В двухсотлетний юбилей Отечественной войны 1812 года в ряде городов России были установлены одинаковые скульптурные композиции "Хлеб нашей памяти": на гранитном кубе лежит буханка бородинского хлеба, а внутрь куба помещена капсула с землёй с Бородинского поля.
Не знаю почему, но восемь из одиннадцати композиций установлены во всех восьми городах Ямало-Ненецкого автономного округа.
Эту композицию я сфотографировал в Ишиме.
Внимание, содержит жестокие зарисовки очевидца событий.
"В исторической литературе посвященной Бородинскому сражению, да, пожалуй, и всей, Отечественной войне 1812 г. уборке мест сражений уделено малое, можно сказать никакое, место. Существующие данные подсчёта захороненных павших воинов в исторической литературе используются с относительной долей скепсиса в применении к оценке воинских потерь. (...)
Худ. Семен Кожин. Панихида на Бородинском поле.
В данной ситуации мы располагаем рядом документальных источников по уборке "мёртвых тел" павших воинов на территории Можайского уезда в 1812-1813 гг. в фондах ЦГИА г. Москвы Канцелярии Московского генерал-губернатора, Канцелярии Можайского уездного предводителя дворянства".
(Суханов Александр Александрович. "Ответ на вопросы по захоронению павших на Бородинском поле" - ЧИТАТЬ СТАТЬЮ).
Из: Ф. Н. Глинка "Очерки Бородинского сражения".
БОРОДИНО ЧЕРЕЗ 52 ДНЯ ПОСЛЕ БИТВЫ
Наполеон оставил Москву. Войска его, разбитые под Малым Ярославцем, спешили
захватить большую Смоленскую дорогу, и некоторые колонны взошли на нее близ
Можайска. Наконец приблизились они к полю Бородинскому. Все было пусто и
уныло около этого поля, жившего некогда страшною, огненною жизнью; теперь
мертвого, оледенелого. Окрестные деревни сожжены; леса, обнаженные осенью и
постоями войск, изредели; свинцовое небо висело над холмами полуубеленными.
И в этом могильном запустении лежали трупы, валялись трупы, страшными
холмами громоздились трупы!.. Это было кладбище без гробов! Тысячи
раскиданы были без погребения.
Пятьдесят два дня лежали они добычею стихий и перемен воздушных. Редкий
сохранил образ человека. Червь и тление не прикасались объятым стужею; но
явились другие неприятели: волки стадами сбежались со всех лесов Смоленской
губернии; хищные птицы слетелись со всех окольных полей, и часто хищники
лесные спорили с воздушными за право терзать мертвецов. Птицы выклевывали
глаза, волки огладывали кости. В одном месте, к стороне Семеновских
редантов, 20 000 тел лежали лоском в виде мостовой! Остовы лошадей, с
обнаженными ребрами, искрошенное оружие, разбитые барабаны, каски, сумы,
опрокинутые фуры без колес, колеса без осей, оледенелые пятна крови и
примерзлые к земле, разноцветные лохмотья мундиров разных войск, разных
народов: вот убранство поля Бородинского! Горецкие и Шевардинские курганы и
большой центральный люнет стояли, как запустелые башни, ужасными
свидетелями ужасного разрушения. В сумерках вечерних и при бледном мерцании
луны зрение обманывалось: казалось, что на вершинах оставленных батарей
мелькали изредка образы человеческие. Это действительно были люди ?
мертвые, окостенелые! Захваченные стужею и прижатые грудами трупов к
парапетам, они, мертвецы на страже мертвых, стояли прямо и мутными глазами
глядели в поле... Ветер шевелил на них пестрые лохмотья одежд и придавал
неподвижным вид какой-то мгновенной жизни, обманчивого движения. Но на этом
поле смерти и уничтожения среди целого народа мертвецов был один живой!
Сотни подобных ему несчастливцев, отстонав на берегах Стонца, пошли
сетовать и умирать на берега Сетуни. Этот остался верным Бородинскому
полю[30] .
- Кто ты? - спросили французы, услышав близ большой дороги свой
родной язык.
- Я несчастный половинный человек, половинный мертвец! За
восемь недель перед этим ранен я на великом побоище. Картечь раздробила мне
обе ноги. Когда я пришел в себя, была уже ночь и никого не было в поле.
К илл. - Забытые французские раненые на Бородинском поле. Картина Христиан-Вильгельма фон Фабер-дю-Фора. В 1812 году в звании лейтенанта он служил во 2-й батарее 25-й Вюртембергской дивизии, корпус маршала Нея. На Бородинское поле прибыл 5(17) сентября, через 10 дней после сражения, был очевидцем последствий битвы и сделал ряд потрясающих в своем жестоком реализме зарисовок.
Я ползал по берегам ручья, питаясь травою, кореньями и сухарями, которые
находил в сумах убитых. На ночь залезал я в остовы лошадей и прикладывал их
свежее мясо к своим свежим ранам. Этот пластырь чудесно исцелял мои язвы!
Свыкшись с остротою русского воздуха, я окреп и почувствовал в себе
некоторую силу. Кровь не текла более из ран моих. Но я был один, один живой
между тысячами мертвых. По ночам, правда, оживало это поле: какие-то
странствующие огоньки блуждали по нем в разных направлениях. Это были
баталионы волков, приходивших кормиться остатками баталионов наших. Я бил
штыком о кремень, по временам сжигал понемногу пороху и тем отгонял от себя
неприятелей. Да зачем им и добиваться меня! У них была богатая трапеза и
без моих еще не остывших костей! Отчужденный от мира живого, от людей с
теплою кровью, от движения гражданского, я наконец присмотрелся к своим
неподвижным товарищам. Для них уже не существовало время, которое тяготело
надо мною. С исходом каждого дня я клал по одному штыку солдатскому в
приметное место, и вот уже их 50 с тех пор, как я здесь одиночествую. Если
ночью пугали меня волки, то днем радовало присутствие собак, из которых
некоторые удостаивали меня своими ласками, как будто узнавали во мне
хозяина поля Бородинского. Эти стаи собак набегали из соседственных
селений, но людей нигде не видно было!.. Иногда в тишине длинных,
бесконечных русских ночей сдавалось мне, что где-то закипало сражение,
сыпалась дробью перестрелка; какие-то звуки неясные, отдаленные, какие-то
голоса мимолетные, глухой гул из России народов Европы.
Лейт. Христиан-Вильгельм фон Фабер-дю-Фор. На Бородинском полое через 10 дней после сражения.Над телами погибших уже потрудились мародеры; французские войска еще кого-то отыскивают и подбирают.
Правительство озаботилось освободить поля русские от трупов, которые, без сомнения,
удвоили бы заразу, если б их оставили до теплых весенних дней. И вот в одну
ночь, в одну длинную морозную ночь небо над застывшим полем Бородинским
окатилось красным заревом. Жители Валуева, Ратова, Беззубова, Рыкачева,
Ельни и самого Бородина, предуведомленные повесткою от земского суда,
выползли из своих соломенных нор и, с длинными шестами, топорами и вилами,
отправились на поле Бородинское, где уже работали крестьяне окольных
волостей.
Лейт. Христиан-Вильгельм фон Фабер-дю-Фор. Мост через р.Колочь у дер. Бородино.Погибших уже сволокли в кучу, чтобы не мешали проходу войск - вперед, к новым боям и собственной гибели...
Длинные ряды костров из сухого хвороста и смольчатых дров трещали на
берегах Стонца, Огника и Колочи. Люди с почерневшими от копоти лицами, в
грязных лохмотьях, с огромными крючьями, валили без разбора тела убиенных
на эти огромные костры. И горели эти тела, и густые облака тучного
беловатого дыма носились над полем Бородинским. На тех кострах горели кости
уроженцев счастливых стран, Лангедока и Прованса, кости потомков древних
французских рыцарей, старинных князей, новых графов и генералов новой
империи французской, потомков древних феодалов, сильных баронов германских,
кости гренадер, егерей и мушкетеров французских и железных людей
Наполеоновых. И горели, прогорали и разрушались кости вооруженных орд
двадцати народов нашествия! Горели кости людей, которых возврата на родину,
в благовонные рощи Италии, на цветущие долины Андалузии, так нетерпеливо
ожидали отцы и матери в великолепных замках и невесты у брачного алтаря!
Вековечные титулы, отличия, порода, знатность ? все горело! И ужели не было
существа, которое бы уронило слезу любви на эти кости врагов и
соплеменников?
Но вот, под заревом пожара небывалого, при блеске костров, являются два
лица на поле Бородинском. То была женщина, стройная, величавая, то был
отшельник, облаченный в схиму. Оба в черных траурных одеждах. У нее блестит
на груди крест, на нем везде видны символы смерти - изображения черепа и
костей адамовых. Между костров огненных, по берегам молчащего Огника идут
они, молчаливые, ночью, под бурею. Она с запасом своих слез; он с фиалом
святой воды и кропильницею. И плачет и молится жена, и молится и окропляет
водою жизни смиренный отшельник, живой мертвец, тех мертвецов безжизненных.
Маргарита Михайловна Тучкова (урожд. Нарышкина), вдова генерал-майора А.А. Тучкова (погиб в сражении, командуя 1-й бр. 3-й пех. див-и у средней Семеновской флеши, тело не найдено) на Бородинском поле. Худ. Николай Матвеев.
И вот чьи слезы, чьи благословения, под ризою черной осенней ночи, под
бурею, раздувающею костры, напутствуют в дальний, безвестный путь тех
потомков древних рыцарей, тех генералов и герцогов, тех великанов нашего
времени, которые, по какому-то непонятному, обаятельному действию
исполинской воли чародея, пришли с своими войсками, с своими колоннами,
чтоб положить кости на русской земле и предать те кости на пищу русскому
огню, и отдать пепел тех костей на рассеяние ветрам подмосковным. И тот
отшельник, схимник соседственного монастыря, и та женщина, вдова генерала
Тучкова, среди исполнителей обязанности общественной были единственными
представителями любви, высокой христианской любви!
Генерал А.А. Тучков (картина Дж. Доу из галереи героев 1812 г.) и его супруга Маргарита в дни жизни и счастья...
На одной из батарей Семеновских (на среднем реданте) Маргарита Тучкова,
отказавшись от всех прав (а их так было много!) и притязаний на счастье
мирское, сняв светлые одежды мирянки и надев черные монахини, построила
храм Христу Спасителю и устроила общину, в которой живут и молятся
смиренные инокини. Под сводом этого храма, на левой стороне, стоит памятник
Александру Тучкову, и в нем сохраняется икона Божией Матери. С этою иконою
был он во всех походах до Бородинского сражения, и во всех походах
сопровождала его супруга, до смерти верная и по смерти с ним неразлучная!
Маргарита Михайловна Тучкова, в монашестве игуменья Мария, 1849 г.
И горели кости князей и герцогов и остатки эскадронов и обломки оружия с
зари вечерней до утренней, и солнце застало поле Бородинское поседевшим от
пепла костей человеческих.
Прошла зима. Теплые весенние дожди напоили окрестности Можайска, и высоко
росли травы и прозябения на местах великого побоища. Поселяне говорили
между собою: "Земля наша стала сыта!". А чиновники местной полиции, сверяя
донесения сотских, сельских старост и волостных писарей, выводили валовый
итог:
"1812-го года, декабря 3-го, всех человеческих и конских трупов на
Бородинском поле сожжено: девяносто три тысячи девятьсот девяносто девять".
СПИТЕ В МИРЕ.
Из воспоминаний легендарного партизана Дениса Васильевича Давыдова, подполковника и командира 1-го батальона Ахтырского гусарского полка, "Дневник партизанских действии 1812 года": "Даже места, не прикосновенные неприятелем, немало представляли нам препятствий. Общее и добровольное ополчение поселян преграждало путь нам. В каждом селении ворота были заперты; при них стояли стар и млад с вилами, кольями, топорами и некоторые из них с огнестрельным оружием. К каждому селению один из нас принужден был подъезжать и говорить жителям, что мы русские, что мы пришли на помощь к ним и на защиту православныя церкви. Часто ответом нам был выстрел или пущенный с размаха топор, от ударов коих судьба спасла нас.*
Обер-офицер русского Ахтырского гусарского полка и французский гусар 4-го полка (4e régiment de hussards).Человеку, не разбирающемуся в униформологии, недолго перепутать своего с неприятелем.
Мы могли бы обходить селения; но я хотел распространить слух, что войска возвращаются, утвердить поселян в намерении защищаться и склонить их к немедленному извещению нас о приближении к ним неприятеля, почему с каждым селением продолжались переговоры до вступления в улицу. Там сцена переменялась; едва сомнение уступало место уверенности, что мы русские, как хлеб, пиво, пироги подносимы были солдатам.
Сколько раз я спрашивал жителей по заключении между нами мира: «Отчего вы полагали нас французами?» Каждый раз отвечали они мне: «Да вишь, родимый (показывая на гусарский мой ментик), это, бают, на их одежу схожо». — «Да разве я не русским языком говорю?» — «Да ведь у них всякого сбора люди!» Тогда я на опыте узнал, что в Народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях и в одежде.** Я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным.
Портрет Дениса Давыдова в "партизанской форме одежды". Худ. А.О. Орловский (1777-1832).
* За два дня до моего прихода в село Егорьевское, что на дороге от Можайска на Медынь, крестьяне ближней волости истребили команду Тептярского казачьего полка, состоящую из шестидесяти казаков. Они приняли казаков сих за неприятеля от нечистого произношения ими русского языка.
(Тептяри - название небашкирского населения, жившего в XVIII - нач. ХХ вв. среди башкир. В состав тептярей входили татары, удмурты, марийцы, мишари и мордва. Тептярские казачьи полки (1-й и 2-й) были сформированы в 1798 г. на основе Татарского полка. Обмундирование и вооружение имели по образцу Оренбургских казаков).
Тептярский казак, 1812 г. Современная реконструкция.Перепутать его с французом очень сложно. Возможно, не все было так, как рассказали крестьяне Денису Давыдову.
Они же самые крестьяне напали на отставшую мою телегу, на коей лежал чемодан и больной гусар Пучков. Пучкова избили и оставили замертво на дороге, телегу разрубили топорами, но из вещей ничего не взяли, а разорвали их в куски и разбросали по полю. Вот пример остервенения поселян на врагов Отечества и, вместе с сим, бескорыстия их.
** Но не писать слогом объявлений Ростопчина. Это оскорбляет грамотных, которые видят презрение в том, что им пишут площадным наречием, а известно, что письменные люди немалое имеют влияние над безграмотными, даже и в кабаках".
Как уже не раз бывало, картина позвала за собою историю.
Зачисление пленных поляков из армии Наполеона в казаки. Рис. Н.Н. Казарина.
Сознательно остановлюсь только на сути вопроса, опущу тонкости и подробности, предоставив слово в этом отношении нескольким основательным отечественным исследователям вопроса участия наполеоновских поляков в Отечественной войне 1812 г. и их последующей судьбы. В качестве иллюстраций будут использованы картины именитых баталистов (в т.ч. польских), посвященные этой тематике. Рисунки униформы и снаряжения польских солдат Наполеона можно будет найти по ссылкам.
Итак, польские добровольцы сражались за Францию еще со времен Революционных войн конца XVIII в. При чем служили поляки как в национальных польских воинских формированиях, так и в составе французских частей. Число поляков во французских полках и полубригадах вполне сопоставимо с различными "легионами" и т.п. собственно польскими частями.
Почему поляки вступали в бой под французскими знаменами? Полный распад польской государственности и раздел земель бывшей Речи Посполитой тремя благодарными соседними монархиями - Россией, Австрией и Пруссией - совпал по времени с расцветом польского национального самосознания. Проще говоря, национальное чувство польского народа проснулось - а Польского государства-то нет! Так поляки стали мечтать о возрождении Польши и по мере сил приближать его с саблей в руке.
В этом польские националисты уповали на революционную Францию, как носительницу идей "освобождения угнетенных". Надо отдать французским республиканцам должное: польскую проблему они понимали и использовали в своих интересах (несколько тысяч хороших солдат никогда лишними не бывают), но никаких "обещаний на воде" полякам не давали. С установлением диктатуры и впоследствии империи Наполеона Бонапарта польские надежды с прежним энтузиазмом переключились на "маленького злобного Бони".
Генерал Ян Генрик Домбровский, с именем которого связано создание польских легионов во Франции, во время Итальянского похода Бонапарта, где они прияли боевое крещение (1797 г.).
Польские солдаты (по происхождению - крестьяне и мелкая шляхта) и офицеры (шляхта всякой величины и в исключительных случаях - выслужившиеся крестьяне) сражались, как правило, очень храбро (реже - успешно) и имели у французских военачальников (вкл. генерала Бонапарта) хорошую боевую репутацию. Полякам довелось участвовать в таких экзотических компаниях как экспедиция на остров Сан-Доминго и Испанский поход, что красочно описано в замечательном романе классика польской литературы Стефана Жеромского "Пепел" (ЧИТАТЬ).
Польские легионеры сражаются с негритянскими повстанцами на Сан-Доминго. Худ. Януарий Суходольский.
Наконец Наполеон по результатам своих побед в Европе и Тильзитского мира трех императоров счел возможным решить "польский вопрос", как решал все вопросы - в свою пользу. Вместо возрожденной Речи Посполитой в 1807 г. он "подарил" полякам "Герцогство Варшавское" под собственным протекторатом. Вместо короны надел на поляков уланский кивер князя Юзефа Понятовского.
Главный поляк Наполеона Юзеф Антоний Понятовский, в польской исторической традиции именуемый просто "князь Юзеф" ("Наш Юзеф, наш Домбровский, с орлом белым флаги", Адам Мицкевич, "Пан Тадуш"), был не совсем поляком. Он родился в 1763 г. от брака австрийского фельдмаршала (онемеченного польского аристократа) и чешской княгини. Отчаянный кавалерист, но еще больший авантюрист, князь Юзеф начинал военную карьеру в Австрийской империи, в 1789 г. подался в Польшу "на ловлю счастья и чинов" при дворе своего дяди короля Станислава Августа Понятовского, но поймал только двойной разгром от Русской армии в 1792 и 1794 г. Наш "герой" ничуть не расстроился, успел поблистать в Санкт-Петербургском высшем свете, послужить пруссакам... И тут в Польшу пришли французы.
Князь Юзеф сразу вспомнил о родстве с последним польским монархом и повел с очередными захватчиками довольно грубую игру. Но король был не нужен, потому что у Польши уже был император - Наполеон Бонапарт. А вот военный министр Герцогства Варшавского понадобился. Не стоит забывать, что князь Юзеф был: а) неплохим профессиональным военным; б) не получив большого, довольствовался меньшим.
Самый известный портрет князя Юзефа Понятовского. Худ. И. М. Грасси, 1810.
Польские войска, выступившие в 1812 г. в поход на Россию, были уже не прежними добровольцами, мершими от эпидемий на Сан-Доминго и вылетавшими из седел под испанской картечью в теснине Самосьерра. Это была армия, склепанная князем Юзефом по всем правилам регулярного воинского искусства начала ХIХ в., со всеми присущими эпохе достоинствами и недостатками. К последним следует отнести то, что в ряды было поставлено много неопытной молодежи, случайных людей, и даже в харизматичных "старых" польских частях заметно снизилось качество личного состава.
Детальное описание боевого состава, обмундирования и снаряжения польских войск в "Великой армии" Наполеона в 1812 г. с богатым иллюстративным материалом - ЗДЕСЬ.
Сам князь Юзеф вел в Россию V Армейский корпус, составленный из войск Герцогства Варшавского: 16-я, 17-я и 18-я дивизии пехоты (в каждой - по 2 пех. бригады и бригада легкой кавалерии, 3 роты артиллерии и всп. подразделения), корпусной артиллерийский резерв и вспомогательные части.
Кроме того, в кавалерии I и II Армейских корпусов было по польскому уланскому полку, а в Кавалерийском резерве - еще 3 польских уланских полка и полк польских гусар.
К Императорской гвардии Наполеона был прикомандирован польский Легион Вислы, фактической численностью 1,5 пех. бригады. 1-й полк шеволежеров-пикинеров (улан) Императорской гвардии был укомплектован поляками.
"Идущие на смерть приветствуют тебя!" Польские шеволежеры Императорской гвардии салютуют Наполеону.
Польские части находились также в составе некоторых французских пехотных соединений, кроме того, имелись польские части французской службы, а солдаты и офицеры польского происхождения не были редкостью в рядах французских, немецких и др. полков "Великой армии".
Помимо собственно польских, в составе армии вторжения Наполеона имелись также "литовские войска", по факту тоже польские, не менее 15 тыс. чел.
"Двунадесять языков"...
Очень толковое боевое расписание "Великой армии" на начало Отечественной войны 1812 г. создано военным историком К. Власовым: http://museum.ru/1812/war/grande_arme_1812/kav_rezerv.html.
С военной статистикой в период Наполеоновских войн обращались столь же вольно, как и во все иные времена, и точно по тем же причинам. Точную численность поляков, которые пошли с Наполеоном против Российской империи, определить не представляется возможным. Польские историки утверждают, что князь Юзеф поставил под ружье около 70 тыс. войск, а всего в "Великой армии" было до 90 тыс. поляков. Представляется, что округлить эту цифру до 100 тыс. ошибкой не будет.
Участие польских войск в боевых действиях Отечественной войны 1812 г. принесло Наполеону и его военачальникам неприятное откровение: поляки стали воевать ощутимо хуже, чем раньше. Боевые донесения и мемуары французских командующих пестрят нелестными для польской воинской чести цитатами: "Я ожидал от поляков большего", "Понятовский стоит на месте и не подвигается" и т.д.
В нашей публицистике сейчас модно рассуждать о неумении поляков воевать, их малодушии и иных порочных качествах натуры. Предоставим авторам наслаждаться собственными сочинениями.
На падении боеспособности польских войск Наполеона в 1812 г. сказались два обстоятельства: - в погоне за численностью князь Юзеф поставил в строй множество немотивированных и недостаточно обученных "конскриптов"; - польские войска испытывали огромные трудности в снабжении и обеспечении даже на фоне общего неблагополучного положения "Великой армии", польские интенданты и командиры частей возвели стяжательство в ранг высокого искусства.
Результаты не замедлили сказаться. Голодные и не понимавшие, что они забыли в России, польские конскрипты бежали домой массами. Чуть более чем за месяц V Армейский корпус сократила до 15 тыс. боеспособных штыков и сабель, а князь Юзеф вышел у Наполеона из фавора.
Польская легкая кавалерия, на которую наполеоновские стратеги делали ставку, на четвертый день войны потерпела первый разгром. 27 июня 1812 г. под местечком Мир лихая донская казачья, татарская, калмыцкая и башкирская конница легендарного атамана Матвея Ивановича Платова притворным отступлением заманила в засаду передовые уланские полки кавалерийской дивизии генерала Рожницкого. Казаки нанесли полякам жестокое поражение, взяв в плен 6 офицеров и до 250 улан (всего за 2 дня - 393 пленных). На второй день боев, 28-го июня, польские уланы все-таки поборолись за инициативу в сражении, а потом отступали довольно грамотно... Но Наполеону-то от них было нужно не "грамотное отступление"!
Дело казаков атамана Платова под Миром. Худ. Виктор Викентьевич Мазуровский (1859-1944), видный российский баталист польского происхождения.
В первом крупном общевойсковом сражении кампании под Смоленском (4-6 авг. 1812 г.) польские уланы действовали удачнее и захватили важную переправу через Днепр, однако в фокусе внимания "корсиканца" на сей раз были не они. Учитывая, что польская шляхта не скрывала своих аппетитов на Смоленск, с 1618-19 по 1654 гг. входивший в Речь Посполитую, Наполеон ожидал, что польская пехота князя Юзефа ворвется в него первой. 5 августа польские войска были брошены на штурм Молоховских ворот и Рачевского предместья Смоленска. Они атаковали так отчаянно, что в польской военно-исторической традиции появилось понятие: Smoleńska furia ("Смоленская ярость"). Однако русские войска из 6-го корпуса ген. от инфантерии Дмитрия Сергеевича Дохтурова встретили их не менее упорным сопротивлением. В итоге ворваться в город поляки смогли только после того, как русские отошли сами, а польские потери составили 18 офицеров (вкл. ген. Михала Грабовского) и 500 солдат убитыми, а также до 1 000 чел. (вкл. двух полковников) ранеными. Учитывая удручающий уровень военно-полевой медицины того времени, число погибших можно смело удваивать... За Смоленск Наполеон нехотя отсыпал полякам 88 крестов Почетного легиона ("за кровь, не за успех"), а князю Юзефу выразил сомнение "в его преданности и усердии".
В генеральном Бородинском сражении польские войска V Армейского корпуса, находившиеся на правом фланге "Великой армии", должны были вытеснить из Утицкого леса русский 3-й корпус генерала Николая Алексеевича Тучкова-первого и сбросить его с господствующего Утицкого кургана. И вновь повторилась "смоленская ярость": поляки ожесточенно штурмовали, овладели было курганом, и сам генерал Тучков получил смертельное ранение... Но русские подтянули резервы, мощно контратаковали в штыки - и корпус князя Юзефа отступил по всему фронту.
Генерал-лейтенант Николай Алексеевич Тучков-первый (портрет из Галереи героев 1812-го года Дж. Доу).Его 3-й корпус принял на себя и сдержал основной удар польских войск при Бородино. Смертельно ранен, возглавляя контратаку Павловского гренадерского полка.
В "Великой армии" поговаривали, что польский командующий отказался от борьбы, чтобы поберечь жизни своих солдат за столько верст от Польши. На фоне чудовищных гекатомб Бородина потери поляков, возможно, не столь уж велики: около 2 тыс. убитыми и ранеными, плюс 25 офицеров и 600 солдат, потерянных в "прелюдии" у Шевардинского редута. Однако с учетом того, что князь Юзеф "дотащил" до Бородино менее 10 тыс. организованных "жолнежей", это выглядит иначе. Скорее, поляки снова старались, но ничего не смогли. Ну а "маленький злобный Бони" показал своему "главному поляку" корсиканскую ярость, обвинив его в неповиновении и трусости. Ничего, князь Юзеф благополучно "проглотил" оскорбления, ведь он был не совсем настоящий поляк.
Подробная история поляков в Бородинском сражении у историка И.В. Арзамасцева в статье "Участие корпуса Понятовского в Бородинском сражении". В качестве приложения содержит перевод мемуаров капитана 5-го уланского полка Генрика Дембиньского "Описание участия корпуса Понятовского в Бородинском сражении".
К илл. - Русские войска контратакуют поляков у Утицкого кургана в Бородинском сражении.
На переднем плане гренадеры Павловского полка в своих знаменитых "митрах"-гренадерках (их лично повел в бой генерал Н.А. Тучков-первый). Против них - польские солдаты в характерных киверах.
Остатки польского V Армейского корпуса приняли участие в сомнительном "триумфе" Наполеона с вступлением в обезлюдевшую, мертвую, покинутую Москву. Но там-то уж поляки развернулись во всю широту славянской души, они тащили и крушили все, что подвернулось под руку. Современники утверждают, что польские солдаты и офицеры в Москве далеко превзошли мародерскими и дебоширскими "подвигами" остальные народы "двунадесяти языков". Французские мемуаристы свидетельствуют, что поляки самозабвенно грабили не только местных жителей, но и своих иноязычных товарищей по "Великой армии", в частности, "отжали" у французов 30 пушек.
Мародерство французских и польских солдат в России в 1812 г. Худ. А. Апсит.
Это же относилось и к польским частям, стоявшим в сельской местности. Сопротивление русского населения захватчикам они пытались подавлять самыми жесткими карательными методами, хуже остальных "двунадесяти языков". Впрочем, существует и противоположная версия: многие польские "жолнежи", такие же вчерашние мужики, как русские крестьяне, были куда человечнее профессиональных вояк "Великой армии". Война 1812 г., как и любая война, со временем обросла огромными наслоениями легенд, и понять, как было на самом деле, все сложнее. Наверное, бывало по-всякому.
Русские партизаны и казаки, в свою очередь, были гораздо менее склонны проявлять снисхождение к "лютым ляхам", чем к "шаромыжникам", "колбасникам" и "жабоедам". В братских разборках славянских народов сантиментов не бывает. Зато пленных поляков никогда не продавали по рублю за голову помещикам в прислугу, как французов.
После отступления армии Наполеона из Москвы польский V Армейский корпус смотрелся даже неплохо на фоне деморализации и бегства большинства из "двунадесяти языков". Возможно, сказалась большая привычка поляков к холодам (хотя без адекватного обеспечения и зимних квартир замерзали в снегах России и они), или свинцовый ветер войны выдул из рядов случайных людей и остался костяк наиболее стойких бойцов.
В авангардных действиях маршала Мюрата при Тарутине, превратившихся в арьергардные с началом контрнаступления Русской армии, стойко оборонялся отборный Вислинский легион. Итог: Мюрат временно избежал разгрома, и только. По мере отступления остатков наполеоновской армии и ухудшения погодных условий ценность морозоустойчивых и храбрых вислинцев возрастала. Одно время они даже охраняли Главную квартиру и саму корсиканскую особу Наполеона, но чаще их ставили в арьергард - "переведываться" с безжалостно трепавшими захватчиков русскими казаками.
Отступление Наполеона из России. Худ. Ежи Коссак.В охране штаба битого императора изображены именно польские уланы.
В сражении при Вязьме 22 октября 1812 г. поляки князя Юзефа довольно удачно прикрыли отступление войск маршала Даву, однако катастрофический для "Великой армии" исход предотвратить не смогли.
Хитрый князь Юзеф Понятовский понял, что все пропало, раньше Наполеона. В конце октября 1812 г. он попросту бросил остатки своих солдат на дивизионного генерала Домбровского и укатил в Варшаву, ссылаясь на травму, полученную при верховой езде. В 1813 г. князь Юзеф снова потащил своих соотечественников разделить поражения Наполеона. После Битвы народов при Лейпциге, пытаясь раненым в руку форсировать речку Вайсе-Эльстер, Юзеф Понятовский упал с коня и утонул. Таким ли он был хорошим наездником?
Французское командование активно и с очень переменным успехом применяло польские войска при обеспечении печально знаменитой переправы через Березину, фактически похоронившей остатки "Великой армии". Дивизия генерала Домбровского при этом потерпела тяжелое поражение и не выполнила боевой задачи (Маршал Удино: "Домбровского - расстрелять!" Не расстреляли.). В сражении 16 ноября при Большом Стахове, получившем название "последнего боя Великой армии" и остановившем продвижение русской Третьей Западной армии адмирала П.А. Чичагова, участвовали 3 польских дивизии (вернее то, что от них осталось), а польские уланы в последний раз в кампании ходили в кавалерийскую атаку. Среди успевших переправиться через Березину и сохранивших какое-то подобие строя 20 тыс. солдат и офицеров бывшей "Великой" бывшей "армии" поляки составляли до 7 тыс.
Сколько всего поляков из вторгшихся в пределы Российской империи с Наполеоном успели унести ноги обратно в Польшу - неизвестно. На самом деле, самую значительную часть потерь "Великой армии" дали не убитые в боях, не умершие от сопровождавших армии ХIХ в. инфекционных болезней и даже не сгинувшие в русских снегах, а разбежавшиеся. Приводимую в польской историографии цифру польских потерь в 70 и даже 80 тыс. человек надо трактовать именно с учетом этих реалий. У поляков по дезертирству, особенно в начале войны, были чемпионские показатели. Не исключено, что половине или около того польских "жолнежей" хватило рассудка вовремя бросить кровавую аферу Наполеона и его сообщника князя Юзефа в самом начале. Чем дальше заходили польские захватчики на русскую землю, тем больше были шансы на бесславную смерть и меньше - сбежать подобру-поздорову. Тем не менее, в различных формах организованного отступления (вкл. оставленные по пути гарнизоны и вывоз раненых) из России посчастливилось вернуться как минимум 23 тыс. "жолнежам" войск Герцогства Варшавского, литовских войск и французской службы. Можно сказать, что по сравнению с более отдаленными и теплолюбивыми из "двунадесяти языков" у поляков был просто высочайший процент выживаемости.
Символичный кадр из польского фильма "Пепел" (1965, реж. Анджей Вайда).Главный герой в исполнении блестящего Даниэля Ольбрыхского выбирается в 1812 г. из России. Пешком.
В русском плену в 1812 г. оказались, согласно официальным данным Министерства полиции Российской империи, 11 420 польских солдат и офицеров (вкл. около десятка генералов). Реально, значительно больше, потому что многие поляки выдавали себя за немцев и даже за французов. Они справедливо опасались возмездия за репрессии против мирного населения.
Согласно существовавшей в России в то время практике, военнопленные распределялись на жительство по губерниям. Из казны им выплачивалось умеренное денежное содержание, а условия пребывания в плену зависели в основном от местных властей. После заключения мирного договора, как правило, следовал обмен военнопленными по формуле: "всех на всех".
Положению польских военнопленных 1812 г. в Российской империи посвящен ряд весьма основательных научных работ, касающихся как этой проблемы в общем, так и частных случаев:
В.А. Бессонов, Б.П. Миловидов. "Польские военнопленные Великой армии в России в 1812-1814 гг."; Светлана Мулина. "Повесть о восьми трубачах. Польские военнопленные 1812-13 гг. в Сибири".
После этих исследований, содержащих практически исчерпывающий материал по вопросу, имеет смысл только схематически обрисовать судьбу польских солдат армии Наполеона в русском плену.
Император Всероссийский Александр I в 1812 г. еще не носил титула "царя Польского", однако пленных поляков, вне зависимости, из какой части Польши (русской, австрийской или прусской) они происходили, привлек как своих подданных. Только не к ответу, а к службе в вооруженных силах Российской империи на отдаленных рубежах.
Решение о направлении пленных поляков на воинскую службу в Кавказкой линии и Сибирской линии было принято еще в октябре 1812 г., когда польские войска еще не успели убраться с русской территории. Однако массовое зачисление поляков на русскую службу началось только весной 1813 г. Зимние месяцы пленным позволили провести в местах содержания, чтобы не тащить изможденных, раненых и больных через пол-России. Это было несомненным актом гуманизма, тем более на фоне принятого в начале ХIХ в. довольно безразличного отношения к пленным.
Подавляющее большинство военнопленных поляков были распределены на службу на Кавказскую линию, в Грузию и в Сибирь. Ранее служившие в кавалерии записывались в казачьи полки, остальные - в линейную пехоту, реже в артиллерию, а "увечные и слабосильные" - в инвалидные команды. При этом "забривали" и простолюдинов, и шляхтичей. Польские офицеры должны были направляться на поселение под надзор, однако отмечены случаи, когда губернские власти или казачьи атаманы сдавали в солдаты и их. В указанный период до четверти всех русских войск на Кавказской линии составляли поляки из бывших пленных.
Обращение русских офицеров и чиновников с поляками сильно различалось в зависимости от конкретного человека и обстоятельств. Например, начальник Сибирской линии генерал-лейтенант Григорий Иванович Глазенап настаивал, чтобы командиры добивались верности поляков "умеренными учениями и кротким обращением". Однако не редкостью было формальное и грубое отношение. Не без причин: поляки показали себя "проблемным контингентом" - случаи неповиновения и побеги были частыми. Бежали польские пленные "с разумением": с Кавказа в Персию и там к французскому посланнику, в Сибири - к местным коренным народам.
Основными принципами политики русских военных и губернских властей в деле польских пленных было склонение их к принятию присяги на вечную верность Всероссийскому императору. Присягнувшие получали ряд существенных послаблений. В результате счет таковых шел на тысячи, хоть и не составил большей части пленных поляков (в Сибири, например, 28%). Многие поляки, преимущественно записанные в казачьи полки, женились на местных русских девушках, что было невозможно без перехода в православие.
Процесс репатриации польских военнопленных начался в феврале 1814 г. с доведения Кабинету министров высочайшей воли Александра I об их освобождении. Всемилостивейшим манифестом 30 августа 1814 г. этот курс был окончательно юридически закреплен. Транспортировку бывших военнопленных до места жительства Российская империя взяла на себя. Полякам, служившим в российских войсках, было позволено забрать с собою обмундирование и походное снаряжение. Женатых на русских подданных отпускали домой только при согласии их супруг ехать вместе.
Однако сотни бывших польских солдат армии Наполеона, пришедшие в Россию как захватчики, уже успели пустить корни на русской земле. Они осели на Кубани и в Сибири, оставив в наследие своим потомкам звучные шляхетские фамилии или забавные крестьянские прозвища.
Для профессиональных солдат начала ХIХ в. вообще характерна быстрая утрата связи с традиционной средой, из которой они вышли. Поэтому, попав в плен, они относительно легко находили себе новую жизнь в новой стране. Это касалось не только поляков.
________________________________________________Михаил Кожемякин.
2 января 1813 года (21 декабря 1812 г.) Михаил Илларионович Кутузов издал приказ, в котором поздравил солдат и офицеров с изгнанием войск Наполеона за пределы России.
«Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи, каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем. Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу. Не было еще примера столь блистательных побед.
Два месяца сряду рука ваша каждодневно карала злодеев. Путь их усеян трупами. Токмо в бегстве своем сам вождь их не искал иного, кроме личного спасения. Смерть носилась в рядах неприятельских. Тысячи падали разом и погибали. Тако всемогущий бог изъявлял на них гнев свой и поборил своему народу.
Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата.
Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели, как десница вышнего праведно отметила их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем. Справедливость и кротость в обхождении с обывателями покажет им ясно, что не порабощения их и не суетной славы мы желаем, но ищем освободить от бедствия и угнетений даже самые те народы, которые вооружались противу России...»
Представьте, что вы – поляк, вас сослали в Сибирь, на дворе весна 1814 года, а вы торчите в Томске. Ваши действия? Правильно – поднять восстание против царской власти, захватить арсенал и пробиваться навстречу армии Наполеона, которому два года назад показалось мало, и он вновь вторгся в пределы Российской империи, на сей раз четырьмя армиями! Чувствуете? Отличное планирование! Этот запах ничем не спутаешь! Люблю, знаете ли, запах отличного планирования по утру.
Ну, так вот, вы – Мартын. Ваша фамилия – Вонсович. Вы были сосланы в Сибирь за поддельные ассигнации, происхождение которых вы не смогли объяснить следователю. Вы осели в Томске, где стали работать часовым дел мастером. Работа не пыльная, а даже прибыльная – позволяет содержать собственный дом на два этажа, чтобы жить на втором, и сдавать первый. Но вам всё мало, однажды вас предают суду за переделку гербовой пуговицы в печать, на которой вы гравируете слово «казна». Жена ваша оказывает сопротивление городовому, когда тот пытается провести у вас обыск, а после вас наказывают 30 ударами плетью за организацию в своём доме притона по игре в карты. Чувствуете запах угнетающего вашу свободную европейскую волю русского царизма? А ведь потом про вас напишут в Википедии, как о военнопленном поляке из армии самого Наполеона. И не важно, что вы эту армию в глаза не видели.
Ладно, если хочется быть военным, то будьте Франсиском из рода Чернецких. Вы успели послужить в гусарском полку, затем коновалом при дворе Павла I, там же берейтором, затем после увольнения – вахмистром в Венгрии, где отрубили своему начальнику правую руку (а чо он?), после чего скрылись и уехали в Пруссию. Там вы служите в конной бригаде в звании поручика, а после отставки – у гетмана Браницкого. Затем – в русском гусарском полку в звании подпоручика. Идёте на русско-турецкую войну, а опосля – служить берейтором на конюшни князя Потёмкина, а когда тот умирает, всё-таки выходите на пенсию, женитесь на полячке, делаете с ней двух сыновей и привлекаетесь к уголовной ответственности за кражу, после чего оказываетесь в Томске. Да, про вас тоже напишут благодарные потомки, как о военнопленном наполеоновской армии.
Что такое Томск 1814 года? Это захолустный городишко посреди Сибири – даром, что центр губернии. Не чета просвещённой Европе, тут даже университет откроют только через 64 года – дыра! Поэтому как вы развлекаетесь? Правильно – вы пьёте!
И вот во время одного из застолий, как раз в доме Вонсовича, где к тому времени собралась уже изрядно набравшаяся компания, один из поляков поднял рюмку с вином и произнёс: «Мы пьем вино твоё, а думаем о жизни нашей!» Столь глубокомысленное изречение не осталось незамеченным, а оттого часть собутыльников вызвала хозяина дома на крыльцо на поговорить, где и раскрыла карты: военнопленных по Сибири разослано порядка 60 тысяч человек, и если эту орду всколыхнуть, то загореться сможет ажно вся Россия.
Если вы дочитали до этого момента и задались вопросом, сколько эти граждане успели принять на грудь до начала планирования, то мне это самому интересно. Однако шутки шутками, а начальный их план состоял из целых двух направлений: удаление из дома всех жильцов, не участвующих в заговоре (конспирация!), а также вербовка новых членов среди иных ссыльных. И если жильцов первого этажа из дома не удалили (конспираааация!), то знаете как выглядел процесс вовлечения в заговор? Вонсович звал человека домой, угощал того вином, а после практически сразу в лоб спрашивал, хочет ли тот выбраться из Сибири? То, что заговор не был раскрыт ранее, было следствием лишь того, что томский губернатор в сию идиотию просто не мог поверить. Да, быть может, захватить город и арсенал полякам могло повезти, но дальше они бы ушли в бесконечное сибирское ничто, которое их с радостью бы прожевало и попросило бы добавки.
Но план всё же у заговорщиков был. 9 мая 1814 года, когда остальные жители Томска будут заняты крестным ходом в честь праздника Николая Чудотворца, поляки стащат оружие и амуницию от тех солдат, с кем квартируются. К ночи все должны будут собраться в лесу и разбиться на несколько отрядов: один – у моста, второй – у гаупвахты, третий – у рабочего дома, чтобы привлечь к восстанию рабочих. Затем все пойдут к тюремному острогу для освобождения каторжников, которые сами с радостью присоединяться к восставшим. После все должны будут двинуться к батальонному цейхгаузу за оружием, арестовать полицейских, администрацию, а также завладеть казначейством.
В дальнейшем бунтовщики намеревались выйти из Томска, предварительно захватив с собой поставленные на лафеты пушки, и направиться к Казани. После взять Казань и двинуться на помощь Наполеону, который с четырьмя армиями должен был вступить в Россию. Наполеона об этом плане забыли предупредить, потому всё пошло по одному месту. Зато 30 апреля Павел Костовский, один из ссыльных, прошедший проверку на интеллект, сообщил властям о попытке вовлечь его в антиправительственный заговор. 1 мая Вонсовича, как главу заговора, приходят арестовывать, но тот, благодаря своей жене, умудряется сбежать в лес под Томск, где и скитается в течение следующих четырёх дней, пока в итоге от прогулок по снегу весь вымокший, измученный и усталый не находит приют у одного крестьянина, где смог обсушиться и отдохнуть. Там его в итоге и арестовали.
Тем временем власти, поначалу тихонько офигевая и пытаясь поверить в реальность существования настолько больных на голову людей в их городе, наконец-то осознали масштаб заговора и развернули маховик репрессий 14 мая. Да, через две недели от попытки ареста Вонсовича были арестованы порядка восьми участников заговора дополнительно к нему. И ничего бы особо страшного с ними не случилось, если бы не Фёкла Кузенева, квартирантка первого этажа дома нашего формального главы заговора. Помните идею с конспирацией и выселением жильцов? Вот не зря она была озвучена – девушка искала во дворе дрова и под сараем нашла тетрадку, где был записан ни много ни мало, а целый манифест заговорщиков! Тут уже нельзя было отвертеться, сослаться на помутнение рассудка или на оговор, однако же, суд оказался относительно мягок к фигурантам дела – видимо, сыграло свою роль то, что до реальных дел у заговорщиков не дошло, настоящий урон нанесён не был, а была ли за ними хоть какая-то вменяемая сила – даже этого не удалось обнаружить.
Вонсовича сослали в Нерчинск на вечную каторгу. Остальных – в отдалённые места Иркутской и Томской губерний, а кого-то даже возвратили к себе домой, просто оставив под надзором полиции. Как говорится, в этот раз присказка про то, что дальше Сибири не сошлют, не сработала.
Так что если вы вдруг окажетесь поляком в сибирской ссылке — теперь вы знаете, что делать.
5 декабря 2024 г., 15:16
"В Париже состоялись памятные мероприятия, приуроченные к 175-й годовщине со дня кончины русского адмирала Павла Васильевича Чичагова (1767-1849), первого морского министра Российской империи.
Мероприятия были организованы Фондом дворянского рода Чичаговых при содействии Министерства иностранных дел Российской Федерации и Посольства России во Франции, при поддержке Новодевичьего ставропигиального женского монастыря г. Москвы и ряда благотворителей.
Памятные мероприятия включены в программу празднования 500-летия основания Новодевичьего монастыря и 110-летия со дня рождения игумении Серафимы (Черной-Чичаговой) (1914-1999).
Адмирал П.В. Чичагов — активный участник Отечественной войны 1812 года. Он командовал Дунайской, Южной армиями, руководил преследованием Наполеона по территории нынешней Белоруссии и возглавлял русские войска в битве при Березине, в ходе которой французская Великая армия, потеряв 40 000 человек, прекратила свое существование. Из-за обвинений в неспособности взять в плен Наполеона в 1814 году покинул Россию и жил в Англии, Италии и Франции. Он был единственным из главнокомандующих армиями в войне 1812 года, оставивших после себя письменные свидетельства об этой военной кампании.
Вечером 26 ноября 2024 года в Российском духовно-культурном православном центре в Париже состоялась презентация «Записок» адмирала Чичагова — двухтомного издания мемуаров прославленного военного деятеля. Эти мемуары были отредактированы и переведены с французского языка на русский его потомком — священномучеником Серафимом (Чичаговым). Его трудами первая часть записок была опубликованы в 80-х годах ХIХ века в журнале «Русская старина».
Дальнейшей публикацией «Записок» в конце XX — начале XXI веков занялась внучка священномученика — настоятельница Новодевичьего монастыря г. Москвы игумения Серафима (Черная-Чичагова). В 2002 году по ее инициативе издательство «Русский архив» выпустило в свет первый том «Записок» (дневников) адмирала П.В. Чичагова. Эта публикация охватывала период с 1725 по 1801 годы. В 2023 году по инициативе Фонда дворянского рода Чичаговых, созданного приснопамятной матушкой Серафимой, была закончена многолетняя работа над переводом и комментированием текстов второго тома воспоминаний, охватывающих период с 1800 года до середины XIX столетия.
В презентации мемуаров принял участие секретарь Корсунского епархиального управления иерей Максим Политов, представители научного сообщества, потомки адмирала из России, Франции и других стран Европы. Презентация завершилась исполнением музыкальных духовных произведений священномученика Серафима (Чичагова).
27 ноября на месте захоронения адмирала П.В. Чичагова на муниципальном кладбище в парижском пригороде Со была совершена панихида.
Заупокойное богослужение совершил настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в Бутове протоиерей Кирилл Каледа в сослужении клирика Троицкого кафедрального собора в Париже священника Георгия Шешко и клирика Воскресенского прихода в Медоне диакона Александра Болдырева.
За богослужением молились потомки адмирала из России и Франции.
По окончании панихиды молившиеся проследовали к дому, расположенному на площади Адмирала, названной в честь П.В. Чичагова. В этом доме прошли последние годы жизни полководца. В настоящее время здание находится на реставрации."
