Прости меня мой пёс Бум
Когда-то давно, я жил в маленьком городке, окруженном лесом и холмами. Моя собака, беспородный пёс по имени Бум, был моим верным другом и спутником. Он был не просто домашним животным, он был частью моей семьи, и я любил его безгранично.
Бум был необычайно умным и преданным. Он всегда был рядом со мной, будь то игра на свежем воздухе или прогулка по городу. Его ласковые глаза и веселый характер заставляли меня чувствовать себя счастливым и спокойным.
Однако судьба решила по-другому. Однажды моя семья приняла решение переехать в другой город из-за работы моего отца. Это было тяжелое решение, но мы были вынуждены покинуть свой дом и начать новую жизнь. Перед самым отъездом мы тщательно готовились, чтобы ничего не забыть. Но в последний день перед отъездом Бум исчез.
Я искал его всюду: в парках, на улицах, в лесу. Я развесил объявления, расспрашивал соседей, но ничего не помогло. Дни спустя, когда время от времени звонили люди, которые видели его, я продолжал искать своего друга, но каждый раз это оказывалось ложной надеждой.
Наконец, пришло время уезжать, и я был вынужден признать, что больше не могу ждать. С тяжелым сердцем и слезами на глазах, я сел в машину и поехал, оставив свою любимую собаку в прошлом.
Жизнь в новом городе была нелегкой. Я часто думал о Буме и тосковал по нему. Я мечтал о том, что он найдет нового хозяина, который будет любить его так же сильно, как и я. Но вместе с тем, я не мог избавиться от чувства вины за то, что я бросил его.
Прошли годы, и я научился жить без Бума, но он оставался в моей памяти и в моем сердце. Я знал, что никогда не забуду его и что он навсегда останется частью моей жизни.
Иногда, когда я вижу других людей, играющих со своими собаками, я не могу не улыбнуться и вспомнить моего Бума. Я знаю, что он был особенным, и я благодарен за то время, которое мы провели вместе. Хотя я и не увидел его больше, я знаю, что он всегда будет рядом со мной в моей памяти и в моём сердце.
Все свои авторские истории публикую: в telegram "Истории грешников"
Так же все свои истории публикую на Дзён "Истории грешников"
История о Преданном мальчике
У меня есть хороший знакомый. Постарше лет на двадцать с хвостиком. Толстоватый. Суровый. Как-то оказались на общем празднике. Все выпили. И спорили о политике в гостиной. Дело было зимой. Как раз ударили холода.
Ваша я возилась с щенком и сыном наших гостеприимных хозяев. Мы играли отдельно. Мальчик гордился своей первой собакой и ее успехами.
Я слушала повести об их подвигах. Катали по полу мячик. То щенок нас обходил на повороте. То мы успевали поймать игрушку.
Забава старая как мир. И увлекательная для всех участников. И тех, что на двух ногах, и тех, что на четырех лапах. Я хохотала как ненормальная.
Тут на нас легла огромная тень. Мой знакомый подошел. Перегородил коридор широкими плечами. Грузный, пьяный. Отпустил несколько резких замечаний. Наговорил, расстроил ребенка.
А в ответ на мою реплику, что ему сделали собаки? Покусали в детстве, может быть?
Меня, например, один раз чуть не загрызли. И я выросла страшной трусихой. И незнакомых собак боюсь до судорог.
Дочь и сестра надо мной уже даже не смеются. Давно привыкли. Но щенок то тут при чем? В ответ на эти мои попытки снизить напряжение, он негромко ругнулся и удалился в туалет.
Мы с мальчиком по вышеизложенной причине потеряли интерес к игре. Сын хозяев забрал щенка и ушел в свою комнату.
А я осталась одна в прихожей.
В зал, где бурно дискутировали не тянуло. Полистала пару книжек… Поставила на зарядку телефон.
Чуть позже вышла на улицу. И застала на крыльце моего знакомого. Пусть будет А. уже протрезвевшего от холода. Принесла из прихожей наши куртки. Нашла покрывало. Устроилась удобно. Сидели рядом.
Он вдруг начал признаваться, что всегда очень хотел собаку. И умолял родителей завести. Не разрешали. Однажды, а тогда он учился во втором классе, А. подобрал в дождь маленького кем-то уже обиженного, с поврежденной лапой – щенка дворняжки.
Принес домой. Дальше прихожей не пустили.
Он просил. Он обещал, что будет хорошо учиться. Станет без капризов ездить на дачу. И так далее. Он стоял долго, почти до полуночи. Но родители требовали выбросить «эту дрянь».
А. вышел вместе с щенком. И не вернулся домой. Их нашли с соседями через несколько часов. У помойки.
Мальчика забрали силой. Щенка оставили валяться под дождем у мусорных ящиков.
А. простыл со всеми этими злоключениями. И долго болел. Даже попал в больницу. Выписали его через месяц или около того.
И с этого момента А. ненавидел родителей. На всю жизнь осталась даже не обида. А горькая черная смола ненависти разлитая между ним и матерью, отцом.
Он не простил. Не смог. Не был ни разу на могилах. Не помогал, когда старики болели. Денег изредка давал. Особенно после просьб старшей сестры. Она в расправе не участвовала и не вызывала у А. плохих чувств.
А. рассказывал мне, морщился, хрипел. Ему было трудно дышать. Маленький счастливый пацан, играющий со щенком в хорошем доме, в большой, вернее огромной прихожей, вызвал в нем внезапно час назад почти ярость.
Он вспомнил себя.
И ту страшную детскую историю, которую задавил в памяти. И вдруг, она ожила. Выглянула наружу. Прошлое раскрыло пасть и проглотило моего знакомого.
Мне стало невыносимо грустно, потом пришло сочувствие. Я голодная, в потрепанных сапожках, стареющая девочка без своего жилья, рядом с одним из самых весомых людей моей малой Родины, ощущала жалость. И тоску. И хотела помочь. Но чем? Как?
Взяла за руку.
Он вдруг лег горячим лицом мне на плечо. И заплакал. Это были горькие, едкие слезы. Да, можно сказать, что по пьяной лавочке. И что цена таким чувствам копейка… После он сказал, мол. Ты же никому? Не выдашь? Кивнула.
Вернулись в дом.
Он выгнал с крыльца меня первую. Из прихожей я слышала, что он фыркает и умывается снегом.
Мы долго не виделись после той истории. Очень долго. В моей жизни многое изменилось...
Два года назад пересеклись в метро на станции Комсомольской. А. ехал домой из столицы. Был весел.
Напоминал не злого с красной мордой гоблина, а доброго бегемота. Т.е. существо крупной комплекции. Но для своих вполне дружелюбное. И ловкое. И на какой-то особенный манер – грациозное.
В него можно было влюбиться! Таким умом и силой светились глаза. Чуваку за шестьдесят. Но как будто сбросил лет пятнадцать.
Окликнул. Сам подошел. Чмокнул в щеку. Спросил куда и откуда. Потом вдруг достал телефон. Стал показывать.
Кудлатая кривенькая черная дворняжка с белыми лапками.
- Ее зовут Жулька.
Жулька судя по всему царила в доме, напоминающем небольшое поместье.
- А это Максимилиан.
Выше упомянутый, как минимум император, оказался породистой овчаркой. С умопомрачительной родословной.
А. рассказывал, что внуки обожают приезжать к нему. Что он возит Макса на занятия в группу. А еще инструктор сам приходит домой пару раз в месяц дополнительно тренировать.
Что Максимилиан отличается умом и сообразительностью. А еще он. И он. И он. И то… И это. И так. И сяк.
Полчаса стояли посреди зала, я слушала о проделках Максимилиана и шалостях Жульки, которую само собой никто не воспитывает. Старенькая уже. Приблудилась. Не выгонять же?
Решил оставить. Она такая хитрая… И обаятельная. Она умеет молчать и слушать! И все понимает. (У меня натурально открылся рот. Но я его живенько захлопнула.)
Еще минут пять мне дополнительно рассказывали про коварство черной бестии.
С фото смотрела действительно неглупая собакенция. В ярком ошейнике. Чистенькая и лукавая.
А. нашел контакт не только с внуками. Дочь сблизилась с отцом. Пусть ей это и не просто дается. Слишком много накопилось обид между ними. А. всю свою жизнь был довольно жестким и резким типом.
Нет, мягче вроде не стал. Но… Куда делось прежнее равнодушное к чужой боли чудовище?
Растворилось в улыбке того самого мальчика.
ЗЫ: Не предавайте своих детей. По любому будет плохо.
Или вы их сломаете. Или они вам никогда не простят.
…
Авторы мы: Наталя Шумак и Татьяна Чернецкая
Собачья судьба (Быль)
Однажды в летнюю пору, прогуливаясь по берегу реки в дачном поселке, я обратил внимание на голенастую, в коротком ситцевом платье, белобрысую девочку лет восьми, которая волокла на веревочке маленького, с рукавицу, бурого щеночка, похожего на медвежоночка. Упираясь в землю всеми лапками, кутенок тащился по траве на брюхе, хрипло визжал, и в его налитых кровью глазенках-вишенках горел дикий испуг. Вслед за ним топал загорелый мальчонка лет пяти, в коротких штанишках, без рубашки и, размазывая слезы по запыленному лицу, ревел: «Пусти-и его, Катька. Пусти-и…»
Они приближались к глинистому крутояру, и я встал на их пути.
- Чего ты его тянешь! Задохнется… - заметил я, думая, что девчонка хочет искупать щенка.
- Все равно уж… - промолвила девочка упавшим голосом, а мальчонка сквозь слезы пропищал:
- Топи-ить…
- За что же ему такая казнь?
- Отец велел, - ответила девочка. - Мишутка у нас лишний…
- Отдайте его мне, - попросил я.
Девочка смахнула со щеки слезинку и передала мне веревочный поводок:
- Только он у нас еще маленький.
Повеселевший мальчик спросил:
- Дядя, а у вас есть колова?
- Есть молочко, есть, - успокоил я детей и, сняв со щенка веревочную петлю, взял его на руки и прижал к груди. Бархатистый и мягкий, щенок мелко дрожал и тихонько поскуливал, словно плакал и жаловался. Я понес его к себе на дачу, а ребятишки долго стояли, провожая меня глазами.
Принес я щенка в свою комнату, которую снимал на лето у местного жителя, пенсионера Петра Кузьмича Таранова. Пока я нес малыша, он пригрелся у меня на груди и, закрыв вишневые глазки, задремал, но когда я сунул его мордочкой в блюдечко с молоком, чихнул и, очнувшись, быстро все вылакал. Облизывая донышко, он как будто просил добавку. Я дал ему еще молока, и животик у него раздулся. Он облизал мне пальцы, замоченные молоком, и, свернувшись калачиком на мягкой подстилочке возле моей койки, заснул. Во сне он временами вздрагивал и, причмокивая мягкими губенками, тихо поскуливал.
У моего хозяина дворовой собаки в это время не было, и он намеревался приобрести для караульной службы сильного породистого пса. И поэтому, когда я подвернулся со своей находкой, Петр Кузьмич вроде обрадовался:
- Может, подойдет для хозяйства… А какой же он породы?
- Лайка, - ответил я, не моргнув, и улыбнулся. - Да что вас смущает? Овчарка более нежная и ест за двоих, а дворняжки неприхотливы. Что же касается ума и верности, то, как воспитаешь, так и будет…
Петр Кузьмич про себя хмыкнул: он мечтал о волкодаве, а я принес ему в дом не поймешь кого.
Все это лето, до октября, я кормил щенка сам и спал он в моей комнате.
Когда я садился за письменный стол, он укладывался у моих ног и придремывал, а как только я вставал из-за стола, вскакивал и следовал за мной по пятам.
Ежедневно, утром и вечером, я ходил со своим питомцем в лес. Сначала, пока он был маленьким, я носил его в широком кармане брюк, и он забавно выглядывал острой мордочкой из своего уютного теплого «логова», чем вызывал у детей веселый восторг.
Рос и креп Мишутка не по дням, а по часам и вскоре на прогулках стал бегать впереди меня так прытко, что невозможно было его догнать. Описывая вокруг меня круги, он визгливо взлаивал, а когда я пытался его поймать, отскакивал от меня, словно живой мячик, и удирал. Видно было, что эта игра доставляла ему большое удовольствие. Если же кто-либо из детей или Мария Ивановна приставали к нему с лаской, Мишутка увертывался от них и оскалившись прищелкивал остренькими белыми зубками, похожими на короткие шильца.
Видя, что щенок растет однолюбом, Петр Кузьмич заметил с явной обидой:
- Вот вы, Василий Дмитриевич, скоро уедете к себе в город, а ваш «медвежонок» нас и признавать за хозяев не будет…
- Да, да, конечно, - согласился я и, почувствовав себя неловко, разрешил Петру Кузьмичу и Марии Ивановне кормить подросшего щенка.
Мария Ивановна стала угощать Мишутку густым мясным супом, и он так к нему пристрастился, что я часто заставал его у порога кухни, где орудовала Мария Ивановна и откуда неслись вкусные запахи. Принимая от хозяев пищу, он, однако, избегал их ласки. Поест, облизнется, вильнет хвостиком - вроде как вежливо поблагодарит и… ко мне. За такое «собачье» поведение Петр Кузьмич выговорил мне:
- Видать, сколько нахлебника не корми, он все равно чужак…
- Ничего, привыкнет, - успокаивал я хозяина. - Дайте срок.
- Как только вы уедете, - сумрачно пообещал Петр Кузьмич, - я научу его уважать хозяина-кормильца. У меня шелковый будет…
Я знал, что Петр Кузьмич был сторонником строгого воспитания людей и этот свой жизненный принцип переносил и на животных.
К осени Мишутка подрос, но не столько в высоту, как в длину и толщину.
В октябре мне пришлось расстаться со своим питомцем, и признаться, было жаль оставлять его у хозяев.
Прошло несколько месяцев, и я решил проведать Тарановых. Еду и думаю о своем Мишутке: «Наверно, отвык… Может, и не узнает меня…» Но каковы же были мои радость и удивление, когда Мишутка, услышав мой голос во дворе, выскочил из конуры, взвизгнул, неистово стал крутиться вокруг меня и, подпрыгивая, стремился лизнуть руки. Я опустился на скамью возле крыльца. Пес уткнул влажный нос в мои колени и как-то необыкновенно, всем нутром глухо застонал. Казалось, что ему было радостно до боли. Я погладил его вздрагивающее упругое тело, обросшее густой светло-рыжей шерстью, и тихо, ласково сказал:
- Мишу-утка… друг мой… Да тебя и не узнать…
Был он хотя и коротконогим, но туловище - длинное и плотное, а грудь выпирала широкая, бугристая. И уши торчали, как у лайки, острые, подвижные.
Хозяева тоже были растроганы нашей встречей. Петр Кузьмич похвалил Мишутку:
- Крепкий кобелек оказался… Всю зиму на дворе. И караулит хорошо. Голосок у него звонкий…
А Мария Ивановна даже прослезилась:
- Вы только подумайте. Уж как мы его ни кормим, ни обихаживаем, а вас он встретил словно родную мать…
В словах хозяйки я почувствовал доброе сочувствие и ревность.
…Каждое лето я жил на даче у Тарановых, и когда выходил на волю, Мишутка не отходил от меня ни на шаг. Однако власть хозяев признавал и ревностно исполнял караульную службу: оберегал их дом и все хозяйство - сад, огород, сарай, кур, уток и кроликов.
К Марии Ивановне пес относился доверчиво и ласково, а Петра Кузьмича побаивался и при встрече с ним приседал на все ноги и низко опускал голову. Страх перед хозяином появился у него после одного несчастного случая…
Однажды, на виду у хозяина, к собачьей кормушке полезли молодые утки. Известно, что утки очень прожорливы. Ну и Мишутка не стерпел этой наглости и схватил одну из них зубами за шею. Утка затрепыхалась и… голова у нее сникла. Это произошло так неожиданно и быстро, что Петр Кузьмич не успел предотвратить гибель утки. Мишутка выпустил ее из зубов., и растерянно, пугливо посмотрел на хозяина. Петр Кузьмич привязал пса к столбу и жестоко избил плеткой. Меня в это время на даче не было, а Мария Ивановна, услышав брань мужа и резкий скулеж собаки, выскочила из дома на крыльцо и закричала так, что все соседи услышали: «Что ты делаешь, живодер!..»
Весь дрожа от волнения, Петр Кузьмич оставил собаку к покое и ушел на реку охладиться…
Мария Ивановна отвязала Мишку, и он сбежал со двора.
В тот же день, вернувшись из города, я узнал об этом происшествии от соседей Тарановых и, еле сдерживаясь, вежливо упрекнул хозяина в чрезмерно грубом обращении со своим сторожем.
Петр Кузьмич ответил:
- Детей и то наказывают за проступки. Лучше будет ценить хозяйское добро. Собака моя, я ее кормлю и как хочу, так и воспитываю.
Я развел руками и промолчал.
Вернулся пес домой через два дня исхудавший, взлохмаченный, в репьях. Видно было, что беспризорничество досталось ему нелегко. Хозяин посадил его на цепь, ссылаясь на то, что в бегах он мог подхватить какую-нибудь заразу, вроде бешенства. Мишутка поскучал, повыл немного, а потом стих - как будто бы смирился со своей неволей. А через несколько дней, ночью, каким-то образом скинул кожаный ошейник и исчез. Через сутки вернулся. Хозяин не стал наказывать его за самовольную отлучку, но учел ловкость пса и кожаный ошейник заменил железной цепочкой, при этом так плотно стянул ее вокруг мускулистой шеи, что чуть только пес натянет привязь, так и захрипит от удушья. Через несколько дней до крови натер себе шею. По моей убедительной просьбе и по настоянию Марии Ивановны Петр Кузьмич снял с Мишутки цепь, и несколько дней, пока я залечивал ему ранки, пес был тихим, покорным. На волю его не пускали, и он так стосковался, что ночью прорыл под забором лаз и убежал. А к утру вернулся и привел с собой беленькую подружку. Та п
опыталась было прошмыгнуть во двор за «кавалером», но Петр Кузьмич захлопнул калитку перед самым ее носом. Он побоялся пускать чужую собаку в свои владения, где много было всякой живности, но к молодому кобельку на сей раз отнесся сочувственно…
После жестокого наказания Мишутка стал так бояться хозяина, что, когда тот подзывал его строгим голосом к себе, ложился, вытягивался и медленно, с жуткой опаской в глазах, поскуливая, полз к хозяину на брюхе.
- Ага… - торжествовал в этих случаях Петр Кузьмич, - я научу тебя, сукин сын, ползать по-пластунски…
Я и Мария Ивановна не могли спокойно переносить собачью муштру.
- Ну к чему ты измываешься? - упрекала Мария Ивановна мужа.
И я поддерживал ее:
- Петр Кузьмич, зачем вы воспитываете в собаке раболепие и трусость! Она может отупеть и потерять свои сторожевые качества…
Убежденный в своей правоте, Петр Кузьмич отвечал нам обоим сразу:
- Ничего. Зато будет дисциплинированнее. Пусть чувствует, что мое хозяйское слово для него закон!
Его жестокость возымела свое действие на Мишутку…
Когда к нему в кормушку лезли куры или прожорливые утки, он отходил в сторонку, сглатывал набегавшую слюну и терпеливо, и как-то смущенно смотрел, как птицы выклевывали его пищу.
- Эх ты, дурачок, - журила его Мария Ивановна, отгоняя от кормушки настырных птиц. - Пуганул бы нахалок…
- Нет, он не дурачок, - поправил я хозяйку. - Это он помнит, что у хозяина рука тяжелая…
А Петр Кузьмич не только не раскаивался в своей жестокости к собаке, но даже гордился этим и преданно-хозяйственное поведение Мишутки относил на счет своего строгого воспитания.
Птиц Мишутка сторонился, а кролики вызывали у него какое-то особое ласковое любопытство. То ли он чувствовал их своими близкими родичами, то ли еще почему. Он подолгу стоял около кроличьих клеток и, глядя на чистеньких, гладеньких животных, помахивал хвостиком-бубликом, а иногда и взлаивал потихоньку - вроде вызывал их на волю поиграть с ним.
Удивительно было наблюдать, как Мишутка рьяно охранял хозяйскую живность. Если кролик или цыпленок пытались убежать со двора, подбираясь к щели в дощатом заборе, пес облаивал беглеца и, загнав в сарай, сторожил до тех пор, пока не появлялся кто-нибудь из хозяев.
В этих случаях Петр Кузьмич говорил:
- Вот видишь, Маня, пригодилась псу моя наука…
Мария Ивановна всячески поощряла пса за хорошее несение караульной службы и кормила его так сытно, добротно, что он стал словно литой, упитанно-сильный, с блестящей бархатистой шерстью. А я угощал его косточками с остатками на них мяса. Мишутка разгрызал их со сладостно-животным урчаньем и в этот момент никого к себе не подпускал: рычал и прятался в конуру.
«А сможет ли он подавить в себе пищевой инстинкт?» - подумал я и на глазах у хозяев дал ему необглоданную куриную ножку. Он жадно стиснул ее в зубах, а я, уцепившись пальцами за лодыжку, торчавшую изо рта собаки, потянул куриную ножку, приговаривая мягко, но повелительно: «Отдай, Мишутка, отдай». Жалобно поскуливая, пес то ослаблял прикус, то вдруг еще сильнее сжимал куриную ножку. Ох как мучительно было расставаться с лакомым куском! И все-таки, слегка прицапывая зубами, он выпустил изо рта куриную ножку и при этом даже не разозлился, не рычал. Подхватывая истекающую изо рта слюну и глядя то на куриную ножку, то мне в глаза, Мишутка будто умолял: «Чего ты меня мучаешь? Отдай!..» Я вернул ему куриную ножку, он осторожно взял ее из моей руки и унес в свою конуру.
Петр Кузьмич с удивлением покачал головой:
- Ну и ну… Вот этого я от пса не ожидал…
- А вот тебе бы, Петр, Мишутка не отдал лакомый кусок… - с усмешкой «подковырнула» мужа Мария Ивановна.
- Попробовал бы не отдать… - хмуро буркнул Петр Кузьмич.
Находясь по целым дням (да и ночь) во дворе, пес тосковал по воле. Утром и вечером я ходил на прогулку и брал его с собой. Как только, выйдя на крыльцо, я говорил «гулять», Мишутка выскакивал из конуры и, подбежав к калитке, бил в нее передними лапами. Выскочив со двора, он мчался впереди меня к реке - на мое любимое место.
У него явно стало проявляться какое-то охотничье чутье: наклонив голову, принюхивается к чему-то в траве, шарит, ищет, фыркает, петляет по какому-то зигзагообразному пути, а потом вдруг остановится около дерева и, подняв голову, визгливо взлаивает. Посмотрю вверх, там дятел долбит кору…
Когда же я купался в реке, пес спокойно сидел на берегу, охраняя мое белье, но как только я заплывал далеко, начинал метаться по берегу и громко взлаивать - будто опасался, что я утону. Воды он страшно боялся. Может быть, инстинктивно помнил, как его тащили топить?.. Я решил приучить его к воде: подхватил на руки и, зайдя в реку поглубже, пустил на воду. Фыркая, с вытаращенными глазами он быстро поплыл к берегу. Выплыл и, отряхиваясь от воды, отбежал подальше. С тех пор он не подходил близко к реке и на прогулках не давался мне в руки.
По воскресным дням ко мне на дачу приезжала жена. Она вообще боялась собак и к Мишутке относилась настороженно. А он к ней сдержанно. Но я не думал, что у него может вспыхнуть ревность.
Гуляя по берегу реки, мы с женой присели под березой. Огненно-алый закат отражался в воде, как и все небо с облаками. Казалось, что река бездонная, и в ней тоже небесный мир, заманчиво пленительный, влекущий к себе.
Мишутка, который ходил за нами по пятам, понурив голову, неласково-грустный, когда мы сели, полез ко мне с лаской и запачкал лапами светлые брюки. Я рассердился и грубо оттолкнул его: «Уйди! Надоел…» И обнял жену за плечи. Мишутка вдруг ощерился и схватил жену за ногу. Она вскрикнула и, отдернув ногу, прижалась ко мне. Я сильно ударил пса кулаком по загривку и сердито крикнул: «Нельзя! Пшел!» Мишутка отскочил, а потом распластался на брюхе и пополз к моим ногам, повизгивая, как бы прося прощения за свой дурной порыв.
С тех пор он терпеливо переносил соседство моей жены и даже принимал от нее пищу, но не ласкался к ней. При встрече вильнет хвостом раз-другой для вежливости и осклабится так, словно криво улыбнется.
На прогулках он от меня не отдалялся и был до безумия смел при встрече с собаками: первым дерзко бросался на них, как бы оберегая меня от опасности. За это однажды и поплатился: бросился на здоровенную овчарку, а та его схватила за позвоночник и так стиснула, что он присел и визгливо застонал. После этого несколько дней пролежал в конуре и плохо ел. А тут приключилась с ним новая беда, более тяжелая…
У моего хозяина был яблоневый сад. И вот как-то вечером, когда мы сидели у телевизора, подросток Федя решил полакомиться чужими яблоками. Перелез он через забор и… столкнулся с четвероногим сторожем. Мишутка залаял и бросился на воришку, а тот схватил стоявшую у забора железную лопату и ударил пса по ногам. Тот взвизгнул, присел и начал крутиться на месте, прихватывая зубами перебитую заднюю ногу. А Федька махнул через забор и был таков. Я знал этого мальчишку. Жил он без отца, с матерью, работавшей няней в доме инвалидов. Сильный, ловкий и смелый, Федька был «заводилой» среди подростков дачной округи. Он выше всех забирался на деревья, быстрее всех плавал и на крючок ловил не только окуньков, но и… домашних уток, за что ему не раз попадало от матери и от владельцев уток.
Перелом бедра у Мишутки оказался раздробленным, но, к счастью, закрытым. Когда я накладывал на ногу лубки, пес от боли стонал, скулил и временами слегка прихватывал мои руки зубами. Ночью сорвал зубами повязку. Пришлось лубки накладывать снова, а чтобы не сорвал, надеть намордник. Мария Ивановна прослезилась, а Петр Кузьмич погрозился «оторвать Федьке башку».
Ежедневно я поправлял, укреплял лубки, которые Мишутка пытался стаскивать передними лапами. Трудно было удержать собаку в покое, и хотя нога зажила, на месте перелома образовался ложный сустав. При ходьбе пес слегка прихрамывал, а при беге поврежденная нога подламывалась.
Тяжелая травма, нанесенная собаке подростком Федькой, так врезалась Мишутке в память, что если нам по пути попадались дети, он далеко обходил их стороной. Ну, а с Федькой пришлось ему еще раз встретиться…
Вот как это произошло.
В одну из зим, в первый день нового года, я поехал к Тарановым, чтобы побродить по заснеженно-тихому, притаенному лесу, подышать морозным воздухом. Зимний хвойный лес как-то особенно успокаивает душу и бодрит.
Дома оказалась только Мария Ивановна - Петр Кузьмич гостил у сына в Москве.
Не успел я снять пальто, как Мария Ивановна огорошила меня сообщением:
- А ведь у нас Мишутка чуть было не утонул…
- Где, как?
- А помните у бережка мостки, а перед ними прорубь? Спустилась я туда белье полоскать, а Мишутка за мной увязался. Я прицыкнула на него, прогнала. Как бы, думаю, в прорубь не свалился, обледенело там, скользко. Он и побежал на ту сторону реки. Смотрю, на той стороне ребятишки катаются на огромной собаке, запряженной в санки. Как бы, думаю, не стравили собак. Крикнула: «Мишутка, домой!» А он и ухом не повел. Добежал до середины реки. Тогда я уж еще громче крикнула: «Мишутка, мясо!» Остановился, повернул обратно и побежал ко мне напрямую. А на его пути полынья, припорошенная снегом. Я-то вижу, куда он бежит, закричала во весь голос: «Куда ты?! Назад! Назад!» И с того берега мальчишки что-то закричали, заулюлюкали. Он испугался и еще быстрее припустился ко мне. С разбегу и ухнул в полынью. Бросилась я к нему. Пробежала шагов десять, а дальше не могу. Лед тонкий еще, трещит подо мной, я-то грузная… Гибнет песик, а я ничем помочь не могу. И вдруг вижу, как с нашего крутого берега двое подростков - шмыг на лед. Один Федька, который перебил Мишутке ногу, а поменьше - Сережка, сосед. Скинули с ног лыжи и к полынье, а я кричу им: «Ложитесь, ложитесь, а то провалитесь!..» Плюхнулись они на лед и поползли: впереди Федька с лыжной палкой в руке, а за ним Сережка, ухватив Федьку за ногу. Мишутка уже захлебываться стал. Я уж теперь боюсь, как бы с ребятами чего-нибудь не случилось… Дополз Федька почти до самой полыньи и протягивает Мишутке палку, а тот - от него. Испугался. Да и не может собака ухватиться за палку. Федька отбросил палку в сторону, подполз поближе и протянул руку. Тут уж Мишутка подплыл к нему, и Федька выхватил его за лапу. И что вы думаете? Отряхнулся, отфыркался и побежал не ко мне, а домой…
Мария Ивановна умолкла, а потом, тяжело вздохнув, продолжала:
- Ох, что я тогда пережила… И песика жалко, на моих глазах погибал… А уж из-за ребят испугалась… Страшно вспомнить… К счастью, все обошлось. Сережка домой убежал, а промокшего Федьку я привела к себе, сушить и обогревать. Пришлось и Мишутку привести в дом, чтоб не заболел.
Пока Федька чаевничал, Мишутка довольно спокойно посматривал на своего спасителя, а как стал тот уходить из дома, бросился за ним и облаял. Отругала я его за неблагодарность, да, видно, вспомнил он, как Федька перебил ему ногу.
…Десять лет прожил Мишутка у Тарановых, неся караульную службу, и каждую весну встречал меня так, как встретил после первой длительной разлуки. Впрочем, не совсем так: если в первые свои молодые годы при встрече со мной он неистово прыгал вокруг меня, взлаивал, стараясь облапить, лизнуть, то потом, когда постарел, просто уткнет морду в колени и, закрыв глаза, тихо стонет нутром, временами вздрагивая.
Ко всем приходит старость. Пришла она и к Мишутке. Коротка собачья жизнь: уже через восемь лет он стал худеть, шерсть на нем пожухла, свалялась и плохо линяла весной. Он подолгу залеживался в конуре или под домом, где в жаркое время было прохладнее, много спал и не сторожил хозяйское добро, как раньше. Петр Кузьмич был недоволен, а тут еще, как на грех, хорек задушил несколько цыплят и двух уток кто-то поймал «на удочку». И хотя лески оборвались, но крючки засели где-то глубоко в зобу, и пришлось уток преждевременно прирезать. Правда, в этом случае пес был совершенно неповинен, но Петр Кузьмич и это поставил в вину своему сторожу: «Лежебока… Только жрать да дрыхнуть…» Мария Ивановна по-прежнему жалела Мишутку, кормила его хорошо, но, когда она уехала к сыну в Москву, Петр Кузьмич лишил пса мясного. И появилась на теле у собаки короста, вроде экземы. Петр Кузьмич испугался: как бы не заразил кроликов. Я в это время тоже был в отъезде. Воспользовавшись отлучкой «защитников», Петр Кузьмич решил по-своему судьбу пса: запихнул его в мешок, отнес далеко в лес, положил под кусты и, не развязав мешок, ушел…
Вернувшись из поездки и узнав от Марии Ивановны о судьбе собаки, я спросил хозяина:
- Петр Кузьмич, как это вы могли домашнего друга обречь на такую мучительную смерть?..
- Все равно ведь ему настало время умирать… - ответил хозяин и, как бы извиняясь за содеянное, добавил: - Рука не поднималась покончить сразу…
Когда же я сказал ему о том, что задумал написать о жизни Мишутки, Петр Кузьмич с какой-то жалкой полуулыбкой на худощавом, морщинистом лице попросил меня о том, чтобы я концовку рассказа придумал бы какую-нибудь другую:
- Ну, пусть Мишутка убежит со двора и… пропадет без вести. Писатели ведь все могут сделать, как захотят…
Нет, я не мог, не захотел изменять собачью судьбу и написал так, как было в жизни.
Виктор Степанов
«Твой друг», 1986г.
Кусь
Украл свою собаку
Дело было несколько лет назад: мой знакомый полицейский украл свою собаку. Зачем? Почему?
Его перевели на другое место работы, а пес (уже не молодой) остался на прежнем. Более того: он то ли под списание пошел, то ли должен был попасть в плохие руки. Мужик - отец семейства честно старался спасти пса законным путем. По ряду причин не вышло.
И через какое-то время он пошел на преступление. К вопросу подошел профессионально: обеспечил алиби, продумал, что мог.
На дело поехал ночью, запарковался за квартал, дошел до заднего двора, перелез через забор... Разумеется собаки на старой работе его признали и шум не подняли.
За рулем друга ждала жена. Не бросила в трудной ситуации. Перед этим она правда пыталась его от кражи отговорить. Орала про детей, вдруг поймают и посадят, рыдала, умоляла, заламывала руки... Поняла, что уперся. Что делать? Поехала с ним.
Когда пса добыли и вывезли сначала отмыли, накормили. Познакомили с местом жительства. Поняли, что пес болеет, показали знакомому ветеринару. Надеялись, что ерунда какая-нибудь. Увы.
Онкология.
О чем наша история? Я видела глаза этого пса. Седая морда. Хриплое частое дыхание. И взгляд счастливый. Ведь он дождался.
Ушел рядом с тем, кому верил, кого любил. А в самую последнюю ночь его жизни с ним сидел и молчал, гладил по большой умной башке - его человек.
Ветерана похоронили в лесу, рядом с дачей, там, где он успел, хромая, сколько-то раз прогуляться. Там, где ему понравилось.
Мы знаем, что система бывает безжалостна, а закон суров.
Только любовь, справедливость и верность выше этого!
…
Спасибо! Нас очень радуют лайки, комментарии и подписки.
Авторы: Наталя Шумак & Татьяна Чернецкая
Письмо от дедушки, которому мы помогли исполнить мечту
Этот пост будет сильно отличаться от многих тех, что вы можете найти у меня на странице. Вообще моя страница больше о животных и помощи для них. Но на самом деле истории спасения людей и животных очень переплетаются, и сейчас вы поймете почему.
Несколько месяцев назад мне позвонила женщина, которая подыскивала доброго песика для своего отца. Она сразу сказала, что отцу 87 лет, он всю свою жизнь мечтал о собаке. У дедушки была жена, но она никогда не позволяла ему завести собаку: огород, куры, да и вообще зачем. А дедушка грузин, у него в детстве был пес по имени Танго (ударение на О), и он безумно его любил. Жены недавно не стало, а дедушка остался один, он спасает местных котов и кошек, кормит их, ухаживает за огородом, ведет активный образ жизни. Конечно, возраст меня смутил, ведь собака-то молодая, около года. Но мы сразу договорились на берегу, что собаку потом заберет себе его дочка. Они выбрали непростого песика у меня, Смайлик был всегда осторожным, немного боязливым, ведь его 2 раза пытались застрелить, но он убегал. Однако эти глаза, этот взгляд навсегда засели в сердце у дочки, и она приняла решение несмотря ни на что брать Смайлика.
Я не могу передать наши переживания за собаку, за дедушку, было много страхов, как оно все пройдет? А что если не понравятся друг другу?
Но это все оказалось зря. Дедушка сразу нашел к нему подход, он аккуратно, ненавязчиво стал с ним знакомиться, гладить и общаться. Через неделю они уже стали друзьями. Сколько тапок украл Смайлик у него за это время, сколько накуралесил дома, но все это уже прошло, Смайлик полностью привык. Наверно, неправильно называть его до сих пор Смайликом, ведь дедушка дал ему имя Танго, как его первый пес. Каждый вечер он делает ему массаж пяточек, сидят они всегда вместе, ходят в магазин, гуляют.
Каждые выходные мне отправляют видеоотчет о том, как живет Танго. И знаете что? Улыбка с лица дедушки никогда не уходит, когда он рядом с Танго, у него так горят глаза! Я вижу, как он счастлив, какой он довольный! Жизнь заиграла новыми красками! С каким упоением мне рассказывает его дочь о жизни Танго и папы. Они будто бы ждали друг друга! Недавно мы говорили с его дочкой, и она спросила, можно мой папа напишет вам письмо? Он хочет выразить вам свою благодарность за Танго. Возможно, будет написано криво и непонятно, но вы, пожалуйста, прочитайте. С ее позволения я выкладываю это письмо сюда.
Такие пристройства остаются в сердце навсегда. Это не про спасение животного даже, это про спасение душ. Вот то, ради чего мы все это делаем.
Раньше посмеивалась над чихуахуа и их владельцами. В итоге сама завела себе эту породу и очень рада
Моего собакега зовут Пикассо или Пикасик
По утрам мой пес по кличке Пикассо выглядит довольно помятым. Можно подумать что он много работал вчера 😂. На самом деле чихуахуа сообразительные собаки, просто их надо воспитывать . Некоторые хозяева заводят декоративных собачек и все им позволяют, в итоге вырастает избалованный , неуправляемый пес 🐕 , потом думаем, что все чихуа неадекватные собаки . Вот, например, Пикассо проявлял агрессию к моим гостям, из-за страха, и пытался наброситься на ноги , когда они перемещались, причем они могли случайно наступить на него и нанести травму . Подруга , у которой тоже чихуа, кстати очень воспитанный, посоветовала брать его за шкирку и прижимать к земле не сильно, но чтобы показать кто тут главный . И он перестал кидаться на ноги людей.
А у кого тоже чихуахуа?)