Может, я всегда хотел нечто подобное?
Даже есть люди, специально выдумывающие свои болезни. Хотя нет, я не такой. Наверное…
– И можно ли его вылечить? – Уточнил я, смотря на доктора.
– К сожалению… – Протянул врач, но я его перебил, вскакивая с места:
– Для чего притворство? Да у вас в день с десяток таких как я. Неужели каждого жаль?
– Я… – Доктор замялся, взор его заметался по сторонам.
– Не хочу вам нагрубить – врачей я ценю. – Произнёс я. – Но прошу, скажите честно – вам всё равно?
Доктор немного помедлил, затем промямлил:
– Если с моральной стороны…
– Я прошу честного ответа. – Без притворства. – Без прикрас. – Проговорил я, и почувствовал, как что-то тёмное и одновременно чистое, прекрасное и жизнеутверждающее, так много лет живущее в глубине души, наконец, вырывается наружу.
– В целом, вы правы. – Осторожно сказал доктор. – Понимаете, это тяжело… – Сообщать людям об их скорой…
– У каждого своя правда. – И вы заслуживаете уважения.
– Что, простите? – Врач немного снял медицинскую маску, посмотрел на меня удивленно.
– Возможно, мало кто вам об этом говорил. Кто-то винил вас, когда кто-то умирал, и благодарил Бога, когда-то кто-то вдруг выходил живым. – Однако вы не несёте ответственности за жизни. Вы не в силах спасти кого-то определенного со стопроцентной вероятностью. – Но я благодарен, что вы находите в себе силы для соблюдения правил и рамок.
– Учусь. – Аспирантура. – Произнёс я.
– Спасибо. – Нерешительно протянул руку доктор, и я пожал её:
– Вы, пожалуй, один из немногих, кого я по-настоящему уважаю. И вы первый, кто услышал правду.
– И что вы собираетесь сделать? – Осведомился мужчина, когда я собрался покинуть кабинет.
С лёгкой улыбкой я повернулся:
– Говорить правду о людях.
– Хватит бояться. – С этими словами я покинул помещение.
Зашагал по оживленному проспекту. Какой-то мужчина с нелепой причёской прошёл мимо.
– Да. – Кивнул я. – Смени причёску. – Она уродская.
Тот кинул взор ко мне, хмуря брови.
– И тебе бы не помешало похудеть. Накопи деньги на пересадку волос. В Турции делают. Хватит пиво жрать.
Мужчина оторопело застыл на месте – сколько я уже встречал таких! Самые наглые и вездесущие – о таких обычно мало что говорят, смеются, но относятся с уважением.
Именно подобные чаще всего хамят официантам и курьерам.
Плевать – подумал я, и вдруг кашель накатил на меня.
Я упал на землю, выхаркнул кровь.
Несколько людей прошли мимо. Старушка с миловидным лицом, парень примерно моего возраста.
Некоторые достали телефоны, принялись снимать, пока я ощущал, как задыхаюсь собственной кровью.
Одинокий гордый… Круг? Нет, наверняка одинокая круглая материя. Ну и херня, а не метафора.
Ко мне бросилась девушка – самая что ни на есть обыкновенная, подбежала, судорожно раскрыла свою сумочку и принялась в ней рыться:
– Нет, я просто притворяюсь. – Прохрипел я.
Девушка изумленно взглянула на меня.
– Да, мне плохо! – Вскричал я, потом, взяв из рук спасительницы салфетку, оттёр рот – приступ уже прошёл сам по себе.
Вскочив с места, я буркнул:
Потом осмотрел нескольких людей, уже готовых убирать телефоны:
– Эй, вы! Выродки! Ублюдки! Нет, чтобы помочь! Знаете, мне осталось от силы пару месяцев, может, меньше. А вы достали телефоны и снимаете! Идиоты!
И никто не сказал ни слова. Абсолютно. Несколько человек просто застыли на месте.
– Мир не без добрых людей. – Я порылся в кармане штанов, вынул оттуда почти всё, что у меня оставалось – десять тысяч, и протянул девушке.
Та не решалась брать в руки деньги, но я аккуратно вложил ей в ладони купюры и зашагал дальше.
Завтра нужно было выходить на учёбу. Наверное. Да, я скажу всё, что думаю о них. И плевать мне.
Знаете, в подобных историях всегда несколько случаев. Некоторые ударяются в Бога – хотя он им чёрт поможет, другие наоборот винят во всём Создателя.
Всегда удивлялся что с тех, что с других.
Ведь Бога винят обычно те, кто в него до этого не верил.
Может, его вообще нет, а? А даже если есть – заняться нехер высшей сущности – вмешиваться в дела обезьян! Вот есть войны – в них виноват Бог. Есть вылеченные раком – это милость Божья.
Мы сами себе и ангелы и демоны. А человек становится монстром лишь тогда, когда слишком долго был добрым.
Существа мы внутри серые – просто склонны к стороне тьмы – смешно, правда?
Некоторые конечно более светлые, но мир в основном слишком серый.
Да и вообще – как говорил классик – если каждый человек на планете хотя бы на пять минут узнает всю правду о себе, он не выдержит и вздёрнется.
Однако если узнавать кто ты есть на самом деле постепенно, погружаясь в недра своего разума день за днём, можно стать… Более осознанным, наверное.
В университет я пришёл, выпил две стопки джина – слишком мало для того чтобы напиться, но достаточно для того, чтобы ощутить лёгкое головокружение в голове.
Прошёл в аудиторию, сел за парту.
– Как ты? – Спросил одногруппник.
– Никак. – Отозвался я, поворачиваясь к парню – того звали Степан, если кто-то запомнит.
Рыжий, неуверенный в себе тип, но очень умный.
Кто-то окрикнул меня с улыбкой – идиотской и казалось бы дружеской – человек, худой, среднего роста, брюнет – Дима.
– Заткнись. – Процедил я.
Тот оторопело взглянул на меня:
– Интересоваться у дружков будешь. У меня спрашивать. Идиот. – Буркнул я.
Глаза Дмитрия налились недоумением и злобой. А что ещё лучше – раздражением.
Всегда такой обаятельный и смешной – на деле кретин, каких поискать.
– А знаете. – Я вскочил с места, посмотрел на разношерстную толпу одногруппников и одногруппниц. – Наши с вами пути расходятся.
В помещение вошёл преподаватель, кто-то стал кричать мне, смотря как на дурака:
– Плевать мне. – Возразил я, повернулся к здоровому преподавателю, ходившему всегда с лёгкой ухмылкой.
Медленно вытянул средний палец:
– Павел! – Вскричал тот, а скорее, попробовал.
Всё превращалось в цирк. Не так я это себе представлял.
– Сидите тут, строчите всякие рефераты. Погружены в учёбу. Да у вас же одно и общение о том, как бы всё поскорее закрыть! А потом собраться и побухать! И всё – пустота! – Посмотрел я на всех кругом. – О чём вы думаете? Я не верю, что вы все такие – у каждого из вас есть увлечения, да… Но почему… Почему вы такие простые?
– Ты что, пил? – Хмуро отчеканил профессор.
– Немного. – Подтвердил я.
Все сплотились против меня.
– Ты на отчисление что ли нарываешься? – Изумился Дима.
– Ты вообще заткнись! Ты! Ты ведь всегда хотел быть на меня похожим?
Парень потупил взор от моей наглости:
– Так, прекратить немедленно! – Закричал преподаватель, наконец приходя в себя. – Что тут происходит?
– Ничего. – Я умер. – Точнее, умру. – Так, может, дадите мне право последней речи?
В аудитории повисла гробовая тишина. Профессор рухнул на стул – наверное, ему было всё равно. Он просто удивился.
– Я же вижу, как ты хотел загнобить меня, Дима. – Продолжил я, глядя на одногруппника. – Сначала шутил, потом благодаря мне ворвался в коллектив, который сплотил я. Когда я ещё не был истощён. – Я вскинул вверх свою тощую бледную руку. – То был сильным. Помнишь, как я тебя всегда обгонял в физических параметрах?
На секунду я застыл – слова путались.
– Лера, Дима, Стёпа, Лиза, Макс, Сергей, Слава, Влад, Александр, ты, Мирон: – Я указал на полноватого парня: – Всегда отшучивался. И на мне в том числе. – Полностью ушёл в учёбу.
Я не спорю, много нужно знать. Но вы же не станете умными! Вот что вам даст ваше идиотское рациональное видение и заучивание предмета, а? Вы словно… – Я отпрянул. – И не живые люди. – Механизмы, запрограммированные на что-то одно. А все ваши интересы, увлечения – лишь кроха души, что у вас осталась. И та скоро умрёт.
А вы – зачем вы жили, а? Задайте каждый себе вопрос – для чего вы жили? Ради кого? Или ради чего? – Я улыбнулся.
Нет, сил изобличать даже одного до конца не было…
– Ты говоришь как параноик. – Вскочил Дима, кинув ко мне стальной взор: – Просто фантазёр, который скоро помрёт, и что же он получит? Что получил ты, выступая тут как клоун в цирке?
Зря я думал, что если умираю, то смогу всех обличить. Сорвать маски с парада лицемеров.
– А я знаю. – Дмитрий ухмыльнулся. – Ты просто ищешь признания. Неосознанно, надеешься получить его хотя бы сейчас…
– Заткнись… – Прошептал я.
– А то что? – Дима широко расставил руки. – Что ты сделаешь, дохляк?
В порыве злости я бросился на него, свалил своим пятидесяти восьмикилограммовым весом под восемьдесят килограмм занимающегося спортом парня.
И он даже не смог дать мне отпор – хотя старался, а я бил его по лицу в исступлении, пока он не стал плакать от боли, и даже несколько крепких пар рук не могли оттащить меня от него.
А потом я выхаркнул кровь, пошатнулся, рухнул на пол.
– Заткнитесь! – Вскричал я, поднялся через пару мгновений провала в темноту, чувствуя, как голоса нашептывают мне что-то, и побежал.
Выбрался из университета как из адской конторы. Ну и кому я пытался что-то доказать? Насилие – херня – да и Дима, наверное, не особо сопротивлялся.
И долго я шёл по улице, свернул в парк, помятый, истощенный болезнью, бледный, худой, похожий на тень, а не на человека.
Как я их ненавижу. Просто терпеть не могу. НЕНАВИЖУ!
Как мне отвратительны люди… Все эти лица… Лицемеры, выродки… Подонки… Ненавижу.
Затрясся. Упал. Трава… Повсюду трава и стволы деревьев. В тени ветвей лиственниц я дышу. Солнце не палит своими знойными лучами.
Но вот ко мне подходит старик – лет семидесяти на вид, смотрит с теплотой, протягивает руку, и я поднимаюсь.
– Спасибо. – Искренне произнёс я.
Жилет поверх рубашки, штаны, удочка в левой руке, очки, седые волосы, глубокие морщины избороздили лоб и впалые щёки.
– Озеро неподалёку, внучок.
Медленно я проговорил, усмехнувшись:
– Конечно! – Живо отозвался он, прошёл вперёд по какой-то тропе и я устремился следом за ним.
Они шептали… Как же было хорошо.
– Чем занимаешься? – Поинтересовался дед.
– Так… – Протянул я и издал смешок.
– Что такое? – Удивился старик.
– Думал, посчитаете меня наркоманом. Или пьяницей. За мой внешний вид.
– Внешний вид о человеке мало что говорит. – Произнёс дед. – Но, несомненно, тебе бы не помешало немного веса набрать… Впрочем, не моё это дело. А я так, дурень старый, зря лезу…
– Болен я. – Выпалил я. – Небось, раньше вас помру.
– Ну, с таким настроем точно помрёшь. А что за болезнь хоть?
– Вот как называют животное, которое на горе никогда не свистнет? – Озорно протянул я.
В выражении лица деда смешалось одновременно сожаление и желание издать смешок от необычной моей подачи.
– Да. Прошу вас – я хочу только искренности.
Старик не сдержался, рассмеялся:
– Ну и шутник! Рак на горе свистнет, точно… – Потом вдруг краска залила его лицо: – Извини…
– Никаких извинений. Вот ты, допустим, развалина. Только тощий ты от старости, а я от болезни. Мы почти что ничем не отличаемся.
Дед не обиделся, ухмыльнулся:
– Да, ты прав. – Только вот я, кажись, поздоровей тебя буду.
– Смотря как. Кстати, знаете… – У вас сети есть? – Спросил я.
– Ну да… А то кто ж на рыбалку с одной удочкой ходит?
– Это хорошо. – Протянул я.
Мы вышли к озеру – мусора здесь не было.
– Убираюсь тут. Гады мусорят иногда. – Увидев моё удивление от чистоты, сообщил старик.
А потом мы рыбачили. Весь вечер и всю ночь. Уснули под утро. Проснулся я под аромат чего-то вкусного.
Посмотрел кругом – трава, озеро, деревья.
А над костерком и старой кастрюлей хрипит дед.
– Ну что, сварились? – Осведомился я, подходя к старику.
Тот помешал ярко-красных, вкусно-пахнущих раков.
– Отлично. – Поедим. – Объявил я.
Мы сели, говорили не особо много – после завтрака я снова лёг на траву, а дед закинул удочки и уселся рядом, облокотившись о ствол дерева.
– Ты тоже. – Парировал я.
Старик задумался, потом произнёс:
– Думаю, этого и не нужно.
– Пожалуй. – Согласился я.
– Со всем уважением – но советы мне не нужны. – Отринул я.
Секунду я посомневался, потом всё же сдался и рыбак продолжил:
– Забей на всё. Живи в удовольствие.
– Это… Это как… – Закашлялся я, вскочил с земли, приподнялся.
– Да… – Пробормотал я сквозь кровь, потом услышал, как ко мне ринулся дед.
А раки и правда были вкусные. Очень даже.
Интересно, а что если поставить сети в другом месте, на том берегу? – Будет ли их больше?
То, что нас не убивает, делает сильнее. А то, что убивает… Я ем это на завтрак.
Хотя, слишком пафосно и натянуто, согласитесь?
