Гриха Зелепукин, подхватив свою благоверную с работы и технично прильнув к затору на оживлённом проспекте, сам не заметил, как зачал парировать диктору новостей, когда тот упомянул префектуру, в которой он жил и трудился, в нелицеприятном антураже:
— Ещё неизвестно, кто из нас за Байкалом. Это смотря с какой стороны поглядеть! Для них — мы Забайкалье, для нас — они.
Внезапность озвученной концепции вынудила его супругу прервать обряд крещения телефона, словно это не чудо техники, а нежить лишаивая перед глазами странницы из Пскова, что на собачку говорящую посмотреть вознамерилась. Серьёзность Грихиных аргументов затмила поток короткометражных видеопотешек и окончательно вытряхнула из её головы возможность беспрепятственной онлайн-медитации.
Окинув усталыми веками лицо своей зазнобы, подсвеченное мертвецкой синевой дисплея, Григорий устремился в распиравшие его нагретый гипоталамус рефлексии:
— Ну, сама посуди, Кисунь, ведь слова с приставкой «за-», которые так или иначе означают нахождение за пределами чего-либо, имеют актуальность только для тех явлений, предметов и местностей, которые находятся сразу за указанным условным рубежом. А всё, что находится также за, но чуть поодаль, уже называется по-другому и не имеет никакого отношения к изначальному «за».
Ну, чё значит «чё», Кисунь? Я говорю, что Забайкальем, Закавказьем или Зауральем сложно назвать вообще всё, что находится за этими географическими широтами. Да и «заграница» называется так, пока мы не пересечём её. Загранпаспорт твой, кстати, тоже останется паспортом, и чем дальше страна, тем меньше вероятность назвать его именно загранником.
Грихина пассия под гнётом услышанного растворилась во мраке праворульной японки. В глазах оратора дъявольски мерцали красные огоньки стоп-сигналов. Хрипло выдохнув ругательную артикуляцию в адрес страждущих протиснуться быстрее него автошофёров, Гриха продолжил свой вечерний подкаст:
— К примеру, заблудиться мы можем только в самом начале этого удручающего реалити-шоу, а после только блуждать, ферштейн? Такие слова, как затор, загул, забухать, заглядеться, загореться, зажраться... Да взять хотя бы «замужество», етижи-пассатижи! Всё это является лишь прелюдией назревающих приключений, и сразу после их начала будет называться иначе.
Кисуня, казалось, так самозабвенно не внимала речам Грихи с тех времён, когда её исподнее напоминало сбрую и считалось обязательным атрибутом на пути к сердцу молодого и пылкого Григория.
Но слово «замужество» резануло по уху супружницы с таким же скрипом, как и неоновые упряжи в молодых междупопиях строптивой и необузданной некогда фрейлины, и, очнувшись от Грихиного монолога, она предупредительно подняла указательный палец. Но Гриха этого не видел, он погрузился в филологический катарсис:
— Заболевание — это начало недуга. Залёт — лишь начало беременности. А великий замысел автора перестанет им быть по мере развития идеи...
— Ты чё, реально об этом думаешь?! — вдруг перебило его тираду мертвецки синее лицо.
... В тот вечер они больше не разговаривали. Кисуня старалась не попадаться своему благоверному на глаза и почему-то произвела ревизию в бельевом ящике. Григорий долго пил чай в пустой кухне и кручинился о неотвратимости мужицкого одиночества в период затянувшегося брачного стажа.
Спать лёг тоже один, далеко за полночь.
