- Ай, еще одна, - старик попытался изобразить оптимизм и хлопнул ладонями по коленям, - Было это…
Старик не знал. Его кубышка удивительных приключений, казавшаяся бездонной, отказала. Он пытался вспомнить хоть одну дурацкую историю, которую еще не рассказывал, но ничего не получалось.
- Так что там? - лениво переспросила Танюша и улеглась на стол.
Сейчас она заснет. Дед взглянул в окно и крепко сжал ружье. Если бы ружьем можно было решить все проблемы… Но… Хотя, но. Старик удивленно осмотрел комнату. А ведь и правда.
А давай я тебе перед сном расскажу сказку, - сдался дед.
Ванюша упал на диван и скрестил руки на груди. Он беззвучно смеялся.
- Ты же уже знаешь, что бывают странные места. Так вот, бывает все еще интереснее.
- Так вот слушай. Есть одна деревня. Когда она появилась - никто не знает. Просто была. Наверное, всегда. Никто уже и не помнит. Но Камень был еще раньше.
- Да, обычный камень. Ну, не совсем обычный, конечно. Был он белый-белый. Казалось, что он просто светился. Даже ночью его было видно - как большой фонарик. Лежал он на полянке в лесу, и вокруг него, странное дело, в любую пору года росли грибы. Причем всегда разные - то поганки, то мухоморы, а то вдруг раз - и одни боровики, да все как на подбор. Росли ровным кругом.
- А так бывает? - сон потихонечку отпускал Танюшу.
- Бывает. Такие места зовутся “ведьмины круги”. На самом деле там собираются ведьмы или нет - никто не знает, конечно. У меня знакомых ведьм нет. Но тут в центре такого круга был еще и этот странный камень. Когда в деревне что-то было плохо, люди шли туда. Говорили с ним, гладили его. Иногда, конечно, оставляли яичницу. По привычке, как в деревнях заведено.
- Ну так и был весь лес тогда домом. Очень давно. Когда и домов не было, и городов, да и вообще ничего.
- А камень… Помогал. Как и почему - никто не знает. Давно дело было.
Прозвучал особенно сильный удар в стекло, и тут же все шумы стихли. Темнота поняла.
А Танюша зевнула и пробормотала:
- Ну вот просто помогал. Приходит к нему сельчанин и жалуется на свою жизнь. Яичницу ту же приносит. А после этого становится лучше.
- Только вот яичницу он ни разу так и не тронул.
- Значит, не за этим помогал. Был это не леший и не домовой. Не дух. И даже не ведьма. Вообще непонятно, что это было.
- И никто не знает. До того дошло, что этот камень богом считать начали.
- Поклонялись ему. Просили у него всякого. То погоды хорошей, то урожая доброго. Помогало это или нет - непонятно. Но одно камень умел делать точно - облегчать душу. Посидишь рядом, расскажешь о своей беде, и вроде уже и не беда это. Поделишься с ним своими страхами - и уже не так страшно. Так люди и ходили в лес. Поговорить, пожаловаться, излить душу. Рассказать историю. И после каждой такой истории камень чернел. Может, природа такая у камня была. А, может, все дело в том, что с хорошими историями к нему не приходили. Похвалиться успехами шли к соседям. Маленькие житейские радости предпочитали обсуждать в кругу семьи. А когда что-то страшное происходило, то шли к камню. Может быть, он просто пропитывался этим. Горем, отчаянием, злостью.
Шли годы, и даже десятки и сотни лет. Камень становился чернее и чернее. Он не трогал простые сельские подношения, ничего не требовал и вообще вел себя как обычный камень. Но со временем стал черным-черным. Таким черным, что его опять стало видно по ночам - но теперь это был не яркий фонарик, а бездонная пропасть темноты. Редкие ночные путники, те, кому очень было нужно облегчить душу по ночам, говорили, что возле камня им было даже не по себе. Потом это все проходило - рассказав свою историю, люди все так же успокаивались.
Со временем возле леса, недалеко от Камня, выросла небольшая деревенька. Деревеньке повезло - рядом были широченные поля с плодородной землей, в лесу в изобилии водилась дичь, даже грибов и ягод было выше крыши. Жизнь, конечно, была не безоблачной, но намного лучше, чем у соседей. Пошел слух, что это из-за покровительства Камня. Стали сюда съезжаться люди отовсюду, даже князья и вельможи иногда захаживали. И все сидели возле камня и рассказывали, рассказывали о своих заботах.
А камень чернел и чернел.
Потом в деревне построили церковь. Попы - ох, сколько их было, - все старались отвадить местных от Камня. Идолищем его называли, пытались святой водой поливать, и твердили, что это все от лукавого. Искушает, дескать, нас дьявольский камень. А надобно не с ним разговаривать, а с Богом в церкви. Да ни у кого так и не получилось. Некоторые священники даже сами исподволь ходили в лес.
Вреда ж от камня не было никогда. Церковники решили на эту традицию просто закрыть глаза. Крестьянин же человек простой - если ему становится легче, то что ж тут такого греховного.
А время все шло и шло. Неподалеку вырос город. Большой, богатый. Минск. Пошла торговля. Через деревню пролегала дорога, и по ней часто ездили купцы. И то один, то другой узнавали слухи о Камне. И шли к нему спросить удачи перед поездкой, да и на жизнь свою пожаловаться, чего бы и нет. Пошли слухи, что и в торговле камень успех приносит. В общем, людей к нему сходилось - уйма.
- Конечно. Пока, наконец, не стали происходить странные вещи.
Стекло снова задребезжало. Темнота будто рвалась принять участие в истории. Ванюша совершенно забыл о сестре и с интересом, еще большим, чем до этого, слушал деда. И продолжал улыбаться.
- Какие странные? - сон у внучки окончательно прошел.
- Например, придет у нему вдова, расскажет про умершего мужа, а назавтра улыбается. Полегчало, вроде как. А потом вообще - будто и не было этого мужа. Будто и не грустила она. И самое странное - все остальные в деревне тоже не помнят, что за муж, и почему надо грустить.
- Вроде бы, и ничего. Но шло время. Столько таких умерших мужей накопилось, что сельчане уже иногда даже не понимали, чья могила есть на кладбище. Ну, парочка упырей появилась из-за этого. Но это мелочи. Люд там всегда был знающий, как с таким справляться, понимали. Никто уже и не помнил, что когда-то камень был белым. Стали его называть Черный Камень.
Как та деревня звалась раньше, даже я не знаю. Но со временем стала Чернокаменка.
- Прямо как твоя, дед! - обрадовалась Танюша.
- Да, прямо как моя. Все вокруг так и говорили - едем к Черному Камню. Со временем стало - едем в Чернокаменку. Так и повелось. Но странности только ширились. Со временем люд начал забывать вообще все. Вот, та же история со вдовой. Расскажет она о горе своем, а назавтра - не только мертвеца никакого не было, да и вообще она замужем никогда не была. И никто не удивляется. Просто на следующее утро никто не помнит ни мужа ее, ни как на свадьбе гуляли, ни похорон и поминок. Вообще ничего. Даже мать покойника не помнит, что у нее сын был. У кого-то, бывает, дом сгорит - так на следующее утро ни его семью, что сгинула в пожаре, ни сам дом не помнит уже никто. И никого не удивляет, что пепелище стоит. Разгребают и строят дом. Как будто погорелец этот только что сюда приехал.
- А что тут страшного? - удивилась Танюша.
- Вроде бы и ничего. Но камень все чернел и чернел. Теперь он уже не горе забирал и не тоску. Он забирал истории. Все, без остатка. Со всеми событиями, которые случились, и о которых уже никто, кроме него, не вспомнит. Со всеми людьми, что в них упоминались. Тех, кто уже исчез или умер, забирал с концами. Может быть, и души их забирал. Кто ж узнает-то. Но упыри на кладбище перестали появляться, хотя могил без табличек, к которым никто не ходил, становилось все больше. Все эти истории целиком оставлял Камень для себя.
Вроде бы, странно, но от этого его слава только множилась. Купцы забывали о торговых неудачах, князья - о военных поражениях. Простые люди - об утратах и горестях. Из-за этого и слава у деревни пошла - лучше некуда. Все помнили только хорошее. И стала она расти, как на дрожжах. Знаешь, могла бы и городом стать. Это ж райское место просто. Где все всегда счастливы и все их дела - удачны.
- А почему не стала городом?
Ванюша хмыкнул и закатил глаза.
- Потому что… Камень опять изменился. Как-то раз у одной молодухи умер сын. По глупости, в колодец упал. И она так убивалась, так просила у камня вернуть его обратно, что… Что он забрал не историю ее потери и горя, а историю с колодцем. Ее сын вернулся.
- Как? - округлились глаза внучки.
- Вот так. Все забыли, что он умер. И стали считать, что ничего не было. Что вот он, живой. Ходит. Смеется. Живет. И даже могила его пропала. Ну, или никто ее в упор не видит. И ведь и правда этот малой ходил и смеялся. Только вот все, кто проезжали мимо деревни, его не видели. Так, какая-то тень на лавке. Вроде бы, на человека похожая. И со временем таких стало появляться больше.
- Ненастоящих. Каменных. Которые будто и здесь, и все в порядке, ты этого человека всю жизнь знаешь, а вот он - постоянно делает одно и то же. Были эти копии очень топорными. Камень же слышал только горе и злость, откуда ему знать, что люди умеют радоваться. Он слышал, что ему скорбящие родственники рассказывали. А рассказывали они об умерших, конечно, только хорошее. Что был у нее сын-хохотун, и без смеха его ей жизни нет. Вот и появился мальчуган, который целый день только и делал, что сидел на лавке и смеялся. У другой муж-золотые руки погиб. И сидит тень в сарае и бесконечно гвозди забивает. Целая доска - дерева не видно из-под шляпок гвоздей. Кому-то муж всегда цветы дарил, и уже через неделю весь двор в цветах, откуда только берутся. А когда они пытались делать что-то свое…
- Ну, родные же их жили как и раньше. Вот, того же золоторукого мужика жена попросила в магазин пойти. Он и сходил. Но откуда Камню знать, что в магазине деньги нужны? Зато он прекрасно знает, как часто людей убивают. С его точки зрения, конечно. Он же не знает, что люди еще и рождаются. Вот и идет такая тень в магазин. Просит хлеба. А денег у него нет. Зато есть топор. Он возвращается домой, берет топор…
- И так все время. Сын у матери как был смеющимся пятилеткой, так и остался. Попросишь за водой сходить - то же самое, или убьет кого, или покалечит. Со временем в деревне стало совсем тихо. Шли долгие-долгие годы. Прошли войны и революции, а в деревне так и торчали тени многих людей. Давно умерли те, кто скармливал свои истории Камню. А их родные и близкие - вернее, их теневые пародии, так и сидят, никем не видимые, пустые, и бесконечно повторяют то, что должны.
Камень, наверное, стал задумываться. Может, пытался понять, что происходит. Некоторые тени просто исчезали. Некоторые пытались проявить себя перед людьми. Перед теми, кто никогда и не знал об их существовании, и поэтому видеть их не мог в принципе. А как Камень понимает “проявить себя”, ты, я думаю, уже догадалась.
- Именно что он. Стала деревня приходить в упадок. Люди сторонились странной местности - тут слишком часто кого-то убивали, что-то воровали и поджигали. Местные стремились уехать. Старожилы опасались ходить к Камню и другим не советовали. Становилось тут все меньше и меньше жителей. И у Камня больше не было историй. А он очень любил истории. Наверное, он ими и кормился. Сотни или тысячи лет. Знаешь, может, и вкус к ним развил. Поэтому и стал пожирать их полностью. И вот Камень почти перестали кормить.
- Сначала ничего. Большинство теней из деревни исчезли. Никто не знает, каких сил стоило Камню их поддерживать. Некоторое время ничего не происходило вообще. А потом… Потом камень стал требовать еды.
На кухне раздался настоящий грохот, дверь подпрыгнула, но выстояла. Окно в комнате продолжало трястись, но за него дед был спокоен. Пока он говорит, они в сравнительной безопасности:
- Иногда наступали очень темные, безлунные ночи. Было такое ощущение, что по улицам ходят люди. Много людей. Сотни, тысячи. И стучатся в окна. Знаешь, как стучатся, прося вынести воды. Только они хотели не воды. Они хотели историй. Много. И иногда после таких ночей кто-то просто исчезал. Его дом находили в полном беспорядке. Окна разбиты, внутри - кавардак. А жителей и след простыл. Когда Камню не давали то, что он просит, он начал забирать людей. Со всеми их историями. Рассказанными и не рассказанными. Насильно.
- Никто не знает. Может, заставлял их рассказывать о себе все. Может, просто пожирал их души вместе со всеми воспоминаниями. Но их больше никогда не видели, и целый угол кладбища Чернокаменки - пустые могилы. Тех, кого уже никогда не найдут.
Из деревни стали уезжать все. Остались только самые древние старики, которым некуда деваться, или же те, кто знал об этом ночном пришельце, и его не боялся.
- Именно так, внучка, - рассмеялся дед, - Приходил Камень нечасто. Может, раз в месяц. Когда как. Приходил, когда проголодается. И был только один способ спастись.
- Кормить его историями. Всю ночь. Сидеть и рассказывать что угодно. Один раз. Ведь после такой ночи обо всех этих историях ты забудешь. Навсегда. Лучше не рассказывать о себе. Говори о знакомых, делись новостями, что угодно. Можно даже сочинять небылицы. Ведь если ты начнешь говорить о себе, то, может статься, расскажешь такую историю, после которой у тебя в доме появится тень, которая будет сосредоточенно делать одно и то же. Все время. Пока ты не умрешь. А ты даже и знать не будешь, что это не настоящий человек. И она может в любой момент кого-нибудь убить. Даже тебя.
- Ну а теперь самое главное. Жила-была как-то очень храбрая девочка.
- Как ты. Только носочки были красные, а не белые. И оказалась она однажды в Чернокаменке.
- Да. И вот гуляла она по лесу. Про Камень ей, понятное дело, никто ничего не рассказал. Поэтому девочка не заподозрила ничего. Ну, полянка. Ну, камень. Подумаешь, черный. Вокруг него - круг из поганок. Когда камень стал чернеть, боровики уже там не росли. Только поганки и мухоморы. Села она на травку и задумалась. Тут ведь как - у всех свои заботы есть. Даже у маленьких девочек. И иногда посерьезней, чем у взрослых дядек.
- Так и есть, - обрадовалась Танюша.
- Посидела девочка, подумала. И вдруг захотелось ей просто выговориться. Конечно, ничего странного в этом нет, но вот именно сейчас - ее подначивал Камень. И рассказала девочка. Обо всех своих бедах. Вернее, не обо всех. Об одной беде, которая больше всего тянула ей сердце. Об очень важной.
Танюша ничего не ответила. Как будто в каком-то трансе, она обвела взглядом комнату. Проскользнула мимо деда, остановилась на печке, на телевизоре, и уставилась на Ванюшу, который хмурил лоб и нетерпеливо постукивал пальцами по столу.
- А Камень, он же не стоял на месте. Когда он научился ходить по ночам, он научился и других теней делать. Тех, которые не просто повторяли одно и то же действие, а которые делали то, что нужно ему. Вытягивали истории. Находили новых людей. Да и даже создавали истории иногда. Кого-то убивали…
Ванюша осклабился, и его улыбка была какой угодно, но не доброй.
- …кого-то просто вытягивали на разговор. И вот ушла эта девочка с поляны. С легкостью на сердце. Как будто все стало хорошо. С радостью пришла домой, разогрела кашу. И стала ждать деда.
- Как я… - тихо прошептала Танюша.
- А дед пришел только к вечеру. Ну, днем девочка смотрела телевизор, играла на телефоне, а потом, когда началась ночь, она не забздела. Она сидела с дедом и слушала истории. Потому что Камню оказалось мало. Он вернулся за добавкой - а дед ее был из старожилов, кто знает о Камне. И кто знает, что если Камень не кормить, то он может сделать что угодно. Уйти в соседнюю деревню. В Минск. Собирать там истории. Собирать там людей.
И девочка храбро сидела всю ночь. Какие бы страшные истории ей ни рассказывали, она ни разу не забздела и не дернулась. Она любила истории так же, как и камень, если не больше. Камень-то истории только ел, она же - слушала. Даже если не понимала, то старалась. Девочка переживала истории, чего камню никогда не понять. И девочка дождалась утра.
Грохнул выстрел. Дед жахнул дуплетом прямо в диван, где, слабо очерченная, сидела тень Ванюши. Из дивана вылетело целое облако осколков поролона, и из-за окна раздался грустный стон. Одинокий лучик солнца пробился через непроглядную тьму и упал на щеку деда.
- Танюша, Ваня умер полгода назад, - грустно сообщил старик.
Внучка удивленно посмотрела по сторонам и вдруг упала на стол. Даже немного всхрапнула - девочка спала самым обыкновенным, земным сном.
- Выкуси, падла, - процедил дед.
Солнце медленно вылезало из-за горизонта. Старик поднялся и еще раз посмотрел на внучку. Та спокойно спала, невзирая на кислый запах пороха и наполовину развороченный диван. Тень исчезла. Хмыкнув, дед неспешно направился к выходу. Открыл все замки, распахнул дверь. С удовлетворением вдохнул утреннюю свежесть и тут же закурил.
Начинался новый день. В чем-то первый. В чем-то - последний. В чем-то просто очередной.
Перед порогом лежал дохлый петух. Весь покрытый какой-то черной жижей, половины грудки у него вообще не было:
- Хитрый, гад, - проворчал дед, - Знает же, что я обычно на первых петухах замолкаю.
Скоро Танюшу забирают домой. А дед остается здесь. Топить печку, рассказывать истории, колоть дрова, и никогда не бздеть. Чтобы не выпустить вот это вот наружу. Ни Семеныч, ни Галька с этой дрянью не справятся. А их оставалось всего трое. Он не судил дочку за то, что она уехала в город. Он бы и сам уехал, если бы… Если бы не видел, на что тени Камня способны.
- Танюшу я тебе не отдам, сука, - проворчал дед и пошел спать.
