Во время поездки я заметил, что, прежде чем завести двигатель, водитель бил ногой по маленькой педали, расположенной рядом с педалью газа. От удара по этой педали машина делала рывок вперед, а водитель быстро переносил ногу на педаль газа и, нажимая ее, запускал двигатель. И когда я ударил по педали стартера, машина тоже рванулась вперед. Но на газ я не жал, поэтому она, проехав пару метров, остановилась. Вздох восхищения достиг моих ушей. Чтобы закрепить успех, я повторил финт еще раз, прежде чем выйти из машины. А, выйдя, просто назвал свое имя. Дальнейшее происходило как у всех детей: посыпались вопросы на смеси украинского и русского языка, на которые я с удовольствием отвечал. А если не понимал вопроса, то это также вызывало восторг у моих новых приятелей и приятельниц.

Вернулись мама и водитель. За мной и за вещами. И очень удивились, что машина стояла под горячим солнцем, а не в тени. Водитель посмотрел на меня долгим взглядом, покачал головой…и уехал. А мы с мамой пошли в дом, обживаться.

Это теперь я знаю, чем село отличается от деревни. А тогда для нас с мамой место, в котором мы оказались, было деревней – и точка. Место же это было восхитительное. Недалеко, за огородом и полосой дикого поля с пахучими полевыми травами, текла быстрая, каменистая река – Тисса. Противоположного берега у реки не было, а сразу из воды поднимались скалы. Ниже по течению реки, за селом, был виден железнодорожный мост, упиравшийся в склон горы. Было забавно смотреть, как поезда исчезали внутри горы или как, наоборот, паровоз, весь в дыму, вырывался из тоннеля на простор горной долины.

Мои отношения с сельскими сверстниками сложились однажды и навсегда благополучно. Мы часами носились по поляне, гоняли мяч и играли во все то, во что в те годы играли дети. Появился у меня и дружок – ровесник, живший в соседнем доме. С ним мы проводили вечера за беседой обо всем на свете. Тогда я получил интересный опыт общения, о парадоксе которого много позже прочел в научных статьях. Представьте себе пацанчика, который родился и жил в том месте и никогда прежде не бывал где-либо дальше недлинного маршрута местного автобуса. Ему я рассказывал о Москве, о других местах, в которых уже успел побывать за свою недолгую жизнь. В чем парадокс? В том, что я так и не сумел объяснить моему дружку, что такое лифт и зачем он нужен. К этому вопросу мы с ним возвращались не один раз, но так он и не понял, зачем такое городить, если по приставной лестнице можно легко вспорхнуть даже на чердак! Социологи и этнографы различают подобный феномен: невозможность объяснить что-либо хорошо известное представителю одной цивилизации – представителю другой, имеющей иной опыт бытия. Мой дружок никогда не видел домов выше двух этажей.

Интересными для меня были поездки на рынок. Ездили туда на рейсовом автобусе, битком набитом людьми, гусями, курами и поросями. Нас с мамой смешило, что рынок – признак процветания, находился не в Большой Тиссе, а в Малой Тиссе. И что село это – Малая Тисса, было в несколько раз больше Большой. Народ местный, еще совсем недавно ставший «советским», хотя и был громкоголосый, но еще был лишен грубости и выглядел общительным и беззаботным.

Примерно в середине нашего отдыха произошло у меня новое знакомство. Мы, как всегда, играли во что-то на поляне, когда я заметил мальчика и девочку, наблюдавших за нашей игрой. Хотя они были одеты лучше, аккуратнее, чем остальные деревенские, у меня не появилось сомнения, что и они – местные. Через некоторое время меня заинтересовало, почему они не присоединяются к играющим и почему остальные дети будто не замечают их. Мой статус в деревенском обществе был достаточно высок. Ведь не только моему дружку, и другим детям тоже доставались мои рассказы о «большой жизни». Поэтому я взял на себя труд вовлечь в нашу игру новичков. Они с радостью присоединились. Хотя, не без удивления заметил я, что некоторые ребята сразу вслед за этим из игры вышли. Но я был не в том возрасте, чтобы о чем-то таком надолго задумываться.

На следующий день, когда я пришел на поляну, мальчик и девочка уже ждали меня. И, подойдя, пригласили меня к себе в гости. Я уже хорошо понимал тот язык, на котором они говорили, дети быстро учатся. Новые знакомые повели меня к высокому, глухому забору, из-за которого был виден лишь второй этаж большого деревянного дома. Все другие дома в селе имели вместо заборов плетни. И были одноэтажными.

Нам открыли высокую деревянную дверь сбоку от мощных ворот, и мы вошли во двор. Оказалось, за забором было не одно строение. Виден был за ними и фруктовый сад.  Меня поразила лестница, по которой можно было подняться на второй этаж большого дома. Такие лестницы я видел только на картинках из книжек сказок. Широкая, односкатная, она располагалась снаружи дома и имела собственную крышу, которую поддерживали резные деревянные колонны. Во дворе хлопотали несколько женщин. Одна из них была матерью моих новых знакомых. Они меня с ней познакомили. После чего мы были усажены за деревянный стол, стоявший во дворе. Первое время ничего особенного не происходило. Я быстро сориентировался, что в этом доме есть какие-то правила, отличные от деревенской улицы. Вспомнил, что я – «воспитанный городской мальчик» и решил, что в грязь лицом не ударю. Могу и сидя вести беседу, не держа руки в карманах и не сплевывая под ноги.

Мы разговаривали с ребятами о том, о сем. Кто-то из женщин принес нам фрукты. А позже женщины и мама ребят подсели за наш стол и завели между собой разговор. И разговор этот меня насторожил – я услышал слова, значения которых не понимал. Хотя женщины, до этого кудахтавшие на местной, специфической «мове», за столом заговорили по-русски.

- Какие  Симочка  получила  дары  на  именины?  –  спросила  одна  из них.

- Ладанку серебряную! - ответила мама Симочки - И крест нательный, золотой.

-  Это уже третий  у нее! – вступила другая женщина.

- А Якову что приготовили к его именинам?

Дети сидели молча, а я, не чуя беды, пытался понять, о чем идет речь. Не успел. Любопытная женщина обратилась ко мне:

- А у тебя какие есть дары?

Я молчал, не находя ответа. Мама детей пришла мне на помощь:

- Тебе ведь дарят что–то. Расскажи, что?

На прошлый день рождения тётя подарила мне альбом с марками, а подруга мамы клюшку для хоккея. О чем я и сообщил. За столом повисло молчание. Брат и сестра сидели, опустив глаза куда-то ниже крышки стола. Женщины поднялись из-за стола и отошли от нас по своим делам.

- Что такое дары? – спросил я у ребят.

Помню, что кто-то из них ответил:

- Дары – это такие святые подарки.

Чем поверг меня в еще большее недоумение. Я не знал, что бывают святые и несвятые, думал, все подарки – одинаковые.

В это время, по изменившимся голосам женщин я понял, что происходит что-то важное. Оглянулся в их сторону и увидел, что во двор с улицы вошел мужчина. Это был стройный человек, темноволосый, с аккуратной бородой. Он был необычно (для меня) одет в длинную одежду черного цвета. На его груди, на блестящей цепи, висел большой крест с цветными камнями. Женщины, все кроме мамы детей, стали целовать ему руку!  И дети, встав из-за стола, тоже подошли к мужчине и поцеловали ему руку. А он поцеловал их, совсем так же, как мой папа целовал меня.

Я сидел за столом и с интересом наблюдал за происходящим. Как мужчина, не спеша, пошел вверх по широкой лестнице в дом, как женщины, суетясь, заторопились за ним, но держались на расстоянии. Дети же вернулись ко мне, и мы еще недолгое время о чем-то говорили, когда мужчина вновь спустился во двор и подошел к столу. При его приближении я встал, вслед за детьми. И так мы, стоя, его приближение встретили. Положив руки на головы своих детей, мужчина стал смотреть на меня. Я же разглядывал его. Ничего он мне не сказал. Лишь велел детям следовать за ним, в дом.

Когда они шли вверх по лестнице, ко мне подошла одна из женщин, взяла за руку, вывела через дверь на улицу и шепнула на прощание:

- Не приходи сюда больше!

Ошеломленный, поплелся я по сельской улице, не понимая, что я такого сделал, что меня выставили вон. Ведь на родной, рабочей Пресне я, «мальчик из приличной семьи», был желанным гостем в квартирах всех моих приятелей. Не найдя объяснения, я вприпрыжку помчал к маме, чтобы рассказать о случившемся.

Выслушав меня, мама сказала только два слова: наплюй и забудь! Но, видите, не забылось. Позже я попросил объяснений еще и у своего дружка-соседа. Но и он был не многословен.

- Мы с ними не водимся – так, примерно, ответил мне пацанчик.

Больше я этих мальчика и девочку не видел, они не приходили на поляну. Через несколько дней тётя приехала забирать нас с мамой, потому что приняла решение, что дальнейшее оздоровление мне предстоит пройти в пионерском лагере.

Но это уже другая история.

Полицейский катер опрокинулся на реке Тиса возле деревни Тимар.

Полицейский катер не заметил натянутый канат парома и на большой скорости врезался в него, после чего лодка сделала кувырок и опрокинулась так, что олимпийским прыгунам в высоту стало стыдно.