Никак не могу вспомнить время года этой истории. Ветра со снегом, заставляющего сильнее укутываться в тёплые вещи и тянуться к другим людям за теплом я не припомню. Лиц, которые закрываются ладонью от лучей тёплого солнца, продолжая улыбаться и махать тебе рукой, тоже не припомню.Может быть деревья уже были укутаны в зелёную листву, асфальт, мокрый от недавно прошедшего лёгкого дождя или его недавно просто поливали, блестит от уже яркого и тёплого солнца. Уже тепло, но не достаточно, что бы перейти близкой к отсутствию форме одежды. Дышать становится легко, сердце стучит чаще, короче весна. Она прекрасно характеризуется всем тем, чего нет в этой истории.
Мы же переместимся на Выборгскую, в ту же самую тусовку, о которой я рассказывал. Состояла она из разных пришлых бродяг, чаще всего неформальной направленности, но и приходили обычные парни и девчонки в поисках места лишённого правил и морали, где можно было говорить с кем, хочешь и о чем хочешь, где чувствуешь себя уже очень взрослым и свободным. И поддерживает твой статус полуторолитровый скипетр и укрытая сырком дружба держава. В один день к нам прибилась девочка Маша. Хотя не так, прибилась она может и раньше, но заметил я еë только в день, о котором идёт речь. Хрупкий ангел с дурацкой фамилией, которую мы сохраним в тайне, и склонностью к самоуничтожению через любые разновидности спиртного. Случилось это уже совсем под вечер, когда нас осталось всего четверо и мы уже стояли около метро с мыслью, что пора разъезжаться.
Последний хлопок по рукам прервал тихий голосок, скрипуче и нетрезво произнеся: "Мне нельзя домой".
- Почему же? - спросил один из подвыпивших рыцарей, пока находящийся в замешательстве.
- Меня не пустят в таком состоянии - в голосе Кати не было просьбы, только покорность судьбе. Долго шли прения и разбирательства, которые потом перешли в уговоры всë же отправиться в свою пещеру и не задерживать благородных кавалеров на пути в их имения. Когда глаза прекрасной дамы уже готовы были исторгнуть слезы, проснулся мой внутренний рыцарь, призванный мыслью :"как же ты задолбала" и изрёк пророческие слова: "А оставайся сегодня у меня"
Весь мир вокруг накрыла абсолютная тишина. Еë можно было набирать в ладони и распихивать по всем карманам про запас. Разрушать наш кокон стали появляющиеся улыбки на лицах товарищей, сопровождаемые приглашёнными смешками. Глаза Маши, продолжая блестеть от слез, стали расширяться от удивления, а лицо начал заполнять румянец. Еë рот приоткрылся с готовностью отказаться от этой идеи, но я опередил еë, поняв, что идея дурацкая, произнеся:
После развернулся и направился в царство Петербургского метрополитена, что бы в тишине просить подземных богов сделать мой путь до дома спокойным и безопасным. Но моë спокойствие было нарушено на экскаваторе.
-Ты только не подумай ничего, мне очень не удобно.
Я ничего не подумал и мне тоже было неудобно. Данная фраза в различных интерпретациях преследовала меня до самой Академической. И только выбравшись на поверхность в объятия прохладного вечера она решила сменить пластинку.
- Нет, с родителями. Этот ответ бросил еë в краску. - Не волнуйся, они любят гостей.
Пришлось по пути позвонить отцу и предупредить его о свалившемся на мою голову счастье, что бы он привёл себя в подобающий вид.
Петербург медленно погружался в ночную тьму. Она растекалась густой чёрной смолой по улицам. Прохожие, застигнутые врасплох этим потоком, разбегались по своим укромным бетонным норам и лишь храбрые поднимали голову в поисках последнего лучика заходящего солнца. Свет одиноких фонарей на короткое время освещал две одинокие фигуры, бредущие по улице. Одна шла размеренным шагом, сохраняя молчание, явно погруженная в свои мысли. Его грустные глаза пытались разглядеть впереди свою судьбу, которую ему подготовил злой рок, в данный момент выступающий в виде его не сдержанного языка. Вторая постоянно меняла быстрый шаг на лёгкий бег, что бы не отставать. Еë глаза буравили асфальт, помечая всё неровности и многочисленные трещины. Вызван этот интерес был страхом более близкого знакомства с дорожным покрытием, вследствие бурного общения с горячительным и смущённостью, присущей всём девочкам, оказавшимся в слегка неоднозначной, но всë же романтической ситуации. Хорошо, что для меня ситуация оставалась однозначной и абсолютно не романтичной. Что бы скрасить наш недолгий путь и скрыть неловкость, Маша насыщала меня информацией о своей жизни. Хотелось бы сказать, что малозначимой и неинтересной, но к моменту прибытия к парадной, оказалось, что я веду домой серьёзно травмированную девочку, с большими проблемами в семье. Трясина, в которой я оказался где-то по икры, резко стала затягивать меня глубже.
На пороге родной квартиры нас встречал отец, к счастью всё же одевший штаны, что являлось признаком серьёзного отношения к ситуации или праздничного настроения. На лице красовалась ехидная улыбка прикрывающая бегающие глазки. Очевидно у него в голове, в очередной раз, утвердилась мысль в правильном воспитании подрастающего поколения.Странно, я не помню, что тогда делала мама, как отреагировала, говорила что либо. Наверное, она не посчитала этот день серьёзным событием и не присоединилась к ликующему настроению. Нас покормили. Отец не отходил от нас не на шаг и постоянно сопровождал меня подмигиваниями и поднятием большого пальца, очевидно считая, что его профессиональное мнение более старшего самца мне интересно. В итоге, как в давние времена, только что обвенчанных молодых проводили в спальню и закрыли за ними дверь.
Мои скромные покои, в этот раз, не представляли из себя последствия затяжного военного конфликта. За это стоит благодарить маму, решившую, что у моей спутницы может возникнуть плохой осадок от посещения нашего гостеприимного заведения. Глаза Маши обречённо буравили разложенный двухместный диван, предусмотрительно застеленный на двоих. Я стал обходить будущее поле боя. При каждом моём шаге девушка слегка вздрагивала. Заметив это, мне пришла мысль, что лучший бой - это тот который не состоялся и схватив одно из одеял с подушкой, я поплёлся к окну создавать себе импровизированное спальное место на полу. Кое как ощутив некое подобие удобства на полу, я почувствовал, что Маша так и не сдвинулась с места.
- Спать стоя не очень удобно - подметил я очевидные вещи.
- А ты там будешь ? - неуверенно спросила она.
- Нет, конечно нет. Полежу пару часиков на полу и переберусь обратно.Сарказм не сразу до неё дошёл.
- Прости, мне надо раздеться, не смотри пожалуйста - эти слова ей явно дались с трудом.
Я и так смотрел на стену, так что лишних телодвижений делать не пришлось. После непродолжительной возни Маша улеглась в кровать и мы уснули. Точнее уснули бы, если бы она не решила, что лучшее средство для сна - это хорошая беседа. Наша беседа была, скорее всего, не очень содержательной, так как подробностей я не запомнил. В какой-то момент, я решил, что стоит перекурить поступившую ко мне информацию и поднявшись направился к окну.
- Ты куда? - оборвавши свой рассказ, спросила Маша.
- Курить, но я слушаю, ты продолжай
- Я тоже, но мне это не мешает
- Отвернись, я оденусь и подойду - еë голос был настойчивым
- Уже отвернулся - сказал я, продолжая смотреть в окно.
Встав, она полностью оделась и после этого подошла ко мне. После перекура обряд с отворачиванием и раздеванием повторился. Через какое-то время брачный танец вновь случился, а потом ещë раз и ещë раз. Сложный узор абсолютно белого потолка заполнял мой разум, склоняя его ко сну, когда я понял, что наступила тишина.
- Ты спишь? - спросил я с лёгкой надеждой
- Нет, просто мысли странные - голос был задумчивым
- Какие же? - я заранее проклял себя за любопытство.
Тихие смешки раздались с кровати.
Утро, молотом по голове, в виде будильника поставила всë на свои места. Поднявшись с пола я поплёлся на кухню. Маши не было в кровати, но звуки из ванной позволили сделать предположения, не требующие серьёзных дедуктивных способностей. Отец сидел за кухонным столом с той же улыбкой, с которой нас встретил прошлым вечером на пороге.
- Ну и как? - спросил отец, продолжая улыбаться.
- Как что? - в мой организм ещë не попала достаточная доза чёрного топлива, что бы я мог начать осмысленные беседы.
- Ну это, ты понял. - взгляд сделался заговорческим, а на "ЭТО" было поставлено особое ударение.
- Ничего этого не было - так же расставляя акценты ответил я
- Да ладно, чего скрытничать, всё и так люди взрослые и всë понимают.
Очевидно все, кроме меня. В этот момент Маша вышла из ванной и дальнейший допрос был отложен до лучших времён. Подземные боги добросили нас до Выборгской, так как до выходных было далеко и никто не отменял занятия. Выслушав миллион благодарностей от Маши, мы наконец распрощались, решив не идти вместе к техникуму, что бы никто ничего такого не подумал. Мы ещë не знали, что уже вся Выборгская всë знала и как раз о таком подумала.
