Я не знаю, был ли гением Сергей Зяблицкий по прозвищу Зяблик. Очень уж размытые определения дают учебники. Но, во всяком случае, он был дьявольски умён и чертовски талантлив, что выражалось в его божественной способности находить нестандартно-простые решения обычных трудных олимпиадных задач, а внешне он действительно напоминал маленького худенького представителя семейства вьюрковых...
Они с матерью переехали из Казахстана в середине девяностых. Видимо, какие-то сбережения советских времён ещё сохранились, потому им удалось купить небольшой домик у нас в деревне.
Думаю, что почти любая здравомыслящая школьная администрация устраивала (и устраивает) проверку знаний и умений каждого нового ученика, прибывшего из бывших советских республик.
Чаще всего выясняется, что ребёнок вообще не соответствует заявленному уровню, и его сажают на класс, а то и на два ниже. И это правильно.
С Зябликом вышло наоборот, что стало большой ошибкой, о которой тогда никто не подозревал.
Он окончил три класса в Казахстане, там на него явно никто не обращал внимания, а у нас администрация быстро сообразила, что не просто умненький, а очень умненький, пошедший в школу шести лет от роду, мальчик достоин учиться не в четвёртом, а в пятом классе.
О том, что Зяблик будет на пару лет младше новых одноклассников, никто почему-то не подумал.
В нашей школе не приняты групповые избиения, пацанячьи драки, конечно, случаются, но довольно редко, и уж конечно обходится без тяжёлых травм. Но подначки, подколки, пинки, шлепки – без этого, к сожалению, не обойтись. Зяблик испытал на собственной шкуре, что значит – быть умнее великовозрастных однокашников. К тому же он, понимая своё интеллектуальное превосходство, открыто высказывал всё, что думал относительно умственного уровня обидчиков, за что получал порцию дополнительных пинков.
Уж не знаю, чем именно я привлёк внимание Зяблика: я его не учил. Но однажды он просто подошёл ко мне и спросил, нет ли у меня каких-нибудь интересных книг по истории. На следующий день я притащил ему кучу детской научно-художественной литературы, но шестиклассник Зяблик, к моему изумлению, всё забраковал: его интересовали серьёзные книги. У меня неплохая личная научная библиотека, потому я какое-то время смог удовлетворять серёгины научные интересы: он прочитал Карлейля, Ключевского, Соловьёва, Тарле, Манфреда, Анисимова… Конечно, его любимым героем стал Наполеон. Кстати, волкогоновская «Триумф и трагедия» (перестроечная биография Сталина, если кто не в курсе), вызвала его дикое (и справедливое) раздражение.
Но история для Зяблика была лишь хобби, а основным призванием – математика. Насколько я знаю, олимпиадные задачи для одиннадцатого класса не вызывали у Зяблика особых затруднений. Беда в том, что в те годы на математические олимпиады вызывали начиная с седьмого класса, так что Серёга на них никак не попадал. А его учитель математики была, в общем, неплохим преподавателем, но явно не понимала, что ей делать с глубоко одарённым пацаном. На уроках он бездельничал: программа шестого класса была для него на уровне букваря. Ну а пожилую историчку Лидию Яковлевну он вообще дико раздражал, учитывая его глубокие знания и склонность к нестандартным подходам.
Честно говоря, я сам не знаю, как бы вёл себя, если бы Зяблик оказался в моём классе. Даже в неформальном общении он порой ставил меня в тупик знанием малоизвестных фактов (которые черпал из моих же книг) и парадоксальными, но отнюдь не идиотскими выводами. Честно признаюсь: благодаря ему, я новыми глазами взглянул на некоторые проблемы российской и мировой истории, хотя, конечно, он часто явно перегибал палку в стремлении быть оригинальным.
Моя главная беда как учителя – я слишком «урокодатель». Ради этих 40-45 минут готов разбиться в лепёшку, а всё, что дальше – на второй план, у меня своя семья, хозяйство, и вообще, мне за это не платят. Зяблик не очень вписывался в мои жизненные планы, пожалуй, даже иногда просто мешал… С другой стороны, тогда мне это не приходило в голову, а сейчас я понимаю, что слишком частое общение учителя-мужчины и ученика могло вызвать нехорошие подозрения, так что не исключено, что меня страховало подсознание.
Кстати, родной матери Серёга тоже оказался не очень нужен: она встретила «любовь всей жизни» и родила дочь Марину, которая в этом году заканчивает 11 класс, идёт на золотую медаль, хотя, конечно, ей сильно далеко до единоутробного брата как в плане одарённости, так и по части «головных тараканов».
***
В конце учебного года Зяблик ввалился в кабинет директора с разбитым лицом. Страшный след вёл в угол коридора второго этажа, все стены были испачканы кровью.
- Кто? – прорычала Галина Савельевна. Говори, не бойся.
- Все, – хлюпая разбитым носом, пробубнил Серёга.
Очень скоро все школьные гопники (в том числе, кстати, банда «Три Серёги» из одного моего предыдущего рассказа), сидели в директорском кабинете и громко возмущались, мол, мы его пальцем не трогали, врёт он всё. Но Зяблик упорно стоял на своём: били все, сначала по лицу, потом ногами. Алиби у обвиняемых не было: все они опоздали на очередной урок, но продолжали утверждать, что просто курили за школой и никаких зябликов не встречали.
Директриса тяжко вздохнула и набрала номер милиции…
И тут в дверь заглянула Евгения Петровна, одна из учителей начальных классов:
- Галина Савельевна, выйдите, надо поговорить.
- Так, Зяблицкий – со мной, а вам сидеть смирно, уголовнички, – рявкнула директриса на ошалевших хулиганов и покинула кабинет в сопровождении слегка умытого, но всё ещё окровавленного Зяблика…
- Нет-нет, пусть Зяблицкий побудет в приёмной, – неожиданно заявила Евгеша.
- Хорошо. Валенька (это секретарше), позаботьтесь, чтобы Серёжа никуда не уходил, и чтобы эти бандиты не сбежали, милиция уже едет.
В коридоре грозную директрису ждала крохотная третьеклассница.
- Катюша, расскажи Галине Савельевне, что ты мне говорила про странного мальчика.
Мелкая глубоко вздохнула и, краснея от смущения и спотыкаясь от волнения на каждой фразе, поведала, что на перемене захотела какать, потом прозвенел звонок, потом она вытерла попу, затем вышла из туалета и увидела, что в конце коридора какой-то мальчик бьёт себя кулаками и стукается лицом о стену. Она испугалась, но потом решила рассказать Евгении Петровне…
Вскоре приехали менты вместе с лейтенантшей из ПДН. Пока мужики допрашивали гопников, девушка вместе с директором и срочно вызванной мамашей осматривали Зяблика на предмет побоев.
Как и следовало ожидать, изумлённые хулиганы твердили одно и то же (конечно, директриса сделала ошибку, оставив их одних), но их слова звучали чрезвычайно искренне, а на теле Зяблика не нашли ни единого синяка, хотя он утверждал, что его били ногами. Наконец, штаны и куртка «пострадавшего» тоже выглядели слишком чисто…
Под напором улик Зяблик впал в истерику, грозился всех убить, обещал покончить с собой, ему поставили какой-то укол и он утихомирился…
Короче, дело ясное. Менты оформили какие-то бумаги и уехали. Школьная медсестра, раньше работавшая в психоневрологическом интернате, демонстративно пожала плечами.
А Зяблик остался.
Я иногда думаю: как мог математический гений сделать такие дурацкие ошибки? Единственное логичное объяснение: он слишком уверовал в свою звезду, а так же в то, что все остальные – жалкие идиоты, не способные мыслить на пару ходов вперёд/назад.
***
Шестой класс Зяблик кое-как окончил в нашей школе (от него шарахались все, даже я по совету жены был крайне осторожен), а летом его с согласия матери положили на обследование в ПНИ.
Оттуда он сбежал, причём, вероятно, довольно умно, так как система поимки обычных клиентов работала безотказно: 13 километров, отделявшие ПНИ от трассы шёл не по дороге, а лесом, но не в сторону Барнаула, как делает большинство беглецов, а наоборот, там, видимо, поймал попутку до Новосибирска, хотя все психи поступали противоположным образом…
Сначала мать получила письмо из Омска. Не знаю, что там было, но с тех пор я стал избегать магазин, где мадам Зяблицкая работала продавцом. Впрочем, не я один: все учителя оказались чудовищами и монстрами.
Потом пришло письмо из Питера. Совершенно случайно дальний родственник семьи проболтался, что Зяблик нашёл себе стол, дом, крышу и любовь. Какого пола и возраста была эта «любовь» источник не сообщил, вырубился.
Больше писем не было.
Нельзя сказать, что Серёгина мать совсем забыла о сыне. Она писала заявления в органы, поддерживала связь с передачей «Жди меня», однако потом как-то смирилась, стала больше заботиться о новом ребёнке, но недавно, решив зачем-то переписать дом на Марину, столкнулась с проблемой: документы были оформлены так, что пропавший Серёга был собственником половины дома.
Пришлось писать заявление, проходить через разные инстанции, собирать документы, короче, официально Зяблика больше нет. Вероятнее всего, его давно уже нет…
А мне не даёт покоя мысль: что я должен был сделать, чтобы этот пацан просто остался жив? Пусть не Ломоносовым или Перельманом, просто скромным, маленьким, но живым зябликом…
Блин…