Крови женщина потеряла много, пришлось даже зашивать разрывы. Но выглядела она сильной, крепкой. Молодость обещала помочь. Он не мог определить, сколько ей было на самом деле лет, но выглядела она чуть больше, чем на тридцать. Как пересчитывать ведьмин срок на человеческий не знал, вероятно, ни один врач. Потому Сергей действовал навскидку. Вколол препарата ровно столько, сколько вколол бы обычному человеку тридцати лет и весом не более шестидесяти килограммов. Удивился, что на огне уже стоял котелок с водой, – поставить его, кроме мужчины-оборотня, за пару минут его отсутствия в землянке было некому. Глазами также нашел подле себя появившийся кувшин, в нем была свежая прохладная вода. Достал из принесенной аптечки бинты, вату, чистую тряпицу и хорошо обмыл женщину. Нашел рядом свежие простыни, мягкий плед – все это заботливо было уложено на табурет. Из обильного количества антисептиков из машины с собой у Сергея имелся только хлоргексидин, он воспользовался им. Затем медленно наполнил шприц сильнодействующим антибиотиком. Другого у него не было. Посмотрел на детей, на шприц, снова на детей, подумал с мгновенье. «Что-то не так?» - с хрипотцой спросил из угла сильный, но обеспокоенный голос. «Все нормально, - ответил Сергей. – Я зашил ее. - Помедлил миг и спросил сам: – Когда она рожала в первый раз?» В ответ на его вопрос только тишина потрескивала пламенем огня в печи. «Что-то из антибиотиков ей кололи прежде? - спросил еще раз Сергей через некоторое время. - Это все, что я хочу знать…» Голос ответил не сразу. Сначала опять тишина игралась пламенем огня в пузатой, сложенной из желтого кирпича печке. Дети притихли на руках отца. А потом был ответ: «Тысяча восемьсот девяносто восьмой…» «Что?..» - не понял Сергей. Это слово уже ему самому за сегодня порядком надоело. «В том году были первые роды, - произнес голос. – И был доктор… А вторые – четырнадцать лет назад. Доктора только не было…». Удивление Сергей оставил на потом. Если женщина, лежавшая перед ним, впервые рожала в конце позапрошлого века, то сейчас ей было больше ста лет. Как и тому, от кого она понесла свое потомство. Никаких антибиотиков, разумеется, в тысяча восемьсот девяносто восьмом году не было в помине. Потом Сергей взглянул еще раз на детей и отца, превратившихся в углу землянки в одну сплошную тень. Свет печи не дотягивался именно до их угла. А после поднял шприц. Решился, кольнул. Пусть лучше детям будет немного некомфортно от молока матери, но зато больше шансов, что она не понесет тяжелых послеродовых последствий. Ведьма, предполагал он, когда придет в себя, поправит свое здоровье сама, если что будет не так. Это сейчас в своем беспамятстве она выглядела совсем беспомощной. Он же, как врач, лечивший обычных людей, сделал со своей стороны все, что мог.
Молчание между ним и мужчиной или волком – Сергей теперь не знал, как про себя его называть – надолго не затянулось. Когда все манипуляции с матерью детей были завершены, оборотень по-хозяйски поднялся из угла, где сидел с младенцами на руках. Дети его уже лежали рядом, на низенькой постели. Сомлели оба на теплых отцовских руках и спали, укрытые поверх расшитым цветным одеяльцем. Мужчина же прошагал к столу, что находился у дальней стены, напротив входа. Жилище их было вытянутым, почти правильной прямоугольной формы. И пригласил к себе незваного гостя жестом руки. А пока двигался туда, Сергей заметил его хромоту. А также увидел еще одну, почти затянувшуюся рану на животе, ближе к левому боку.
- Что, небось думал, в человеческом обличии раны мои тут же исчезнут? – спросил его оборотень, остановившись у стола и заметив его взгляд на свою ногу и бок, когда Сергей сам шагнул к нему, проходя между бушевавшей огнем печью и лежащей на полу на свежих чистых одеялах женщиной. – Или что ты вообще думал о нас, лесных людях?.. Что мы бессмертны? Что ночь нам возвращает жизнь? Поднимает из мертвых?
- Я могу осмотреть твои раны… - подойдя к столу, предложил ему Сергей. – Нити еще остались.
- Не нужно, охотник, - отверг для себя помощь волк и человек. – Меня всего лишь задело…
И прежде чем сесть за стол, одной рукой он оперся на толстую дубовую столешницу, а ладонью другой руки прижался к своей второй ране, на боку. Ее, вероятно, оставило ружье Стаса. Затем сильно напрягся всем телом, лоб мгновенно покрылся вздувшимися на нем жилами, а зубы его сжались, мощно заиграли на скулах желваки. Однако уже в следующий миг на лице проступило облегчение. Он оторвал свою ладонь от прострела в боку и бросил вывалившуюся из раны пулю на столешницу. Та, на глазах у изумленного Сергея, покатилась по плотно подогнанным доскам и остановилась ровно посередине. Рана же в боку не выглядела страшной. Выплюнув пулю, она почти не кровоточила.
Скамьи стояли по обе стороны стола. И они оба уселись на них одновременно, опустившись медленно, не встречаясь глазами и следя больше за языком тел друг друга. Не было ни одной причины для того, чтобы между ними ушло все недоверие. Один по рождению оставался человеком, другой – волком.
- Уже хорошо, - посмотрев на него темными глазами, тихо покачал головой хозяин избы-землянки.
- Что? – спросил Сергей и понял, что сегодня от этого идиотского слова его избавит только смерть. Не приведи, конечно, Господь.
- То, что не схватился за ружье снова, - серьезно ответил волк. – Кто знает, может, тогда мы сегодня с тобой разойдемся…
Затем расстояние между ними снова увеличило молчание. Сергей перевел взгляд на лежавшую возле огня женщину. Она чуть пошевелилась, но все еще была без сознания. Нужно было больше времени, чтобы прийти в себя. Насильно этого делать он не стал. Пусть лучше отдохнет немного, снимет послеродовый шок.
- Как же это так? – произнесли негромко его собственные губы неожиданно для него самого. - Как?..
- Что «как»? – переспросил оборотень, услышав его. – Как ведьма сошлась с волком? Ты это хочешь знать, охотник?..
Усмехнулся. Сверкнул глазами и клыки его, человеческие, сейчас при отблесках огня все равно показались волчьими. Через лоб оборотня проходила глубокая морщина. И лишь она одна говорила о том, что ему не сорок с небольшим лет, как можно было бы судить на вид, а гораздо больше. Эта морщина словно вековой след всей его жизни и опыта отпечаталась на нем под волосами на лбу. При следующей же вспышке огня глубина прожитых лет отразилась и в его человеческих глазах. Они вовсе оказались не черными. Скорее темно-серыми. Истинный волчий цвет.
- Поговорим? – предложил оборотень. – Я могу начать. А ты пока послушай, если захочешь. Может, потом сам что скажешь. В гости тебя, конечно, не звали. Да ладно уж, коли зашел… А то и сам, может, начнешь?..
Выбора особо не было. Он находился на территории волка, в их с лесной женщиной логове. У них была семья, теперь уже не надо было ни о чем догадываться. И, конечно же, оборотень был сильнее его. Сергей вообще не был уверен, что переживет эту ночь. Помнил, как одним ударом могучей лапы волк отправил Артема лететь через всю поляну. И что после этого стало с его грудью, сколько пришлось ее потом зашивать. Раны смертельными не оказались, Артем обязательно выкарабкается. Однако с их стороны уже во второй раз оказалось самонадеянным выйти втроем против такого сильного и умного противника. Да еще под защитой ведьмы, что лишь временно утратила свои силы. Сейчас, кажется, женщина пошевелилась, и набок, лежа на спине, повернула свою голову. Как раз в сторону его ружья. Боковым зрением он не видел, пришла она в себя или нет, но положение ее тела и головы чуть изменилось. Он спас этой женщине жизнь, и смерти ей не желал. Скорее готов был сейчас умереть сам из-за охватившего сильного чувства панической тревоги. С ним он не мог совладать, как ни старался. Но знал наверняка, что с противником, сидящим напротив него за столом, чувство это не было связано.
- Ладно… Поговорим... – устало и почти безразлично выдохнул он, кивнув при этом головой. Хотя бы не выдал свое очередное глупое «Что?». Если в нем самом врач победил охотника, и он не выстрелил в ведьму, то почему бы в волке не одержать победу человеку, не побеседовать с «гостем» для начала? А, впрочем, для оборотня другие, вероятно, могли быть обстоятельства, способствующие принятию таких важных решений. Жена, тайное логово, родившиеся дети - нечего было и размышлять, чем в итоге все это закончится для забредшего на чужую территорию охотника. Слова о том, что они могут еще разойтись, могли быть сказаны были для усыпления бдительности. Не заглянешь же на самом деле в волчью голову и волчью душу...
- Ну, и чего ты?.. – вперил в него вопросительный взгляд хозяин жилища и чуть повернул голову вперед одним ухом, будто не расслышал сказанного собеседником. - Скоро ж вслух говорить начнешь. Я вижу, как у тебя на губах мысли твои шевелятся, почти слышу и понимаю их. Спрашивай давай уже. Что б не гадать. И пока даю такую возможность…
Сергей долго медлил. Он так и не нашелся, с чего начать свой расспрос. Успел лишь дважды подумать о ружье, оставшемся лежать у горячей печки, рядом с восстанавливающейся после врачебных процедур и манипуляций женщиной. Чем бы тут все ни закончилось, хоть и казался этот финал изначально предопределенным, а вопросов у него имелась масса, не знал даже за какой ухватиться. Так уж был устроен человек, любопытство его никогда не покидало и не имело границ. Оно двигало им в развитии и даже на краю глубокой пропасти редко оставляло его. Икар, например, в свою пропасть бросился не один, а с крыльями. Надеялся, что сможет вылететь из нее. И когда Сергей понял, что так и не может решить, что было ему интересней узнать в последние минуты своей жизни, услышал вдруг, что оборотень заговорил сам. И начал волк со своего имени, которое оказалось обычным и старинным. Прокопий.
Вообще вся история волка и ведьмы была на удивление простой. Вот только как же непросто оказалось поначалу слышать и воспринимать каждое слово.
Прокопий принадлежал старинному волчьему роду. Он был из бедной мещанской семьи, не из крепостных. В Великую Отечественную Войну в возрасте шестнадцати лет потерял мать и отца. Его родители тоже были потомственными волком и ведьмой. Явление редкое, однако союзы такие случались. Умерли они во сне, угорели в дыму от собственной печи, пока он бегал в зимнем лесу под луной. И в этом же году, оставшись без родных, Прокопий вступил в армию. Погнал от Москвы французов обратно до Сены.
Как рассказывал Прокопий, семья его никогда не убивала людей и не использовала их мясо в пищу. Потомственные волки не считали это забавой или пропитанием. А ведьмам подобное меню претило. Для волка было радостью вкусить в волчьем обличии теплой живой крови, загнать оленя или зайца, поймать рыжую лису за хвост или распотрошить тетерева. И иногда, когда луна светила особенно ярко, сложно было утерпеть и не переброситься в волка, чтобы просто размять лапы, пробежаться с дикими собратьями по лесу и почувствовать ночные запахи острее. На этом в шестнадцать своих лет и попался Прокопий. Солдаты увидели на опушке его обращение ночью и начали стрелять. И раненый он бежал от них.
Лана в Россию приехал с одним из французских офицеров. Уже занималась ведьмовством, как и все женщины в шести поколениях ее рода. Они отступали вместе с французским войском, Наполеон терпел поражение. И как-то, уединившись в лесу, она случайно наткнулась на раненого волка. Оставила почему-то тогда войско вместе с офицером, выходила в том лесу своего найденыша. Обратно во Францию она уже не вернулась. Вот как они стали жить вместе. А спустя полвека и вовсе уединились в лесах, ушли от людей навсегда. Потомство от ведьмы и волка считалось крайне редкой удачей, и сначала им повезло. Но первых их двух детей унесла болезнь. А с последними детьми вышло еще хуже. Их тоже не стало…
Прокопий был не обязан рассказывать обо всем этом, но сам так решил. Жизнь его, бесспорно, была интересной, и дед Архип говорил, что волки и ведьмы могут жить долго. Не думалось, конечно, что столько вот. Но все плохое в этих лесах и болотах началось не из-за долгой и скромной волчьей жизни, не привлекавшей ничьего внимания. Если они как-то и собирались расходиться, хотя бы на одну ночь, поговорить им открыто следовало. А для этого стоило задавать прямые вопросы.
- Не те ты души считаешь, охотник, не те… - с тяжелым взглядом, обращенным к нему, произнес волк, когда получил в лоб вопрос о двух исчезнувших сельчанах. И свет будто тут же стал мрачнее в избе с невысоким потолком, стены ее надвинулись. – Лучше б посчитал, скольких детей мы с Ланой вывели за годы из леса. Может, и пугали кого, то воем волчьем, то шорохом в кустах. Только выпугивали заблудившихся всегда, куда надо – обратно к их деревне. Вот так-то, охотник…
Но Сергей не собирался уступать. Дети – это хорошо. Не из-за детей они все сюда приехали.
- Так за дровами ж те двое вроде… - намекнул он, возвращаясь к событиям весны. - Мужики за дровами в лес вышли, когда их не стало…
И вот тут Сергей не просчитал, что могло крыться за всем этим весенним походом двоих сельчан в лес. Да и как было просчитать, если он не знал? Просто понял вдруг, что почти что наступил в такую же гиблую яму, в какую угодил Стас и уже не выбрался из нее. Глаза волка потому что вспыхнули темным пламенем.
- За дровами, говоришь?.. – не дал ему он досказать, и взгляд его из темно-огненного зарева сменился на серо-синие всплески воды в ледяной зимней проруби.
– Это с ружьями-то и волкодавом за дровами пошли? – спросил он и подался немного вперед.
- Да я… Я ж еще сорок лет назад всех диких волков отсюда отвадил, что б зверюгу такую в деревне вообще заводить никто не вздумал… Они ж не по дрова пошли в лес с таким зверем, эти двое!.. Со зверем да с ружьями!..
Кулаки его сжались до хруста. Неистовое пламя в глазах вспыхнуло яростным гневом, заполнилось чернотой. Но, сдерживаемое видимым усилием волчьей воли, оно постепенно опустилось. Уняв его, Прокопий продолжил рассказ про весенний поход двух сельчан.
В тот день он ушел далеко от логова. За почками одного молодого деревца, распускавшегося ранней весной на болоте, но на самых его окраинах. Это Лана отправила его, для снадобья, нужного ей. Беременность ее протекала тяжело. Она б сама сходила, да совсем занемогла, лежала с вечера, не вставая. Ведьмы не были бессмертны, и коли случалось понести, всегда мучились сильно, а некоторые из них даже умирали. Старшие же их дети, что отправились вместе с Прокопием, двое подростков-близнецов, убежали от отца порезвиться немного подальше от болот и поближе к первой деревне. Им захотелось побегать в волчьем обличии. Сначала при свете дня, а потом дождаться луны. Волчата взрослели быстро, домой бы они вернулись одни. Вот там, на той широкой поляне, где в последние годы играли не раз они раньше, их и застали два ружейных выстрела.
Прокопий услышал звук ружей издалека и сразу же почуял неладное. Он обернулся волком и побежал туда что было сил. Но застал лишь самый финал трагедии. Собака-волкодав играючи терзала уже истрепанные тела его детей, обретших после смерти свой человеческий вид. А двое ошарашенных и полупьяных мужиков сидели на земле с ружьями и таращились на происходящее, сами до жути перепуганные случившимся. Стреляли-то они в молодых четвероногих волчков, которых пришли сюда выследить. Видели поди в одну из ночей их безобидные игрища, вот и решили как-нибудь вернуться. Мол, снова волки в лесах объявились. Волкодава даже завели ради этого, в город зимой покупать взрослого щенка ездили. Иначе кто же попрется под вечер с ружьями и собакой-волкодавом, да еще в эту часть леса, к болотам, зная, что волков тут не встречали давно, не то что их отцы, но и их деды? Не на зайца в ту ночь вышли эти двое сельчан, не на лиса. Знали они, что волчат выслеживают.
- Тогда я чуть с ума не сошел … - в злой горькой усмешке оборотень показал зубы. – Сначала разорвал их собаку. А потом рвал и терзал этих двоих. Раздирал их на части, и части эти растаскивал по всему лесу… Скажу тебе, что убивал бы их снова и снова, заново распускал бы кишки и отгрызал им руки. За детей моих, ни в чем не повинных. За наших с Ланой детей…
Он сжал в бессилии над столом в кулаки свои твердые ладони. А затем разжал их.
- Очнулся же я когда, Лана к тому времени нашла в себе сил встать от недомогания. Прибрала за мной и разыскала в лесу меня самого. Детей мы с ней похоронили вместе. Ты видел две могилы возле идолов во дворе… Да вот только прибрала Лана за мной в лесу не везде, как обернулось потом. Нашли сельчане через пару дней некоторые части своих пропавших. Не все останки были спрятаны и не всё малое зверье вроде лис растащило. Я ж ведь на кусочки мелкие рвал тогда, попробуй собери поди. И следы волчьих лап тоже увидели. Не сумели найти только волков…
Прокопий замолчал. И ответа на свои слова никакого не требовал. В сторону отвел мечущийся и блуждающий взгляд. Да и Сергею самому что было на это сказать? Да, он убил. Убил за своих детей. И пусть те двое не знали, на кого вышли охотиться, а все, что уже по весне случилось – того было назад не вернуть. Так размышлял про себя он, дослушав рассказ волка. И все это время также не мог избавиться от охватившего его чувства, будто вот-вот из груди вылетит душа и покинет тело.
- Стас твой утонул, потому что убивать пришел, - ответил волк на следующий его вопрос. - Ты сам там был и сам все видел. Под ноги смотреть надо, а не следы чужой крови на кустах отслеживать…
Что ж, может быть, может быть… Первые сомнения в том, что волк был причастен к гибели Стаса, у Сергея появились уже тогда, на острове. За это говорили волчьи следы на мягкой земле. Слишком далеко они отпечатались от места падения, близко к следам охотника не подступались. Их, подобных сомнений, не было только у Артема.
Сергей отхлебнул налитого из самовара ягодного чая. Кипяток в него был перелит из чайника, а в какой-то момент на столе появились сушеные ягоды в лыковом лукошке и две железные кружки. Его еще и угощали.
- А что Михалыч? – спросил он тогда, закончив размышлять про Стаса.
- Старик что ли ваш? – удивился волк. - А с ним-то что? Его же твой друг и застрелил. Ни я, ни Лана для этого ничего не сделали…
- Так пулю ж от тебя отвели. И перенаправили на Михалыча на нашего…
Глаза сидевшего напротив него оборотня расширились. Вспыхнули.
- Кто отвел? Каким таким заклятьем? Тебе кто такое поведал? – выдохнул он слегка раздраженно. Покачал головой, снова вдохнул и выдохнул. – Сказок наслушаетесь сначала, а потом огород городить идете. Заклятье тени на вас обоих было, только и всего! Обычное заклятье, везде расставлено возле наших мест, что б чужие не лазили. Повернулся бы если, узрел бы свою тень глазами да удержал бы ее на земле силой взгляда, так и отстала б она сразу. Да сама бы исчезла к полуночи, тень же! Тень - это не дух какой, и заклятье само по себе некрепкое. Так, отпугнуть просто. Ты б и сюда сейчас не дошел, если б Лана была в порядке. Тут всюду ее заклятья тени и эха. Занемогла она из-за родов просто, заклятья и ослабли с нею вместе…
Совсем неслыханно. Заклятье тени. Получается, что оба с Артемом они убегали от самих себя? От обычной тени, отбрасываемой их собственными телами?
- Именно, что от тени, - еще раз терпеливо пояснил волк, углубившись в секреты заклятья. – Звуки леса для вас обострились, как волк слышать стали, вот и мерещилось всякое. Только улепетывали от себя же. Никто вас не преследовал, я быстро ушел тогда. Старик ваш отстал ночью. Не знал я этого, случайно на него наткнулся, когда со спины к вам зайти захотел, что б проводить немного. Мимо деда этого пробегал, а он меня и увидел, ружье сразу навел. Да Лана аж с болот учуяла, что беда мне грозит, и явилась перед вашим охотником видением. Он даже стрелять не стал в нее, так удивился или испугался. А друг твой потом в старика пальнул, когда меня самого там уже не было. И пули, стало быть, отводить было не от кого. Вот с друга и спрашивай. Заклятье тени – оно же всегда нагоняет сзади. Только он-то стрелял впереди себя, перед собой. Я же понял потом все по следам, видел тело вашего охотника. Нашел и захоронил его потом. Скажу, где упокоил, коли понадобится…
Вот и тело нашлось. Не съели, оказывается Михалыча. Похоронили, как полагалось у людей, в землю, на соответствующую глубину. И не было никакого холодильника для человечины, как и прочих глупостей. Со слов Прокопия так все обстояло. И на вид их обжитая изба-землянка на волчью клеть-яму в зоопарке походила весьма мало.
- Значит, Артем выстрелил сам? – все еще пребывая в растерянности от услышанного переспросил его Сергей. – Само, получается, так и вышло?
- А что ж, больше и случаев не было, когда охотники друг друга на охоте убивали? – прозвучал удивленный ответ. - Сам-то что, поди и не слыхал о таких? Да каждый же год бывает, в какую область с лесами не загляни! Только ни лесные женщины, ни волки тут ни причем. Ваши же криворукие охотники и виноваты, глаза не продерут, стрелять начинают спьяну на любой шорох в кустах…
Вот и снова выговорились. Помолчали затем немного. Когда они не разговаривали оба и отдыхали, напряжение в воздухе как-то само по себе спадало. Это как крышку снять с закипевшего в кастрюле варева - пенка оседала сама вместе с холодным воздухом. И пока она опускалась, Сергей пытался все уложить в своей голове. Случаи, когда охотники стреляли друг в друга, действительно имели место быть. Подобное происходило каждый сезон и в разных областях. Где-то все обходилось по-тихому, если, конечно, охота прошла без трупов, а где-то доходило до разбирательств с законом. Что же получалось, Артем не успел разглядеть старика? Или Михалыч не услышал его приближения да сам на ружье его выскочил? Разберись тут поди теперь. Волчара, сидевший и смотревший ему в глаза, похоже не врал. Весь его «семейный», если так назвать, быт вокруг, в этой избе, говорил о том, что обустраивалось тут все для тихой и замкнутой жизни, обустраивалось не за день, а годами. И потому к этим местам притягивать лишнее внимание разными нехорошими событиями ему было ни к чему. Ведь много лет в округе царили тишина и благодать, дед Архип подтверждал это. А как волки стаей задрали мальчика в начале восьмидесятых, так Прокопий сам же их всех отсюда и вывел, больше дикие стаи сюда не возвращались. Вот и получалось, что ничьей человеческой смерти эта пара не искала, жили себе по-тихому и не вылезали из своего леса с болотами. Только вот их самих нашли. Вернее, их выводок. С этого все и началось, с убийства их детей-волчат людьми. Так в чем же тогда их вина? Горе познали эти двое, и горе суровое, черное. К радости могли вернуть лишь новые переживания, связанные с другой жизнью, народившейся этой ночью в их волчье-ведьминском логове.
- Значит, в округе вы с Ланой давно уже единственные… подвиды? – спросил Сергей волка, чтобы уяснить для себя детали.
- Чего-чего? – поднял тот свои нахмуренные брови и посмотрел на него.
– Подвиды?.. – переспросил он с язвительной усмешкой. – Да сам ты… подвид и ошибка! Существо, блин…
Оборотень встал. Прошелся до огня, опустился на колено и взглянул на свою жену. Поправил ее взмокшие слипшиеся волосы, бросил от печки взгляд на тихо лежащих на постели детей. Жена еще не пришла в чувства. Потом снял с огня новый чайник с кипятком и вернулся к столу.
- Подвид, говоришь… - уже с усмешкой произнес он, разливая кипяток из самовара, куда перед этим слил весь чайник, и сел за стол. – Да когда твои предки огонь из камня добывали и говном друг в друга кидались, мои уже на плотах переплывали реки, выдалбливали лодки… Не силен я, конечно, в этой истории, но знаю точно, что предок у нас с тобой был один. Волки, однако, раньше людей огонь узнали. Города даже были старые, где жили когда-то вместе. За людьми как за ближними своими родичами присматривали, в обиду не давали иной раз другим… как ты выразился, подвидам. Доприсматривались только вот. И из городов потом повыгоняли, и вообще поменялось все. Порознь жить мы стали, заключали между собой союзы всякие и прочее…
В печке громко треснуло полено. Оба обернулись, а волк вздрогнул, привстал с лавки, но потом опустился. Из приоткрытой дверцы не вылетел ни один уголек, а Лана, как лежала неподвижно, так и оставалась лежать. Дыхание женщины стало спокойней, грудь вздымалась под простыней уже не так часто. Кризис она пережила, можно было за нее не волноваться.
- А про бормотуху, что ты говорил - понятно, для чего дед Архип наварил вам ее, - продолжил их разговор Прокопий после некоторой паузы. - Нужное снадобье он изготовил, между прочим. Вы б меня и так никогда не учуяли, а я бы с этим снадобьем и вас. И увиделись бы, если б только лбами случайно не столкнулись. Столкнись тут попробуй в этих лесах, захочешь и не встретишься. Не знаю, как вашему старику Михалычу на след мой удалось на днях выйти. И сегодня как-то вот так случилось. Но сегодня-то потому, что на болотах местность открытая, да и под конец я сам вышел. От жены уводил, чуял, что готовится разродиться от бремени. Ослабла она, ослабли и все ее отводные заклятья. Чего вас вообще на болота понесло?..
- Да, мы ж не твой след искали на болотах, - честно признался Сергей. – Ее и искали…
Он повернул голову, взглянул на лежавшую возле огня Лану. Щеки ее будто бы внезапно порозовели, только что были бледными и бескровными. Глаза оставались закрытыми, но она подняла одну руку и положила себе на грудь. У оборотня же за столом выражение лица приняло такой вид, будто удивляться настал его черед.
– Да помогли нам, помогли, - ответил на его немой вопрос Сергей.
– Помогли отследить связь твоей женщины с… «помощницей» ее из деревни, - что б не сказать «пленницей», произнес он. - А через след этот сюда и вышли, на болота. Мы ж сразу, как Михалыч про Лану твою сказал, мол ведьма волка оберегает, и начали ее искать…
Прокопий сощурил один глаз и медленно с пониманием покивал щетинистым подбородком.
- Вооооон оно что… - протянул он. Присвистнул даже тихо от удивления. – Ну, этого не могли знать ни дед Архип, ни я. Того, что у вас своя «карманная» ведьма имеется. И что она путь вам проложит до нашего с Ланой логова. Сильна видать, если «вязь» Ланы распутала. Вот же ведь… Так она и строится жизнь, из эдаких вот случайностей. Могли бы со своим колокольцем хоть все деревни обойти, а сами в болота лезть не додумались бы. Ан ведьма другая додуматься вам подсобила…
Сергей тоже вздохнул. Додумались на свою же голову…
Прокопий поставил чашку на столешницу, усмехнулся. Больше сам себе. Он явно все еще был удивлен такому повороту в их совместной истории.
- Надо же, - произнес он будто бы даже с неким восхищением, - ведьма им помогла! Бывает, что б ведьмы вот так вот с людьми дружили, а? Одно ж дело – просто помочь. Излечить от недуга за какую плату, порчу навести или снять. Да хоть урожай осенний спасти или скот уберечь домашний. А тут – другую ведьму выследить!..
Здесь бы Сергей мог ему возразить и еще раз пересказать все о своем удивлении и удивлении других охотников, когда они узнали, что бывает, оказывается, тесная дружба между ведьмой и волком. Но не тот был момент. По душам говорили они сейчас, конечно, но только не за душу, что суть не одно и то же. В общем, не дружескую беседу двух старых товарищей вели. Волку этому Сергею тем не менее хотелось верить. Говорил он просто и весьма убедительно. Стас, Артем, Михалыч – любой из них засомневался бы в его словах, Сергей почему-то был уверен. Вот только его самого во всей истории почти сразу убедило одно – ее кульминация, и то, как она разворачивалась. Это единственное обстоятельство настолько бросалось для него в глаза, что перекрывало все остальные аргументы разом. Оборотень мог бы легко убить их, Артема и Сергея. Но делать этого не стал, ушел. А, значит, и Стас вероятней всего оступился без чьей-либо помощи, сам утонул в гиблой яме, свалился в нее случайно. И на Михалыча никто не отводил пулю с волка. Артем просто ошибся и сам не понимал этого. Убедил себя, со слов того же Михалыча, что причиной всему стал ведьминский морок-отвод, а не его роковая ошибка. А ведь когда-то рассказывал, что друг его, Кирилл, на охоте на кабана так же в сумерках подстрелил своего товарища. Отсидел потом за это свои пять лет. Оба были охотниками опытными и до этого ошибок не совершали. Когда-то они случаются в первый раз, такие ошибки…
Сергей поднял глаза и взглянул украдкой на волка, ковыряющего ноготь. Оценивающе посмотрел на него, прикидывал не в первый раз. Крепкие руки, покатые плечи, торс как у Джонни Вайсмюллера из знаменитого «Тарзана» тридцатых годов. Ему даже не надо было перевоплощаться в волка, чтобы смять любого противника словно лист бумаги. И сделал бы он это не задумываясь, угрожай что его женщине Лане или их детям. Вон как долго водил его за собой по болотам, отгонял подальше от их жилища, что временно осталось без ведьмовской защиты. Прокопий сражался за свой дом и свою семью до последнего, один против всех охотников. И истинно не желал убивать никого из людей. Такое заслуживало уважения. Уважения настоящего. Не суть, кто из них и чьим подвидом являлся на самом деле.
- Ну, что? – поднял глаза оборотень, оторвав взгляд от опустевшей чашки с отваром. – Поплачем, обнимемся? Или так уже пойдешь…
Сергей усмехнулся, оценив шутку, отвел взгляд. А потом снова посмотрел на лицо волка. Тот не шутил. По всему было видно, он очень устал. Да и перенесенные ранения, хоть и заживали быстро как на оборотне, дали о себе знать, измотали за ночь. У него вновь возрождалась семья, жена родила ему двоих детей. Но в его доме сейчас сидел человек, которого он не приглашал. И которого, тем не менее, ни есть, ни убивать не собирался, хоть защищать семью пришлось от него всю ночь. Действительно, пора было уходить восвояси. Оставить эту семью в покое и возвращаться к раненому Артему. Взгляд Сергея упал случайно на самовар, задержался на нем чуть, но волк успел заметить и кивнул. Хорошо, мол, давай по последней. Высыпал им в кружки сушеных ягод, залил кипятком, открыв изогнутый краник у самовара.