одного из народных трибунов вызвать в суд Суллу, еще не отбывшего из Италии, чтобы тот объяснился за произошедшее в прошлом году. Сулла вызов в суд проигнорировал, чем еще больше настроил против себя многих римлян, так как это было явное неуважение к Республике (как и причина по которой его вызывали в суд, лол). Таким образом Цинна завоевал немного политических очков, а заодно проверил позиции сторонников Суллы - сопротивление они оказывали минимальное.
Вероятно, именно в этот момент Цинна и решил сколачивать себе собственную “партию” (в римском политикуме никаких аналогов современных партий не было, скорее, группы по интересам, группирующиеся вокруг той или иной фигуры). А тут как раз италики снова подняли вопрос о более честном распределении новых граждан по трибам. По слухам за солидную взятку в 300 талантов серебра они убедили консула внести проект закона, аналогичного сульпициеву. И вот с этого момента ситуация завертелась.
Довольно быстро вокруг Цинны сформировалась группа из сторонников Сульпиция и италиков, а также противников Суллы. При этом к фракции Мария он не примыкал и вел самостоятельную игру. Решив заручиться поддержкой Мария Цинна к своему же закону о гражданстве выдвинул ещё один закон повторявший недавно отмененный Суллой - о возвращении изгнанников… в том числе и марианцев.
Не вызывает никакого удивления, что обе инициативы вызвали поляризацию граждан Рима - оппозицию Цинне возглавил его коллега по консульству Гней Октавий. Октавий не был сулланцем, но он, как и многие, он видел в законах Цинны угрозу стабильности Республики. Ситуация в городе очень скоро стала напоминать таковую всего годом ранее, только теперь вооруженные толпы за собой водил не трибун, а каждый из консулов. Октавий смог убедить большую часть народных трибунов наложить вето на законы Цинны, на что последний ответил, собрав огромную толпу своих сторонников, призвав в город италиков и всей этой оравой завалился на форум и потребовал отменить вето.
Доброе слово и пистолет куда убедительнее, чем просто доброе слово (с)
Сенат, жевавший до этого сопли, вероятно, под давлением самого Октавия выпустил наконец senatus consultum ultimum, аналогичный выданному в свое время для пресечения мятежа Гая Гракха или Сатурнина. Данное постановление вручило консулу Октавию право “спасти Республику” любой ценой - в данном случае устроив резню сторонников Цинны на форуме. Когда дело запахло жареным Цинна попытался перетянуть на свою сторону рабов, обещая им свободу, но не преуспел и вынужден был бежать из города. Сенат вдогонку за попытку мятежа и призывы к рабам лишил Цинну консульства и объявил врагом отечества. Вот только был один маленький нюанс - сенат превысил собственные же полномочия, так как решение об отзыве консульских полномочий могли принять только комиции. А комиции такого решения, понятное дело, не принимали.
Цинна, вовсе не отчаявшийся сложившейся ситуацией, вместо того чтобы прятаться по крысиным норам, отправился, да я знаю, что звучит как бред, но в армию, оставленную Суллой осаждать Нолу. И логика в его поступке была.
Во-первых, это была ближайшая к городу армия, армия не очень довольная Суллой, который не взял их на возвращение востока, армия чьи офицеры были открыты к интересным предложениям, номинированным в серебре. Проще говоря Цинна подкупил часть офицеров, прибыл в расположение армии и устроил представление очень похожее на то, что всего несколькими месяцами ранее показывал Сулла.
А во-вторых, Цинна находился в положении очень похожем на то, в котором был Сулла всего пару месяцев. А потому можно было повторить ход Суллы. Цинна картинно бросил на землю символ его властных полномочий - фасции. Воззвав к гражданской сознательности легионеров консул Республики Цинна заявил, что в городе произошел вооруженный переворот, что коррумпированный сенат проигнорировал волю народа, вот этого самого народа, который сейчас стоял перед ним, народа являющегося источником власти Республики. Растроганные солдаты сами вручили Цинне фасции, усадили на курульное кресло и пообещали вернуть его в Рим. Не прошло и полугода, как очередной консул Республики шел войной на столицу.
Но в отличии от Суллы Цинна действовал гораздо осторожнее. Он активно ездил по Италии, собирал деньги и солдат на войну, в первую очередь с италиков. Вел активную переписку с оставшимися в Риме сторонниками и другими политиками, недовольными деятельностью Октавия и сената. Вскоре 6 из 10 народных трибунов этого года оказались в Капуе у Цинны, а также ряд уважаемых сенаторов. Услышав о мятеже, в Этрурии высадился Марий, который признал власть Цинны и принялся сам объезжать Италию и вербовать ветеранов. Кстати, правая рука Цинны герой войны с италиками Квинт Серторий был против, он похоже уже метил в консулы после победы, но после появления Мария его оттеснили на второй план.
Причем я обращу внимание, что все эти замечательные люди устроили все это не ради италиков или еще каких популярских или не очень идей, нет, шла острая фаза борьбы за власть в условиях, когда все старые нормы и традиции были отправлены в утиль.
Точно также, как Цинна, Гней Октавий и сенат спешно собирали по Италии силы чтобы дать отпор мятежникам не для того чтобы защитить законы Суллы, а потому что за свою власть они боролись, пока Сулла развлекался в Греции. Естественно, что такой праздник жизни не мог пропустить Помпей Страбон с его личной армией. Этот ушлый пиценец решил одновременно вести переговоры с обеими сторонами. Единственное, что его волновало - это второе консульство, уж очень он его хотел. Цинна после появления Мария в его лагере дать такое обещание не мог, а вот Октавий - вполне. Поэтому Помпей двинулся на защиту Рима, не переставая зондировать почву на противной стороне. И делал он это не просто так - на стороне Цинны и Мария было заметное преимущество в силах.
План Цинны был прост - он не собирался штурмовать Рим, а всего лишь заблокировать пути подвоза еды и заморить голодом. Еще раз - консул Республики собирался заморить голодом людей, избравших его!
Люди, голосовавшие за Цинну, в этот момент
Сенат, видя численный перевес противника, пошел на совершенно экстраординарные меры. Было предложено гражданство всем италикам, которым до этого его не дали, кроме все еще сражавшихся самнитов. Когда эта мера не дала значимого результата, то консулы (в пару Октавию после смещения Цинны избрали фламина Юпитера Луция Корнелия Мерулу) приказали командующему борьбой с самнитами Квинту Цецилию Метеллу Пию заключить с ними мир на любых условиях!
Правда очень быстро выяснилось, что далеко не на любых, так как самниты не только потребовали гражданства для себя, но и для бежавших к ним лиц, а также хотели получить обратно пленных, дезертиров и захваченную римлянами у них добычу. Метелл и сенат посчитали условия позорными и от заключения мира отказались. Зато Марий и Цинна согласились на все требования самнитов и получили их поддержку. Чувствуете, чувствуете эту заботу об интересах государства?
В Риме тем временем начался мор, который унес жизни многих солдат, оборонявших город и Помпея Страбона, которого многие римляне ненавидели и считали виновным в их бедственном положении. Сенат, не желая умирать, решил сдаться Цинне. Цинна и Марий пообещали не чинить в городе резни, но, войдя в город, тут же устроили небольшие чистки.
Первым к праотцам отправился консул Октавий, который демонстративно сел на улице в курульное кресло и ждал расправы. Голову все еще легитимного консула выставили на рострах! После чего личная стража Мария из бывших рабов - бардиеи - начали ловить врагов “третьего основателя Рима” и кого убивать сразу, а кого в сильно помятом виде тащить на “народный суд”. Надо ли говорить, что “осужденных” этаким революционным марианским трибуналом ждало единственное наказание - смерть. Правда, Марий, желающий соблюсти видимость законности, все же не трогал действующих магистратов из-за их неподсудности (кроме Октавия, конечно же). А вот по окончании полномочий некоторых ждала незавидная участь.
Всего от марианского террора пострадали, как считается, несколько десятков человек, из которых четверо были консулярами (бывшими консулами), т.е. максимально уважаемыми людьми. Эта волна террора устрашила современников и заставила некоторых из влиятельных римлян бежать из города и не отсвечивать. Суллу вставший на сторону захватчиков сенат лишил проконсульского империя, объявил врагом отечества и санкционировал послать против него армию. Консульские выборы на 86 год до н.э. провели с учетом прошлогодней ошибки Суллы - допущены до них были только два кандидата: Марий и Цинна.
Народ продемонстрировал безоговорочную поддержку им. Марий наконец-то занял напророченное ему еще в юности 7-е консульство после чего 14 января совершенно внезапно умер.
Формально Марий и Цинна в 87 году до н.э. закончили войну с италиками, замирившись с самнитами. Вот только существовал нюанс в лице Суллы, который никакие договоры Мария и Цинны не признавал. Поэтому ставить точку в войне с италиками было еще рано.
Сулла возвращается
События 88-87 годов до н.э. со всей очевидностью продемонстрировали, что сенат полностью потерял свой статус и готов лечь под любого захватчика, у которого была сила. Многим сенаторам, устроенные “марианцами” репрессии не пришлись по душе. Но после смерти 7-кратного консула Цинна предпочел пойти с уважаемыми людьми на компромисс. Цинна и его сторонники, сохраняли за собой верховную власть за счет некоторых махинаций с избирательной системой: следующие годы консулат будет занимать Цинна и допущенный им же до выборов соратник - сначала Флакк, потом Карбон. Циннанцы (а ни Цинна, ни Флакк, ни Карбон не разделяли каких-то особенных идей Мария, так как их не было) за счет таких махинаций получали привилегированный доступ к магистратурам, но вцелом на все должности, кроме консулов, избраться могли и не примкнувшие к этой фракции люди.
Таким положением дел, с одной стороны, были довольны далеко не все, так как теперь высшая ступень власти оказалась доступна только креатурам Цинны, а на низшие магистратуры чаще попадали люди из его окружения. С другой стороны, Цинна оказался способен стабилизировать Республику и был вполне договороспособен. Ни Цинна, ни другие его сторонники, после смерти Мария, не бросали видимый вызов сенату и действовали преимущественно в рамках законов и традиций. Поэтому в сотрудничестве сената и Цинны нет ничего удивительного.
Чего уж там, одним из цензоров 86-85 годов стал консуляр Луций Марций Филипп. Да-да, тот самый консул-консерватор, что выступал против италиков, торпедировал законодательство Друза и фактически спровоцировал старт Союзнической войны, теперь проводил очистку сената от противников Цинны и включение в состав цензовых списков граждан италиков. Власть циннанцев едва ли кому-то казалась вечной - теперь уже сам Цинна был уязвим к методам популяров, которыми рано или поздно могли против него самого воспользоваться. И к кому бы пошел тогда попавший в затруднение консул? Ага, к сенату. Поэтому Цинну терпели.
Недодиктатор Римской республики Луций Корнелий Цинна
На этом фоне Сулла из Рима виделся натуральным мятежником, который узурпировал власть над армией и воюет ради собственных амбиций, а не Республики. Никаким альтернативным центром силы он в тот момент не был и не мог быть - вся его легитимность зиждилась на проконсульском империи, который был отозван сенатом вместе с объявлением его врагом народа. Своего марионеточного сената, который мог бы легитимировать его положение, у Суллы не было. Взяться ему тоже было неоткуда, так как перспективы военачальника были крайне туманны и ставку на него сделали совсем уж отчаявшиеся граждане, которых к Сулле сбежало пара десятков. Недовольство Цинной, имевшее место быть у части сенаторов, все же не делало их сулланцами, так как мятежный военачальник, систематически игнорирующий волю уважаемых людей, представлял собой еще большее зло.
И все было бы у Цинны и Республики хорошо, если бы консуляр Флакк сумел победить Суллу. Но мятеж Фимбрии, которому вскружила голову перспектива получить все почести от этой войны, а также бесспорный военный талант Суллы, привели Республику к ситуации неизбежности возобновления гражданской войны. С одной стороны была легитимная власть Республики в лице консулов Цинны и Карбона при полной поддержке сената и народа Рима, а римский плебс хорошо помнил, как армия Суллы красила стены города кровью всего-то пару лет назад. С другой, Сулла не имеющий никакой легитимности, но командующий армией чисто за счет авторитета у собственных же солдат. Уже одним этим Сулла бросал вызов всей республиканской системе.
Любой компромисс с Суллой требовал уступок не только от военачальника, но и от сената и циннанцев. А уступать им друг другу было попросту нечего - обе стороны воспринимали конфликт, как буквально битву за свою жизнь, так как ожидали от противника повторения веселеньких репрессий. Да и сенат, который вцелом войны не хотел, пойдя на уступки Сулле, лишь подтвердил бы, что теперь власть закона уступила место власти меча. Сулла, у которого в сущности выбора не воевать не было, оказался в сложной ситуации: у него не было ни одного законного или хотя бы похожего на таковой повода идти снова войной на Рим. А это значило, что привлечь на свою сторону или хотя бы обеспечить нейтралитет населения и какой-то значительной части политиков - едва ли выйдет.
Поэтому Сулла выбрал довольно иезуитское объяснение подготовки к войне с Республикой: мол он не против Республики воюет, а только против отдельных марианцев с целью мести им за пролитую кровь. Заострю внимание - никаких лозунгов о переустройстве Республики Сулла не выдвигал, так как это тут же оттолкнуло бы от него слишком многих. В своих письмах к сенату мятежник пытался убедить уважаемых людей признать лишение его полномочий недействительным, отказаться от поддержки Цинны и его сподвижников и дать Сулле и прочим изгнанникам право вернуться в Италию… с армией, которая нужна им исключительно для собственной защиты!
На компромисс это предложение было не очень похоже, да и не могло быть - Сулла ведь отлично понимал, что признание его действий законными - это в любом случае унижение для сената и сенаторов, которые с Цинной активно сотрудничали. Тем более, что Сулла фактически предлагал положиться на его честные намерения не преследовать своих врагов, если они убегут сами. И хотя сенаторы не могли видеть будущего и знать, что Сулла в размахе репрессий уделает Мария, как ребенка, тем не менее о чем-то догадывались. Марий ведь тоже им обещал не устраивать ничего такого, а потом устроил. Поэтому ни о каком компромиссе речи не шло вообще.
Сенат, не хотевший войны, конечно попытался всех переиграть и выпустил декрет о разоружении армий Суллы и консулов: мол если у вас личные разборки, так давайте вы их лично и решите. Но на этот декрет все наплевали и продолжили готовиться к войне. Одним из самых ценных активов циннанцев было положительное мнение о них у италиков, что позволило в своё время Цинне навербовать много легионеров среди новых граждан. Естественно, что консул распространял среди италиков слухи, что Сулла идет на Рим чтобы лишить их гражданства и отомстить за войну. Но Сулла, поступил в данном случае, как грамотный политик - в письмах к сенату, которые естественно зачитывались народу, он сообщал, что уважает законы о наделении италиков гражданством и не будет их отменять. Такие заверения Суллы позволили ему почти полностью исключить италийский фактор из будущего противостояния. Почти…
Помните же, как Марий и Цинна пошли на уступки самнитам и луканам в вопросе примирения с ними? Так вот в этом вопросе проявилась вся суть режима Цинны - эту крайне болезненную проблему нельзя было взять и решить без потерь. Но можно было закрыть глаза и сделать вид, что никакой проблемы нет: её просто не решали - ни в одном законе статус самнитов так и не был определен. А что это значило? Правильно, что для Суллы они все еще мятежные италики, которых надо покорить. Поэтому самниты и луканы единственные из всех италиков однозначно выбрали сторону Цинны.
Точнее уже не Цинны, а Гнея Папирия Карбона (его сторонники карбонцы или таки карбонарии?). Консул Цинна умудрился очень невовремя умереть при крайне подозрительных обстоятельствах. Его убили недавно мобилизованные легионеры во время подготовки к переброски в Иллирию. Причина мятежа туманна. Но так как дело происходило в Пицене и где-то рядом ошивался Помпей, то есть подозрения, что он мог быть причастен. После смерти Цинны в лагере его сторонников не осталось столь же авторитетной фигуры, которая могла бы сплотить вокруг себя Республику для отпора Сулле. Наоборот, возобладало, как пишут историки “коллективное начало”, когда каждый сам себя мнил начальником, а в итоге начальником не был никто.
Действия циннанцев на протяжении всей войны в одной картинке
Карбон с треском проиграл выборы 84 года до н.э. даже не смотря на то, что он контролировал их проведение (из-за чего есть версия, что он мог намеренно уйти на задний план в надежде, что все как-нибудь без него разрешится, а он потом вернется на все готовенькое). Новые же консулы Луций Корнелий Сципион Азиатский и Гай Норбан оказались такими себе командующими и не смогли ни выработать внятный план войны, ни координировать действия собственных армий. Циннанцы (давайте уж далее их так для удобства именовать) смогли за короткое время мобилизовать в Италии от 100 до 200 тысяч солдат. У Суллы было не более 40 тысяч. Т.е. противники мятежного проконсула имели минимум двухкратный перевес в силах. Но по неизвестной причине они сосредоточили свои силы на севере Италии, тогда как Сулла, что было очевидно всем, высадится на юге в Брундизии. Позже, действуя несогласованно, они были разбиты по частям, а часть войск консула Сципиона еще и перебежала на сторону Суллы.
Успеху Суллы в первый год конфликта немало способствовало то, что после его первых побед отношение к нему начало меняться, как в том историческом анекдоте про заголовки газет во время возвращения Наполеона к власти. На сторону Суллы встал Метелл Пий, до этого по договору с Цинной сычевавший в Африке, и привел с собой порядка 20 тысяч солдат. Еще сколько-то навербовал в Пицене молодой Помпей. Также к Сулле присоединился тогда еще не очень знаменитый Красс, находившийся в опале во время правления Цинны. Чем больше побед одерживал Сулла - тем шире была река перебежчиков на его сторону. Например, наш старый знакомый, уже цензорий Луций Марций Филипп, который во время цензуры вычеркнул из списка сенаторов Суллу, после поражений консулов Норбана и Сципиона перебежал на его сторону
Выделить какую-то единую позицию италиков в конфликте сложно. В основном общины становились на ту сторону, которая сейчас контролирует их территорию. Были, конечно исключения. Уже упомянутые самниты держались проциннански, также на стороне циннанцев выступало много этрусков и умбров из-за тесных связей с семейством Мариев. Именно вербовка италийцев позволила циннанцам после крупных поражений 83 года до н.э. набрать новые армии. В то же самое время сулланцы тоже активно вербовали италиков на подконтрольных территориях, например Красс был послан набирать марсов. Не смотря на разгром двух консульских армий и успешные действия Метелла Пия и Помпея на других фронтах, конец 83 года до н.э. не принес решительной победы ни одной из сторон. Опытная, закаленная в боях армия Суллы, даже после перехода на его сторону армии Сципиона и других более мелких подразделений, была все еще меньше сил циннанциев, которые активно вербовали италиков.
Чтобы подорвать поддержку италиками своих противников зимой 82 года Сулла начал заключать с общинами договоры о сохранении их гражданских прав. Этим шагом военачальник не утверждал, что те у кого не будет такого договора гражданский статус потеряют, но явно намекал, что лучше бы с ним договориться сейчас. Для многих общин эти соображения будут пока не важны, но когда легионы сулланцев покажутся на горизонте они еще сыграют свою роль.
82 год до н.э. должен был стать ключевым для Суллы. И он же, совершенно внезапно, подарил последний всплеск италийского фактора в римской политике.
Окончательное решение
Одной из ключевых проблем противников Суллы в войне 83-82 годов до н.э. было отсутствие у них действительно талантливых военачальников. На фоне неудач прошлого года сенат попросил вернуться к власти не хватавшего звезд с неба, как военачальника, но все еще авторитетного, Карбона. А в пару ему выбрали Гая Мария-младшего. Последний не проявил себя, как великий полководец, но под его знамена стекались ветераны Мария, а это был важный козырь.
Судя по всему избрание Мария-младшего в очередной раз сорвало перспективы получить консулат Серторием (здесь оговорюсь, что во время мятежа Цинны Серторий не был еще даже претором, что не мешало по тогдашним законам стать консулом, но его консульские амбиции в тот момент - это всего лишь гипотеза). Этот военачальник циннанцев, конечно, тоже не был столь же талантлив, как Сулла, но умел неплохо воевать. И вероятно, такой кидок, и стал причиной по которой Серторий обиделся на Карбона и ко и сначала удалился Испанию и из нашего повествования (но он еще вернется в собственном цикле).
Отсутствие же таланта у Гая Мария-младшего вскоре во всей красе проявило себя, когда у местечка Сигния он встретил войска Суллы и потерпел жестокое поражение, заставившее армию спасаться бегством в сторону города Пренесте, за стенами которого укрыться успели не все. Сулле досталось немало пленных, среди которых оказалось много самнитов. Для мятежного военачальника представители этого племени были все еще восставшими негражданами, а следовательно к ним можно было применить окончательную санкцию. Все пленные самниты были показательно казнены у стен Пренесте для устрашения осажденного в городе войска.
После этого акта насилия Сулла, оставив небольшой осадный отряд, отправился в сторону уже никем не прикрытого Рима, куда Марий-младший успел послать первым весточку и знатно так поднасрать всем циннанцам. По его приказу городской претор Брут Дамассип арестовал и казнил часть сенаторов и всадников, заподозренных в симпатиях к Сулле. Удивительно тупой ход, который отвернул от циннанцев немало колеблющихся до того момента людей. Неудивительно, что городские ворота Сулле открыли почти сразу, выдав при этом активных его противников.
Примерно такая реакция должна была быть у Карбона при известиях о деятельности Мария-младшего
И пока будущий диктатор наскоро устраивал дела в Риме, в Самнии, Лукании и Кампании вспыхнуло восстание. Показательная жестокость к самнитам, а также резня устроенная сулланцами в кампанском Неаполе, вызвали взрыв возмущения у племен, которые считали свое положение в Республике наиболее уязвимым. Вскоре в тылу у Суллы из ничего возникла армия численностью около 40 тысяч человек, настроенных крайне решительно. Они направились к Пренесте, чтобы снять осаду с Мария-младшего, но Сулле чудом удалось их перехватить и не дать деблокировать осажденного консула.
Тогда италики двинулись в обход Суллы на Рим! И снова он успел перебросить войска и встать перед Коллинскими воротами. По слухам командующий силами италиков Гай Понтий Телезин призывал своих воинов уничтожить волка в его логове. Но италики в тяжелейшей битве потерпели поражение. На этом фоне потерявший веру в победу Карбон сбежал из Италии, а Марий-младший погиб во время сдачи Пренесте. Организованное сопротивление Сулле в Италии, как циннанцев, так и италиков завершилось.
Сулла, получив контроль над полуостровом, наконец мог приступить к укреплению собственной власти и Республики. Здесь нет никаких противоречий, так как Сулла, действительно намеревался обеспечить устойчивость созданного им режима, как для себя, так и для своих сторонников. А для этого требовалось найти решение множеству проблем, которые привели к череде конфликтов 80-х годов до н.э. Сулла видел ключевую проблему в том, что сенат из-за постоянных склок с всадниками и внутренних конфликтов потерял уважение и авторитет в обществе, которые требовалось вернуть. Методы для этого Сулла выбрал уже привычные, но придав им совсем иной масштаб - тотальное уничтожение любой оппозиции.
Только если раньше такие решения санкционировались сенатом против наиболее радикальных фракций, угрожавших безопасности государства, теперь Сулла уничтожал любое инакомыслие в первую очередь себе. А заодно он создавал новые элиты, лично обязанные Сулле своим положением и заинтересованные в сохранение прочих его политических решений, так как были теперь повязаны с ним кровью. Именно эти люди массово пополнили опустошенный войнами и репрессиями сенат, став опорой режима.
Правда, все действия Суллы с его первого похода на Рим и до смерти нанесли авторитету сената вред едва ли меньший, чем совокупно все популяры вместо взятые. И данный орган после окончания диктатуры был еще слабее, нежели прежде, из-за чего конституция Суллы не продержится даже десятка лет. А устранить обнаруженный им же самим критический баг Республики - что любой достаточно популярный военачальник может начать силой навязывать сенату свою волю, ему и вовсе не удалось. Поэтому Суллу можно смело записывать в едва ли не главные могильщики Республики, который такими методами её спасал, что значительно приблизил её смерть.
Сулла, если бы ему показали, что будет с Республикой через пару десятков лет
Тем не менее, если вопрос стабильности Республики Сулла не решил, то вот италийскую проблему он закрыл. Диктатор не стал нарушать данные обещания, что сохранит гражданство италиков. Но статус многих общин, не проявивших лояльность в ходе гражданки, был понижен, а на их территории выведены колонисты из ветеранов Суллы. Самнитов и луканов ждала жестокая расправа - многих из их лидеров изловили и казнили, города были разрушены, а земли в массе своей переданы ветеранам. От некогда гордых народов останется только тень.
Сулла действительно не стал отменять законы о распределении италиков по всем трибам, а расселение ветеранов, хоть и вызвало недовольство, но в то же время обеспечило лояльность местного населения. Муниципальное переустройство территорий Италии при Сулле продолжилось, также, как и интеграция италиков в республиканские институты. Сулла отлично понимал, что откатить назад вопрос с гражданством - это гарантированная война в будущем. А он все же старался снизить любые потенциальные факторы дестабилизации государства, не совсем отдавая отчет, что сам и явился главным из них. В последующих актах гражданских войн вопрос италиков уже не будет иметь почти никакого значения. Более того, именно переустройство земельного фонда Суллой, которое серьезно перемешало италиков и римлян, помешало после смерти диктатора начать снова его передел - так как это задело бы интересы буквально всех.
Эпилог
Конфликт с италиками из-за гражданства стал тем камешком, что спустил на Республику лавину. Если действия гракханцев и кимвро-тевтонская война лишь расшатали систему, то Союзническая война привела к совершенно неожиданной самими римлянами эскалации внутриэлитных конфликтов. Сама по себе эта война не была предрешена, но стала неизбежной из-за совершенного непонимания значительной частью сенаторов настроений в Италии. При этом то, насколько легко уже побеждая в войне они пошли на серьезные уступки, говорит о том, что законодательство Друза имело все шансы на реализацию, если бы не противодействие консерваторов и досадное стечение обстоятельств.
Война с италиками стала для римлян тренировкой уже к войнам друг с другом, которые станут привычны в последующие десятилетия. Не произойди эти события, то история Республики пошла бы по совершенно иному пути. Сулла, Марий, Цинна, Октавий, Карбон и прочие герои нашей истории могли так никогда и не повоевать друг с другом, а их имена шли бы с скучными сносками “стал консулом в таком–то году”, “воевал с такими-то племенами”. Возможно, что по другому и быть не могло. Рим начался с братоубийства и был построен на реках крови. В 1 веке до н.э. римляне просто вернулись к истокам.
Источники:
Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э. Короленков А.В. «Первая гражданская война в Риме» Короленков А.В. «Армия в годы первой гражданской войны в Риме» Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные» Трухина Н.Н. «Политика и политики "золотого века" Римской республики» А.Н. Гвоздева, В.О. Никишин «Кризис в Риме в конце II века до н.э. (аграрный и правовой аспекты)» Филянов Н.А. «Социально-политический аспект законопроектов Ливия Друза Младшего» Филянов Н.А. «SOCII NOMINISQUE LATINI И CIVES SINE SUFFRAGIO В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЕ ГАЯ ГРАКХА В 122 г. до н.э.» Лапырёнок Р.В. «НАСЛЕДИЕ АГРАРНОГО ЗАКОНА ТИБЕРИЯ ГРАКХА. ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В РИМЕ В 20-х годах II в. до н.э.» Лапырёнок Р.В. «LEX SEMPRONIA AGRARIA И СОЮЗНИКИ» Кирюшов Д.А. «АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА ГАЯ ГРАКХА» Также на автора повлияли работы Утченко С.Л.
В предыдущей части мы рассмотрели предпосылки войны. Римский сенат сделал все, чтобы война стала возможной, и теперь настало время проследить за её ходом и неожиданными последствиями, к которым она привела.
Катастрофа
Осень была всегда богатым на события временем. Проходили выборы магистратов, старые стремились как можно быстрее реализовать все, что не успели, новые - договаривались друг с другом и сколачивали вокруг себя группы поддержки. Рим в это время был больше обращен внутрь себя, чем наружу. Недовольство италиков провалом законопроекта Друза о предоставлении гражданства едва ли воспринималось, как серьезная угроза. Вопросу гражданства для италиков было уже 30 лет и до этого волнения всегда спадали сами. Но не в этот раз.
Пока Рим, убаюканный самоуспокоением, увлеченно наблюдал за политической гонкой внутри города, в Италии происходило то, чего раньше римляне всегда стремились не допускать ни при каких обстоятельствах. Право заключения самостоятельных договоров с другими общинами было первым, что отнимал Рим при включении общины в Республику, привязывая её настоящее и будущее исключительно к Вечному городу. Но осенью 90-го года до н.э. до этого неформальные связи италиков друг с другом, вызванные общностью интересов в борьбе за права, начали ускоренно формализовываться в виде договоров.
Недовольные Римом общины начали обмениваться послами и пленниками (нормальная практика в ту эпоху в случае отсутствия доверия к союзнику: стороны взаимно выдавали важных людей с целью обеспечения ненарушения договора, если одна из сторон договор нарушала, то вторая имела полное право заложников убить), заключались союзные договоры. Эта бурная деятельность охватила многие общины центральной Италии, в которых проживало от четверти до трети населения полуострова. В союз вступили следующие племена: пицены, марсы, пелинги, вестины, маруцины, фреганты, гирпины, луканы, самниты, часть жителей Кампании и Апулии.
Пока что италики лишь готовили почву для выступления, реальный повод к которому дали сами римляне. Скрыть активизацию внешнеполитической деятельности италики полностью не могли - все же далеко не все их лидеры были согласны с планами заговорщиков, да и во многих из общин жило немало римлян. А потому какая-то информация о необычной активизации италиков в Рим приходила.
Узнав, что жители города Аускул в Апулии ведут активную дипломатическую деятельность с соседями, из Рима послали небольшой отряд во главе с претором, что уже говорит о серьезной недооценке ситуации. Когда претор начал сыпать угрозами и требовать, чтобы аускульцы перестали нарушать договор с Римом - его просто прирезали, а потом вырезали и римлян, проживавших в городе. Так как после такого перформанса отступать аускульцам было уже некуда, то во все союзные общины был отправлен клич о помощи. И на него ответили.
Мятежные общины, пока еще не объявляя об отделении от Республики, создали собственную федерацию. Её столицей стал главный город пелингов - Корфиний, который переименовали в Италию. Италики воспроизвели в государственных органах своего союза уже хорошо им знакомые римские. В Корфинии заседал сенат из представителей общин-союзников, также именно там проводились выборы общефедеральных магистратов, число которых равнялось римским, но вот наполнение их властных полномочий отличалось. Ведь италики были едины лишь формально, они просто не успели еще выстроить вертикаль власти и основными политическими образованиями были крупные племенные общины, каждая из которых содержала за свой счет собственную армию.
Мятежники сразу же начали вербовку армии, для чего началась активная агитация италийского единства, противопоставлявшего самоуправству римлян. Сдерживаемые ранее элитами италиков антиримские настроения плебса теперь наоборот раздувались. Благодаря энтузиазму населения италики сумели за осень-зиму навербовать в легионы 100 тысяч солдат, не испытывая серьезных проблем с мобилизацией. Значительная часть воинов были ветеранами многих кампаний, сражавшиеся бок о бок с римлянами и имевшие хороший боевой опыт. Но в отличии от Рима у италиков не было выстроенной единой системы мобилизации и снабжения. Фактически каждая община выставляла собственную армию во главе с собственными командующими и действующие независимо. Консулы италийского союза никогда не командовали всей этой армией, а лишь собственными племенными контингентами и некоторыми присоединенными к ним союзными.
Невозможность собрать армию в единый кулак была очевидной слабостью италиков, которая усиливалась несомненным превосходством мобилизационного потенциала Рима - да, он потерял почти треть своей армии, да он хронически испытывал проблемы с вербовкой солдат, но в Республике все еще жило просто больше людей и она могла закидать италиков мясом. Отсюда вытекал базис всего восстания - италики отлично понимали, что не могут победить Рим и навязать свои условия. Но это и не было нужно. Достаточно было подорвать уверенность сената - одержать несколько побед, отколоть от Республики еще больше общин и выйти на переговоры.
Могли ли пойти на это римляне? Если бы не верили в свою победу - да. Все же италики уже давно воспринимались своими. Это не варвары, которых можно под ноль вырезать в случае чего. Они уже давно были неотъемлимой частью римской армии, у многих были родственные, коммерческие и дружественные связи. И разрыв их воспринимался болезненно с обеих сторон. Да, римляне будут воевать чтобы привести италиков в чувства и заставить вновь подчиниться и принять старый статус-кво. Но если дать понять, что старый статус-кво уже невозможен, то можно было свести этот братоубийственный конфликт к приемлемому миру.
Вероятно именно такую логику пытались донести делегаты восставших в конце 91 года до н.э. Но в Риме их не услышали.
После первых вестей о восстании в самом центре Италии Рим, как и ожидалось, занял непримиримую позицию - Республике ни в коем случае нельзя было показать слабость, иначе и другие общины поймут, что оказывается от Рима можно чего-то требовать силой. Римские политики отлично понимали преимущество Республики над италиками в мобпотенциале. Вот только было сразу несколько но.
Во-первых - мобилизация более 100 тысяч солдат на войну в Италии оказалась для Рима задачкой с тремя звездочками. У Республики уже были отмобилизованы 7-8 легионов, раскиданные по провинциям. Часть из них, вероятно, были переброшены в Италию, но не все. Рим просто не мог вывести войска из Испании и Азии без угрозы вызвать этим кризис, спровоцировав врагов на нападение. А теперь к этим легионам требовалось навербовать еще от 10 до 15. И это при том факте, что у вас треть Италии отвалилась и следовательно та половина армии, что формировалась из союзных контингентов лишилась львиной доли потенциальных призывников.
Еще больше ситуация осложнялась тем фактом, что Республика еле-еле восстановилась от потерь во время войны с кимврами, а теперь требовалось навербовать солдат едва ли не больше, чем на пике войны с германцами. В отличии от италиков, у которых была внятная цель войны, римский плебс, живший столетия бок о бок с италиками, был не очень воодушевлен войной со своими же. Это политики уже прикидывали в уме, как ловко они после пары побед взлетят по лестнице магистратур, а простому земледельцу от всего этого конфликта одни проблемы. Опыта гражданской войны, а Союзническая война фактически была именно таковой, еще ни у кого не было и потому римская мобилизация шла с огромными проблемами.
Сенату, столкнувшемуся с кризисом мобилизации, пришлось рассылать в ранге легата по регионам Италии уважаемых там людей, которые имели широкие полномочия для вербовки солдат. Именно в таком качестве в родном Пицене (да, там же где бушевало восстание) Помпей Страбон, используя личный аукторитас, деньги сената и свои собственные, навербовал себе легион и дальше всю войну держался особняком, фактически став главой ЧВК. Но так везло не всем и много где приходилось идти на чрезвычайные меры - вербовать вольноотпущенников. А это уже было неприятным звоночком - большая катастрофа с мобилизацией была разве что только во время войны с Ганнибалом, когда пришлось набирать в армию рабов, да во время войны с кимврами и тевтонами. И это Рим собственно еще воевать не начал, а кризис, готовый в любую минуту обернуться катастрофой, уже был.
Во-вторых, произошедшие события заставляли римлян серьезно опасаться того, что лояльные пока что общины италиков тоже могут восстать. Римляне были хоть и многочисленны, но италиков то было больше. Латинам и колониям латинского права, положим было терять от восстания куда больше, нежели другим, а значит риски их восстания минимальны. А вот остальные могли. В памяти ведь еще были свежи воспоминания, как часть юга Италии встала на сторону Ганнибала. Если заполыхает не только центральная Италия, но и север с югом, то Рим будет биться в окружении.
А потому сенат начал лихорадочно рассылать войска в гарнизоны общин, которые могли проявить нелояльность. Формально эти гарнизоны можно зачесть в общую численность армии Рима, но фактически они будут недоступной для боевых действий гарантией лояльности союзников и резервом на случай, если дела пойдут совсем уж скверно. В отличие от римлян, италики могли держать в городах минимальные гарнизоны.
А потому, формально, имея превосходство в численности войск на момент весны 90 года до н.э., Рим мог одновременно оперировать лишь частью этих сил, которые полностью были отмобилизованы лишь ко второй половине года. В результате инициатива в начале войны окажется в руках италиков.
Война
Пока италики готовились к боевым действиям, римляне занялись не менее важным делом - начали поиск виноватых. Естественно, что круг виновных в ситуации очертили довольно быстро - конечно же это сторонники погибшего народного трибуна Друза, ведь это точно они специально подогревали италиков. Уже 10 декабря 91 года до н.э., сразу после вступления в должность, народный трибун Квинт Варий Гибрида выдвинул законопроект Lex Varia о создании специального уголовного суда для преследования политиков, которые поощряли италиков к войне. Фактически на время войны это должен был быть единственный действующий суд.
Закон был поддержан консулами 91 года и легко прошел через комиции. После чего началось преследование всех ключевых членов партии Друза. Известно, что через суд прошли Гай Аврелий Котта (удалился в изгнание), Луций Кальпурний Бестия (удалился в изгнание), Квинт Помпей Руф (оправдан), Марк Антоний Оратор (оправдан), Марк Эмилий Скавр (оправдан). Но судя по всему жертв судебного преследования было куда больше, тем более, что Варий начал таскать в суд в принципе всех своих недругов. Естественно, что такая обстановка в Вечном городе не очень способствовала единству правящих элит, что довольно скоро даст о себе знать.
Что иронично, так как Варий совсем потерял чувство меры и начал использовать суд тупо для разборок со своими оппонентами, то это очень быстро надоело многим уважаемым людям. Поэтому в 89 году до н.э. новые консулы проведут закон об изменении принципа набора судей и полностью перетрясут их состав. После чего в суд имени Вария прилетит иск к Варию по обвинению в разжигании войны с италиками! Не выдержав такого позора, сабж добровольно удалится в изгнание.
Консулами 90 года до н.э., которым предстояло вести войну, стали Луций Юлий Цезарь (дядя Гая Юлия Цезаря) и Публий Рутилий Луп. Оба консула не блистали военными дарованиями, поэтому им обоим назначили в качестве легатов опытных военачальников. Среди прочих к Юлию попал Сулла, а к Рутилию - Марий. Жизненные пути бывшего подчиненного и командира давно разошлись: Сулла тяготел к движения оптиматов, тогда как Марий связал свою политическую карьеру со всадничеством. Для Суллы старт войны стал отличным подспорьем для продолжения карьеры - пара побед могли стать хорошим бонусом при выдвижении в консулы. Для Мария же ставки были больше - 60-летний старик мечтал вернуться в высший эшелон власти, скорее всего уже в последний раз. И единственным его вариантом снова получить консулат - были одержанные им победы, чтобы напомнить всем кто тут “третий основатель Рима”. Эти соображения, позволяют некоторым исследователям выдвигать предположение, что Марий вполне мог сам и разжигать эту войну, но доказательств нет.
С противной стороны командующими армий стали консулы италиков Квинт Поппедий Силон - лидер племенной общности марсов и Гай Папирий Мутил - лидер самнитов. Первый командовал северным фронтом, второй южным. В отличии от римских консулов оба были опытными военачальниками и отлично понимали, что ключ к успеху всего предприятия - захватить инициативу в самом начале и давя по всем направлениям, заставить многие из лояльных Риму общин перейти на сторону восставших, вселив неуверенность в римлян. При этом Республике, чей козырь - это выстроенная система управления армиями, навязывался стиль действий выгодный италикам: атаки небольших отрядов “растопыренными пальцами” римлянам пришлось бы купировать точно такими же отрядами, дробя армии вынужденные вести оборону или наступление на десятках направлений одновременно. Таким образом собственную слабость италики превращали в проблему для римлян.
Почему римляне не могли бить италиков по частям? Потому что им жизненно важно было удержать или захватить ключевые города, прикрывающие пути снабжения. И приходилось дробить и так не самые большие силы на небольшие отряды, каждый из которых имел собственную задачу. При том уровне развития военного дела, координация действий множества отрядов была делом крайне сложным и из-за недостатков разведки и скорости передачи информации кошка и мышка нередко могли поменяться местами буквально в одночасье. Для привыкших бить врага в генеральных сражениях римлян такая полупартизанская война была крайне неприятна и неудобна - Югуртинская война тому в доказательство. Тем более, что италики сходу взяли инициативу в свои руки.
Восставшие открыли боевые действия, вероятно, еще зимой, атаковав поселения с небольшими римскими гарнизонами. Весной же начались нападения на прикрывающие ключевые дороги латинские колонии. Не смотря на переброску в них гарнизонов, многие колонии не смогли оказать длительного сопротивления и были взяты. Исключением являлись Эзерния, Ацерры и Альба Фуцинская, которые были осаждены, а попытки римской деблокады отбиты с тяжелыми потерями для последних. Но главный успех этой первой фазы войны был в продвижении италиков в Кампанию - с взятием города Нолы Рим был отрезан от юга Италии. В плен к италикам попало множество римских солдат, которых после казни офицеров восставшие зачислили к себе в войска.
Карты пришлось делать самому, так как ничего вразумительного найти не удалось. Вышло не очень красиво, но надеюсь, что наглядно
Новости, приходившие в Рим, были мрачными. Попытки деблокады Эзернии и Ацерр на южном фланге в первой половине года закончились болезненными поражениями. Хотя противник и вынужден был остановить наступление на юге, сосредоточившись на осаде городов, тем не менее и римляне не могли никак изменить ситуацию. Да, время играло против италиков, но после взятия Эзернии и Ацерр италики могли вновь перейти в наступление на широком фронте.
На севере ситуация тоже была безрадостной. Сначала на переправе через реку Толен италики разгромили армию консула Рутилия, сам командующий погиб. Потом, спустя месяц, сменивший Рутилия Квинт Сервилий Цепион (сын одного из авторов араузионской катастрофы) также был разгромлен Поппедием Силоном, обманутый ложной сдачей в плен его армии. Кроме того был разбит Помпей Страбон, выведенный на некоторое время из игры. Победа, одержанная Марием над убийцами Рутилия, была, вероятно, единственной в первой половине года позитивной новостью с этого фронта.
На фоне столь мрачных новостей в Риме начало меняться мнение насчет необходимости этой войны. Ситуация на фронте в любой момент могла качнуться вновь в сторону италиков, эмиссары которых активно вели переговоры о присоединении к ним общин севера и юга полуострова. Потери, которые несли обе стороны, ослабляли Республику, ничего не давая ей взамен. Пока тихонько, но даже среди упертых консерваторов, началось обсуждение, что может быть стоит ради стабилизации ситуации дать италикам то, чего они хотят? Не сейчас, когда это будет воспринято, как слабость или даже отчаяние, но когда чаша весов качнется в сторону Рима. Ведь, даже если Республика победит, то проблема никуда не денется. Кровь пролитая италиками будет и дальше отравлять их отношения с Римом и через 10, 20 или 30 лет все может повториться в еще более кровавом виде. Это все пока были досужие рассуждения, потому что надо было сначала повернуть ход войны в свою сторону.
Так как северный фронт был в июле 90 года до н.э. в худшем положении, то именно туда был перенесен фокус внимания. Командование войсками действовавшими здесь было передано Марию, в усиление которому с юга перебросили Суллу. Старый тандем снова был вместе, хотя скорее всего оба полководца испытывали друг от друга скорее дискомфорт. Но как и в прежние времена они смогли одержать долгожданную убедительную победу - в районе Фуцинского озера римляне в крупном сражении разгромили армию Поппедия Силона. Это сражение стало не только первым крупным поражением италиков, но и частью куда более хитроумного замысла Мария - рассечь территорию восставших на две группировки и давить их по отдельности: после победы над марсами армии Мария и Суллы двинулись на восток к побережью и к концу года рассекли группировки противника.
Воспользовавшись ослаблением сил марсов, составлявших костяк северной группировки италиков, Секст Юлий Цезарь начал наступление на город Фирмы, где засел со своими войсками Помпей Страбон. Тот же не дожидаясь подхода своих ударил по осаждающим и настолько успешно отбросил их, что в октябре сам осадил столицу марсов - город Аскул в Пицене (не путать с апулийским Аускулом - это два разных города). Это достижение позволило Помпею выдвинуть заявку на консульство 89 года до н.э. и выиграть выборы вместе с Луцием Порцием Катоном.
Благодаря победе Мария и Суллы при Фуцинском озере ситуация на фронте резко переменилась, хотя о скором окончании войны было еще рано говорить. Очевидно, что избранная Марием стратегия оправдалась, но далее услуги заслуженного полководца оказались Республике не нужны и даже опасны. Мало кто в сенате хотел видеть возвышение Мария, так как отлично помнили, как тот 6 раз подряд занимал консулат, вопреки всем республиканским традициям. А потому Мария лишили командования, вероятно сославшись на его старость, и отправили в отставку, как все надеялись уже навсегда. А вот Сулла, один из героев летней кампании продолжил набирать очки популярности, воюя на юге.
Марий, после отстранения будет демонстративно ходить на Марсово поле и тренироваться с новобранцами, чтобы показать ложность утверждений, что он старик и ни на что не годен. А параллельно готовиться к реваншу
Тем временем консул Луций Юлий Цезарь, понимая, что лучшей возможности может и не быть, выдвинул законопроект Lex Iulia de civitae с предложением о наделении полным римским гражданством всем общинам италиков, которые сохранили лояльность или сдались Риму на данный момент. Закон устанавливал, что общины должны сами решить хотят они римское гражданство или сохранить свое прежнее. Для исключения недовольства старых граждан все новые граждане зачислялись только в 8 триб (непонятно в уже существующие трибы 8 из 35 триб или новые), которые голосовали последними, что позволяло ограничить их влияние на политику.
Этот закон позволил пошатнуть позиции италиков в войне за умы колеблющихся общин. Тем не менее остановить войну он тоже не мог - никаких гарантий того, что римляне в случае прекращения войны примут всех побежденных в римское гражданство не было. Равно как и гарантий, что лидеров мятежа не будут преследовать. А потому война продолжалась. Чаша весов серьезно качнулась в сторону Рима, но было все еще решительно непонятно - не качнется ли она обратно в следующем году. 665 год от основания Рима (89 год до н.э.) обещал быть интересным.
Битва италиков и римлян (италиков можно определить по щиту с быком)
Мы оцениваем людей по разным критериям – по внешности, словами и, конечно же, по поступкам. Именно поступки наиболее значимы в нашем восприятии, ведь слова бывают лживы, внешность – обманчива, а то, как человек поступает – более показательно.
Но точно так же мы оцениваем не только других, но и себя! Это немного контринтуитивно, но мы постоянно меняем мнение не только о других, но и о себе на основании этих факторов. Знаете этот трюк с позитивной обратной связью? Улыбнись себе в зеркале, это действительно немного поднимает настроение и снижает уровень стресса. Это первое.
Второе: эволюционно в социуме быть последовательным считалось более выгодно, чем быть правым. Последовательному лидеру чаще доверяли соплеменники, такой лидер считался более стабильным, даже если он был неправ. А лидер, меняющий свои решения в поиске верного, зачастую был ненадежнее или опаснее. Поэтому в основе человеческой психологии последовательность считается более значимым, чем правота. Мы стремимся придерживаться одной линии поведения до последнего. Это второе.
В этой заметке мы поговорим о том, как эти два свойства человеческой психологии можно использовать против самого человека или для влияния на него. Один из самых показательных экспериментов по использованию этих особенностей проводили сотрудники спецслужб Китая во время Корейской Войны.
Китайские инструкторы склоняли американских военнопленных к выгодному для них поведению или нет вовсе не пытками, а хитрее. В результате чего военнопленные начинали менять представления о себе и начинали полноценно сотрудничать.
Как именно это работало?
Прямая пропаганда. Китайские инструкторы рассказывали им лекции о коммунизме и далее предлагали письменно (!) отвечать на вопросы, где за правильные (прокоммунистические) ответы ждало небольшое вознаграждение. Тех заключенных, которые отказывались письменно отвечать на подобные вопросы, уговаривали просто списать ответ с тетради другого заключенного – это выглядело как безобидная уступка инструктора, и формализм. Но это было не так.
В человеческой психологии действие имеет гораздо бóльшую значимость, чем слова (вспоминаем свойство 1) – отрицать написанное собственной рукой или «забыть» просто невозможно. Фактически это накладывает обязательство «отвечать за свои слова». К тому же написать что-то гораздо сложнее, чем просто сказать – это усилия.
Пишите письма. Пленные стремились к тому, чтобы сообщить своим родным и близким, что они живы. И на этом китайская разведка умело играла. Пленные писали письма на родину, но публиковались/отправлялись лишь те письма, которые были выгодны китайцам. Такие письма, в которых говорилось о том, что условия содержания хорошие, или были сказаны лестные слова о коммунизме. Об этом невзначай упомянули пленным и каждый из них пытался написать такое письмо, чтоб именно его опубликовали/отправили. А значит началось социалистическое соревнование, по ДОБРОВОЛЬНОМУ написанию хвалебных слов своим тюремщикам. Стоит ли говорить, что человек, выдумывая такие письма и подбирая аргументы, переписывая и перечитывая их фактически сам себя убеждал в написанном? А принцип последовательности (свойство 2) с каждым разом закреплял его убеждения!
Соревнования очерков. Мудрые китайские инструкторы предлагали абсолютно добровольно принять участие в конкурсе по написанию позитивных очерков о своей стране. Нет, в этот раз они вовсе не предлагали восхвалять коммунизм, а давали победу и вполне патриотичным текстам. Но постепенно смещали баланс в сторону тех текстов, где автор не только хорошо оценил свою страну, но позитивно отметил и китайскую точку зрения. Либо удачно сравнил идеологии, немного упрекнув свою родину в каких-то местах. За победу в конкурсе давались небольшие подарки в виде пачки сигарет или вкусных фруктов, а отсутствие прямой пропаганды и внешне не политизированная оценка склоняли к участию большего числа пленных. Постепенно все участники старались не только позитивно написать о своей родине, но и как можно изящнее поддержать коммунистическую точку зрения, чтобы повысить шансы на победу, что и было нужно инструкторам. Но почему подарки небольшие? У китайцев была возможность дарить более щедрые подарки, но тогда участники бы чувствовали, что пишут все это исключительно ради награды. А малые подарки не позволяли им так себя оправдывать и сбрасывать ответственность за написанное. А это было важнее всего.
В чем еще плюс текстов? Написанные материалы (эссе, письма и ответы на вопросы) использовались для внутренней пропаганды среди других пленных. Они расклеивались по лагерю, обсуждались в «дискуссионных группах» или их даже озвучивали по радио. Китайцы считали, что чем больше публичности, чем лучше. Ведь публично озвученные обязательства для нас гораздо значимее, чем обязательства перед самим собой. Вы ведь пробовали этот способ самомотивации? Рассказать о планах кому-либо, чтобы точно не забросить? В чатах авторов @Cat.Cat это называют «говноед-челендж»: если, мол, я не напишу что-то за такой-то срок, я вот такой плохой.
В результате такой многогранной идеологической обработки военнопленные крайне охотно шли на сотрудничество, ведь они перевербовали сами себя.
А если не в плену? Отлично работает и в обычно пропаганде: в Китае после событий на площади Тяньаньмэнь, например, количество конкурсов политических эссе в прессе значительно увеличилось!
А удачный общемировой пример – это журналисты пропагандистских СМИ. Начиная работать в изданиях, многие не сильно симпатизируют позиции своего работодателя. Говорят, что «это просто работа», что таким образом они могут сделать что-то хорошее и прочее, но в дальнейшем они все больше перевербовывают себя. Они начинают верить и яро защищать то, что они пишут. Даже если им приказали написать так сверху и под давлением, например под угрозой увольнения. Они первые и самые успешные цели пропаганды!
Все мы уязвимы, помните об этом и держитесь от подобного подальше.
В 1943-м году ситуация просто становится критической! Всё больше немецких дивизий начинает воевать против наших союзников. Как я уже рассказывал в статье, за счет частей из Африки и Италии можно было сформировать летом 1943-го года два танковых корпуса (примерно по три дивизии каждый) с усилением тяжелыми танками, пополнить длинноствольными танками дополнительно несколько дивизий (а летом 1943-го года танков был серьезный дефицит), да еще хватило бы как следует докинуть людей в пехотные дивизии ГА Центр на Северном фасе тысяч по пять в каждую (и это я сознательно беру сильно меньше людей, чем там было, не все ж годятся)! В августе 1943-го уже и на четыре танковых корпуса хватило бы, да еще с усилением их тяжелыми танками!
Количество авиации также бы возросло. По данным на декабрь 1943-го на Восточном фронте 42% авиации. При этом истребительной, которой немцам более всего не доставало, всего 27%. Собственно, без истребительной авиации очень сложно организовать эффективную поддержку войск пикирующими бомбардировщиками — они очень уязвимы. Да и прочие ударные самолеты тоже.
Отразилось это и на потерях. В апреле 1943-го из точно потерянных 868 самолетов на Восточный фронт приходится 208 – 24%. В июле 1943 потери немецкой авиации резко возросли на всех фронтах – у нас началась Цитадель, на Средиземноморье — высадка на Сицилии, а над Германией пошли массовые дневные налеты американских бомбардировщиков. В итоге за июль потеряно 1577 самолетов, из них на Востоке – 564 (36%). В августе 1201 всего и 453 на Востоке (38%). В октябре 1008 и 283 (28%). А теперь представьте, что этих потерь не Западе нет, и большинство этих самолетов, что воевали на Западе и в Средиземном море, окажутся на Восточном фронте. Большинство, а не все, потому что надо ж немцам что-то оставить на потенциальную защиту Рейха, мало ли что. Да, цифры могут быть не идеально точны, но общий порядок едва ли сильно изменится. Уже одно только резкое увеличение поддержки авиации может кардинально изменить ситуацию на фронте.
С лета 1943-го года американские бомбардировщики налетали с каждым месяцем во всё возрастающем количестве
А ведь в 43-м есть и еще «добавки». Как раз, как многие любят писать, что Ленд-Лиз пошел массово со второй половины 1943-го года. Ну вот он и пошел. И Красная армия получила сверх своего выпуска 12,5% танков и 22% самолетов. А ведь Ленд-Лиз – это не только танки. Взрывчатку мы уже рассматривали применительно к 1942-му, а ведь получали мы помощь также по порохам и сырью для них. В 1944-м году доходило до доли в 28% самих импортных порохов. А в 1943-м году зависимость от союзников у производства нитроглицериновых порохов составляла до 100% (по глицерину) и до 60% (по централиту). Разумеется, это не значит, что наши в 1943-м году остались бы вообще без снарядов. Для 76-мм артиллерии использовалась другая рецептура без такой зависимости. Но беда была с боеприпасами калибра 122-мм и выше.
Стал 1943-й год и годом массового поступления в РККА импортных автомобилей. До такой степени, что за этот год доля таких машин (не трофейных) поднялась в армии с 5% в начале года до 19% в конце. Это не только увеличило общее количество автотранспорта, но и подняло перевозимый тоннаж и проходимость за счет массового поступления полноприводных машин и Студебеккеров грузоподьемностью 2,5 т (наиболее массовая грузовая машина, выпускавшаяся нашими заводами, это ГАЗ-ММ грузоподъемностью 1,5 т).
Опять же, как я уже писал, с лета 1943-го начались активные дневные бомбежки Германии, то тут, то там временно снижавшие производство. Порой серьезно, как в налетах на Алькетт в конце 1943-го. А в первой половине, я напомню, состоялась ночная «битва за Рур», когда британцы бомбежками добились снижения производства стали при планировавшемся немцами росте.
А теперь представьте, что всего этого нет! И у немцев, как я описывал для 1942-го года, стало больше дивизий, танков, больше снарядов, больше орудий, больше самолетов, больше грузовиков и тягачей. В том числе заместо сотен подлодок, которых в 1943-м построили уже почти 300 штук. А у нас меньше снарядов, меньше танков, меньше самолетов, меньше грузовиков, меньше радиостанций, меньше топлива (нам поставляли и его), даже меньше тех самых пресловутых банок тушенки, ботинок и пуговиц, над которыми так любят посмеиваться у нас, и которые тоже массово поставлялись. А ведь без Ленд-Лиза у нас есть риск сокращения выпуска и своей продукции. Например, без поставок алюминия, что придется сократить? Выпуск самолетов? Они у нас не все деревянные. Выпуск моторов для них? Или моторов для танков Т-34? Как вы думаете, пойдут ли операции второй половины 1943-го года так же успешно, как они шли в реальности? Я сомневаюсь.
1944
Ну а в 1944-м году всё совсем может стать плохо. Ввиду уже реально максимального включения наших союзников в борьбу во всех ее видах, внезапное их исчезновение могло сыграть просто роковую роль. Как мы уже обсуждали в статье о Ленд-Лизе, в феврале 44-го в результате крупной аварии были выведены из строя огромные мощности по производству ТНТ, ремонт шел до июня, и то восстановили не полностью. Закрывали поставками готовой взрывчатки по Ленд-Лизу – именно поэтому, я думаю, в 1944-м году такая солидная доля импорта в поставках ВВ – 65%. Представьте себе, что авария случилась, а взять неоткуда? Чем будем стрелять? А с учетом того, что еще и доля поставок пороха до 28% в 1944-м? Как будем проводить наступательные операции?
БТР М3 Скаут в Красной армии
А ездить на чем будем? В начале 44-го доля импортных машин в автопарке 19%, а в конце года – 30%! А ведь у нас даже с этим со всем был дефицит транспорта, что и в 1945-м порой «мотопехота» пешком ходила. Я даже не буду говорить про БТР-ы Скаут для разведки.
Летать на чем будем? Почти 20% от нашего выпуска нам послали по Ленд-лизу. А еще нам поставляли алюминий, из которого делаются детали для самолетов и двигатели. То есть, у нас будет меньше самолетов, а у немцев – больше. Ведь не будет бомбардировок, а значит не будут страдать авиазаводы. Значит не будут истребители заниматься отражением налетов и нести большие потери. Эти истребители окажутся у нас, на Восточном фронте. А ночные истребители, которых в феврале 1944-го было более 500 штук, могут стать бомбардировщиками и тяжелыми истребителями. Бомбардировщики, которые в начале 1944-го бомбили Англию (да, этим и в 44-м году немцы занимались, причем активно), тоже полетят к нам. Так себе перспектива.
А топливо? Примерно с мая 1944-го англо-американцы постоянно бомбили заводы синтетического горючего, из-за чего у немцев примерно вдвое упал выпуск топлива. ВДВОЕ! Им пришлось сильно сокращать программы подготовки летчиков даже. Ну вот теперь не пришлось бы. Я даже не буду говорить про бомбежки танковых и прочих заводов, некоторые из результатов я приводил в статье о бомбардировках. Кстати, нам по Ленд-Лизу поставляли топливо. Теперь не будут.
А что делать с сухопутными войсками? Вот на июль 1944-го по разным данным примерно 25% сухопутных сил Вермахта стояло против войск наших Союзников. И среди них 11 танковых дивизий, 5 панцергренадерских и три тяжелых танковых батальона. Опять процитирую свою же статью:
«По количеству бронетехники на 15.06.44 есть следующие данные: на Западном и Итальянском фронтах было 1676 исправных немецких (не французских или каких еще) танков и 659 штурмовых орудий, на Восточном – 1192 исправных танка и 1319 штурмовых орудий. Как мы видим, на Западном фронте намного больше танков – основной ударной силы. Особенно стоит отметить наличие на Западе и в Италии намного большего числа исправных танков Пантера – 498 против 226 на Востоке, это к вопросу о том, что «против Союзников держали всякий устаревший хлам». Все эти 1676 танков с Западного и Итальянского фронта – это очень приличная сила, позволяющая оснастить танками парочку танковых армий. Еще раз отмечу, что в этих данных указаны танки немецких моделей, о количестве на фронтах трофейных французских танков мне неизвестно.»
Это не считая тех, что просто на оккупированной территории стоят. Так-то в целом группировка во Франции была порядка 800 000 человек. Насколько хуже пойдет Багратион с учетом этих всех данных? Ну, если эти войска окажутся на Восточном фронте. С учетом недовыпущенных из-за бомбежек примерно 1200 штурмовых орудий за 1944-й год?
Немецкое штурмовое орудие где-то во Франции
А на конец 1944-го года на остальных фронтах стояло уже примерно 35% дивизий. Насколько немцам сподручнее будет проводить наступление в Венгрии и сдерживать Висло-Одерскую? Если до нее вообще дойдет в таких условиях. С учетом того, что довольно немало сил немцы потратили на закончившееся провалом еще до начала Висло-Одерской Арденнское наступление.
Резко возросли и потери, которые наносили Германии наши союзники. Ведь все эти дивизии, они не просто стояли фронтом, они ж воевали, и довольно активно. Насколько активно? Так активно, что доля потерь (от общих), приходящаяся на НЕ_Восточный фронт, начинает прям резко расти в июне 1944-го. Если на май 44-го на этот параметр приходилось 9% (за всё время войны нарастающим итогом), что в принципе уже значимый показатель, то примерно за полгода после высадки, к концу 1944-го, стало уже 23%. А ведь всего-то чуть более чем полгода войны во Франции. Все эти люди могли воевать на Восточном фронте! Впереди 1945-й год, а в нем, например, Рурский котел, где в плен было взято более 300 000 человек. А были еще котлы поменьше в начале 1945-го, где в плен попадали многие десятки тысяч человек.
Такое резкое увеличение потерь и интенсивности боев привело как к тому, что приходилось еще сильнее распылять силы, так и к тому, что оставалось меньше возможностей на нормальную подготовку пополнений – слишком быстро надо было пополнять.
А ведь немцы всё еще строят подводный флот, который воюет в основном против наших союзников, причем еще более массово – в 1944-м году выпустили уже более 300 лодок, причем еще и начали строительство новых, намного более крупных.
Новейшие немецкие подлодки класса XXI. На фото уже трофеи союзников
В итоге, в 1944-м году без союзников (я уже повторяюсь, но что поделать) у РККА было бы намного меньше снарядов. Причем в этот раз прям реально намного меньше. Уже одно это подкосило бы мощь ударов по Вермахту. Но также несколько меньше было бы танков, заметно меньше самолетов, сильно меньше грузовиков и прочих автомобилей. А у немцев – больше людей, и теперь прям намного. А также больше топлива, больше танков и САУ, больше грузовиков и тягачей вместо подлодок, например. Больше пушек, гаубиц и снарядов, вместо многих тысяч зенитных орудий защиты Рейха. Больше возможностей для подготовки пополнения. Намного больше самолетов и в них сидят более подготовленные пилоты! Истребители прикрывают свои бомбардировщики и штурмовики и защищают свои войска от наших штурмовиков.
А что это всё значит? Что у немцев намного больше возможностей по задержке наших наступлений, нанесению нам потерь. А значит больше времени на принятие контрмер и больше возможностей для их реализации. А значит меньше котлов, меньше пленных и убитых, меньше людей, вынужденных сражаться в условиях окружения, без боеприпасов, поддержки артиллерии и авиации. А значит еще один год, подобный 1943-му, когда наши, вроде, наступают, но потери намного выше, чем у немцев, а полноценно разгромить их (как в Багратионе, например, или в том же Сталинграде) не выходит. Насколько далеко сможет в таких условиях продвинуться Красная армия и какой ценой? Я не хочу себе этого даже представлять.
Да, совершенно бесспорно, что Красная армия основывалась именно на своей мощи. Всё описанное выше – это пусть и важная, но добавка сверху. Без той базы, которую имел СССР, всё это не имело бы значения. Но и на одной только базе много навоевать бы не получалось. Важность и влияние наших союзников на ситуацию на Восточном фронте наблюдались уже с самого начала войны, в том состоянии, в котором ее начал Вермахт. И с каждым годом это влияние усиливалось. Поэтому мнение о том, что мы бы запросто справились бы сами, на мой взгляд, очень далеко от истины. Я даже не могу представить, как бы выглядело это «справились», и сколько бы это стоило жизней. Однако и обратное мнение, что за нас всё сделали, тоже неверно. Все описанное в этой статье было надбавкой, надстройкой над основой, заложенной Красной Армией в победу над фашистами. И без этой основы, я считаю, тоже ничего бы не вышло. Союзники по Антигитлеровской Коалиции были нужны друг другу — это была взаимная помощь. Разница в том, что для нас это был вопрос жизни и смерти – фашисты пришли на нашу землю.
Материалы в посте написаны в том числе с целью создания негативного отношения к идеологии нацизма. Автор осуждает нацизм, преступную политику нацистов и методы, которыми они пользовались, и не ставит целью их пропаганду и оправдание. Также материалы имеют целью прославление Красной Армии и ее Победы над Вермахтом. В материалах могут рассматриваться история и военное дело, в том числе инструменты и методы, с помощью которых гитлеровцы пытались достичь своих преступных целей. Однако, какими бы ни были эти инструменты и методы, автор напоминает, что победила Красная Армия, при поддержке Союзников по Антигитлеровской Коалиции.
А теперь, когда я привлек ваше внимание, поговорим о реально существовавшем документе политического планирования США в начале Холодной войны. Речь пойдет об аналитической записке, подготовленной в Госдепартаменте под руководством Дина Ачесона по заказу министра обороны Форрестола для совета безопасности - NSC 20/1. Провозглашая миссию США по защите стран мира от распространения коммунизма, доктрина Трумэна, была была на удивление расплывчата и неконкретна. Поэтому Форрестол инициировал проработку концепции целей и рамок политики США в отношении ключевого коммунистического государства - СССР.
Базой документа служит убежденность авторов в том, что коммунисты считают конфликт между капиталистическими и коммунистическими странами неизбежным, а мирное сосуществование двух этих блоков невозможным. Столь радикальное убеждение авторы обосновывали ссылками на Маркса и его пассажи про неизбежность мировой революции, а также советской риторикой в отношении капитализма. В то же время сами авторы, выходит, что разделяли убеждение, приписываемое ими коммунистам. На основании данного убеждения авторы формулируют три ключевые внешнеполитические задачи США в отношениях с СССР:
1. Уменьшить мощь и влияние Москвы до таких пределов, при которых она больше не будет представлять угрозу миру и стабильности международного сообщества.
Здесь авторы документа указывают, что расширение территориального влияния СССР на страны вдоль границ мало отличимо от империализма царского правительства. Советский Союз, согласно документу, навязал своим сателлитам собственную идеологию и с её помощью утвердил гегемонию в Восточной Европе. При этом под угрозой находится и Западная Европа, да и весь остальной мир, так как Москва активно поддерживает компартии по всей планете. Советская же пропаганда заметно преувеличивает и искажает реальное положение дел в коммунистических странах, вселяя в людей ложную уверенность в прогрессивность и верность советской модели развития. Отсюда вытекает вторая задача:
2. Подорвать веру людей в “коммунистический миф”, дискредитировав его.
3. Внести фундаментальные изменения в теорию и практику международных отношений, которых придерживается правительство, находящееся у власти в России.
Здесь в качестве базовых норм, которые по мнению США русские нарушают перечислены: уважение суверенитета, уважение чужой идеологии, свобода международной торговли, свобода передвижения граждан и распространения информации. Естественно, что нормы “ уважение суверенитета, уважение чужой идеологии” не распространялись на коммунистические страны, пока там не пройдут свободные выборы. Ну вы поняли. Эти три крупные задачи рассматриваются в документе для двух принципиально разных ситуаций: состояния мира и войны. Война не является желательной целью описываемой политики, наоброт - риски её необходимо минимизировать. Но так как полностью устранить риски войны нельзя, то США должны быть готовы к эскалации конфликта.
В то же время в документе четко проговаривается, что цели свержения советской власти США ставить не должны, так как эта задача невоенными методами в условиях железного занавеса не решаема, а значит будет толкать к военному решению проблемы. В то же время альтернативные силы, даже прозападные, могут в конце концов оказаться не лучше коммунистов (буквально завязка сюжета Red Alert 2). Что же предлагал документ?
В мирное время для решения задачи снижения советского влияния США должны всеми возможными невоенными методами вносить раскол в отношения внутри советского блока, поощрять правительства поддерживать контакты с западом и вести самостоятельную политику без оглядки на Москву. Одним из возможных методов осуществления такого влияния является продвижение плана Маршалла и других инициатив по кредитованию реконструкции Европы. Пример Югославии, возмутившейся требованию Москвы отказаться от участия в плане Маршалла, позволял авторам документа надеяться, что и другие страны советского блока могут рано или поздно начать сопротивляться диктату Москвы.
При этом в документе несколько раз прямо проговаривается, что США не видит ни возможности, ни, что важнее, целесообразности в расколе СССР. Единственная задача, поставленная авторами документа - это обеспечение предоставления большей политической свободы прибалтийским народам в рамках СССР. Для остальных же народов Союза, как не имевших опыта успешного построения современной государственности, американские планировщики посчитали за благо остаться на попечении русских в составе их государства. Вообще, исходя из текста документа очевидно, что американцы считали деление СССР на республики фикцией и воспринимали государство, как монолитное, управляемое напрямую партией из Москвы. И это убеждение будет потом еще не раз повторяться в прочих документах.
Вторая задача, формулируется как “должен быть основательно разоблачен миф, который заставляет миллионы людей в странах, удаленных от Советских границ, смотреть на Москву, как на выдающийся источник надежды человечества на улучшение, а следы воздействия этого мифа должны быть полностью ликвидированы.” Мощно же, да? В этом разделе авторы рассуждают, что так как коммунизм это внутренняя угроза для стабильности стран запада, то и решать её нужно комплексно: решать основные социальные проблемы, чтобы выбить поддержку низами разного рода радикалов; ограничить деятельность коммунистических агитаторов; распространять информацию, порочащую коммунистов и коммунизм. Несложно заметить, что эти тезисы вцелом были с разной степенью успешности реализованы странами запада: послевоенный экономический подъем, охота на ведьм и радио [Роскомнадзор].
Выполнение третьей задачи по навязыванию СССР более приемлемых для запада норм внешней политики, рассматривается в документе невозможным без выполнения первых двух задач. Только в случае ослабления советского влияния в мире правительство СССР может пойти на уступки, а потому политика в отношении СССР должна быть долгосрочной, не подверженной колебаниям. Только в этом случае по мысли авторов можно будет дождаться смены поколений в элитах СССР, что должно было привести хотя бы к частичной либерализации режима. И ведь не скажешь, что не правы были.
Но, на самом деле это скучная часть документа. Потому что далее начинается фантазирование на тему “а что если война все таки начнется?”. И там много чего интересного и, наверное, удивительного для отечественного читателя.
Сходу, авторы признают совершенно немыслимой задачу оккупации СССР из-за колоссальных размеров страны и опыта партизанской деятельности у советского народа. Из этого вытекает неприятный для американцев вывод - создать на всей территории СССР коллаборационистское правительство едва ли возможно, а следовательно целью после победы будет максимальное ослабление советского государства для выполнения всех обозначенных ранее трех задач. Военное поражение СССР должно будет, по мысли авторов, повлечь за собой падение коммунистических режимов в странах-сателлитах, так как держатся они во многом на влиянии Москвы. Ключевой целью США будет поддержка в этих странах демократических преобразований. В случае с СССР реалистичной целью во внутренней политике обозначена хотя бы либерализация режима с обеспечением больших прав и свобод граждан. Полная ликвидация коммунистической партии признается в текущих условиях невозможной. Но поражение подорвет ее влияние на международной арене и развеет миф о прогрессивности коммунизма, таким образом будет выполнена и вторая задача.
Куда интереснее, что для ограничения советских возможностей по восстановлению мощи и принуждению к следованию американскому видению международной политики, США должны были навязать договор, “вдохновленный” Брест-Литовским. Причем далее авторы описывают этот потенциальный договор так, что не остается сомнения - перед нами новый Версаль: разоружение, демилитаризация, репарации и санкции в случае нарушения. Причем даже если к власти в СССР придут некоммунистические силы, то авторы документа предлагают точно так же наказать их, считая, что Россия при любых властях будет вести экспансионистскую политику. Еще раз обращу внимание - американские планировщики даже не рассматривали возможность распада СССР. Перспектива создания кучи государств на месте Союза их не радовала, так как по их мнению это привело бы лишь к увеличению нестабильности. И США в этом случае могут увязнуть в русской политике. В документе несколько раз повторяется, что США ни в коем случае не должны никаким образом брать на себя любые обязательства перед любыми внутрироссийским силами, оставаясь внешней силой.
Что же можно сказать о документе в целом? С одной стороны, он довольно точно предсказал основные направления политики США на следующие годы. С другой, степень понимания авторами мотивов советской стороны и внутрисоветских реалий не очень высокие. Но надо отдать должное, что авторы честно в этом признаются: "политические процессы в России странные и загадочные. В них нет ничего простого, и ничего не гарантировано. Очень редко, если вообще когда-нибудь, белое четко отличается от черного." Тем не менее даже с такими вводными авторы смогли создать стройную концепцию конфронтационной политики в отношении СССР. Альтернативу конфронтации документ не предлагает, что разительно отличает его от Фултонской речи. В документе легко угадывается общий тренд политики США в Холодную войну. Хотя он и не был утвержден, как национальная стратегия, но его выводы были включены в состав материалов совбеза и позже будут развиты в других документах. Вот такой он реальный “план Даллеса”, не план и не Даллеса, да и вообще не про то.