Он прибыл, как и положено серьёзному: с блокнотом в твёрдом переплёте, остро заточенным карандашом и научной гипотезой, что язык - это шкаф с аккуратными полками. На титульном листе он вывел: «Словарь петербургского наречия. Опыт систематизации».
Он напоминал мне меня, когда я только приехал в этот город с чемоданом и привычкой всё объяснять.
В его же чемодане ждали своего часа серьёзные приборы: диктофон для фиксации фонетических особенностей, люксметр для измерения световых потоков и высокоточный хронометр. Его миссия, как серьёзное облако, висела над головой: «Систематизация и каталогизация алогичных семантических единиц». В блокноте он завёл графы: «Явление», «Частотность», «Физические параметры», «Предположительная природа».
Электронное табло на вокзале мигнуло, и прямое слово «ВОКЗАЛ», будто смутившись, выдохнуло и стало мягким «ВОКЩАЛ». Учёный навёл диктофон, но на записи поселился лишь тихий вздох, которым город выдыхает прямые углы. В графе «Физические параметры» он написал: «Не поддаётся фиксации».
Он прошёл мимо проводников, и те уважительно пропустили такое самостоятельное решение исследовать.
На улице он увидел, как чья-то рука поставила чашку, отбросив тень на полоску света и создавая вход для тени. Его верный люксметр показал сначала скачок до бесконечности, а потом - ошибку, перечёркнутую нулём. «Оптический парадокс», - записал он, чувствуя первое раздражение.
На стекле кто-то мелом вернул на место пропавшую букву «к» - и бесформенный «киос» снова обрёл достоинство киоска. Учёный поднял лупу, но оптика не помогла: в этом городе грамматику читали не по правилам, а по погоде. Записав свою новую досаду в блокнот, он пошёл дальше.
На перекрёстке, перед тем как вспыхнуть зелёным, светофор на мгновение замер. Толпа сделала общий микровдох. Он включил хронометр, чтобы измерить эту паузу. Секундная стрелка дёрнулась, замерла и пошла в обратную сторону.
«Сбой прибора на фоне массовой психосоматической реакции», - процедил он, убирая хронометр. Его шкаф с аккуратными полками не треснул. Он просто отказался открываться.
К обеду он был разбит. Блокнот пестрел пометками «не поддаётся измерению», «требует проверки оборудования», «вероятно, субъективное восприятие». Он сидел на скамейке, раздавленный провалом своей методологии, и смотрел, как люди в спешке спотыкаются о собственный темп. Город не давался в руки. Он был как вода, которую невозможно зажать в кулаке.
Тут к нему подошла Собака с железным тире на ошейнике. Она молча посмотрела на его дорогие, но почему-то отказавшиеся приборы, потом на его блокнот, полный несостоявшихся фактов. Она мягко ткнула носом в хронометр. Потом сняла с ошейника своё тире и положила ему на колени.
Обмен был предложен без слов.
Он колебался секунду. А потом понял. Он снял с руки свой серьёзный хронометр и протянул его Собаке. Та приняла его в пасть, будто это и было его настоящее предназначение, и скрылась в подворотне.
У него на коленях лежало простое, тяжёлое, настоящее тире.
Его научная строгость не испарилась - она сменила агрегатное состояние. Из твёрдости линейки превратилась во внимание, жидкое и всепроникающее, как здешний дождь.
В этот момент учёный достал блокнот, перечеркнул все таблицы и графы и сделал первую запись - сделанную не прибором, а участием. Вечером он зачеркнул подзаголовок «Опыт систематизации» и написал новый: «Опыт выслушивания». Он вдруг понял, что этот язык нужно не описывать, а слушать, как слушают музыку или тишину.
А ТЕПЕРЬ? - короткая формула запуска смысла. Произносится шёпотом. Служит ключом к дверям, которые открываются изнутри. Пример: «А теперь?» - и в парадной вдруг стало тише на один лестничный пролёт.
БЕЛЫЙ «ДО ДОМА» - билет без маршрута; даёт право идти в свою сторону. Выдаётся самому себе в момент совпадения шага и внутреннего разрешения.
ВХОД ДЛЯ ТЕНИ - узкая полоска света на подоконнике или асфальте, узаконивающая право на остановку без оправданий.
ВОКЩАЛ - вокзал со щадящей скоростью. Не торопит людей, а держит для них паузу. Пример: «Рекомендуем вокщал, если догоняете не поезд, а себя».
ЗДЕСЬ - указательное местоимение со смыслом «не мимо». Уточняется не словом, а жестом, светом или тихим присутствием.
-КА (суфф.) - уменьшительно-бережный. Применять только для близости, никогда - для маскировки приказа.
КРАЙ (буква «к») - согласная, возвращающая словам форму и меру. С ней «сосисы» становятся сосисками, а «ещё одну» - «как раз хватит».
МОЖНО - погодное состояние смысла, а не разрешение свыше. Возникает там, где кто-то держит вход или делится светом.
НА ДВОИХ - наречие бережности. Делит не порцию, а шум, тишину или вид из окна.
ПАУЗА (честная) - короткий подоконник внутри времени. Излюбленная мера часов вокщала и светофоров, знающих музыку. Признаки: после неё успевают сказать «спасибо» или «прости».
ТИРЕ (-) - ещё один мост города. Соединяет «надо» и «дома», «срочно» и «потом». Прокладывается мелом, взглядом, молчанием.
Он держал вход у тёмного перехода, пока мальчик со скрипкой не прошёл, и понял, что «можно» измеряется не люксами, а дыханием.
Он написал мелом у стены «на двоих» и увидел, как один человек положил туда свою лишнюю булочку, а другой подобрал и превратил её в разговор.
Он стоял на белой полосе и слушал микровдох светофора, записывая светомузыку без нот.
К вечеру он добавил к титульному листу ещё одну строку:
«Читать не по алфавиту, а по погоде».
А в предисловии - короткое извинение, которое в этом городе означает «всерьёз»:
«Я прибыл измерять, но остался слушать. Этот словарь не имеет обложки: его можно дописывать мелом на стекле, асфальте и в памяти. Все поправки, внесённые вниманием, вступают в силу с момента их произнесения».
Учёный ушёл так же, как пришёл, - пешком. Но на двери нашего двора оставил свой карандаш и листок: «Добавьте: „держу вход“, „как раз хватит“, „а теперь?“. Подпишитесь своими именами. Это и будет редколлегия».
С тех пор словарь растёт сам. Мы вписываем в него маленькие глаголы, большие сомнения и незначительные запинки. Наш учёный иногда возвращается, чтобы сбросить свою серьёзность, сесть на скамейку и смотреть, как кто-то оставляет вход для тени, как дождь переставляет буквы, как бронзовая дама выходит на променад. Он морщит лоб - по-научному, строго, - а потом произносит свою любимую петербургскую формулу:
