Привет! Меня зовут Colt и я пишу посты на яхтенную тематику.
Информирую, что я зову в путешествие на парусной яхте по Греческим Островам на Майские праздники в телеграмм канале.
Для ЛЛ: Линза Френеля, фокусируя свет, дала возможность видеть свет маяка издалека и сделала «видимыми» маяки малой мощности =позволила ставить недорогие маяки практически везде.

Сегодня, если вы потерялись в незнакомом месте, то вы легко найдете дорогу по GPS, если, конечно, телефон работает. Если нет – то вам помогут ориентиры на местности.
А что делать в море, где из ориентиров -ровная поверхность одинаковая во все стороны? Тут отсутствие GPS куда более критично.
А теперь попробуйте перенестись лет этак на 300 назад, в ночь, темноту, отвратительную погоду, на поврежденный корабль, который пытается найти уже не гавань, то хотя бы берег. Какие у него шансы?

Вся надежда на береговой маяк и чем раньше моряки увидят его свет, тем быстрее смогут принять меры к спасению. Однако свет костра или факела быстро «рассеивается» и плохо виден, в идеале этот свет надо сфокусировать и направить прямо на корабль.

Именно линза Френеля дала возможность видеть свет маяка издалека и сделать «видимыми» маяки малой мощности, что в свою очередь снизило стоимость маяка и позволило монтировать недорогие маяки практически везде.

Прежде чем рисовать картинки преломления лучей, давайте немного погрузимся в историю:

Самые ранние известные маяки представляли собой обычные холмы или насыпи, на вершине которых разводили большие костры. Моряки древности заметили, что чем выше и ярче источник света, тем дальше его видно в море (пост зависимости дальности от высоты).

Одним из самых знаменитых маяков в истории человечества был Александрийский маяк, построенный в Египте в 280 г до н.э. Он имел в высоту порядка 150 метров и по праву являлся одним из семи чудес света и, разумеется, был чертовски дорог и в строительстве, и в обслуживании.

Строить что-то подобное по масштабу на входе во все бухты — дорого. Поэтому все остальные маяки древности имели значительно меньшую высоту. Например, старейший сохранившийся маяк «Башня Геркулеса», построенный в 1 веке н.э. в Ла-Корунье (Испания) возвышался «всего» на 57 метров. А ведь еще надо было поднять на эту высоту топливо для костра. Которого такой маяк потреблял до 400(!) тонн в год. Расходы просто сумасшедшие!

В 1782 году в освещении маяков произошла революция: появилась так называемая лампа Арганда. Воздух в ней проходил через узкую трубку, поэтому при горении газы сгорали полностью — это давало существенную экономию топлива и переводило маяк из категории «космически дорого» в просто «очень дорого».

Но свет по-прежнему рассеивался во все стороны и начались попытки фокусировать и отражать его в сторону моря.
В 1763 году английский моряк Уильям Хатчинсон придумал оригинальную конструкцию параболического отражателя. Он представлял собой полусферическое основание, обклеенное отполированными металлическими кусочками. За основу Хатчинсон взял труды Иоганна Кеплера (ещё начала 17 века) и придумал, как применить их к освещению маяков.

Первая система была опробована на маяке неподалёку от Ливерпуля и позволяла фокусировать до 40-50% светового потока

Однако конструкция была очень дорогой и тяжёлой, а еще ее приходилось вращать, чтобы свет распространялся во все стороны, а не только в определённую зону (пятно) на воде. Все это не добавляло надежности системе, а постоянно ломающийся маяк -так себе затея. Да и моряки почему то злились...

В начале 19 века во Франции многие моряки и рыболовы направляли жалобы на неудовлетворительное качество маяков. Глас народа услышал новоиспечённый император Наполеон Бонапарт. В 1811 году он учредил «Комиссию по маякам.
Нужно было придумать способ, как фокусировать свет ещё эффективнее, при этом не увеличивая вес и по возможности, стоимость.

Членом этой то комиссии и являлся наш герой Жан Огюстен Френель - видный учёный, занимавшийся изучением волновых свойств света и описавший дифракцию и её частный случай — интерференцию.

Эти же идеи он применил для решения задачи по усилению света маяка.Основная идея линзы Френеля проста:
Представьте, что вы берёте обычное увеличительное стекло с выпуклой линзой, и разрезаете её на сотню концентрических колец. Каждое кольцо по мере удаления от центра немного меньше предыдущего. При этом угол наклона колец (читайте — тонких призм) тоже изменяется — для того, чтобы при преломлении все лучи имели параллельное направление. Таким образом световой поток не будет рассеиваться

Преимущество такой «нарезки» на концентрические призмы состоит в том, что линзу можно изготовить практически плоской и она будет значительно легче.

При этом с точки зрения оптики, линза Френеля:

• Может работать даже с большой угловой апертурой — углом между крайними лучами света; 

• Разное сечение колец позволяет снизить сферическую аберрацию (отклонение лучей от идеального направления) к минимуму из-за точно рассчитанного угла наклона плоскостей.

Всё это позволило использовать максимум мощность источника, фокусируя до 98% светового потока. И именно это стало невероятным открытием, решивших проблему света маяка. Теперь свечение даже относительно слабой лампы можно было заметить на огромном расстоянии -30 и даже 40 км.
Дополнительным преимуществом стало то, что лёгкую линзу можно было вращать вокруг источника света. Это позволяло создавать вспышки света с заданным периодом, что позволяло мореходам точно распознать маяк.

Проведя необходимые расчёты и проработав конструкцию из восьми панелей, Френель смог изготовить прототип. Официальный бюджет составлял всего 500 франков. В марте 1820 года появилась первая панель: она имела прямоугольную форму с размером 55х65 см.

Официальное испытание провели 20 августа 1822 года на недостроенной Триумфальной арке, в присутствии Людовика XVIII. По свидетельству очевидцев, свет заметили на расстоянии в 32 километра!
Это был прорыв (сравнимый, например с изобретением реактивного двигателя)- ничего подобного не мог дать ни один параболический отражатель того времени. Кстати, в качестве источника света использовалась как раз лампа Арганда.

Конструкция Френеля была одобрена «Комиссией по маякам», и 25 июля 1823 года ее установили на маяке Кордуан — первом во Франции.

Оптическая система представляла собой восьмигранный барабан, каждая сторона которого была выполнена из панели площадью 76 кв. см с восемью кольцами линз. Размер линз позволял уловить лучи света, расходящиеся до 45°, если смотреть на аппарат в вертикальном разрезе, остальные лучи уходили над и под аппаратом. Чтобы поймать лучи, расходящиеся под аппаратом, Френель установил в основании линзового барабана кольцо металлических посеребренных зеркал, а для улавливания уходящих над основной линзой лучей, закрепил над барабаном восемь небольших линз, перенаправляющих выходящие сверху лучи на зеркала, от которых они отражались горизонтально.

В фокальной плоскости устройства располагались три концентрических фитиля лампы, куда рапсовое масло подавалось при помощи напорного насоса.
Вращение аппарата осуществлялось за счет часового механизма с использованием груза.
Сам аппарат по мнению Френеля походил на улей.

Первой страной, понявшей всю важность открытия Френеля для морской навигации по всему миру стала тогдашняя Владычица Морей - Британия. В 1820-х годах британский ученый Дэвид Брюстер способствовал популяризации и массовому использованию линз Френеля в маяках Великобритании: для этого даже открыли отдельный завод по производству стекла.

После этого линзы стали использовать в маяках по всей Европы, а после 1852 года — и в США. В 1860-х КАЖДЫЙ маяк в Америке снабжался линзами Френеля.Все это РЕЗКО увеличило видимость маяков и, соответственно, безопасность плавания.

Со временем, конечно, модифицировали и источник света- добавилось газовое и электрическое освещение. Вместе с этим менялась и конструкция линз Френеля начиная от количества панелей, формы и числа линз и заканчивая их цветами.

Всего было сделано больше сотни модификаций и доработок, но сама идея осталась неизменной. Именно благодаря этой линзе сегодня в опасных местах можно поставить дешевый маломощный маяк в виде треноги с лампочкой, аккумулятором и солнечной батарей. Видно этот маяк будет с достаточного расстояния, а обслуживание будет недорогим.

К сожалению, сам Френель не дожил до того момента, как его детище триумфально распространилось по всему миру. Он умер 14 июля 1827 года в возрасте 39 лет от туберкулёза.

В честь изобретателя на каждом французском маяке, в котором использовалась линза Френеля, был установлен его бюст, а имя Жана Огюстена является одним из 72 имён, выбитых на Эйфелевой башне.
Ему обязаны своими жизнями тысячи моряков, которых свет его линзы уберег от неприятностей! 

«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (С) Евангелие от Иоанна

That's all, folks!
Желающие читать меня в телеграмме -ищите на канале "Яхта"

Оповещаю пикабушников что в моем телеграмме - объявление о яхтенном путешествии по Греческим островам на Майские (есть 4 места). Предлагаю посмотреть на красоту Средиземного моря и место где стоял знаменитый Родосский маяк.

Мои топовые посты

1. Парусная яхта, как она движется против ветра? Немного о парусах

2. Парусная яхта, как там внутри?

3. Парусный катамаран. Как там внутри?

4. Парусные суда на подводных крыльях. Как это сделано

5. Косой парус - исторический прорыв сравнимый с колесом. Причем тут легенда об Икаре?

6. Парусная революция 15 века. Идеальный рецепт парусного вооружения. Зачем нужен был парус-"носовой платок" на носу?

7. Парусники- названия мачт и рей. Почему грота-бом-брам-стеньга это просто и как этим ругаться?

8. Брочинг -ужас у водомоторников и страх яхтсменов. Или как положить яхту на бок

9. Чайный клипер. Как построить необычайно быстрый парусник, рецепт из 19 века

10. Моряки на старинных парусных судах. Почему матрос парусника получал на порядок больше солдата и работал молча?

11. Шанти -морские песни. Тот самый случай, когда песня нужна ни разу не для веселья. Зачем же пел моряк на старинных кораблях?

12. Почему судовой винт победил гребное колесо. И почему весло будет даже в аварийном комплекте звездолета?

13. Пушка! Они заряжают пушку! Как зарядить корабельное орудие 18 века (лл долго и муторно)

14. Правдивая история книги Остров Сокровищ. Потайной смысл - как Слепой Пью нарвался на ОПГ в виде Джима Хокинса

15. Правдивая история книги Остров Сокровищ ч2. Как Ливси кинул короля Георга и почему радовались побегу Сильвера?

16. Почему парусная яхта не переворачивается и что будет если все-таки перевернуть ее

17. Мель Гудвина – Великий Пожиратель Кораблей. Самое большое кладбище судов и самая «результативная» отмель в мире

18. Огни Святого Эльма. Почему коронарный разряд сулил спасение морякам?

19. Потайной смысл Острова Сокровищ. Как умер Флинт, почему орал песню перед смертью и зачем вообще пираты закапывали сокровища на острове

20. Джон Сильвер – квартирмейстер! А не командир абордажников, нет. О пиратской демократии - одной из первых в мире

21. Кто вы, «доктор» Ливси? Потайные смыслы Острова Сокровищ

22. Сколько же именно лошадиных сил в лошади?

23. Яхтенный дизель. Как, плавая без глушителя, яхтсмены остаются тихими и респектабельными?

24. Пиратский стартап. Откуда пираты брали свой ПЕРВЫЙ корабль?

25. Как далеко находится горизонт в море? И почему наблюдатель на мачте корабля был жизненно необходим?

26. Пассат! Почему парусники в Америку плыли через юг, а возвращались через север?

27. Принудительная вербовка моряков на флот в старину. Почему американцы были против?

28. Как катастрофа Титаника улучшила cпасжилеты. И почему опасно использовать плавательный пояс и поясной спасжилет?

29. Сколько рулевых надо чтоб повернуть старинный парусник? Как насчет 8 одновременно?

30. Корабль, на котором плавала бабушка кота Матроскина. Самый быстрый из старых парусников – Крузенштерн

31. Волны-убийцы. В них долго не верили, а сейчас силятся объяснить

32. Какого цвета были паруса старинных кораблей. Белые? А как насчет зеленых и желтых?

33. Ревущие Сороковые и Неистовые Пятидесятые широты как «память моряков». Почему они только в южном полушарии?

34. Бродячие собаки? А как насчет косаток? За что их нелюбят яхтсмены

35. Океан умер? Большое Тихоокеанское Мусорное Пятно

Глава 18. Ничто не предвещало

Утром седьмого дня я проснулась от яркого солнечного света, прислушалась к звукам внутри лодки и снаружи. Где-то в салоне колокольчиком звенел голос Кузьмы, ему басом вторил Ваня. Привычных внешних звуков не было слышно: ни шума ветра, ни стона парусов, ни скрежета такелажа. «Странно», – подумала я и выглянула в окно. Лодка, как утка, переваливаясь, качалась на волнах и, казалось, совсем не двигалась. «Просто так дрейфуем что ли?» – предположила я и пошла наверх проверить свою гипотезу.

– Я думала, что мы дрейфуем, – сообщила я мужу.

– Нет, но идём очень медленно – 1,5-2 узла. Но лучше так, чем опять на моторе или чуть быстрее но с хлопающими паруса-ми, – ответил Лёша.

– Это да. Ночью я прям замучилась с этими хлопками. Пока ветер дул 10 узлов, мы шли ровненько так, быстренько, около шести, но как только ветер чуть меньше, то сразу паруса начинали дико хлопать. Через три часа таких мучений я уже боялась, что порвутся нафиг, поэтому и включила двигатель.

– Да, с полными парусами я тоже не мог ничего сделать, потом догадался зарифить. Но сейчас ветер, видишь, совсем практически стух.

– Недолго длилось наше счастье, всего пару дней хороший ветер был, – произнесла Маша, которая сидела на палубе и бросала хлеб птице, сопровождающей нас всю дорогу.

– Да не сказать, что счастье со встречной-то волной, – возразила я. – А что по прогнозу?

– Часов в пять обещают включить ветер, 16 узлов, – сказал капитан, – будем ждать.

– Десять утра, а уже жара, – услышала я Ванин голос. Они с Кузей поднимались к нам в кокпит.

– Да, жарковато. О! Пока мы тут плетёмся, может, искупаться, освежиться так сказать? – предложила я.

– Мам, ты видела, сколько там португальских корабликов плавает? Я бы не стала рисковать, – совершенно справедливо заметила дочь.

– Если запрыгивать в воду с кормы, то там в кильватере нет медуз. Лодка их расталкивает по сторонам, – убеждала я своих родственников в безопасности данного мероприятия.

– Верёвку возьми нейлоновую, чтобы обвязаться. Это такая жёлтая. Она не тонет, – сказал муж.

Я достала жёлтую верёвку из рундука, разделась до нижнего белья, обвязалась, верёвка неприятно царапала мне кожу. Собираясь с духом, я села на нижнюю ступеньку и свесила ноги. Корма у нас высокая, поэтому ноги мои обливало водой, лишь когда волна поднималась до самой кормы.

– Мамася, правда, может не стоит лезть в воду? – Ваня поддержал сестру.

– Мам, я тебя не пущу, – грозилась Маша, – я не хочу тебя потом лечить от укуса медузы. Ты вот знаешь, какие будут последствия? А я вот читала у Тура Хейердала. Там один моряк получил ожог такого кораблика. Ну его нафиг!

Кузьма стоял сзади и своей маленькой ручонкой легонько толкал меня в спину:

– Мама, ну давай, иди купаться.

Тут внезапно мужа моего осенило:

– Так, а кто тебя оттуда вытаскивать будет? Я вот совсем не хочу напрягаться, если честно. А сама ты вряд ли вылезешь.

И Лёша был прав. Корма слишком высокая, на неё даже он не смог выбраться, когда на Бермудах менял анод, пришлось лестницу у борта ставить.

– Можно лестницу поставить, – предложила я.

– А пока ты до лестницы доплывёшь, сколько корабликов встретишь, а? – возражал муж.

– Мам, купайся уже! – тихо бормотал Кузя.

– Да блин!! Очень же хочется искупаться посреди океана, как вы не понимаете? – сетовала я.

– Очень хорошо понимаем, но как-нибудь в другой раз, – примирительно сказал муж.

– А если другого раза не будет? – расстроенно произнесла я.

– Придётся ещё раз переплывать океан, – смеялся Лёша.

– Мама, ну иди, – младший сын продолжал толкать меня ручкой.

– Эх, Кузька, не судьба мне сегодня искупаться, – вздохнула я и поднялась со ступеньки.

Маша тоже вздохнула, но с облегчением.

– Давайте хоть рыбу половим, – родила я новую идею.

– Лови, если тебе движухи не хватает, – лениво произнёс капитан. – А мне и так хорошо.

Идею с рыбалкой поддержали дети. Но рыбаки из нас не то что никудышные, а я бы даже сказала нулевые или даже со знаком минус. Удочка, леска, приманки у нас, конечно, имелись. И как ими пользоваться мы тоже в теории знали. Я где-то слышала, что в океане в качестве приманки используют пластикового кальмара. Мы прицепили этого кальмарчика к крючку, выкинули за борт леску. Но приманка с грузиком волочились по поверхности воды, подпрыгивая на волнах, даже если выдать очень много лески. Через полчаса нам наскучило это мероприятие, и мы спрятали снасти обратно, решив, что надо сначала изучить, как ловят рыбу в океане, а потом уж браться за это дело.

– Смотрите, опять танкер идёт, – сказал Иван, показывая на горизонт.

– Какое красивое название: «Olympus», – Маша сидела в кресле рулевого и изучала информацию о судне в навигаторе.

Каждый день рядом встречались какие-то сухогрузы, танкеры, контейнеровозы. Обычно они просто проходили мимо в отдалении. Но этот танкер решил зачем-то связаться с нами по радио. Мы совсем не были готовы к радиосвязи, поэтому очень удивились и даже не вслушивались в то, что говорил голос по рации.

– Это он нам? – в недоумении спрашивала я у Лёши.

– Да вроде да, – ответил муж, продолжая прислушиваться к рации. – Ten? А, он наверное про курс спрашивает. Скажи ему, что у нас курс 67. Мы спокойно разойдёмся.

– Olympus, this is sailboat «Aletes», our course is six seven, six seven, over, – передала я по рации.

– Six seven, ok, – услышала я в ответ и на том конце отключились. Я, уверенная в том, что нас больше не побеспокоят, ушла готовить оладьи. Но через пару минут нас опять вызывали. В этот раз я поняла, что они с шестнадцатого предлагают переключиться на десятый канал. Уже на десятом канале нам сказали, что они видят нас и хотели удостовериться, что это действительно мы, а не какая-то другая лодка.

– А здесь другой лодки-то и нет. Непонятно, зачем они с нами связывались? – удивлялась я.

– Название у них греческое, и говорят с каким-то непонятным акцентом. Может, они греки, увидели, что у нас лодка по-гречески названа, решили с нами поговорить, – предположил капитан, – а потом поняли, что ошиблись, акцент у нас не греческий.

– И вообще тупыми оказались, – смеялась я. – Мы-то с тобой не сразу поняли, что десять – это не про курс, а про канал связи. Стыдоба! Они, правда, тоже хороши – я им курс назвала, а они на 67 канал пошли переключаться.

– Да может им просто скучно, – высказала свою теорию Маша. – Представьте, идут мужики неделями среди океана, друг дружке уже все надоели. Захотелось радисту на вахте с кем-нибудь поговорить, вот и развлекается.

– Не повезло им с нами, неразговорчивые попались, – произнёс Ваня.

– Надо им было ваше «умное радио» включить, – хохотала я, – жаль, русского не знают.

«Умное радио» появилось в одной из дальних поездок. Живя в Америке, мы много путешествовали на машине, часто добираясь по несколько часов, а то и десятки часов до места назначения. Особенно удачно располагался Денвер – практически в центре континента. Оттуда мы ездили и в Калифорнию, и в Юту, и в Сиэттл, и в Чикаго, и в Йеллоустоун. В дороге иногда становилось скучно, тогда мы играли в слова, в города, в контакт. А однажды Ваня и Маша стали дурачиться и на пару нести всякую забавную чушь, как будто они ведут программу на радиостанции, которую они назвали «Умное радио». Это было очень смешно и артистично, манера разговора действительно напоминала радиопередачу. «Умное радио» включалось не особенно часто, поэтому не надоедало. Дети дурачились всегда с вдохновением и полной отдачей, на ходу придумывая искромётные шутки и фразы согласно ситуации.

– «Умное радио» абы кому не включаем, – гордо заявила Маша, – только по премиум-подписке!

– Хорошо, что у нас она имеется, – смеялась я и в который раз подумала, как нам повезло с детьми.

***

Дело было вечером, делать было нечего… Так и у нас. Мы ждали ветер. Лёша и Маша лежали на диванчиках в кокпите, мы с Кузей сидели тут же, на полу – я делала вид, что играю с ним в машинки, но не сильно вовлекалась в это занятие. Океан за бортом был очень спокоен. Совсем невысокая волна иногда тихо и как бы с неохотой ударяла в корпус, паруса тоже иногда слегка хлопали, как будто просыпаясь от спячки и вспоминая, что они вообще-то несут службу и должны подталкивать лодку вперёд. Под стать сонному настроению вокруг из глубины яхты доносились грустные и обволакивающие звуки кларнета – Ваня играл «Bésame mucho». Когда Иван закончил играть, Маша взялась за музыкальный инструмент. Она исполняла на гитаре более весёлые испанские мелодии, немного взбодрив окружающих. Я затеяла уборку нашего плавучего дома. Совместными усилиями с Машей навели чистоту, потом перекусили и наконец-то подуло около 10 узлов.

– Наконец-то можно развернуть полные паруса, – обрадовался капитан, взялся за пульт управления лебёдками, настроил полные паруса под ветер, и «Алетес» радостно помчался вперёд, разрезая волны.

Океан по-прежнему был спокоен. Наше сонное настроение как рукой сняло, в глазах появился азарт и весёлый огонёк от ощущения полёта по волнам. Вдруг мы почувствовали, что ветер становится сильнее. Счётчик ветра на приборах каждые несколько секунд прибавлял узел в показаниях. Мы всё ещё радовались, что мчим 7 узлов, рассчитывали то на 16 ветра. Но ветровой счётчик накручивал числа всё дальше, не останавливаясь на обещанных шестнадцати. Океан стал потихоньку бурлить, появились белые шапки пены на волнах.

– Недолго музыка играла, – с досадой произнёс Лёша, опять садясь за управление, чтобы в этот раз уже обратно зарифить паруса.

Буквально за пару минут раздуло до 26 узлов. Спокойный океан мигом превратился в бурлящее месиво, заставив нас окончательно проснуться от ленивой спячки. Весёлый азарт сменился тревожной напряжённостью.

– Дети, марш вниз. Ирка, неси жилеты с пристёжками, – командовал капитан.

– Мать-перемать, – выругалась я, когда лодку завалило на бок, хватаясь двумя руками за поручни на лестнице вниз.

– Я не поняла, а как же обещанные шестнадцать узлов? – негодовала я, передавая мужу спасжилет.

– Синоптикам верить нельзя, – ответил Лёша.

– Как быстро поменялась обстановка! – удивлялась я. – Ещё двадцать минут назад мы тут расслаблялись на спокойной воде, а сейчас чуть ли не шторм и волна три метра. И ведь даже давление было в норме.

– А посмотри, какое сейчас.

– А вот сейчас как раз таки покатилось вниз, когда уже и так воочию всё понятно, – негодовала я.

– Давай-ка ты тоже спустишься вниз, – сообщил капитан, – от греха подальше.

– Я с тобой ещё минут пять посижу и пойду, – попросила я.

– Адреналина в организме не хватает?

– Ага. Я как котёнок Гав – давай грозы бояться, – улыбалась я, – а внизу бояться неинтересно.

С 3 часов дня и до 7 вечера, пока ветер дул сильный, Лёшка сидел на вахте. Хоть и автопилот, но всё равно приходится постоянно подруливать, накручивая и убавляя градусы на автопилоте. Нужно следить за силой и направлением ветра, скоростью яхты, накатывающими волнами, которые выросли уже до 4-5 метров. Вечером я посидела три часа, два из них в темноте, капитан наш немного отдохнул. В непогоду мне проще ночью, чем днём. Ну заваливает лодку на бок, ну сотрясается она, когда носом неудачно врезается в волну, но потом выравнивается и идёт себе дальше, и следить надо только за приборами, а не за обстановкой вокруг, и волн больших не видно – не страшно. Около десяти вечера Лёша опять заступил на вахту.

Он геройски отдежурил почти всю ночь. Думали мы, что ветер уже ослабевает, станет полегче, и он действительно стал слабеть. Но не постепенно, а порывами стихать до 13 узлов, что надо было увеличивать парусность, а потом подниматься опять до 20-22, и надо рифиться. Вот так муж и маялся до утра. Чтобы капитан, не покидая места рулевого, в любой момент при необходимости мог позвать меня на помощь, я спала на кровати в салоне. Вернее, пыталась спать. Потому что наш «Алетес» скрипел, бряцал и гремел всем, чем можно: внутри страдали все деревянные шкафчики, ежесекундно издавая жалобные звуки; снаружи ванты, шкоты, паруса сопротивлялись порывам ветра и хором грохотали; из-за постоянной подстройки парусов под порывистый ветер регулярно с громким рокотом работали лебёдки; верёвки шумно проходили через блоки, один из которых располагался прямо за стенкой у моей кровати. Вся окружающая обстановка мешала полноценному отдыху – сон был тревожным и прерывистым. А в пять часов утра Лёша разбудил меня на вахту.

Уже давно рассвело, но солнца не было видно из-за плотного слоя серых облаков, которые, отражаясь в воде, и океан окрашивали в такой же серо-чёрный цвет. Ветер немного стабилизировался, я уже не так часто перенастраивала паруса, как это делал ночью капитан. Но приходилось следить за автопилотом, чтобы лодка удачно преодолевала волну и какой-нибудь особенно массивный накат не опрокидывал её на бок. Огромные пятиметровые волны поражали своей мощью и внушительными размерами. Когда «Алетес» поднимался на гребень волны, то казалось, что ты находишься как минимум на высоте третьего этажа. А когда корабль оказывался внизу, между морскими грядами, то океан закрывал собой горизонт, как будто захлопывая над нами ловушку. Лодка со скоростью шести узлов продвигалась на восток, то взбираясь на громадный свинцовый холм, то скатываясь с него вниз. Хоть океан и выглядел устрашающе, но интервал между волнами был достаточно длинным, чтобы яхта спокойно преодолевала волну за волной и не билась корпусом о воду.

Через полчаса от начала моего дежурства я увидела, как между огромных волн впереди появляется грузовой корабль, и близко, в паре миль. «Интересно, откуда взялся, вроде бы на картах его не видела. Прозевала что ли?», – думала я. Посмотрела на экран картплоттера, а его там и правда нет, хотя на грузовых судах обычно имеется АИС. И смотрела я всё это время вперёд, но из-за высоких волн дальность видимого горизонта сильно снизилась, поэтому этот сухогруз стал для меня полной неожиданностью. Шёл поперечным курсом. Пока я наблюдала, расходимся мы с ним или нет, в голове уже продумывала, как мне с ними связаться по радио: «Они там хоть видят меня? Как там по-английски будет «по правому борту» – кажется, starboard». Хорошо, что связываться не пришлось – мы разошлись на достаточном расстоянии. Но так близко грузовой корабль в открытом океане я не видела пока ещё ни разу. Подумала: «Хорошо, что уже не ночь, и его хорошо видно». Рассмотрела название – «MUR».

Дверь в салон заскрипела и медленно поползла вниз, в проёме появилось заспанное лицо старшего сына.

– Доброе утро, как спалось?

– Да как-то не очень, – ответил он. – Но видимо, всё же поспал. А ты тут как?

– Тоже неплохо. Вон там вдалеке видишь корабль? Без АИСа идёт, напугал меня своим появлением между волнами из ниоткуда.

Ваня поднялся ко мне в кокпит. Как раз пришла особенно высокая волна. Считается, что каждая 23-я волна существенно превосходит предыдущие по своим параметрам высоты и мощности. Мы даже как-то сидели на берегу океана в Калифорнии и считали накатывающие на берег волны, желая проверить эту теорию. И действительно, примерно каждая 23-я или 24-я была значительно выше своих сестёр. Те же исследования утверждают, что каждая 1175-я волна уже в три раза превосходит обычную. А ещё ходят легенды о волнах-убийцах, которые способны опрокинуть громадные двухсотметровые грузовые судна, 22 из которых как раз и стали жертвами таких гигантов. Но статистика не позволяет предсказать частоту их появления. Надеюсь, что нам такая волна не встретится никогда.

– Ничего себе! Вот это волнища! – изумлялся Ваня. – Мам, как тебе тут не страшно сидеть?

– Ну, они же всё таки достаточно пологие. Да и скажу по секрету – бывает и страшно, – призналась я, – и это нормальная реакция, древний инстинкт. Если бы не страх, человечество давно бы уже вымерло. Но в отличие от животных, у человека есть ещё и разум, и мы научились не бездумно поддаваться страху, а правильно оценивать ситуацию и понимать, что делать в случае опасности. Я – классический пример, как жуткая трусиха борется со страхами, чтобы жить свою интересную жизнь. Иначе сидела бы дома и ничего не делала. Бояться не стыдно. Стыдно поддаваться страхам.

Глава 17. О Майке и Томе

Майк и Том, узнав, что мы покидаем американский континент, решили приехать в Норфолк попрощаться с нами и с «Алетесом». Всё таки семнадцать лет яхта служила им плавучей дачей: на ней они путешествовали на Бермуды, отдыхали на бесчисленных островах в Карибском море, проводили отпуска во Флориде и Мексике.

– А они найдут нас или ты пойдёшь их к берегу встречать? – спросила я у мужа, помешивая мясной соус к спагетти.

– Они хорошо знают эту марину, всегда перед выходом в Атлантику здесь останавливались. Так что я им только номер пирса сказал, – муж тоже готовился к встрече гостей, наводил порядок в салоне, а дети – в каютах. Один Кузьма не участвовал, а тихонечко смотрел мультики.

– Мм, будет паста болоньезе? – проходя мимо и принюхиваясь к вкусным запахам, произнёс Ваня. – Классно!

– Угу, быстро, вкусно и сытно. Том и Майк, наверное, очень голодными приедут. Сколько им в одну сторону ехать? Часов пять? – предположила я.

– Да как бы не шесть, – ответил Лёша.

– Они, конечно, молодцы. Не поленились поехать к нам в такую даль.

Примерно через полчаса мы услышали, как кто-то поднимается к нам на борт.

– Hi! Is anybody there? (Эй, есть тут кто-нибудь? - перевод с англ.) – услышали мы голос Майка, и вышли наверх поприветствовать гостей.

Я впервые виделась с прежними владельцами нашего «Алетеса» вживую. Майк и Том, оба среднего роста, седоволосые и жизнерадостные, пробирались через разложенные верёвки к нам в кокпит и широко улыбались. Глаза Майка светились мудростью и опытом, а небольшая, но густая борода придавала ему вид настоящего «морского волка». Том производил впечатление доброго соседа, который сразу располагал к общению. Наверное, именно таким должен быть настоящий врач – человеком, которому не страшно довериться. Оба они, как я и предполагала, оказались интересными собеседниками, которые могли много рассказать о своих путешествиях, поделиться опытом, знаниями, впечатлениями. Хорошо, что все мы могли почти свободно общаться на английском языке, кроме Кузьмы, конечно. Не зря старшие мучились несколько лет в американских школах, теперь с лёгкостью поддерживали беседу.

– Ваня, Маша, нравится вам ходить под парусами? – поинтересовался Том.

– Да, нравится, – ответила Маша.

– Я бы не сказал, что я прямо таки фанат, – Ваня подошёл к ответу более обстоятельно, – но, в принципе, да, интересно. Теперь вот в особенности, когда предстоит пересечь океан.

– А сколько тебе лет? – спросил Майк.

– Почти шестнадцать.

– Вот мой сын, – рассказывал Майк, – стал ходить со мной на яхте тоже примерно в твоём возрасте. Каждый раз перед выходом в океан я слышал от него, что он не хочет, что ему не особо нравится. А теперь вот работает капитаном прогулочного судна. Однажды познакомившись с океаном, он тебя уже не отпускает.

– Ну, может быть, конечно. Но я не думаю, что я свяжу свою жизнь с мореплаванием, – рассуждал Ваня. – Может быть, буду иногда ходить под парусом в отпуске.

– Как интересно жизнь складывается, – промолвил Том. – «Алетес» столько лет пробыл на этом побережье, ходил по Атлантике, и только сейчас возвращается в Европу, откуда и прибыл.

– Да, один трансатлантический переход у него уже был, надеюсь, что и второй переживёт, – пробормотала я.

– Не волнуйся! – подбодрил меня Майк. – У вас отличная лодка и отличный капитан.

– Да, в капитане я не сомневаюсь, – улыбалась я. – Если бы я не была в Лёше уверена, то я никогда бы не согласилась на это путешествие. Майк, а Лёша говорил, что ты попадал в сильный шторм. Как справился?

– Ветер тогда был 60 узлов. Я оставил кусочек грота для стабильности, спустился вниз и просто ждал, когда ветер стихнет. Если вдруг вы попадёте в непогоду, то просто закройте все люки, ложитесь на пол и всё. Лодка всё за вас сделает. Но послушайте, не надо думать о плохом. За все 17 лет это было лишь однажды.

– А я за 17 лет ни разу не видел такого сильного шторма, – сказал Том. – Так что при правильном расчёте вероятность сводится к минимуму.

– А как ваши жёны относились к вашему увлечению яхтингом? – спросила Маша.

– Я бы сказал, что спокойно, – ответил Майк.

– Катя отказалась со мной путешествовать на яхте, после того как я пару лет назад сломал ей руку, – смеясь, рассказывал Том. – Хорошо, что это произошло рядом с берегом. Она как раз привезла продукты, подавала мне их на борт, стоя в шлюпке, и я тяжёлую сумку с продуктами уронил ей прямо на вытянутую руку. Мы быстренько поехали в госпиталь, там ей чудесный хирург сделал операцию, всё в итоге хорошо закончилось, – поспешил успокоить детей Том, а то они после его слов о переломе и операции дружно охнули.

– Вообще, самое опасное на лодке – это не затонуть, ведь яхту трудно утопить, а вот самим травмироваться очень легко. А без скорой помощи придётся туго, – делился опытом Майк, – поэтому я и говорю – ложитесь на пол, это самое безопасное место во время шторма.

– Ну, у нас вот Ирка буквально месяц назад прошла курсы оказания медицинской помощи в океане. На всякий случай, – говорил Лёшка, – но я надеюсь, что её знания не понадобятся.

– Да, желаем вам, чтобы ваше путешествие было приятным и удачным, без происшествий! – сказал Майк.

– Алексей, ты уже всё проверил и сделал перед выходом? – поинтересовался Том.

– Да, практически, сегодня вот ещё хотел обслужить болт в мачте.

– Ну, давай мы тебе поможем, пока мы здесь, – предложил Майк.

– Я не против, – обрадовался Лёша.

Майк пошёл в проходной коридор, открыл ящик, где обычно лежали всякие смазочные материалы, достал оттуда нужный тюбик, потом привычным движением руки потянулся за разводными ключами, отыскал необходимый и, улыбаясь, отметил:

– Приятно, что всё осталось на своих местах.

– Ну, лучшего места и не придумать, так что мы не стали изобретать велосипед. У вас с Томом было много лет на то, чтобы опробовать и в итоге положить все инструменты в самые удобные для них места, – улыбалась я.

Втроём мужчины быстро справились с задачей, потом ещё походили по палубе, посмотрели новый якорь, что-то пообсуждали и вернулись в салон пить чай.

– Майк, признайся, ты вызвался помогать мне, потому что соскучился по работе на лодке, – подтрунивал над ним Лёша.

– Да, мне нравилось сюда приезжать, возиться, что-то делать, чинить, – признался Майк.

– Грустно было расставаться с «Алетесом»? – полюбопытствовала я, пытаясь представить себе, каково это – продавать практически родной дом.

– Да, конечно, но начинается новая глава в жизни, – ответил Майк. – Я уже присмотрел себе мотосейлер, на котором по сравнению с океанской парусной яхтой более комфортно ходить невдалеке от берега. Там большой топливный бак, мощный двигатель и закрытая рубка. В моём возрасте уже надо думать о комфорте, а не гоняться с ветром по волнам, – говорил он шутливо.

– А паруса тоже есть? – спросила Маша.

– Да, паруса тоже есть, но на парусах он не развивает большую скорость.

– А я купил домик на Ки-Весте на берегу океана, – делился Том. – Потом куплю ещё маленькую моторку, и будет мне счастье.

– Ки-Вест – отличное место. Нам очень понравилось, – вспоминала я.

– В общем, океан вас тоже не отпускает, – смеялся Ваня.

– Я же говорил, – улыбался Майк. – Жаль, мы не смогли принять приглашение Алексея и пойти с вами до Бермуд.

– Но вы всегда желанные гости на «Алетесе», – произнёс Лёша, – в любое время, где бы лодка не находилась.

– Да, моя жена всегда хотела отправиться в круиз по Средиземному морю. Может быть, мы через пару лет соберёмся, заедем в Стамбул, там сможем увидеться, – сообщил Майк.

– А мы уже передумали идти в Турцию, – объявил муж. – Мы решили оставить лодку в Черногории.

– А почему?

– Да я пообщался со своим другом, он много раз отдыхал в Черногории, разрекламировал мне. Там для нас тоже не нужны визы и нет таможенных сборов.

– Да к тому же там дешевле, и культура славянская нам ближе, – добавила я. – И лодок там меньше. Мы посмотрели спутниковые снимки марин в Турции, там все стоят впритирку друг к дружке – ужас! – как селёдки в бочке.

– В общем, теперь наша конечная цель – черногорский городок Бар, – резюмировал капитан.

– Тоже хорошо, – произнёс Майк. – Мне кажется, в Черногорию круизные лайнеры тоже заходят.

– Когда вы собираетесь выходить к Бермудам? – спросил Том.

– Планируем через пять дней, – ответила я.

– А потом по сороковым до Гибралтара?

– Нет, хотим ниже пройти сначала до Азорских островов, потом уже в Гибралтар, – Лёша стал объяснять наш план.

– Ой, мы же забыли, что у нас для вас есть подарок, – воскликнул Майк. – Сейчас я сбегаю в машину, принесу.

Через некоторое время он вернулся с картами ветров, течений и температур Атлантического океана. Мы все заинтересованно рассматривали огромные листы, которые в развороте занимали чуть ли не весь наш обеденный стол, а Майк рассказывал, как пользоваться атласом.

– Может быть, в век технологий этот атлас и не очень актуален, но всё равно интересно посмотреть, – заявил Том.

– Что вы! Как раз в век технологий такие печатные раритетные вещи становятся особенно ценными. Мы такое любим! – радовалась я. – Спасибо большое за подарок.

Майк и Маша сидели на диванчике, Том и Ваня склонились над столом: все они рассматривали карты, изучали, какие ветра обычно дуют в мае в Атлантике в тех местах, где нам предстояло идти, какой высоты волны возникают. Своим видом они напомнили мне кадры из мультфильма про капитана Врунгеля, где он принимал экзамен по морскому делу у помощника Лома. «В море надо самому знать предмет на пять, знать предмет на пять», – всплыли в моей памяти строчки из песни, заставив улыбнуться.

Как бы хорошо мы не проводили время вместе с Томом и Майком, но им нужно было ещё этим же днём вернуться домой, поэтому мы тепло распрощались и пообещали друг дружке поддерживать связь.

Обещание мы так до сих пор и держим, иногда переписываясь по интернету.

Продолжение следует..

Глава 16. Океанские будни

– Такое расслабленное путешествие у нас получается! – сказала Маша.

– Ну, Мась, пока ещё только третий день пути. Наслаждайся отдыхом, пока можешь, – посоветовал отец, – а то дойдём до ветра, взвоешь.

– А там сильный ветер по прогнозу? И когда дойдём? – спросил Ваня.

– Не слабый. Там ещё и шторм впереди. Я хочу дойти до самого краешка циклона и дальше попробовать пойти опять восточнее. Ближе к ночи должен начаться.

– А сколько дней нам всего идти? – поинтересовалась Маша.

– Да кто ж его знает, – отвечал капитан, – океан непредсказуем. По самым оптимистичным прогнозам, наверное, дней десять ещё.

– А вот навигатор пишет, что до Азор осталось семь дней, – объявил старший сын.

– Это потому что скорость на моторе сейчас 7 узлов. Мчим! А вчера, когда мы плелись один-два узла, видел – он писал, что нам идти ещё 80 дней? – подключилась я к разговору.

– Восемьдесят дней я не выдержу. И две недели-то с тру- дом, – сказал сын.

– Что? Скучно? Отвыкли уже жить без интернета. А я как раз рада, что хотя бы две недели вы не будете залипать в телефоны. Да и я тоже не буду.

– Да пока не особо скучно, книжки можно почитать. Давно так много не читал. Прямо таки забытое ощущение, – делился Ваня.

– Что читаешь? – поинтересовалась я.

– Сегодня дочитал Жюля Верна «Вокруг света за 80 дней». Сейчас начал «Идиота» Достоевского.

– Вот это тебя бросает от развлекаловки к серьёзной литературе. И как тебе «Идиот»? Трудно даётся? Сложный текст, мало действия. Не приключения, как у Жюля Верна.

– Нет, я спокойно к этому отношусь, мне нравится читать всякие рассуждения, мысли. Да и язык красивый.

– Здорово, я рада, что тебе нравится. Одна из моих любимых книг, – улыбалась я.

– А где Кузьма? – вспомнила я про младшего.

– Он у вас в каюте игрался, – сообщила дочь.

Вся кормовая каюта была залита солнечным светом, на кровати валялись Кузины игрушки, а сам Кузьма лежал на полу, надев на глаза мои солнцезащитные очки, и дирижировал пальчиками рук и двигал стопами в такт песне. Я услышала, как он тихо поёт: «На солнышке лежу, всё лежу и лежу. Носорог-рог-рог дёть, крокодил-дил-дил вёть, всё лежу и лежу». Потом он заметил, что я снимаю его на телефон, застеснялся, замолчал и поднялся с пола.

– Какая красивая у тебя песенка! – ласково обратилась я к сыну.

– Мама, давай играть, – сразу сориентировался Кузя. «Раз уж пришла», – додумала я за него.

– Давай немножко поиграем, потом поднимемся наверх к остальным, хорошо?

– Хорошо! – согласился Кузьма.

Опять весь день прошёл в расслабленном режиме. Экипаж чувствовал себя отлично: за неимением сильной качки не было и морской болезни. Старшие много играли с младшим, мы с Лёшей отдыхали, спали, набирались сил перед возможным крепким ветром. Лёша переживал, что впереди шторм, поэтому каждый час по спутниковому интернету скачивал новый прогноз погоды, чтобы понимать актуальную обстановку.

– Ну, что там тебе показывают? – спросила я.

– Да пока ничего хорошего, – вздыхал капитан. – Наверное, среди ночи опять придётся поворачивать вниз на юг. Но хоть немного успеем пройти при стабильном ветре.

– Да, ветер нужен. Что-то застрять без дизеля в конских широтах совсем не хочется.

– Мам, а что такое конские широты? – спросила Маша.

– Это зона безветрия.

– А почему они конские?

– В стародавние времена, когда корабли ходили только под парусами, они иногда попадали в абсолютный штиль и не могли сдвинуться с места, – рассказывала я. – Если ветра долго не было, то пресная вода потихоньку заканчивалась, для экономии воды морякам приходилось выбрасывать за борт умирающих лошадей, которых везли через Атлантику из Старого света в Новый. Суеверные мореходы утверждали, что в этих широтах появляются призраки лошадей. Вот такая легенда. Поэтому широты и конские.

– Так, а кто у нас будет в роли коня? – смеялся отец. – Кого первым за борт?

– А давай тебя, – тоже смеялся Ваня.

– Не, меня нельзя, я ж капитан! А капитаны последними покидают судно. Давай лучше тебя. У тебя как раз ноги 47-го размера, почти что ласты. Будешь грести ногами и нас толкать. Классная идея, я считаю, – веселился Лёша.

– Нам повезло, у нас есть опреснитель, – уже серьёзно произнесла я. – Кстати, надо бы его включить, а то воды уже меньше половины бака.

– Да, надо своевременно пополнять запасы воды, а то мало ли что, – согласился капитан.

Солнце медленно погружалось в океан, окрашивая небо и воду ярко-оранжевыми и жёлтыми красками. Мы ещё не привыкли к ошеломительно красивым океанским закатам, поэтому фотографировали каждую минуту меняющуюся и ускользающую красоту, желая сохранить эту картину навечно в памяти. Наконец совсем стемнело, и вместо потрясающего заката небо начали украшать зажигающиеся звёзды.

– Юпитер такой яркий, такой огромный! – восхищался Иван. – Жаль, мы наш телескоп не взяли с собой.

– А что бы ты с ним здесь делал? – сказал отец. – Всё равно же шатает, даже в полный штиль. А в маринах светло, как и в городе.

***

Телескоп – это была не только Ванина мечта, но и моя тоже. С детства помню ощущение волшебства, когда смотришь в глазок окуляра и видишь смутные очертания колец Сатурна. В нашей школе учитель физики и астрономии вёл астрономический кружок, где ребята могли посмотреть на планеты в телескоп. Я тоже очень хотела увидеть Луну и Сатурн, но в кружок брали лишь учеников постарше, а я была ещё слишком мала. Но у меня было другое весомое преимущество – папа, который тоже работал учителем и был дружен с физиком. Поэтому однажды они просто принесли телескоп к нам домой и устроили астрономический вечер своим детям. Мы ушли подальше в огород, чтобы огни домов не мешали наблюдениям, и несколько часов искали и смотрели на Луну и разные планеты. Телескоп был плохонький, картинки получались размытые и очень маленькие, но даже этих впечатлений хватило, чтоб потом всю сознательную жизнь мечтать о собственном телескопе.

Как же приятно было осуществить свою мечту детства и поделиться этой радостью с собственными детьми! Мы в подробностях рассмотрели чуть ли не все видимые кратеры Луны, считали, сколько различаем колец у Сатурна, наизусть знали очертания так называемого Глаза Юпитера, а так же видели его спутники, пытались разглядеть различные галактики. Таким образом мы все немного подучили расположение и вид планет и звёзд, так что теперь могли найти на небе не только Большую Медведицу.

Но при переезде на лодку телескоп пришлось оставить друзьям, ибо он достаточно объёмный, а пространство на яхте всё таки ограничено.

***

– А утром, знаешь, какая Венера здесь яркая! – я в свою очередь делилась своими наблюдениями. – Как будто очень мощный фонарь зажигают где-то на горизонте. Могу тебя разбудить, чтоб посмотрел.

– Классно, но я лучше посплю, – отказался Ваня.

– Вроде бы ветер чутка сильнее стал. Почти 10 узлов. – заметил капитан. – Давай паруса попробуем поднять.

Мы поставили сначала грот, потом геную, последней – бизань. «Алетес» словно бы вздохнул, расправил свои лёгкие, наполняя их воздухом, и ветер, как будто понимая, что без его помощи паруснику придётся туго, поднажал и постепенно раздул до хороших 15 узлов.

– Вроде бы так будет дуть полночи точно, так что я пойду пока посплю, а в два часа меня разбудишь, поменяемся, – сказал муж.

– Угу, – пробормотала я, – Кузьму заодно захвати с собой, ему тоже пора уже спать.

А Иван да Марья остались ещё немного со мной в кокпите полюбоваться звёздами и светящимся планктоном.

***

– Как у тебя тут дела? – спросила я Лёшу, поднимаясь утром в кокпит.

– Смотри, какая у нас классная загогулина на треке получается, – муж показывал мне в Predictwind пройденный нами маршрут – достаточно ровная горизонтальная линия резко поворачивала вниз, а потом так же резко, по сути, по своей же траектории и даже немного назад, поворачивала обратно вверх.

– Капитан, ты вообще в курсе, что нам надо на восток? – шутила я.

– В курсе, в курсе, – успокоил меня муж. – На севере шторм. Ветер ночью стал усиливаться, я решил спуститься южнее. Проспал момент, ушёл не только от шторма, но и от ветра. Ещё и сильно на юг, нам туда не надо. А чтобы теперь вернуться обратно туда, где дует, поменял галс. Но с таким ветром получается идти ровно тем же курсом, только в обратную сторону.

– Понятно. Так с таким направлением ветра мы всё равно не сможем нормально продвигаться на восток. Так и будем галсами туда-сюда зигзаги на карте рисовать.

– Там по прогнозу ветер немного севернее завернёт, так что должно быть нормально, – услышала я в ответ.

– Облака зато какие красивые, прямо как в мультике про тигрёнка и мартышку. И песня оттуда очень подходящая, – улыбаясь, я пропела, – по дороге с облаками очень нравится, когда мы возвращаемся назад.

– Так-то, конечно, не очень радостно и смешно. Несколько часов, если не день, из-за этого потеряем, – расстраивался капитан.

– Ну, что поделать. Как говорится, море переплыть – не поле перейти, – я попыталась приободрить своего любимого мужа и ушла готовить завтрак.

После завтрака я, как обычно, позвонила маме по спутниковому телефону. Первое, что я услышала, были слова:

– Вы что, заблудились? – мама постоянно следила онлайн за нашим треком на карте и тоже очень удивилась, когда увидела, что мы поехали обратно.

– Ага, в трёх соснах, мам, заблудились, – мне было очень смешно. Я пыталась представить себе, что такое – заблудиться в океане.

– Да просто ветер так дует, что мы либо на юг можем идти, либо на север, – объясняла я, – сейчас поднимемся вверх, поймаем другой ветер и пойдём опять на восток.

– Ну, дай Бог!

По мере продвижения на север ветер усиливался, его направление менялось, и мы смогли наконец-то повернуть на восток.

Пришли, как и ожидалось, к остаткам шторма. Ветер уже не очень сильный, 12 - 18 узлов, но океан после волнений бурлит ещё несколько дней. Вот мы и вошли постепенно в эту зону. Лёшка от усталости и отсутствия долгого сна почувствовал на себе действие морской болезни. Особо и не мутит, но знобит, голова болит, и желание одно – лечь и уснуть, что при знатной болтанке непросто. Первые дни океан был очень спокойный – длинные пологие волны не выше двух метров, которые на борту яхты почти и не ощущаются. А теперь волны по высоте были не многим больше, но короткие и встречные, только с одной съехал, как следующая пришла, чтобы окатить яхту водой. Сначала мы шли на полных парусах, но потом решили зарифиться, то есть скрутить немного паруса, снизив таким образом их площадь, а значит и воздействие ветра, а соответственно, и скорость лодки.

На большой скорости яхта с короткой крутой волны не скатывается, а как бы пролетает вперёд и потом со всего своего размаху падает корпусом вниз, с ужасным грохотом стукаясь о воду. Эти удары «Алетеса» о воду внутри лодки ощущались особенно жутко, потому что, во-первых, грохот слышен был в разы сильнее, а во-вторых, чувствовалось, как от каждого толчка яхта содрогалась и вибрировала. Каждый раз я удивлялась, каким таким чудесным образом «Алетес» пережил очередной чудовищный удар, хотя прекрасно понимала, что яхты спроектированы в том числе и под такие сложные океанские условия. Но как бы крепка не была наша лодка, такие скачки на волнах ей явно не шли на пользу. Поэтому, не дожидаясь, когда наша лодка развалится, капитан решил эту проблему путём уменьшения нашей скорости.

Продолжение следует...

Глава 14. Приятные знакомства

Утро выдалось ветреным. Встречные волны тормозили нашу шлюпку и брызгались прохладной водой. Якорная стоянка, пустая ещё пару недель назад, сейчас стала настолько обитаемой, что приходилось даже на динги маневрировать, объезжая то одну, то другую лодку. Ну, а к тому, что на малюсеньком понтоне для шлюпок совершенно нет места, мы давно уже привыкли. Весь пятиметровый причал по периметру был обвешан тузиками, которые беспорядочно скакали на волнах, напоминая мне связку воздушных шаров, закреплённых к ларёчку продавца, но с помощью сообщника-ветра, постоянно стремящихся сбежать в воздух, на свободу.

Привычным движением рук я ухватилась за ближайшие лодочки, раздвинула их, чтобы можно было подобраться к причалу. Мы вылезли на понтон, Лёша отпустил немного верёвку, так что наша шлюпка стала в последнем ряду, и только потом крепко привязал её к утке. Как обычно, я первым делом стала искать глазами огромную голубую рыбу-попугая, которая практически всегда плавала вокруг причала, объедая водоросли с его стен. В отличие от остальных пугливых рыбёшек эта всегда неспешно и величественно кружила рядом, не обращая никакого внимания на суету внешнего мира. И сама она как будто являлась гарантом незыблемости и стабильности, потому что, когда бы мы ни приезжали в город, она почти всегда встречала нас своим красивым и безмятежным видом.

– Ах, вот ты куда спряталась, привет! – я нашла эту красавицу-рыбу под большим камнем рядом с понтоном.

– Hallo, Irina, wie geht's?(Привет, Ирина, как дела - перевод с нем.) – услышала я позади себя.

– Guten Tag! Danke, gut, und euch? (Спасибо, хорошо, а у вас?) – ответила я двум немцам, с которыми познакомилась пару дней назад, когда с Ваней ездили погулять в Гамильтоне. Это были мать и сын, которые как и мы, приехали посмотреть столицу Бермуд, но не знали, на каком автобусе возвращаться обратно. А так как в Сент-Джордже на причале у шлюпок уже все друг дружке примелькались, то они узнали нас и попросили помощи с автобусом. Я слышала, что они разговаривают на немецком, поэтому хоть вопрос и был задан на английском, но ответила по-немецки. Хоть я давно не разговаривала на этом языке, знала я его до сих пор лучше английского, да и любила на нём говорить. Маркус и его мать очень удивились и одновременно обрадовались. Редко кто за пределами Европы знает немецкий язык, ведь Германия – это не Англия или Франция с их многочисленными заморскими колониями. Потом в автобусе мы сели рядом и весь час пути болтали с ними о яхтинге, о России, о Германии, о семье, о политике, о Бермудах, о путешествиях, о парусных регатах ARC (Atlantic Rally Cup) и ARC Europe, участниками которой они являлись.

– Что говорят? – спросил у меня Лёша, после того как я попрощалась с немцами и поднялась по мостику на берег, где меня ждал муж.

– Говорят, что старт гонки намечен на 12 часов дня послезавтра.

– Вот и мы примерно в те же дни пойдём. Там как раз погодное окно появится, – ответил Лёшка.

В Сент-Джордже нет как таковой марины. Яхты швартуются боком прямо к стене коротенькой каменной набережной. Места там примерно на пять лодок, поэтому остальные крепятся к уже стоящим так же боком или по-морскому – лагом, и так в три ряда. Многие яхты были украшены разноцветными гирляндами сигнальных флагов, на каждой гордо реял вымпел ARC-Europe 2022, а также вымпелы предыдущих регат, если таковые имелись в их яхтенном опыте. У кого-то ещё только один-два флага, а у каких-то лодок всей длины верёвки не хватало для вымпелов пройденных парусных гонок. У городского причала места было мало, поэтому добрая половина участников регаты разместилась на якорных стоянках.

На берегу царила предпраздничная суета. Чёрные от загара моряки сновали с лодки на лодку, громко переговаривались, смеялись и готовились к скорому отплытию. По набережной невозможно было пройти – рядом с яхтами валялись какие-то верёвки, запчасти, инструменты, канистры, личные вещи, паруса. Те яхтсмены, у которых лодки были уже готовы к выходу, проводили последние дни в барах, зная, что теперь не скоро удастся расслабиться. Все бары, кафе и рестораны были переполнены гуляющей публикой. Впереди их ждали сложные и выматывающие дни, ведь парусная гонка – это всегда работа на пределе, это нагрузка и на экипаж, и на все системы лодки. В погоне за скоростью и ветром все участники пойдут выше к северу, в зону стабильных ветров, а там с океаном не забалуешь.

Мы тоже постепенно готовились к прощанию с гостеприимными Бермудскими островами. Как у нас стало заведено, по утрам мы с Лёшей занимались делами на берегу (покупка запчастей, продуктов, поиск газовой заправки и т.п.) или чаще всего ремонтами на лодке, а вечерами, когда жара спадала, выгуливали детей – чаще всего мы гуляли с младшим, а потом старшие сами, но бывали и вариации. В перерывах мы любили покупаться прямо с лодки или покататься на сапборде по якорной стоянке. Водичка была прохладная, поэтому ежедневно купались самые стойкие – Маша и я. Кузьма в первый же раз испугался и больше в воду не лез. А наш капитан окунался лишь при необходимости, чтобы, например, поменять анод на пере руля.

В этот раз мы прибыли в город, чтобы купить сувениры на память и в качестве подарков, а так же пополнить запасы продуктов в дорогу. В очередном магазине мне приглянулись маленькие репродукции акварельных рисунков с бермудскими пейзажами.

– Лёш, смотри, какие классные, – показала я мужу. – За четыре открыточки 15 долларов. Может, купить несколько наборов и послать открытки друзьям и родственникам?

– Да, давай. Симпатичные, – согласился Лёша. – А сколько нам нужно?

Я попробовала быстро прикинуть, кому бы отправить открытки, наверняка кого-то забыла, и в итоге сказала:

– Три набора, то есть 12 открыток, думаю, хватит.

– Простите, – обратилась я по-английски к пожилой даме за стойкой, – а у вас найдутся ещё такие же наборы открыток?

– Нет, сегодня это последний, – ответила женщина, улыбаясь.

– Жалко, – грустно проговорила я.

– Но у меня есть такие открытки дома. Приходите завтра.

– Боюсь, что завтра у нас уже не будет времени заниматься отправкой открыток, мы в скором времени собираемся отплывать, надо готовиться, – подключился к разговору Лёша.

– О, так вы не с круизного лайнера? – удивилась женщина. – Вы участвуете в регате?

– Нет, мы сами. Приехали из США, направляемся в Марокко. Вот три недели здесь на якорной стоянке живём, – рассказывал муж.

– И как вам Бермуды? – поинтересовалась продавщица.

– Нам очень нравятся. И природа прекрасная, и люди здесь такие дружелюбные и открытые, – я делилась своими впечатлениями.

– Да, вы правы. Здесь живут очень хорошие люди. Поэтому я и осталась здесь 40 лет назад. Мы с мужем приехали сюда из США, и уже не смогли покинуть этот благодатный край. И я ни разу не пожалела об этом. Вот магазинчик этот открыла.

– Вы – владелица магазина? – спросил Лёша.

– Да, сама владею, сама продаю. Ну, у меня есть помощница, но она сегодня выходная, так что я тут одна.

– Как интересно! Спасибо, что поделились, – искренне благодарила я.

– Вы знаете, сейчас покупателей нет, и если у вас есть время меня подождать, то я съезжу быстренько домой и привезу вам открытки, – щебетала старушка, – буквально 15 минут. Я на велосипеде быстро обернусь туда-обратно.

– Да, мы подождём, – ответила я.

– О, у вас классный транспорт, с подключением электромотора, – Лёша умело поддерживал беседу.

– Да, знаете ли, после 60 лет по здешним горкам стало трудно взбираться, а с электромотором прям отлично. Как будто по ровной дороге крутишь педали. Вы знаете, я так люблю кататься на велосипеде! Едешь, и чувствуешь себя радостно, как в детстве, – улыбаясь, говорила она. Её жизнелюбию можно было только позавидовать. Женщина закрыла свой магазинчик и укатила на велосипеде по узенькой улочке.

– Такая милая бабулечка, – мне она очень понравилась.

Мы прождали действительно не очень долго. Через какое-то время хозяйка магазина привезла целую кипу открыток.

– Какие вам положить в наборы?

– О, а нам можно не упаковывать, мы всё равно будем отправлять каждую открытку отдельно, – проговорила я, и стала отбирать понравившиеся мне картинки.

– А откуда вы родом? – спросила она.

– Из России.

– Правда? А я не узнала акцент, думала, что из Германии, – удивлялась наша собеседница.

– Ей часто говорят, что она из Германии, – смеялся муж, объясняя про мой акцент, – просто она немецкий хорошо знает, преподавала много лет. А после немецкого английский учила, вот и наложился немецкий акцент на английский язык.

– Мне так нравится Россия! – вдруг произнесла дама мечтательно. – Когда-то давным давно, когда мне было 18 лет, мы с моим бойфрендом 4 месяца путешествовали по России, вернее по СССР.

– Ничего себе! – теперь настала наша очередь удивляться.

– Да, Москва, Ленинград, Казань, Сибирь, – продолжила она свой рассказ. – Мне так понравились сибирские леса. А какие красивые у вас деревянные дома! Это такое чудо! Окна как игрушечные. Мы на поезде доехали до Владивостока. А оттуда уже в Японию. Прекрасное было приключение!

Так приятно было слышать хорошие слова о любимой Родине далеко за её пределами.

– Вы в России больше видели, чем мы, – улыбался Лёша. – Мы дальше Москвы на восток не ездили.

– О, у вас ещё вся жизнь впереди! – обнадёжила нас милая старушка.

Мы ещё несколько минут разговаривали о русских городах, о путешествиях; рассказали, что мы жили в Петербурге, а сами с Юга России; поделились впечатлениями об Америке.

– Удачно вам добраться до Марокко, пусть океан к вам будет благосклонен, – пожелала нам женщина.

– Большое спасибо! – мы дружески распрощались с хозяйкой магазина и в приподнятом настроении пошли на почту отправлять открытки и в Россию, и в США, и в Канаду, думая о том, какая интересная и непредсказуемая штука – жизнь. Вот этой женщине повезло прожить её увлекательно. А сколько ещё приключений и неожиданных встреч она готовит нам?!

Глава 15. Начало долгого пути

Регата стартовала

Вчера на якорной стоянке и вообще в Сент-Джордже резко стало тихо, спокойно и малолюдно. Городок, на пару недель приютивший участников регаты, теперь как будто уснул и отдыхал после суетливых дней.

Наш капитан поехал в офис таможни оформлять выход, а мы нетерпеливо ждали его на борту нашего «Алетеса», полностью готового покинуть уже почти родную бухту.

– Ой, смотрите, это кто? Это же каракатица! – воскликнул Ваня, наклонившись через леера и глядя в воду.

– Ой, ничего себе! Прямо рядом с нами, – Маша тоже заметила красивую морскую обитательницу. – Точно такая же, как мы с мамой вчера видели возле набережной. Только там их было две. Они ещё светились в крапинку на солнце.

– Кузя, смотри, какая красивая каракатица! – позвала я младшего сына.

– Каракатица, – постарался произнести Кузьма.

Наша гостья, не выдержав такого пристального к себе внимания, спряталась под дно лодки.

– Всё, уплыла, – сказала Маша.

Но Кузьма был не согласен с таким исходом, поэтому бегал по палубе, выглядывая каракатицу.

– Воть! Воть! – радостно закричал Кузя.

– Она, видимо, под лодкой прячется, но лодка ведь на месте не стоит, когда та съезжает, каракатица появляется рядом с бортом и догоняет уплывающее укрытие, – рассуждал Ваня.

Я услышала вдалеке звук приближающейся моторки.

– А вот и папа возвращается.

– Так, нам отвели два часа, чтоб окончательно собраться и покинуть Бермуды, – сказал Лёша, поднимаясь на борт «Алетеса», – так что давайте не тормозить. Ирка, держи документы. Ваня, я мотор с тузика пойду отвязывать, примешь у меня его. Потом шлюпку от соли помоем, уберём в рундук и можно сниматься с якоря.

– Папа, каракатица, – поделился Кузя с отцом радостью.

– Угу, Кузечка, каракатица, – Лёша лишь мельком взглянул в воду, – давай ты пойдёшь пока вниз, а то тут сейчас не до тебя. Маш, поставь ему мультики, чтоб он тут под ногами не мешался.

***

– Have a nice ocean crossing! Out! ({Удачно пересечь океан! Конец связи - перевод с англ.) – пожелали нам бермудские служащие по рации, когда мы им сообщили, что собираемся наконец-то выходить из Сент-Джорджа.

Вход в бухту очень узкий, поэтому каждый раз, когда собираешься выйти или войти, надо связаться с властями порта, чтобы они дали разрешение. Потому что они могут, например, попросить подождать, пока в гавань зайдёт большой сухогруз или круизный лайнер. С нами было так пару раз, когда мы снимались с якоря и выходили в океан, чтобы очистить туалетные баки. По морским правилам канализационные воды можно сливать в океан не ближе чем за 3 морские мили от берега. Так как стояли мы на якоре долго, а баки небольшие, то нам приходилось выезжать на морские прогулки каждые 4-5 дней.

– Впереди, видишь, яхта «Auqarelle II»? – показывал муж на лодку, идущую в нескольких милях перед нами. – Это французы. Тоже на Азорские острова идут. Их капитан передо мной оформлял документы на выход.

– Так и будем парой идти? Если скучно станет, можно по рации переговариваться, – рассуждала я.

– Нет, вряд ли долго вместе продержимся. У них лодка 38 футов, мы при хорошем ветре скорее всего убежим от них.

– Нам их ещё надо догнать, а ветра особо-то и нет, – сетовала я. – Вчера арковцы выходили прям с приличным ветром, не то, что у нас сейчас.

– Надо бы попробовать геную прикрепить на трубу, да поставить паруса бабочкой, а то плетёмся, конечно. Ветер прямо сзади, должно помочь, – и капитан пошёл отвязывать спинакер-гик, прикреплённый на палубе.

Минут через сорок нам удалось закрепить геную (передний парус) в распорку на спинакер-гике справа по борту, а основной парус, то есть грот, мы закрепили слева. Такое расположение парусов моряки называют «бабочкой», потому что, действительно, как бабочка расправляет свои крылышки, так и лодка в разные стороны расправила паруса. Бизань мы не стали поднимать, потому что она бы только создавала ветровую тень для грота и генуи. Впереди идущая «Auqarelle II» справилась с такой же задачей быстрее нас. Всё таки в данной ветровой ситуации поставить «бабочку» было единственно правильным вариантом. То ли система у яхтсменов впереди была проще, то ли они были более опытными (мы то первый раз крепили спинакер-гик), но они довольно быстро расправили паруса и стали от нас убегать. Но после того как и мы пошли «бабочкой», постепенно стали их нагонять. Потом весь день мы так и шли, то догоняя «Auqarelle II», то пропуская их вперёд.

– Пап, можно на нос? – спросила Маша.

– Да, можно.

– И я хочу на нос, – увязался за сестрой младший брат.

– Подожди, Кузьма. Тебе просто так на нос нельзя. Вань, подай его жилет и пристёжку, – я надела на Кузю страховку. – Маша, аккуратно идите, на носу пристегни его к якорной утке, и просто рукой тоже придерживай его постоянно.

Хоть волнения практически и не было, а лодка шла плавно, но Кузьме ходить по палубе, а в особенности сидеть на борту, свесив вниз ноги, без страховки не разрешалось. Подготавливая лодку к океанским будням ещё в Норфолке, мы хотели на борт закрепить страховочную сетку, типа волейбольной. Мы даже купили её, но так и не успели поставить. Подумали, что до Бермуд как-нибудь так доберёмся, а перед длинным переходом тогда поставим. Но опыт показал, что нам она не очень-то и нужна. При сильном ветре и больших волнах никто кроме Лёши и меня по палубе не ходит. А на спокойной воде в качестве страховки хватает рук и пристёжки для Кузьмы.

А вот если бы поставили сетку, то не смогли бы так весело коротать время на носу, свешивая ноги в ожидании, когда очередная высокая волна окатит тебя водой, или наблюдая за португальскими корабликами, дельфинами и черепахами. К тому же сетка – это всегда помеха для работ с такелажем, поэтому капитан наш тоже был в итоге рад, что мы так и не удосужились её натянуть.

Спокойно и расслабленно, со скоростью 3-5 узлов в час, мы плелись весь первый день и ночь. Мы, как могли, боролись с отсутствием ветра, но пока что не сдавались и не включали двигатель. Топливо надо поберечь. До Азорских островов примерно 1800 морских миль. Мало ли что может случиться за такое длительное путешествие?

В связи с тем, что навигационная обстановка была крайне простая, Лёша на ночной вахте мог спокойно подремать, поэтому отдежурил сам почти всю ночь.

Утром, когда я вышла на палубу, увидела, что «Auqarelle II» еле виднеется далеко позади нас. АИС показывал их скорость – то 3 узла, то 0,3. «Алетес» тоже выжимал не сильно больше.

– Так всю ночь и идёшь? – спросила я у мужа.

– Ага, практически. От 1,5 до 3 узлов, – ответил он.

– Может, всё же двигатель завести, – предложила я.

– Нет, пока ведь как-то продвигаемся. Как совсем надоест, включим.

– «Auqarelle II» совсем отстали.

– Ночью небольшое усиление пришло, я курс под ветер подстроил, а они, видимо, проспали. Я их тогда и догнал, и перегнал буквально за часик, – рассказал Лёша.

– Они тоже, смотрю, двигатель пока не решились включить.

– Ну, у них топлива ещё меньше, чем у нас, – ответил муж и ушёл спать.

Через какое-то время я услышала топот маленьких ножек по деревянному полу внизу, в салоне. Мы с Кузей приготовили завтрак. Запах вкусной еды и кофе разбудили и старших.

– Так, а кофе я только на себя сделала. Кому-то ещё сварить? – спросила я у детей.

– Мне. Но я сам могу сварить, – отозвался Иван.

– Я чай попью, – сказала Маша.

После завтрака мы с Кузьмой сидели в кокпите. Я глазела по сторонам, временами посматривая на приборы и переговариваясь с сыном, а он игрался машинками, сидя на полу. Ваня и Маша с книгами залегли в салоне. За время нашего пути они перечитают всю литературу, имеющуюся на борту.

Будучи ещё в США, я думала, что в долгих океанских переходах будет много времени, чтобы подучить испанский язык, который я в последнее время забросила. Но мне было так легко и спокойно, что ничем не хотелось загружать голову – ни испанским, ни книгами. И скучно мне тоже не было. Я наслаждалась ощущением безмятежности и умиротворённости.

Ближе к полудню проснулся капитан, вышел на палубу проверить такелаж, принёс нам засохшую летучую рыбу.

– Кузь, тебе тут подарочек, – улыбался Лёша.

– Крупненькая такая, красивая, – заметила Маша, – и правда на птичку похожа.

– Неть, это самолёт, – возразил Кузьма.

– Да, на самолёт тоже похожа, – согласился отец.

– Вот и игрушки не нужны, океан обеспечит всем необходимым, – шутил Ваня.

Кузьма долго игрался засохшей рыбёшкой, потом бросил её в воду.

Вдруг заговорила, вернее, захрипела рация. Квакая и кряхтя обрывками фраз, рация передавала нам сообщение от наших попутчиков, «Auqarelle II». Мы попробовали им ответить, но они явно нас не слышали.

– Ты хоть слово понял из того, что они сказали? – спросила я у мужа.

– Вроде как они поворачивают обратно на Бермуды, – ответил капитан.

– Ты уверен? Про Бермуды я услышала, а вот что именно – нет.

– Да, мам, я тоже услышала, что они возвращаются, – поддержала дочь своего отца.

И в доказательство их слов мы увидели, что на «Auqarelle II» сняли паруса, видимо, включили мотор и быстренько поехали обратно, так что скоро мы не только потеряли их из виду, но и на АИСе исчез треугольничек, обозначавший их лодку.

– Может, у них что-то случилось, – размышляла я.

– Или нет опреснителя и мало провианта, а такими темпами можно долго идти, запасов может и не хватить. Может, вернулись ждать погоды и ветра получше, – предположил Лёша.

Опять мы остались абсолютно одни – вокруг только бескрайний синий океан и португальские кораблики на поверхности воды.

В десять вечера, измучившись безветрием, мы всё таки включили двигатель. Теперь можно было совсем расслабиться, вахта чисто номинальная – только регулярно смотреть, нет ли близко кораблей. А кораблей и не было!

Зато были миллиарды звёзд на небе! Когда ночь вступает в полные свои права, погружая во тьму весь океан вокруг, сверху, в бескрайнем космосе, зажигается несметное количество огоньков, так что среди этих звёзд, планет, созвездий, галактик и туманностей не сразу можно отыскать Большую Медведицу, потому что она теряется на фоне сверкающего небесного полотна. А на поверхности океана, как будто в ответ горящим звёздам, начинает светиться биолюминесцентный планктон, окрашивая волны в яркие зелёно-голубые всполохи.

Я любила часами сидеть, пристегнувшись, на борту или на корме и наслаждаться волшебным зрелищем звёздного неба и светящегося следа, который «Алетес» оставлял позади себя на поверхности океана из-за того, что потревожил спокойную жизнь этих малюсеньких существ. Ведь свечение планктона – это его защитная реакция.

Продолжение следует...