«Когда мы выходим на берег,
то девочки радостно стонут.
И мы начинаем рассказы
про разные трудности моря.»

(группа Манго-манго)


«Работа моряка — это не просто профессия, это особый образ жизни, требующий стойкости, решимости и умения адаптироваться к постоянно меняющимся условиям. Помимо технических знаний и навыков, успешная карьера в море требует особого подхода к психологии, поскольку жизнь на судне сопряжена с множеством уникальных вызовов.»
(статья «Психология моряков: вызовы и преодоление трудностей на море»)


Он был капитаном небольшой, но достаточно шикарной прогулочной яхты в турецком Кемере. Экипаж: палубный матрос, кок, моторист и он, то есть капитан. Возили в меру богатых туристов небольшими группами вдоль берега, туры от одного дня до недели. Ничего особенного.
В то утро загрузилась группа из пяти немцев, трое мужчин и две женщины. Накануне капитану позвонил агент, который заключал договор и сказал, что клиенты отличные, хотят тур на неделю.
Неделя так неделя, дело привычное. Да и немцы как туристы были хорошо знакомы капитану.
Яхта совершала неспешные эволюции, покидая акваторию порта в Кемере, чтобы, выйдя из марины набрать скорость, устремившись навстречу встающему из-за горизонта солнцу. Капитан любил выходить в море на рассвете.
Странности начались, как только родимая земля растаяла в далеком тумане.
Капитан стоя в рубке вел яхту держа курс на знаменитый заповедник «Три острова», когда, бросив взгляд на палубу он увидел, как немцы начинают раздеваться и голыми прогуливаться по палубе размахивая кто чем, наслаждаясь утренним солнцем.
Капитан как опытный моряк звонит агенту и спрашивает: почему у него на судне голые немцы?
Агент отвечает: ну да, забыл предупредить, это круиз нудистов, ничего страшного, они за это доплатили.
Капитан, будучи турком, воспитанным в национальных турецких традициях, относится к нудистам без понимания.
Тем более, что конкретно эти нудисты без одежды смотрелись гораздо хуже, чем в одежде.
Тем не менее, мысль о доплате немного примиряет капитана с происходящим.
Он решает, что справится с возникшими трудностями, и по внутренней связи предупреждает команду о внезапно возникших нюансах круиза.
Тут в дверях рубки появляется главный нудист.
И спрашивает капитана: почему не выполняются условия контракта?
Капитан, старается смотреть строго перед собой, а не на главного нудиста, уточняет: какие именно условия?
Нудист заявляет, что в соответствии с контрактом, в круизе нудистов все должны быть нудистами, включая команду яхты.
Капитан изумляется, но сдерживает себя и опять звонит агенту.
Агент отвечает, в том смысле, что: блин, прости вылетело из головы, действительно в контракте предусмотрен голый экипаж, включая капитана.
Но! За это оплачен двойной тариф круиза и предусмотрена премия всем.
Капитан, скрипнув зубами снимает штаны вместе с трусами и достоинством.
Потому что честь -это честь, но контракт- это контракт.
Фуражку он оставляет. Все-таки должно быть понятно, кто на судне капитан.
Команда, воодушевленная двойным тарифом и премией, относится к нововведениям гораздо спокойнее и дальше все идет как по маслу.
До тех пор, пока одна из нудисток не обращает своего пристального внимания на яхтенного кока.
Кок видный мужчина, а так как волей случая он нудист, то все, что может привлечь женское внимание у него на виду.
Чем эта нудистка и пользуется. Будучи крупной и решительной женщиной она в кратчайшие сроки овладевает коком, делая это часто и долго.
Сначала кок доволен. Всем известно, что турецкие мужчины страстно любят нетурецких женщин.
На второй день кок является к капитану и просит принять меры, он истощен морально и физически, так как эта нудистка овладевает им часто и долго, а ему еще и еду нужно на всех готовить, поэтому больше так продолжаться не может.
Капитан звонит агенту и уточняет: входит ли в контракт пункт предусматривающий овладение нудистами экипажем?
Агент уверенно отвечает, что нет, это только по желанию.
Капитан предлагает коку отказать нудистке в овладении.
Кок грустно отвечает, что она значительно крупнее и сильнее его, поэтому об отказе не может быть и речи.
Капитан напоминает коку про премию и просит потерпеть, раз уж он не может ей отказать.
Кок вздыхает и удаляется.
На следующий день, они проходят вблизи одной из бухт Клеопатры, кок выходит из камбуза, громко заявляет, что всех денег не заработать, а здоровье ему дороже, после чего прыгает за борт и плывет к берегу.
Капитан не может прервать круиз, тем более все видят, что кок доплыл до берега и стоя на коленях целует землю.
Плавание продолжается.
Осиротевшая без кока нудистка начинает проявлять недвусмысленны интерес к мотористу.
Моторист, приходит к капитану и заявляет, что он человек семейный, и не позволит овладеть собой против своей воли, но нудистка эта настолько крупная и сильная, что он с ней не справится, поэтому или капитан немедленно принимает меры, или он стопорит машину и яхта никуда дальше не идет и что будет дальше его не касается.
Капитан принимает решение. Он приказывает мотористу запереться в машинном отделении и держать с ним связь по рации, а сам разворачивает яхту и полным ходом идет в Кемер.
Несмотря на то, что они вернулись на день раньше, немцы не стали требовать компенсации. Оказалось, что они всем очень довольны.
Кок не вернулся на яхту. Он устроился шеф-поваром в маленький ресторанчик в порту Кемера.
Капитан с тех пор всегда лично присутствует при заключении контрактов.

Отель был забит людьми как трубочка сгущенкой у добросовестного кондитера. То есть полностью.
То ли погода, то ли атмосферное давление действовали на отдыхающих именно этого турецкого отеля таким образом, что каждый из приемов пищи превращался в некое подобие королевской битвы сначала за столик, затем за столовые приборы и уже в конце за непосредственно питание.
Я где-то читал, что когда пищу приходится добывать, а не просто получать по системе «все включено», то это даже полезно для пищеварения.
Лично я никакой пользы не испытывал, только нервные потрясения три раза в день.
Я еще был в отеле один с двумя детьми средне-самостоятельного возраста, то есть в море или бассейне они уже могли совершенно самостоятельно болтаться до полного одурения, но пойти без меня в столовую отеля и поесть -нет.
Любовь к истине не позволяет мне называть это заведение рестораном. Это была именно столовая.
В тот день в обед битва была особенно жаркой, каким-то чудом мы заняли столик и оставив на страже младшего сына, вместе со старшим отправились за питанием.
Вернувшись с тарелкой макарон (это было все, что удалось добыть), я обнаружил, что со стола пропали ложка и вилка, а младший сын сидит грустный и растерянный.
Я спросил куда все делось? Он ответил, что вот от того стола дядя подошел и забрал.
Я немедленно отправился к указанному столу, где сидели и с довольным видом ели трое крупных мужчин.
Вообще, я неконфликтный человек, да что уж там, я пацифист, исповедующий принцип ненасилия, чтобы оправдать собственную природную трусоватость.
Сейчас все принципы как рукой сняло, я решительно подошел к обедающим и почти без дрожи в голосе спросил у ближайшего ко мне и как назло самого крупного мужчины: зачем он забрал у ребенка столовые приборы?
Все трое непонимающе уставились на меня и сказали что-то на немецком.
Не знаю как вышло, или это генетическая память, или следствие советского воспитания, но заслышав речь Шиллера и Гете я автоматически сказал: Хенде хох! Потом добавил: Гитлер капут!
Затем забрал со стола ложку и вилку и вернулся к себе.
Тут как раз появился с добычей старший сын и мы принялись за еду.
Младший с задумчивым видом жевал макароны, и я спросил: что его беспокоит?
Он подумал, пожевал, и ответил в том смысле, что на самом деле не уверен, что его обобрал именно тот дядя, к которому я ходил.
Внезапную храбрость сдуло ледяным ветром нехорошего предчувствия.
Я осторожно скосил глаза в сторону. Немцы чинно сидели за своим столом, не глядя в нашу сторону.
Нехорошее предчувствие из ледяного стало чуть теплее, я подумал, что победителей не судят, но на всякий случай сказал детям, чтобы доедали быстрее , потому что у нас дела.