Автор: Виталий Илинич

Цикл статей будет рассматривать темы в средней детализации, в некоторых случаях крупными мазками, и выражать моё (автора) понимание ситуации, основанное на мнении участников ПМВ с высших командных должностей, выраженном после войны, на данных современных исследователей и исследователей времен Интербеллума, в том числе военных, а также на воспоминаниях офицеров, сражавшихся на фронтах ПМВ.

Предыдущие статьи цикла:

• Вступление – Что мы знаем о ПМВ?

  • Первая Мировая. Почему ничего не получалось?

  • Химическая война. Часть 1

  • Химическая война. Часть 2

  • ПМВ. Рождение современной артиллерии. Часть 1

  • ПМВ. Рождение современной артиллерии. Часть 2

  • Первая Мировая. Рождение тактики пехоты

  • Первая Мировая. Рождение тактики пехоты. Часть 2

Итак, в прошлых статьях мы с вами рассмотрели, почему не удавалось прорвать фронт, и какой был получен опыт. Что изменили, как зародилась тактика пехоты и как появился новый подход к применению артиллерии. Собственно, это всё вместе привело к ряду успешных прорывов обороны в ходе «весеннего наступления» – череды наступлений германской армии весны-лета 1918, в некоторых из которых оборона не только была полностью прорвана, но еще и удалось добиться продвижения на глубину во многие десятки километров, причем быстро, чуть ли не 60 км за четыре дня.

Да, многие вообще не знают, что оборона в итоге-то была полноценно прорвана, и что в ПМВ наступления могут быть не только по 5–10 км за полгода. Могут быть еще по 60–80 км за неделю-две, включая завершающие бои с затухающими продвижениями. С моей точки зрения тактика, позволившая прокручивать такие фокусы, легла потом в основу тактики прорыва обороны, имевшей место после ПМВ, да и в целом в действия пехоты и артиллерии.

В этой статье я бы хотел рассмотреть некоторые особенности этих наступлений, а также полученный в них опыт и то, как он, по моему мнению, повлиял на дальнейшее развитие военного дела. Ключевыми вещами, я напомню, была внезапность, уменьшение длительности артподготовки за счет нового к ней подхода, а также новая тактика пехоты. В рассказе об артиллерийской части я буду в основном опираться на материалы Георга Брухмюллера - полковника германской армии, который, во многом, и был организатором нового способа использования артиллерии.

Вопросу внезапности, а, следовательно, сокрытия приготовлений в тайне, уделялось особенное значение. Помимо того, что о подготовке к наступлению особо не распространялись, и знали в основном только необходимые люди, предпринимались и меры маскировки. Каждая батарея артиллерии или иная часть получали памятную записку с описанием мер сохранения тайны. Это, кстати, важный шаг – информированность людей о том, что конкретно надо делать способствует пониманию задачи.

На местах стоянок ничего не должно выдавать наличие частей. Повозки следует располагать неправильными группами под деревьями и другими укрытиями. При появлении неприятельских самолетов людям запрещалось двигаться по дорогам. Запрещалось прокладывать новые колеи, разводить огонь днем на новых местах. Полевые кухни для готовки еды уезжали в населенные пункты или на существовавшие ранее стоянки. По возможности всё маскировалось и не выдавало себя, разведка тоже проводилась максимально скрытно.

Все новые передвижения производились ночью. Движение днем не должно было превышать обычных значений. Принимались особые меры против загромождения дорог, чтоб к утру части не стояли в пробках. Движение регулировалось заставами, которые перегораживали дороги шлагбаумами и цепями, пропуская только конкретные части или тех, у кого есть пропуск.

Шум от езды тоже по возможности заглушался. С этим связана забавная история, как в одном из весенних наступлений сокрытию шума от передвижения артиллерии очень помогли лягушки. Рядом с участком фронта находилось озеро, и по ночам на всю округу раздавалось оглушительное кваканье. Я думаю, это неспроста. У лягушек были к французам свои счеты…

Все приказы и документы, связанные с наступлением, хранились в особых сейфах. Брать их с собой в разведку на передовые линии запрещалось. А в открытое пользование – наоборот – выдавались приказы, указывающие на возможное скорое наступление Антанты и необходимость упрочнить оборону. Контроль за всеми этими мерами осуществляли специальные патрули с широкими полномочиями (видимо, полномочиями проверять и наказывать, но у источника нет деталей на этот счет), а также самолетами и аэростатами с воздуха.

Еще одной особенностью этих немецких наступлений было максимально точное и подробное составление приказов. В приказах указывалось буквально почти всё, артподготовка проводилась по четкому расписанию. По моему мнению это делалось для того, чтобы максимально поразить все цели, ничего не оставив на волю случая. Слишком многое стояло на кону и слишком быстро по меркам ПМВ надо было сделать работу. Второй же причиной, как я думаю, была высокая степень децентрализации пехоты, из-за чего артиллерия как бы должна была вести ее за собой, обеспечивая движением огневого вала темп наступления, подобранный с учетом возможностей пехоты.

При этом проводились также встречи с пехотными командирами, вплоть до взводного уровня, на которых артиллерийские начальники знакомили пехоту с особенностями артподготовки, подкрепляя тем самым веру пехоты в свою артиллерию, без которой наступать было бы сложно. Подготавливались сообщения для пехоты, дополненные схемами и картами с подробным описанием артподготовки. Слушатели также могли задавать вопросы и высказывать свои соображения, на которые давались ответы. Даже отмечалось, что пехота питает безусловное доверие к артиллерийским офицерам.

В частности, эти «конференции» были необходимы ввиду особенностей артподготовки по строгому плану, когда различные участки поражались в разное время, и не знающая плана пехота могла подумать, что ее участок не обстреливается по причине какой-то неурядицы. Это приводило порой к постоянным прозвонам по линии связи с лишними докладами, которые загромождали эти самые линии связи и связистов ненужной информацией. А если офицеры будут знать, что так и должно быть, и по плану назначенный им участок обстреляют в определенное время, то и паники будет меньше.

В этих немецких успешных артподготовках были свои нюансы. Одним из них было то, что разрушение проволочных заграждений передавалось минометам. Разумеется, минометы в германской армии были не только легкие, но также средние 170-мм и тяжелые 240-мм калибром. Второй особенностью было колоссальное внимание к контрбатарейной борьбе. Считалось необходимым для надежного подавления выделять минимум по батарее своей артиллерии на каждую обнаруженную батарею противника, но в планах мне встречалось распределение в три батареи на одну батарею противника. Также имелись «дежурные» батареи для экстренного подавления новых, ранее неизвестных, и вскрывших себя в ходе артподготовки батарей противника. Но поскольку количество немецкой артиллерии было конечным, эти «дежурные» батареи усиливали и обычную артподготовку с возможностью экстренно прекратить задачу, если понадобится подключиться к контрбатарейной борьбе.

Третьей важной особенностью было то, что предпочтительным средством подавления батарей выступали легкие пушки (77-мм). Их было много, они стреляли относительно далеко, и были скорострельными. А поскольку подавление артиллерии велось преимущественно химическими снарядами, то мощность каждого отдельного снаряда была не так важна. Важнее была огневая производительность – количество химии, доставленной в единицу времени. Легкие пушки тут были не хуже более тяжелых гаубиц за счет темпа стрельбы и многочисленности. Гаубицы или тяжелые пушки же применялись для подавления преимущественно в случае расположения целей далеко или за обратным скатом холма, то есть целей недоступных для легких пушек.

В интересах артподготовки артиллерия делалась на четыре группы:

Ika – (Infanterie Kampf – борьба с пехотой). Она предназначалась для подготовки непосредственно участков прорыва, нейтрализации фланкирующих построек, обстрела участков фронта, соседних с участком прорыва, воспрещающего огня на путях подхода резервов (изоляция участка прорыва), ну и огневой вал тоже был в первую очередь в её компетенции. Может поддержать контрбатарейную борьбу обстрелом наблюдательных и командных пунктов, телефонных станций, а иногда и артбатарей. Подчинялась наступательной дивизии на своем участке (Angriffsdivision).

Aka (Artillerie Kampf – борьба с артиллерией). Подавляла артиллерию. Находилась в ведении стационарной дивизии на своем участке (Stellungsdivision), так как стационарная дивизия знает свой участок и ведет там разведку батарей противника. В какой-то мере подключается к огневому валу.

FeKa (Fern Kampf – дальняя борьба). Обстрел узлов дорог, расположений, командных пунктов, станций связи, путей подхода резервов. В некоторых случаях подключается к огневому валу когда он уйдет на большое удаление. Находились под руководством штабов корпусов.

SchweFla (Schwerste Flachfeuer – буквально, тяжелейший настильный огонь, назовем ее «тяжелейшая группа»). В нее входили, например, 150-мм, 170-мм и 240-мм пушки. Она занималась обстрелом самых дальних целей, например штабов корпусов или путей подхода резервов и станций выгрузки. Находились под руководством штабов армий.

Минометы и группы артиллерии непосредственного сопровождения пехоты учитывались отдельно, хотя иногда пушечные батареи сначала выполняли обязанности в рамках Ika, а потом сопровождали пехоту непосредственно. Также иногда буквально чуть ли не в окопах первой линии устанавливали 1–2 105-мм гаубицы под руководством энергичного командира, чтобы они с короткой дистанции поражали пулеметные точки и опорные пункты, уцелевшие к началу атаки пехоты. Ну и в целом артиллерию располагали близко к передовой, часть орудий чуть ли не прям за первой линией окопов, в том числе некоторые «легкие» орудия тяжелейшей группы (например, 150-мм пушки), чтобы с началом артподготовки они сразу могли поражать оборону противника на всю глубину.

С опытом первых прорывов ранней весны 1918 порядок артподготовки чуть подправили, и он стал следующим:

Первый период – ураганный обстрел всей обороны, всех целей, с применением химических снарядов. Мог вестись, например, 10 минут (майское наступление на р. Эна, далее везде сроки подготовки по нему)

Второй период – усиленная борьба с артиллерией. Борьбу ведут и батареи Aka, и большая часть батарей Ika, чтобы сразу вывести из строя максимальное количество артиллерии противника. Часть батарей Ika, FeKa и SchweFla продолжают обстрел главнейших командных пунктов, расположений, штабов и т.п. Разумеется, каждые группы бьют по целям в пределах своей досягаемости. Группы Ika будут бить, например, по командным пунктам полков, а более дальние группы дотянутся и до корпусных штабов. Батареи Ika также могут держать под обстрелом тыловые районы своих квадратов обстрела для изоляции участков прорыва от подхода резервов и прочей деятельности. Длительность – 65 минут.

Третий период – планомерная стрельба в соответствии с назначением групп. Ika по узлам обороны, Aka – по артиллерийским батареям, дальние группы (FeKa, SchweFla) по дальним целям. Часть батарей Ika продолжает держать под обстрелом тыловые районы для изоляции участка прорыва, а другая часть переносит огонь с одних укрепленных пунктов и полос обороны на другие. Иногда в этот период возобновлялся массированный обстрел артиллерии как во втором периоде. Длительность – 85 минут (внутри себя он разделялся еще на три периода, но я не буду лезть в такую детализацию).

Особенность в том, что, в сравнении с начальным распределением между Ika, Aka, FeKa, было решено несколько изменить порядок приоритетных целей. Это привело к некоторому смешению ролей групп борьбы с пехотными и артиллерийскими целями. Однако, сами группы переименовывать не стали. Поэтому пусть вас не путает то, что группа борьбы с пехотой стреляет иногда по артиллерии, а группа контрбатарейной борьбы участвует в огневом валу.

При этом схема не была прям железной, от наступления к наступлению она менялась, чтобы противник не привык к шаблону. Артподготовка могла идти три часа, а могла и пять. Применялись разные способы для введения в заблуждение и деморализации противника. В частности, внезапные ложные переносы огня, а затем возврат обратно, чтобы заставить противника бояться выходить из укрытий сразу после прекращения обстрела. Имелись даже ложные атаки с криками «Ура!» и мельканием касок над бруствером, чтобы заставить противника выйти из укрытий. Реальная же атака пехоты, наоборот, производилась максимально скрытно. Без изменений темпа стрельбы, без криков, пехота скрытно подбиралась на расстояние последнего рывка.

Во время штурма продолжалась неостановимая борьба с артиллерией противника, а иногда и обстрел тыловых районов (изоляция). Ну и, разумеется, огневой вал. Непосредственно перед началом пехотной атаки батареи Ika, за исключением самых тяжелых, а также некоторые батареи Aka брали под обстрел передовую линию противника. Тяжелые и средние минометы, а также очень тяжелые орудия (тяжелее 150-мм) не участвовали, так как от них слишком большой разлет осколков. Затем орудия переносили огонь скачком вперед на 200 метров (или более), и пехота устремлялась в атаку. Далее огневой вал двигался подобными скачками с расчетом строго по времени, кроме случаев, когда пехота сама просила его ускорить (на уровне командира батальона). Батареи FeKa подключались к огневому валу когда огонь достигал их целевых рубежей.

Особенно важно отметить, что огневой вал двигался настолько строго по времени, что при его переносе учитывалось также время подлета последних снарядов, так как требовался перенос с точностью до секунды. Буквально, так написано у того, кто внедрял этот способ. После каждого скачка на 200 м огонь ведется примерно 6 минут, затем переносится дальше. В некоторых случаях на отдельных рубежах были запланированы более длительные остановки. На прохождение одного километра тратится примерно 40-50 минут. Максимальные дистанции ведения огня в составе огневого вала подразумевают, что огонь не должен вестись самыми сильными зарядами (т.е. на предельные для орудия дистанции огонь в составе вала не ведется).

Отдельно стоит упомянуть, что в этот период уже велась инструментальная разведка (засечкой света и звука с разных направлений), которая в ходе сопровождения атаки обнаруживала вскрывшие себя огнем батареи противника и обеспечивала новыми данными батареи Aka, а методом отмечания собственных попаданий и корректировку батарей FeKa. В целом от точной корректировки во многом отказались, но хоть какая-то в отдельных случаях велась. Велось наблюдение с самолетов с подачей сигналов на специальные дежурные батареи в случае обнаружения контрударов противника. Эти батареи, как и дежурные батареи контрбатарейной борьбы, могли участвовать в артподготовке, пока не поступал сигнал к их основной задаче, ради которой они дежурят. Также в случае, если пехота сильно отстала от огневого вала, могла быть произведена экстренная доподготовка в полосе отстающей дивизии.

Об эффективности разведки и поражения целей можно судить как по успешности атак немецкой пехоты, так и по тому, что в наступлении на реке Эна из-за успешного огня немецкой артиллерии удалось захватить 14 железнодорожных орудий, который обычно располагаются довольно далеко от фронта. Французы не смогли их эвакуировать из-за успешного обстрела немецкой артиллерии. То есть, разведка успешно установила их наличие в глубине обороны, затем были успешно рассчитаны данные для стрельбы, а артиллеристы попали в цель на большой дистанции.

Ну и еще разок хотел бы напомнить о массовом использовании химических снарядов. В частности, в майском наступлении батареи Aka и FeKa имели для легких пушек наряд из 500 осколочных, 2000 синего креста (дифенилхлорарсин – сильно раздражающее) и 250 зеленого креста (дифосген – смертельное). 105-мм гаубицы имели 400 осколочных, 1600 синего креста и 200 зеленого креста. Заметно отличалось соотношение у 105-мм пушек – они имели 420 осколочных, 780 синего креста и 120 зеленого креста (зеленый крест только у контрбатарейных – Aka). 150-мм пушки имели только осколочные. Они могли бы иметь снаряды желтого креста, особо дальнобойные, но в данном случае описано распределение для той части артиллерии, которая ведет огонь в полосе наступления своей пехоты.

Среди батарей Ika – борьбы с пехотной обороной – распределение было другим. Примерно 750–1750 осколочных к 350–1000 химическим снарядам, в зависимости от калибра. Например, 105-мм гаубицы имели 1500 осколочных, 500 синего креста и 200 зеленого. В другой группе батарей Ika было наоборот – 105-мм гаубицы имели 500 осколочных, 1500 синего креста и 250 зеленого, и так далее. Батареи же непосредственной поддержки, разумеется, газовыми снарядами особо не пользовались, зато имели, кроме осколочных, еще по 10 картечей и по 30 бронебойных – немцы уже как следует научились бороться с танками и понимали их опасность.

Также отмечается, что, помимо указанных снарядов, батареи 105-мм пушек могли иметь зажигательные снаряды, снаряды с баллистическим наконечником (особо дальнобойные, однако не указано, с каким наполнением, это могли быть и снаряды желтого креста – ипритные), а для гаубиц – осветительные и дымовые.

Всё это вместе, а также решительные и инициативные действия пехоты, позволило прорвать оборону противника, причем не только в одной операции. Части очень быстро продвигались вперед, беря пленных или добивая сопротивляющихся, и уже чуть ли не в первый-второй день полностью преодолевали оборону. Казалось бы, вот оно, преодоление позиционного тупика! И во многом оно так и было, но не совсем.

Всё дело в том, что если до этого могло казаться, мол, стоит пробить оборону до подхода резервов, и всё пойдет как по маслу, то вот когда это наконец удалось сделать, то выяснилось, что дальше снова есть проблемы. Да, пехота вырывалась на оперативный простор. Да, она быстро, порой чуть ли не по 20 км в день, продвигалась в глубину. Но здесь она встретилась с двумя вещами. Во-первых, местность была совсем не пустыми степями и полями, как могло быть на Восточном фронте. Здесь же наоборот, местность была очень урбанизированной и густонаселенной до войны. Поэтому наступающим постоянно приходилось двигаться через населенные пункты, городки, преодолевать каналы, и так далее. А это замедляет продвижение, плюс в городках и селах проще обороняться оставшимся горсткам защитников. Пусть они и не остановят продвижение, но могут его задержать.

А второй проблемой было то, что противник двигался во многом не пешком. Густая сеть дорог этой урбанизированной местности и развитие транспорта в 1910-х годах позволяли перебрасывать подкрепления по железной дороге и на автомобилях. Соревноваться в скорости движения с автомобилем и паровозом пехотинец не мог. Поначалу, пока подкрепления подвозились в небольшом количестве, можно было их громить и двигаться дальше. Но это вызывало замедление движения частей, потери убитыми, ранеными, потерю времени. А значит у противника появлялось больше возможностей подвезти серьезные резервы и дать им хоть сколько-то времени на занятие обороны.

Упершись в эту оборону, немецкие части сталкивались с тем, что без артиллерии уже трудно их преодолеть. А артиллерия отставала. В итоге либо потери росли, когда пехота пыталась своими силами быстро взломать эту пусть слабую и поспешно занятую, но оборону, либо случалась задержка в попытке дождаться поддержки орудий. А задержкой пользовался противник.

Еще одной проблемой могли стать танковые контратаки. Пехота с отставшим тяжелым вооружением перед танками практически беззащитна, поэтому, конечно, важно было иметь какие-то средства борьбы с ними, кроме гранат. В 1918 году, пусть и не к первым наступлениям, немецкая пехота получила противотанковые ружья Mauser Tank-Gewehr. Это здоровенная «слонобойка» калибра 13,2-мм, которая пробивала танки тех времен в лоб. Правда, повреждений не сказать чтоб много наносила, но возможность пробить уже много стоит. Ну а если успели подтянуть минометы (они могли у немцев стрелять настильно по танкам) и 77-мм пушки, то тут танкам уже несдобровать. 1918 – это не 1916, и немцы довольно хорошо научились с танками справляться.

Этот опыт был учтен в какой-то мере. Так, выделялось специальное инженерное снаряжение для ускорения движения артиллерии. Например, мостки и саперное оборудование для преодоления сложных участков местности, где пушки могли просто надолго встать даже перед небольшой канавой. Дополнительно было осознано, что продвигать максимально быстро за пехотой нужно не как можно больше батарей, а столько, сколько удастся обеспечить боеприпасами. Грубо говоря, если нужно выбрать, какие 10 повозок протолкнуть вперед, то нужно проталкивать не 10 орудийных, а 5 орудийных и 5 снарядных (реальное распределение будет иное, я просто упрощаю для понятности). Потому что проку от кучи орудий без снарядов не так много, а вот дороги они загромождают о-го-го как!

С одной стороны, ускорению могло бы помочь использование кавалерии. Но тут есть ряд важных нюансов. Дело в том, что кавалерия движется быстрее пехоты, но разница там не колоссальная. Она всё равно медленнее автомобилей и поездов. Кто-то вспомнит про соревнования всадников, где они обгоняют паровозы, но мы говорим о темпах марша соединения (дивизии), а не о спринтерских забегах единичных всадников. Но большей проблемой была уязвимость кавалерии. Она была не менее, а местами и более уязвима, чем пехота. Ведь какая была у пехоты проблема – засевшие в селах, городах, лесах, у каналов, и так далее, бойцы противника, которые… стреляют. Из винтовок, станковых и ручных пулеметов (Льюисов, например), ружей-пулеметов (Шоша), которых стало много, и которые можно было носить прям с пехотой. Не говоря уж о легких орудиях, стреляющих шрапнелью, и авиации.

Всё это поражало конников ничуть не слабее, чем пехотинцев, только в конника вместе с лошадью намного проще попасть. А без лошади он, даже если выживет, перестает быть конником. Не говоря уж о том, как быстро пехота может залечь, и как скрытно может подойти в складках местности. То есть да, кавалерия давала бы некоторую добавку к скорости, но я считаю, что решительного роста бы не вышло. А вот артиллерия скорее всего отстала бы еще сильнее. Конная артиллерия от пехоты-то отставала.

Здесь могли бы очень помочь танки. Разумеется, не те жуткие ромбы, которые ехали со скоростью пешехода и ломались через 10–20 км пути. Нет, тут нужнее были бы танки более легкие, но зато более скоростные и надежные! В чем суть? Во-первых, танки могут ехать хоть сколько-то быстро. Ну, 10 км/ч маршевой скорости хотя бы на уровне технологий 1918-го года можно было осилить, ну пусть 8 км/ч, это темп марша кавалерии! Английский танк Mk A Whippet вполне ехал и быстрее 10 км/ч, и был при этом относительно надежен по меркам того времени.

Во-вторых, танки сами на себе несут вооружение. Это могут быть пулеметы и легкие пушки. Банально, если взять танк уровня Рено ФТ, он может быть либо пулеметным, либо пушечным (37-мм пушка в башне), плюс на его базе делали САУ с короткой 75-мм пушкой в башне. Вполне нормальный набор! Можно сделать подразделение, например, танковый взвод из двух пулеметных и одного 37-мм танка, а в роте (из трех таких взводов) иметь одну-две 75-мм САУ. Можно и иначе распорядиться этим всем, но в итоге получится броневая группа, которая будет иметь и пулеметы, и орудия разных калибров, включая 75-мм, способные разрушать даже легкие укрепления.

Третьей, и в данном случае одной из важнейших, особенностей будет их бронирование. Здесь даже не обязательно делать его прям мощным (по меркам ПМВ), достаточно будет чтоб винтовка не пробивала танк вплотную, т. е. 16 мм. Хотя Рено ФТ имел почти круговую защиту 16 мм и весил что-то в районе 7 тонн. И вот этот момент с бронированием, он будет ключевым! У немцев тоже были свои наработки по легким танкам, но в 1918-м году их не успели начать выпускать.

Это то, что, с одной стороны, позволяет не очень-то останавливаться и не нести потери при столкновении с мелкими силами противника, вооруженными только стрелковым оружием. А значит продвигаться дальше, занимая важные рубежи. Но это также и то, что позволит в принципе «заткнуть» эти самые силы противника, которые не имеют ПТ оружия, и не очень прям морально крепки. Высовываться и начинать стрелять, когда у противника есть танки, выйдет себе дороже. А значит, опять же, больше групп противника выберут вместо боя бегство или сдачу в плен.

Ну и, наконец, если эти группы всё же решат сопротивляться, танки помогут пехоте быстро с ними разобраться, особенно если среди них будут машины с 75-мм орудиями. Как бы, не надо ждать артиллерию, если она в какой-то мере вот, под боком, в танках. Всё это вместе обеспечит намного более решительное продвижение вперед. Можно будет даже формировать небольшие группы из пехоты и танков – пусть легкие танки и не могут возить на себе много, парочку солдат каждому на броню, я думаю, посадить можно. Это обеспечит возможность прочесать занятые рубежи и уберечь танки от ближнего боя с пехотой противника в городах и сёлах. Ну и будет, кому занять оборону.

Конечно, в идеале дополнить эти танки грузовиками для мотопехоты и саперов, тылов, бронетранспортерами, скоростными (по тем меркам) тягачами для артиллерии и новыми подрессоренными лафетами, допускающими относительно быструю буксировку. И что же у нас получится?

А у нас получится немецкая танковая дивизия времен ВМВ. Ведь это подвижные танки, моторизованная пехота, а позже и БТР, быстроходные тягачи для артиллерии, САУ и тылы на автотранспорте. Это то средство, которое после прорыва обороны может устремиться в глубину, причем очень быстро, в разы быстрее пехоты. Многие даже когда пишут про тактику немцев в ВМВ, то говорят о некоей «подготовке к новой войне». Этот момент я бы хотел отдельно разобрать.

Наверняка вы слышали фразу, мол «генералы всегда готовятся к прошедшей войне». И, дескать, немцы готовились не к прошедшей – позиционной войне, а к новой – маневренной. С моей точки зрения как раз вышло ровно наоборот. Немцы просто лучше знали опыт ПМВ, которую они наполовину успешно перевели в 1918 в маневренную фазу. Научившись пробивать фронт и наступать дальше, они очень хорошо изучили уроки именно ПМВ. Поняв, что именно требуется в этой новой маневренной войне 1918 года, они именно к ней отлично и подготовились. Тут вам и танки, и моторизация, и поддержка тактической авиации, и всё такое прочее. Готовились, на всякий случай, и к химической войне, иначе кто придумал фосфорорганические соединения (например, зарин)?

В итоге военная мысль обогатилась и способом прорыва обороны, и, в дальнейшем, способом развития этого прорыва в глубину. Так сформировалась тактика полномасштабных войн 20-го века с их прорывами, охватами, обходами. С мощью и математической точностью артиллерии. С глубокими рывками механизированных частей. С повышением уровня тактики пехоты, которой предстояло вынести на себе кучу локальных конфликтов. Всё это так или иначе получило своё рождение в Первой Мировой войне. Во Второй Мировой же по большей части происходило уже развитие ранее обдуманных и внедренных решений, хотя было и кое-что новое, что в ПМВ не успели опробовать или придумать.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

"Фландрия, 1919 год, самая страшная война в истории человечества все еще грохочет. Волю кайзеров и королей диктуют танками и аэропланами, а еще ей верны магильеры – фронтовые маги XX века.
Германия еще не приняла капитуляцию, и ее последняя надежда – «мертвецкие части», в которых служат вчерашние мертвецы, поднятые из могил штатными армейскими некромантами-тоттмейстерами.
Они уже отдали жизнь за страну, но все еще в строю, хоть их сердца давно не бьются – искалеченные и заштопанные, знающие вкус иприта и шрапнели не понаслышке.
Они – последняя надежда Германии, но сослуживцы косятся на «мертвое воинство» с ужасом и отвращением, называют их «кайзерскими консервами», «гнильем», «мертвецами в форме» и «некрозными марионетками».
Живые боятся того, что могут рассказать мертвые. "

Шикарный цикл, гарантирующий полное погружение. Атмосферный, цепляющий героями, языком, подачей. Понравится заклепочникам, любителям харизматичных персонажей, а также интересных идей. Книга, в которой смерть и война такие же участники как и герои. По мере чтения, впечатления были схожие, с впечатлениями от книг Ремарка, однозначно, продолжу знакомство с автором.

В жаркий июньский день 1914 года наследник австро-венгерского престола Франц Фердинанд прибыл в Сараево с официальным визитом. План был простой: показать себя, покрасоваться в военной форме, прокатиться по городу в открытом автомобиле — и, желательно, не умереть.

Первые два пункта он выполнил. С третьим возникли сложности.

А теперь по порядку.

Франц Фердинанд не был особенно любим ни в Австро-Венгрии, ни в Сербии. Его идеи реформ пугали одних, а сам факт его существования раздражал других. Сербские националисты, считавшие Боснию оккупированной территорией, решили: раз он сюда приедет — он отсюда не уедет. Живым, во всяком случае.

И вот на улицах Сараева их уже ждала целая группа юных энтузиастов с оружием. У кого револьвер, у кого бомба, у кого — плохая координация.

Стоит ли упоминать, что маршрут следования Фердинанда был напечатан в местных газетах? Уровень секретности - выше всяких похвал.

Колонна машин выезжает, солнце печёт, народ машет флажками. Один из заговорщиков бросает бомбу — но та отскакивает от крыла машины эрцгерцога и взрывается под следующей. Несколько человек ранено, но Франц цел. К этому моменту нормальный человек бы сказал: «Ну всё, я домой. Сараево — прекрасный город, но мне хватило.»

Но Франц Фердинанд был упрям. Он даже не изменил график: направился в мэрию, отчитался, что его чуть не взорвали, и поехал дальше по маршруту. В этот момент заговорщики уже чувствовали себя неудачниками. Один из них, Гаврило Принцип, 19-летний сербский студент с лицом трагического поэта и пистолетом в кармане, буквально вышел из игры.

Он зашёл в кафе. Взял булочку. Стал у стены. Грустный. Немного голодный. Немного революционер.

И тут судьба, по совместительству водитель кортежа, делает странный выбор.

Охрана решает поменять маршрут — мол, туда ехать небезопасно. Но водителю об этом никто не говорит. Он едет по старому пути. Сворачивает не туда. И... машина глохнет прямо перед тем самым кафе, где стоит Принцип. С булочкой в одной руке и недоумением на лице

.В этот момент, как говорят, история на секунду зависла, чтобы дать всем возможность осознать абсурд происходящего.

Принцип роняет булочку ( ну любой бы ее уронил от такого), достаёт пистолет и делает два выстрела — в эрцгерцога и его жену Софию. Попадание точное. Смерть почти мгновенная. Пир окончен.Всё.Машины с визгом разворачиваются. Люди в панике. А Европа уже не знает, что в этот момент она съехала с обрыва.

Австро-Венгрия обвиняет Сербию. Сербия отказывается выполнять ультиматум. Россия встаёт на защиту славян. Германия вступает в игру. Франция подтягивается. Британцы мнут шляпы... и вступают тоже. Через считанные недели Европа охвачена войной, которая поглотит больше 20 миллионов жизней и закопает старый мир с головой.

Если думаете, что один человек ничего не может изменить, то ошибаетесь.
Может. Особенно если он вооружён, зол на империю — и стоит у булочной.

Автор: Виталий Илинич

Цикл статей будет рассматривать темы в средней детализации, в некоторых случаях крупными мазками, и выражать моё (автора) понимание ситуации, основанное на мнении участников ПМВ с высших командных должностей, выраженном после войны, на данных современных исследователей и исследователей времен Интербеллума, в том числе военных, а также на воспоминаниях офицеров, сражавшихся на фронтах ПМВ.

Предыдущие статьи цикла:

• Вступление – Что мы знаем о ПМВ?

  • Первая Мировая. Почему ничего не получалось?

  • Химическая война. Часть 1

  • Химическая война. Часть 2

  • ПМВ. Рождение современной артиллерии. Часть 1

  • ПМВ. Рождение современной артиллерии. Часть 2

  • Первая Мировая. Рождение тактики пехоты

Разумеется, положительные нововведения быстро расползались по разным участкам фронта. Во многих дивизиях всех воюющих сторон так или иначе появлялись свои «гренадеры», «окопные рейдеры», «отряды смерти», «ударники», «штурмовики», «отважные». Собственно, немецкий термин Stoßtruppen я скорее перевел бы как «ударники». Но в историю они уже вошли как «штурмовики». На фронте военная мысль работала и постепенно создавались отряды гранатометателей, зарождалась новая тактика.

В частности, в окопных рейдах и локальных атаках группы могли разделить, например, на группы разграждения (резателей проволоки, в первую очередь), метателей гранат, зачищателей траншей, подносчиков гранат и боеприпасов, группу тяжелого вооружения и группу закрепления. Последние могли даже нести всякие легкие средства заграждения, чтобы установить их на пути контратаки противника. Ведь мало захватить какой-то участок, его еще надо удержать. Поэтому очень важно иметь винтовки, подтащить пулеметы, построить новый бруствер и установить заграждения, ведь окопы не так хорошо приспособлены для обороны в обратном направлении.

Разделение могло быть и внутри группы (отделения), причем, порой, довольно причудливое. Например, обучающий фильм для немецких штурмовых групп показывает следующее распределение ролей в группе:

Командир (вооружен пистолетом)

Пистолетчик (ну тут понятно, хотя пистолет мог быть необычный – длинный Люгер с 20-см стволом, 32-патронным магазином и деревянным прикладом. Из такого можно стрелять даже метров на 100 и попадание не будет чем-то уникальным)

Два карабинера (вооружены карабинами Mauser 98AZ – укороченным вариантом винтовки длиной 1090 мм, а не 1250, который был легче и имел более удобные боковые крепления ремня для ношения винтовки за спиной по-кавалерийски, чтобы были свободны обе руки)

Метатель гранат далеко (буквально, Fernwerfer)

Метатель гранат близко

Два подносчика гранат

Метатели и подносчики гранат тоже вооружались карабином Маузер 98AZ, но шли в бой с карабином за спиной, чтобы были свободны руки. Разумеется, это не единственный вариант, я думаю, что были и другие. Порой пишут, что некоторые бойцы вообще не несли огнестрельного оружия, а только холодное и гранаты. Но я в такой вариант не очень верю.

Помимо деятельности дивизий, корпусов и армий, создававших у себя штурмовые отряды, немцы прониклись идеей создать экспериментальную часть, выдать ей разное «легкое» тяжелое вооружение (тяжелое вооружение, которое пешие бойцы могут переносить или катить, хотя бы группой), толкового и инициативного командира с боевым опытом и свободу действий. Капитан Вилли Рор, тот самый командир, начал свои бесчеловечные эксперименты над подчиненными. Они попробовали всякие варианты, какое-то оружие отвергли, какое-то – доработали.

Я не буду рассказывать всю историю развития батальона Рора, огнеметной группы и немецкой пехоты вообще. История штурмовых групп – это одна из самых изученных страниц периода Первой Мировой. Поэтому увольте меня от очередного бессмысленного перечисления, что сделали в 1915, что добавили в 1916, и так далее. За деталями предлагаю обратить свой взор на книгу Брюса Гудмундссона, он куда как детально это рассмотрел, и книга переведена на русский. Мы же с вами перейдем к сути.

Суть того, к чему пришел Рор, его батальон, а с ними и немецкая пехота, зиждется на пяти основных пунктах. Первый – это внезапная атака самостоятельно действующими отделениями. Вот теми самыми группами из 8-12 человек, руководимыми унтер-офицером. Разумеется, отделениями относительно многочисленными, действующими в составе роты и батальона, который был поделены на различные группы. То есть часть отделений делает одно, часть отделений делает другое. Но действовали они именно децентрализованно, объединяясь тем, что имели единую цель и хорошо знали свои задачи. Как вы понимаете, это идет полностью вразрез с довоенными принципами.

Вторым пунктом было максимальное применение к местности (то есть маскируясь и укрываясь). Это было необходимо в том числе для внезапности атаки, для скрытности перемещений, когда атака уже началась, но также и для уменьшения потерь там, где ведется какая-то пальба. Максимальная маскировка, в том числе по звуку, передвижения ползком (где применимо), за складками местности. Короткие (судя по учебному фильму – крайне короткие, типа 5-10 метров) перебежки от укрытия к укрытию (часто от воронки к воронке). Всё это позволяло и запутать противника, и уменьшить потери, и приблизиться к нужным позициям.

Третьим пунктом была подготовка. Каждая атака опиралась на данные тщательной разведки, картографирование и выдачу карт командирам вплоть до самого низового уровня. Заучивание бойцами и командирами карт и схем позиций противника наизусть (по аэрофотосъемке и данным разведки). С проверками знаний – от этого зависела жизнь бойцов и успех миссии – заблудиться посреди боя в хитросплетении ходов сообщения можно было на раз-два. В тылу строились линии обороны по образцу разведанных, и на них отрабатывались задачи.

Четвертым пунктом было массированное использование гранат. Действия штурмовиков-ударников на самом низовом уровне почти полностью опиралось на гранаты, хотя от стрельбы из винтовок и пистолетов (а потом пистолет-пулеметов и ручных пулеметов) никто не отказывался.

А вот пятым пунктом, и на нем я бы хотел остановиться подробнее, было использование различных средств поддержки. Разумеется, в какой-то степени действия пехоты увязывались с действиями тяжелой и дивизионной артиллерии, но средства связи тех времен позволяли это в очень ограниченной степени. В частности, артиллерийские наблюдатели теперь находились ближе к пехоте и в какой-то мере видели ее проблемы и могли передать по телефонной связи новые данные на артиллерийские батареи.

Второй особенностью было то, что если пехоте требовалось, чтобы подвижный огневой вал ускорил своё продвижение (если пехота хорошо успевает за ним), то имелась возможность подать сигнал артиллерии о переносе огня вперед раньше графика. Этот сигнал мог подать командир батальона, так как он одновременно достаточно близко к самой пехотной атаке, и понимает ситуацию, а с другой – достаточно далеко, чтобы иметь общее представление о ситуации на участке и достаточно сведущ в военном деле, чтобы понять важность момента. Не просто ж так его поставили командовать передовым батальоном – в то время это была крайне важная роль.

Но интереснее тут то, что делала непосредственно сама пехота и её тяжелое вооружение. Давайте рассмотрим, каким же вооружением она обзавелась, и зачем оно было нужно. Сперва стоит сказать о том, с чем в наибольшей степени ассоциируют Первую Мировую – о пулеметах. Собственно, как я уже писал, в начале войны в немецкой пехоте пулеметов было очень мало. Один пехотный полк имел всего 6 пулеметов. Для сравнения, во Второй Мировой мотопехотный взвод имел примерно столько же – по два пулемета на отделение. Взвод – как полк! С учетом того, что в полку было три батальона, было по два пулемета на батальон. Станковых, ручных не имелось вообще. Нет, разумеется, ручные пулеметы на тот момент уже существовали. Но существовать и быть на вооружении пехотного полка – это разные вещи.

Затем количество пулеметов было удвоено, а еще позже – утроено. В итоге пехотный полк немецкой пехотной дивизии мог похвастаться уже 18-ю пулеметами. Это мы говорим о станковых пулеметах. Кстати, сразу скажу, что в немецкой армии их было принято называть тяжелыми. Именно так, станковый пулемет – это тяжелый. Даже если он винтовочного калибра. Крупнокалиберные пулеметы в массовой серии вообще появились после ПМВ (в конце ПМВ был сделан 13,2-мм пулемет, но массово его не выпустили).

Станковый пулемет немецкой армии MG 08 – это пулемет системы Хайрема Максима с водяным охлаждением, установленный на тяжелый станок-салазки. Тело пулемета весило примерно 23 кг, вода – 4 кг, еще около 37 весил станок-салазки. Суммарно – порядка 65 кг. В ходе войны был внедрен облегченный станок-тренога весом 31 кг. Изначально тяжелые пулеметы не очень-то предназначались для непосредственного сопровождения пехоты в атаке. Но в дальнейшем, и в том числе с облегчением лафета, они стали идти за пехотой и быть ее верной опорой как в плане поддержки наступления, так и в качестве оружия обороны от контратак. Теперь 6 тяжелых пулеметов было не на полк, а на каждый пехотный батальон. Помимо этого в дивизии могли иметься пулеметные подразделения вне пехотных полков.

Но внедрялось и более легкое автоматическое оружие. Легкий (ручной) пулемет MG 08/15. Вернее, не то чтобы прям очень легкий и ручной, но всё же носить его было можно. Вашему вниманию представляется сумрачный немецкий гений – ручной хтонический пулемет Максима с водяным охлаждением. Нет, в сравнении со станковым он был, конечно, решительно легче. Как минимум, у него не было станка – самой тяжелой части. А это уже минус 31 кг. Помимо этого пулемет был несколько облегчен, в том числе в плане количества воды в рубашке охлаждения. Добавились очень монументальные сошки, пистолетная рукоятка и приклад. Питался пулемет лентой из присоединяемого короба на 100 патронов. Весил этот «легкий пулемет» около 21 – 23 кг, данные разнятся. Без патронов.

Но это уже был пулемет, который технически может нести один человек (в расчете пулемета, разумеется, был не один человек, но нести готовый к бою пулемет уже мог один боец, пусть и очень сильный). Я не уверен, насколько он может вести из него огонь прям на ходу, хотя патронная коробка у него справа, поэтому его можно держать довольно близко к себе – я имею опыт обращения с пулеметом и знаю, насколько это важно. Когда приемник и короб слева или торчит влево, это порой добавляет неудобств. В любом случае, такой пулемет мог сопровождать уже не только батальоны, но и роты, взводы, да в некоторых случаях он даже становился тяжелым вооружением отделения. Вероятнее всего именно так родилась концепция отделения пехоты, построенного вокруг пулемета, и действующего по принципу огня и движения (с разделением на огневую группу-пулеметный расчет и подвижную группу с легким оружием).

Поначалу такие пулеметы полагалось иметь в количестве двух на пехотную роту. То есть уже прям сразу колоссальный шаг вперед – в роте появились пулеметы. Вскоре их количество увеличилось до трех, четырех, а к концу 1917 года некоторые роты, по разным данным, имели уже до шести таких пулеметов. По пулемету на каждый взвод и даже больше! Причем поначалу эти пулеметы рассматривались во многом как более эффективное оружие обороны – когда противник переносил артобстрел в глубину и начинал атаку пехоты, пулеметные команды с тяжелым пулеметом не всегда успевали занять позиции до того, как противник подходил на расстояние гранатного броска, а то и спрыгивал в окоп. Новый легкий пулемет без станка должен был нивелировать эту проблему и сразу начать стрельбу. А водяное охлаждение, пусть и уменьшенное, позволит ему стрелять долго, выпустив далеко не одну ленту до перегрева. Но потом смекнули, что и в атаке они куда как кстати!

Такие пулеметы, как тяжелые, так и легкие, очень помогают и в наступлении, и обороне от контратак. Если с обороной от контратак, я думаю, всё максимально понятно – главное суметь вовремя пулемет доставить и установить, то с поддержкой наступления поясню. Пулеметы своим огнем подавляют и прижимают к земле огневые средства противника и его живую силу. Причем могут это делать на приличной дистанции – с сошек и на 1000 м, а с треноги и много дальше. В ПМВ пулеметы даже стреляли с закрытых позиций на дистанции до 3500 м – тяжелая 7,92-мм пуля всё ещё сохраняет достаточную убойную силу на этой дистанции.

Еще одним нововведением, появившимся к наступлениям весны 1918, был пистолет-пулемет (автоматический «карабин» под пистолетный патрон). Это средство почти совсем ближнего боя – примерно до 200-300 м по групповым целям, и до 100-150 прицельно по отдельной цели. С внедрением пистолет-пулемета штурмовики заполучили себе настоящую «окопную метлу», да еще и важное средство поддержки своих действий автоматическим огнем на дистанциях до 200 – 300 м. Если стрелок умелый, то уж подавляющий огонь на такой дистанции он сможет вести достаточно эффективно. Само по себе оружие обслуживалось одним человеком, но в расчете ПП был еще подносчик боеприпасов. В принципе, с учетом того, как долго и интенсивно вела бой штурмовая пехота в те времена, да еще и в некотором отрыве от снабжения, подносчик – это важная роль.

Но не только стрелковое оружие было теперь у пехоты и штурмовых частей (и приданных им инженеров). Теперь у нее также добавились огнеметы, минометы и пехотные орудия. Огнемет был средством совсем ближнего действия, но позволял очень быстро выкуривать противника из окопов и укреплений, если уж есть такая надобность. Одними только гранатами справиться не всегда получается. Плюс, как я думаю, важно было и колоссальное моральное воздействие, если огнеметчику всё же удалось добраться до дистанции выстрела и метнуть свой огонь.

Минометы же и полковые орудия здесь были не менее важны, так как позволяют подавлять и даже иногда уничтожать огневые средства, легкие укрепления, заграждения и пехоту противника. Орудия поражали цели, находящиеся в прямой видимости, в то время как минометы могли поражать цели за укрытиями, стреляя навесом (по мортирной траектории). Одновременно с этим, немецкие легкие минометы и пехотные орудия могли оказать сопротивление в случае контратаки танков – у минометов даже была возможность настильной стрельбы и специальное положение лафета. Броня танков тех времен была очень тонкой – 8–12 мм, местами до 16. Важной особенностью полковых орудий была небольшая мощность снаряда. При калибре 76-мм стрелять, тем более прямой наводкой, можно буквально чуть ли не в 30 метрах перед своей пехотой, прижимая к земле обороняющихся.

При этом вес и подвижность их вполне адекватные для быстрого следования за пехотой. Конечно, это не значит, что пушку катили прям перед наступающей группой, прикрываясь ее щитом. Тяжелое вооружение следовало позади на определенном отдалении и подтягивалось во многом вместе со следующей непосредственно за штурмовыми группами пехотой. Руководить применением такого тяжелого вооружения мог командир батальона. Стоит отметить, что такие «пехотные» артиллеристы имели также и пехотное вооружение (карабины) и пехотную подготовку, чтобы в случае необходимости оборонять свои орудия, а также пополнять ряды штурмовых групп, если орудие вышло из строя. Это может показаться излишним расходом подготовленных кадров, но здесь наибольшую важность имело осуществление прорыва в максимально короткий срок – пока противник не подтянул резервы.

Итак, мы разобрались с тем, какими средствами вели бой наступающие пехотные и штурмовые подразделения. Теперь посмотрим, как они это делали. Помните, в статье про артиллерию мы говорили, что одного лишь ураганного огня недостаточно, и надо, чтоб пехота умела решать задачи самостоятельно? Нужно это было в том числе и потому, что при новом подходе к артиллерийской стрельбе некоторые позиции противника оставались не полностью разрушенными. По большей части огонь артиллерии теперь подавлял оборону, и пехоте надо было не просто занять местность, а прям ураганом пройтись по позициям вслед за огневым валом и зачистить их как метлой. В том числе и не пасуя перед противником, который успел после артогня выйти и встать к брустверу.

При этом важно было делать всё максимально быстро, чтобы обрушить оборону и успеть пройти ее до того, как противник опомнится и подтянет резервы. Иначе не оперативный простор не вырваться. А мы знаем, что весной 1918-го года немцам несколько раз это удалось. В чем была вообще суть действий пехоты?

Пехота в наступлении делалась на несколько эшелонов. Первый штурмовой, второй пехотный, и иногда еще третий штурмовой (резервный), не считая тяжелого вооружения. В данном случае я имею ввиду тактическое разделение, то есть внутри дивизии. Так-то понятно, что были еще оперативные эшелоны из дополнительных дивизий, про них мы знаем из каждой книжки по военной истории. Так вот, задачей первого эшелона было ворваться в окопы, посеять панику и сумятицу, забросать гранатами и … пролететь дальше. Ключевой сутью было именно сочетание первичного удара и неостановимого (в разумных пределах) движения вперед. Если встречаются узлы сопротивления и их не удается прям сразу захватить, то их надо обойти, оставить идущей позади пехоте, и продолжить двигаться дальше.

Дочищать окопы, сопровождать в тыл собранных пленных и трофеи, брать штурмом отдельные оставшиеся опорные пункты, готовить захваченные позиции к обороне от непременных тактических контратак, тащить на себе всякие принадлежности – это удел обычной пехоты (второго тактического эшелона). Причем к этому времени обычная пехота тоже имела штурмовую подготовку. Все же это были части Angriffsdivision – ударных дивизий, отобранных и подготовленных для штурмовых действий в наступлении. Дополнительно второй (пехотный) эшелон мог подносить необходимое снабжение и оборудование первому эшелону, а также сопровождать оружие поддержки первого эшелона.

Следом за вторым тактическим эшелоном мог в некоторых случаях быть и третий – штурмовой (резервный). Он был нужен для тех случаев, когда второй эшелон не сможет быстро справиться с узлами обороны, которые первый эшелон обошел и оставил второму. В этом случае третий эшелон вводится на сложных участках. Однако это не значит, что надо обязательно долбиться в каждую точку, где трудно. Важно в первую очередь брать только необходимые пункты, которые уже мешают движению.

В остальном же играло роль важное правило – вкидывать резервы надо не туда, где сопротивление сильнее. Это приведет только к большей мясорубке. Вкидывать резервы надо туда, где есть движение (в нужном направлении, разумеется). Это приводит к более глубокому проникновению. А более глубокое проникновение ведет к общему прорыву обороны, или хотя бы к окружению всё еще сопротивляющихся опорников и удару по ним с неожиданного направления, а в результате и к падению этих локальных узлов обороны.

Вся суть скорейшего продвижения первых эшелонов заключается в том, что чем быстрее и глубже они проникают в оборону, тем, во-первых, меньше они отстают от огневого вала (а значит проще будет брать оборону «тепленькими», еще не очухавшуюся от артогня). Во-вторых, тем больше они сотрясают оборону, вносят в нее панику, разлад, разобщают её, нарушают линии связи, пути маневра, охватывают и отрезают узлы сопротивления. И в-третьих – чем дальше они движутся, тем ближе они к тактической цели – артиллерийским позициям. За этими позициями во многом будет падение обороны в целом.

При этом здесь есть важная особенность – в ПМВ сравнительно легко брались пленные даже в процессе самого прорыва. Здесь у меня нет однозначного ответа на вопрос, почему это было не совсем так, как во Второй Мировой, где так много пленных в процессе прорывания обороны обычно не брали (а брали потом в окружениях), но рискну предположить. Во-первых, ближний бой, по моему мнению, намного более страшен, чем взаимная пальба из винтовок или даже перекидывание гранатами. А в ПМВ этого ближнего боя было как раз завались. Люди просто сражались постоянно именно за окопы, меся друг друга прикладами, ножами, штыками, булавами и моргенштернами. Практически каждый врыв пехоты на позиции – это значит ты сейчас будешь зубами грызться или тебе башку снесут палицей. Это, черт побери, страшно. По некоторым данным в ВМВ именно ближних боев было всё же меньше.

А во-вторых – в ПМВ активно использовалось химическое оружие. Напомню вам, что новая тактика прорыва подразумевала не только огневой вал, но и химический вал. Снаряды синего креста, начиненные дифенилхлорарсином (нестойким отравляющим веществом – быстро развеивающимся), которыми и вели химический обстрел прям перед наступающими штурмовиками (в 600 – 900 м перед ними), имели очень неприятный эффект – достаточно было вдохнуть один раз этого вещества в боевой концентрации, и через очень короткое время (15 минут) у человека начинался ужасающий кашель, чихание, рвота и боль, а иногда даже ступор, причем на часы. Такой человек не может оказать сопротивления и его легко взять в плен (или убить, размозжив голову траншейной булавой).

При этом мало того, что снаряды синего креста были осколочно-химическими, то есть взрывались почти как обычные, и их нельзя было быстро отличить от обычных и надеть противогаз сразу. Сразу, потому что если не сразу, и успеть вдохнуть разок этой дряни, то через 15 минут противогаз сам скинешь. В нем очень некомфортно блевать, он быстро заполняется. Но вторая беда в том, что это вещество распространяется в виде очень мелкого аэрозоля или дыма и в боевой концентрации способно проникать через полосу обтюрации противогаза, клапан выдоха и через некоторые фильтры. Я писал об этом в статье о химической войне, но считаю нелишним повторить. Поэтому сопротивление после такого обстрела могло быть значительно меньше, чем мы себе представляем.

Таким образом, новая тактика играла на важном взаимном дополнении новой тактики пехоты и новой тактики артиллерии. Резкое сокращение длительности артиллерийской подготовки давало возможность пехоте прорвать оборону до того, как противник подведет резервы. Но этого можно было достичь только если пехота будет продвигаться достаточно быстро. При этом ввиду того, что артиллерия переходила от уничтожения к подавлению, пехоте было нужно самой уметь решать проблему немного недобитой обороны. Решать, но не замедляться об неё. И пехота показала, что она способна совместить эти два компонента.

Этот взаимный танец артиллерии и пехоты привел к способности германской армии реально прорывать ту самую непробиваемую плотную оборону Западного фронта. Прорывать ее неоднократно и достаточно быстро для того, чтобы в построении армий Антанты образовывался разрыв. Разрыв, в который устремлялась наступающая немецкая пехота. Но об этом в следующей статье.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.