Едва ли на просторах Интернета остались люди, не имеющие ни малейшего представления о теории эволюции Чарльза Дарвина. Даже тот, кто нещадно прогуливал школьную биологию, расскажет вам если не о выживании сильнейшего (хотя правильнее будет: наиболее приспособленного), то хотя бы о том, что человек произошёл от обезьяны. Однако эта теория, как водится, не была ни первой, ни единственной: ровно за полвека до публикации дарвиновского "Происхождения видов", в далёком 1809 году, свою теорию эволюции выдвинул другой выдающийся учёный — французский естествоиспытатель Жан Батист Ламарк. И хотя его концепция была немедленно опровергнута тем же Дарвиным, а сейчас вызывает снисходительную улыбку даже у десятиклассников, ламаркизм был важной ступенькой в становлении эволюционной теории.
А что ещё важнее, когда ты пишешь научно-популярные статьи, ламаркизм был забавной ступенькой. В изучении отвергнутых, забытых и абсурдных теорий вообще есть какая-то неповторимая прелесть, особый шарм, эдакая лёгкая сумасшедшинка. Кроме того, согласитесь, приятно знать, что именитые учёные тоже могли ошибаться — и некоторые из них ошибались, причём по-крупному. Хотя бы потому, что вещи, очевидные для нас и наших смартфонов, не были очевидны в начале 19 века. Ещё один вывод: сама идея эволюции не взялась с потолка дарвиновской каюты, а зрела в умах его предшественников на протяжении сотен, если не тысяч лет. И, наконец, самое главное, что надо знать о ламаркизме —
Зачем жирафу такая длинная шея? Не нужно быть Жаном Батистом Ламарком, чтобы ответить: жирафы едят листья, а длинная шея позволяет им дотягиваться до крон деревьев. Кто угодно может щипать траву или объедать кусты, но кроны деревьев — персональная жирафья столовая. Персональная столовая — это хорошо, ведь в отсутствие конкуренции можно не беспокоиться о том, где добыть себе пропитание. В кронах деревьев, очевидно. Но только если ты жираф.
Жаном Батистом Ламарком нужно быть, чтобы спросить себя: как именно жирафы стали такими длинношеими? Ведь двухметровая шея — явно скорее причудливое исключение в животном мире, чем базовая комплектация любого травоядного. Затем можно вообразить себе далёкого предка жирафа: шея у этого предка сравнительно короткая, то есть обычная, но каждый день он вытягивает её изо всех сил, чтобы дотянуться до сочных зелёных листочков. И от этого шея становится чуть длиннее.
Прото-жирафы ожирафливаются
(Не спрашивайте меня, почему по Ламарку простое вытягивание шеи работает по принципу дыбы — я стараюсь об этом не думать, просто тихо радуюсь, что это воображаемый сценарий эволюции, и ни один жираф не пострадал от смещения позвонков.)
Так на жирафах объясняется первый закон ламаркизма: закон упражнения и неупражнения органов. Как только у жирафов возникает потребность в длинных шеях (раз уж вся их еда наверху), они начинают вытягивать шеи, и поэтому шеи становятся длинными. Те органы, которыми мы постоянно пользуемся, благодаря такой тренировке усложняются и развиваются, а органы, которыми не пользуемся, постепенно исчезают за ненадобностью — например, живущие в темноте кроты потеряли возможность видеть, а у некоторых обезьян (в том числе у людей) отвалился хвост.
Ламарк был прав в том, что организмы изменяются вместе со средой, в которой живут. Ещё ни один живой организм не появился на свет идеально приспособленным одновременно к глобальному потеплению и ледниковому периоду, не говоря уже о потопах, засухах и падениях метеоритов. Теория эволюции Ламарка была первой теорией трансформизма: его предшественники, например, Карл Линней, были креационистами и считали, что все организмы сотворены изначально приспособленными, ведь не может же сам Творец создат нечто несовершенное, что потребует доработки, или, не дай бог, патчей и обновлений? Однако к 19 веку, судя по всему, стало невозможно спорить с тем, что мир "слегка" поменялся со времён Ветхого Завета.
Второй закон ламаркизма — закон наследования приобретённых признаков — стал его самым серьёзным промахом. Ламарк заявил, что "натренированные" органы родителей передаются потомкам. У двух растянувшихся за годы поедания листьев жирафов родится длинношеий жирафёнок. В семье бодибилдеров будут появляться исключительно мускулистые младенцы, а если вы хорошенько загорите, то, несомненно, родите мулата.
Конечно, сейчас нам известно, что приобретённые признаки (их приобретение называется модификационной изменчивостью) не наследуются — наследуются только гены. Но о генах не знал ни Ламарк, ни Дарвин. Не знал о них (хотя догадывался) и Август Вейсман, что не помешало ему опровергнуть второй закон ламаркизма. За неимением в Пруссии жирафов он провёл опыт на мышах, изучая потомство мышей с отрезанными хвостами — и, разумеется, у бесхвостых родителей из поколения в поколение упрямо рождались исключительно хвостатые мышата.
Наконец, движущей силой эволюции Ламарк называл внутреннее стремление организмов к совершенствованию. Насекомые устроены сложнее червей, поэтому черви хотят превратиться в насекомых. Все обезьяны поголовно хотят превратиться в людей — и мы бы заметили, как они превращаются, если бы понаблюдали за ними достаточно долго. Примитивные организмы типа инфузорий и медуз существуют только потому, что они возникли сравнительно недавно и ещё не успели эволюционировать. Соответственно, Ламарк не верил в вымирание видов — никто не вымирает, они просто превращаются! Да и саму категорию "вида" он считал искусственной: мол, лягушка — это не отдельная категория животных, а просто промежуточный этап между рыбой и рептилией.
Это не фаза, мам, в смысле, Ламарк!
На самом деле, конечно, эволюция движется методом проб и ошибок. Виды вымирают, тупиковые ветви случаются, а примитивность даёт свои преимущества одним организмам и губит других. Какие-то виды не меняются со времён динозавров, а другие разделяют судьбу динозавров. Стремление к совершенству — красивая философская концепция, вот только реальность гораздо сложнее и хаотичнее. Эволюция полна неоптимальных решений, которые становятся нормой, удачных ошибок и фатальных случайностей. Естественный отбор — слепой художник, нарисовавший для нас восхитительную картину, и это причина, по которой дарвинизм завораживает сильнее "совершенной предопределённости" ламаркизма или "идеальных созданий" креационизма.
Но где ещё вы найдёте таких смешных и целеустремлённых жирафов?
